ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Если подобные вещи могут происходить, я должен сказать, что всякий солдат, рискующий своей жизнью - тупица.
Адольф Гитлер.
Глава десятая
Придя в себя, я понял, что лежу на спине и вижу потолок. Мое забытье прошло без видений. Я чувствовал прилив сил, голод и странное чувство беззащитности. Я потер подбородок, Господи, двухдневная щетина. Какое-то время я ещё проспал, затем, повернув голову, увидел малинскую куколку Петерса, с золотым колье и без всего остального. Она улыбнулась мне и склонилась, чтобы поцеловать ласково и доброжелательно. Затем она нажала на кнопку звонка над моей головой. Какое-то мгновенье я нежно касался её, чувствуя себя одновременно возбужденным и ослабевшим.
В комнату вошел Петерс.
- О, добрый день, молодой человек. Приятно видеть вас проснувшимся.
- Зачем этот отравленный бокал?
- Поешьте вначале, дитя мое. Вы должно быть очень голодны. Малыш что-нибудь вам принесет.
Совершенно голый я уселся на кровати и прислонился головой к спинке. Петерс заботливо осмотрел меня.
- Вы в лучшей форме с тех пор, как начали участвовать в соревновании, - сказал он. - Вы потеряли два с половиной фунта веса.
Вошел Малыш, неся блюдо, и я принялся за еду. Моя жизнь была столь беспокойна и все так быстро менялось, что за эту неделю я начал склоняться к восточному фатализму по отношению к своему существованию. Кофе, крем, апельсиновый сок и маленькие хлебцы были великолепны. Все трое смотрели на меня как на родственника, которого коснулась смерть.
- Микрофильмы, - спросил я, прожевывая маленькие хлебцы с вишневым конфитюром, - где они?
- В кармане вашей куртки, - ответил Петерс, указав на стул, где та висела. - Вы ошибаетесь насчет меня, мой мальчик. Если шпион обязан использовать вероломство как главное оружие, если он желает остаться в живых и работать вновь, он должен уважать нанимателей. Никто в этом доме и не думал красть ваш приз.
Малинезка взяла кусочек круассана из моей тарелки. Я с интересом следил за её белыми зубками, впившимися в него.
- Тогда зачем все это? спросил я, жестом указав вокруг.
- Я должен объяснить. Хотя вы и пришли первым, став победителем, все это только половина доказательства. Теперь вам предстоит уйти с добычей. Но то, о чем я говорю - это не взламывание сейфа военного ведомства с последующим бегством с картами в руках, не так ли? Нужно уйти. В этом состоит вторая часть гонок. Все конкуренты, прибывшие после вас, становятся охотниками. Вы будете зайцем, а они - борзыми. Их восемь.
В течение секунды мое сердце, желудок и мозг омертвели.
- Вы шутите, не так ли? - тихо спросил я.
- Да, в некотором смысле, но я думаю, что это не составит вам проблем.
Мы отправились к дальней точке Мали, самой удаленной от Океанского клуба, в имитации "бугатти ройал", принадлежавшей Петерсу. Ее рама заставляла вспомнить о коллекционных "мерседесах" и "бентли", выпускаемых сейчас американцами. У неё был - гордо информировал он меня - мотор от "шевроле" со турбонаддувом и сдвоенный экспериментальный карбюратор. Автомобиль вел юный малинец, а мы сидели сзади. Поскольку рядом был Малыш, не было смысла бежать. Я нервно курил и неотрывно следил за пейзажем. Теперь я знал, что испытывают те, кому предлагают последнюю сигарету у стенки, изъеденной оспинами.
Мы остановились в тот момент, когда дорога уткнулась в пляж. Вместе вышли из машины и направились к небольшой группе, явно ждавшей нас и собравшейся вокруг малинцев, гордо носивших таблички с надписью "организатор". Мои восемь коллег-соперников собрались будто на тренировку, остальные были богачами, пришедшие поприсутствовать на сражении гладиаторов двадцатого века… со мной в роли христианина. Петерс подвел меня к соперникам.
- Мистер Гронский из СССР.
Мы приветствовали друг друга. Он был невысокого роста, похож на бульдога.
- Мистер Абакар из Камази.
Абакар был небольшим, но очень плотным африканцем. Я отметил про себя, что он вынослив, но медлителен. На следующих я не осмелился смотреть.
- Мистер Самура, которого вы, я думаю, уже знаете.
Мы приветствовали друг друга.
- Вы выкарабкались, самурай, - сказал я.
Он присвистнул и щелкнул зубами.
- Удача улыбнулась ничтожному Самуре, Филип.
Мы продолжали эту чудовищную инспекцию.
- Мистер Руссен, независимый, но работает преимущественно на Францию.
Мой малыш-продавец, по-прежнему в темных очках и невероятной рубашке, усыпанной красными орхидеями. Я знал, в какой форме он находится.
- Дорогуша, - проворковал он.
- Как вам удалось улизнуть? - сухо спросил я.
- Помогли друзья, голубчик мой, - ответил он любезно улыбаясь.
Мне трудно судить, был ли он действительно крут, но я был уверен, что он тверд как легированная сталь.
- Мистер Зелевски из Федеративной Республики Германия, точнее из службы Гелена.
Мощный, светловолосый, мрачного вида. Отец вероятнее всего работал на Гейдриха, если не на Канариса. Он щелкнул каблуками. За этим нужен глаз да глаз.
- Мистер Пабло из Бразилии.
Этот был невообразим. Высокий брюнет, с узенькими усиками и огромными карими глазами. Типичный латиноамериканский любовник, каким его представляют. Но создавалось впечатление, что все часы, проведенные в постели, и все проглоченные коктейли не сказались на его форме.
На затею Петерса участники слетелись со всех частей света - настоящие шпионские Олимпийские Игры.
- Мистер Зеке Полянский из США… Он отказался назвать представляемую им организацию.
- Зеке! - воскликнул я.
Богатый приятель Стефани, которого я впервые встретил на Мали кивнул стриженой головой и разочаровано развел своими длинными руками с короткими пальцами.
- Ах, да, Филип. Я был там по тому же поводу, что и вы.
- А Стеф? Стефани в этом не участвовала?
- Да. Она была частью моей сети.
Что добавить… меня окружали друзья, выполняющие такую же грязную работу.
- И в заключение, - продолжил Петерс, - вот мистер Абрахам из Израиля.
Крупный мускулистый еврей, вышедший прямо из кибуца. Выживание его страны лежало на его плечах. Хорошо откормленный вдохновенный пророк с тяжелым характером, это несомненно.
- Господа, вот мистер Макальпин из YI Пи-Эн в Лондоне.
Несколько малинцев установили черные доски и стали принимать пари. Ставки переходили из рук в руки. Сознание, что я иду 6 к 1, тогда как немец и еврей - 2 к 1, не поднимало моего морального духа. Эти магнаты здорово позабавятся, поскольку это интереснее рулетки.
- Призом этих гонок послужат два микрофильма, обладателем которых пока является Макальпин. Точное содержимое микрофильмов вам не известно… в этом вы можете не сомневаться. Ранее была распространена фиктивная информация, заинтересовавшая ваши организации.
В действительности речь идет о сведениях американского происхождения, которые я получил большей частью, должен это признать, от польского ученого, недовольного полученной компенсацией.
Ставки Зеке упали до 3 к 1, а мои поднялись до 7 к 1.
- Сведения содержат информацию о ведущихся НАСА поисках методов ускорения внутриядерных частиц до скоростей и энергий, позволяющих создать абсолютное оружие космической обороны-и конечно космических войн. Это было предсказано ещё Энштейном в неопубликованной части работ. Не стоит и говорить, что подобные сведения могут привести к перевороту в науке. И не только науке.
Он остановился. В его взгляде проскользнул какой-то непонятный отблеск и я заметил, что его голос стал глухим и напряженным. Петерс, действительно, очень волновался… Он был старым Мэтром, объясняющим свое величайшее открытие. Прочистив горло, он продолжил.
- И я, Петерс, старый шпион, о котором неустанно говорят, что он слишком стар, преподношу это всему миру. Если это станет величайшим из открытий, я буду величайшим из шпионов.
Его голос возвысился до триумфального крика. Соперники с ужасом смотрели на него, а малинцы обезумели. Лишь участники пари сохраняли спокойствие, их защищали деньги. С лица Петерса сошла экзальтация, он тряхнул головой.
- Прошу простить меня, господа, за подобный взрыв, я несколько увлекся собственным успехом. Подобное никогда не должно происходить с настоящим агентом. Прошу вас забыть это.
Мои ставки возросли до 10 к 1, очевидно никто не рассчитывал на мой успех. Я видел, как Петерс передал большой пакет билетов одному из типов.
- Так как все соревнование - своего рода тест на инициативу, я вам ничего не скажу о финальной части. В ней нет правил.
Малыш поднес к нему ящичек красного дерева. Внутри оказалась пара дуэльных пистолетов.
- Первым я даю старт Макальпину, - сказал Петерс.
Все сохраняли молчание, кроме его голоса слышался лишь плеск волн, набегавших на коралловый пляж.
- Через девяносто секунд я выстрелю из второго пистолета, и вся восьмерка стартует вслед за ним. Замечу кстати, что появление любой подводной лодки на поверхности тотчас вызовет огонь из 88 - миллиметровой пушки, размещенной на острове. На этой стадии телеуправляемые ракеты ничего и никому не дадут.
- Мой дорогой мальчик, могу ли я вам дать небольшой совет? на вашем месте я бы пошел вот здесь.
Он повернулся к пляжу спиной и указал на мягкий травянистый склон. Так как мой мозг все ещё был девственно чист, эта подсказка пришлась кстати. Я думал лишь об одном: ради спасения своего жалкого скелета отдать этот чертов микрофильм кому угодно, и пусть они дерутся между собой. Но Петерс предвидел мои замыслы.
- Если вдруг вам придет мысль отказаться от борьбы за приз, - любезно заметил он - вы будете дисквалифицированы со всеми вытекающими последствиями. А лавры победы получит кто-то другой. - и кивнул в сторону Малыша.
Тот поднял пистолет, отличное оружие с золотой филигранью. Громыхнул выстрел и я бросился бежать. Толпа криками подбадривала меня… большинство из этих негодяев поставили на меня, как на аутсайдера.
Трава на склоне была высокая и я взял ноги в руки. Петерс оказался прав, сказав утром, что я в отличной форме. Когда я одолел подъем, дыхание пришло в норму, моим ногам, бывшим прежде ватными, вернулась упругость. Солнце ласково пригревало, на бегу я достал микрофильмы из кармана и сунул их в джинсы. Не останавливаясь сбросил куртку… устроил своего рода маленький стриптиз.
На противоположном конце плато виднелась белая стрела. Я миновал её и стал спускаться с холма. На середине склона возвышался стол на козлах, заваленный различными вещами. Тут я услышал далекий грохот второго выстрела. Охота началась, и мое сердце неприятно сжалось.
На столе было полно оружия. Все довоенного образца, отметил я про себя. Несколько пистолетов, два автомата "томпсон", "стен", "шмайсер"… все короткоствольное. И тут я увидел его. Автоматический "браунинг". Мощная громоздкая машина в десять кило, но если я его не возьму, кто-то сможет без всякого труда снять меня. Ни один другой автомат не позволит прицельно стрелять с расстояния свыше ста метров. Это ещё одна из дьявольских задумок Петерса. Если я потащу махину с собой, это заметно скажется на скорости передвижения. Если не сделаю этого, меня убьют.
- "Думай", - сказал я себе. И в мозгах прояснилось.
Я взял один "шмайсер" и запихнул за пояс три рожка. "Интернешнл Чартер", поддержанный в свое время деньгами нацистов, тренировал пилотов со "шмайсерами". Пальнул пару раз по затвору "браунинга": теперь никто не снимет меня издали.
Свежая белая стрела, нарисованная в траве, указывала вниз, к маленькой пальмовой роще. Я вновь пустился бежать, сжимая потной рукой автомат. Страх вернулся ко мне: на какое-то время я забыл, что могу погибнуть в любой момент. Оставалось четыреста метров до рощи и я первый раз обернулся назад.
Свора была в четырехстах метрах от меня, уже отходя от стола. У меня было небольшое преимущество, и тем более у стола возникла свалка. Я мчался к спасительной сени деревьев, пот тек вдоль позвоночника, дыхание перехватывало.
Надо ли остановиться, подождать, когда они приблизятся на полсотни метров и открыть огонь? Я мог уложить их всех… но не был уверен. Тем более я никогда хладнокровно не убивал и не думаю, что когда-то к такому привыкну. Так что я просто разрядил обойму в их сторону.
Во главе мчался немец, летящий так, будто ребята Жукова гнались за ним на Т-34. Они тут же залегли в высокой траве. С автоматом в руке, видя вылетающие гильзы, звук выстрелов, запах пороха, я испытывал всемогущество и уверенность. Я расстрелял ещё половину обоймы в траву, чтобы они не поднимали головы. В траве засверкали вспышки и до меня донесся приглушенный грохот выстрелов. Пули крошили стволы пальм. Я перезарядил и взвел автомат.
Африканец, хорошо различимый в траве, привстал на корточки и пустил длинную очередь из своего "томпсона". Тяжелые быстрые пули засвистели меж деревьев. Я послал ему ответный привет, если и не попав, то умерив его прыть. Сам я тем временем уже проскочил через рощу. Прямо подо мной на повороте дорог оказалась стоянка каких-то странных машин. Я скатился по склону, вздымая пыль и стараясь не зацепиться ногами за ветки.
Следующий этап гонки был передо мной. Невероятная коллекция автомобилей: несколько американских пятнадцатилетней давности, два катафалка, из которых один - "роллс-ройс" с венками на крыше; армейская санитарная машина образца 1941 года, просевшая на рессорах; восьмиколесный немецкий бронетранспортер; трехколесный мотоциклет "БР" и трицикл Моргана. Все эти аппараты стояли на стартовой черте. Я сыпал проклятья на головы Петерса и Руперта Квина, пробираясь среди этого собрания хлама и автомобильного антиквариата.
В первом ряду стояло такси "шевроле" выпуска 1948 года, ещё с эмблемой нью-йоркской компании таксомоторов. Шины были совершенно лысые, в некоторых местах просвечивал корд, стекла мерзко пожелтели. Вид совершенно завалящий, и к тому же вся она была покрыта толстым слоем грязи. Хромированные части порыжели от ржавчины и хорошо сочетались с желтым цветом окраски.
Дверца заскрипела, когда я её открывал, но когда я повернул ключ зажигания, стрелка амперметра запрыгала под разбитым стеклом. Я нажал на стартер и дряхлый мотор зачихал, выпустил облако черного дыма и машина тронулась. Я тронул рычаг скоростей, раздался ужасный скрежет, вся машина затряслась. Я едва не запаниковал: резко воткнул первую скорость и нажал на газ. Совершенно непонятно, как там все работало, но машина пошла уверенно, только вдруг донесся грохот отвалившегося заднего бампера. Я переключил скорость и - невероятноспидометр полез за тридцать. Слышался грохот железа, в крыше зияли лись дыры, а заднее стекло покрылось сеткой трещин. Но я уже миновал поворот и стал почти недосягаем. Остальные стартовали быстрее, чем я ожидал, но может быть я несколько затянул с выбором автомобиля.
Бог знает сколько времени "шеви" стоял на солнце, и теперь внутри было как в печи без кислорода. Я выжал сцепление и довел скорость до семидесяти в час. Начинался спуск. Я вновь посмотрел в зеркало заднего обзора, но ничего не увидел за облаком выхлопных газов. Впереди был достаточно резкий поворот со спуском и без ограждения перед оврагом. Поворот был правый, а овраг слева. Не очень то приятно туда загреметь. А с такими шинами это не составит труда.
Я мягко нажал на тормоз. Никакой реакции. Нога коснулась пола… безрезультатно. Тормозов не было, а я, идиот, об этом и не подумал.
Поворот приближался со скоростью восемьдесят миль в час, машина теперь действительно была похожа на тиски с зубами. Я резко перешел на вторую, и зубья шестеренок в коробке передач издали звук битых бутылок. Контролируя занос железной рукой, я старался пройти по внутренней части поворота. Машина была слишком стара, а лысые шины едва касались дороги. Я отчаянно крутил пластиковый руль, местами протертый до металла. "Шеви" полз к обрыву, а я боролся всеми известными мне способами, пытаясь замедлить ход. В конце концов объединенными усилиями мы достигли этого.
Но теперь я оказался на входе во второй поворот, уходящий влево. Я подотпустил зад машины, корректируя небольшой занос рулем и нажимом на газ, и мы врезались в боком в подпорную стену. И опять - руль, занос, газ… Машина ещё дважды притерлась к стене, прежде чем вышла из виража… К счастью, в Детройте их по старинке тогда ещё делали прочными. Вылетели все стекла с правой стороны и задняя дверца хлопала как разбитый ставень во время бури. Но по мере того, как эта старая ржавая уродина вытаскивала меня из переделки, я любил её все больше.
За спиной раздался мощный взрыв и в зеркало заднего обзора я увидел огненный клубок. Кто-то сошел на первом повороте.
Я справился ещё с двумя виражами, причем на втором меня чуть не снесло, кто-то разлил на дороге масло. Занос длился так долго, что "шеви" развернуло на 360 градусов и мое сердце едва не остановилось, но удалось выкрутиться.
Внезапно дорога пошла вниз и, взревев, машина выжала сто. Затем вновь начался ровный участок и я гнал вдоль пляжа, возвращаясь к тому месту, где стоял Океанский Клуб. Машина шла под сто, но я едва ощущал это за грохотом и скрежетом дверец и мотора. Время было вновь взглянуть в зеркало заднего обзора.
В тучах копоти, пыли и выхлопных газов мчался "морган". На борту было двое. До них оставалось метров четыреста и они меня нагоняли. Машина была основательно загружена и прекрасно шла на спуске.
Пули подняли фонтанчики песка на пляже рядом с моей машиной и я пригнулся на своем сиденьи. Две следующих очереди прошли вдоль машины и разбило лобовое стекло. Я был на какое-то время ослеплен и "шевроле" завилял, как раненый бык. Пришлось "шмайсером" выбить стекло - это сразу решило проблему вентиляции. Я ещё раз бросил взгляд в уцелевшее зеркало. "Морган" был уже в ста пятидесяти метрах. Африканец, игравший роль охотника, перезаряжал оружие.
Лобовое стекло было разбито, а теперь не стало и заднего. Но оно-то их и погубило. Я не знаю, сколько из своих трех колес пропорол "морган", но он резко свернул в бок, перевернулся и грациозно свалился с дороги.
Я кое-как сбросил скорость и вошел в поворот. Дорога вновь пошла на подъем, пришлось перейти на вторую и выжать педаль ногой до пола. Какой-то подшипник начал скрежетать, как кирпич по канистре. Когда еле-еле мы взобрались на вершину, "шеви" уже переварил все, что в нем было, и я чувствовал, что его придется оставить. Я миновал поворот, ведущий к дому Петерса, затем спустился к заливу. В открытом море кружили яхты, залив был пуст. Во время спуска одно из колес отдало богу душу.
Маршрут заканчивался метрах в ста, где поперек дороги стоял грузовик. К счастью, дорога все ещё шла на подъем и "шевроле" с выключенным зажиганием остановился в миллиметре от него. На берегу белела ещё одна стрелка, указывающая на залив. Невдалеке от мостика на якоре стояла моторная лодка.
Подхватив автомат, я бегом начал спускаться с холма, но не удержался и полетел головой вперед. На несколько секунд перехватило дыхание. Сквозь боль долетел рев приближающейся машины. С трудом поднявшись, я согнулся пополам и продолжил спуск. На вершине холма появился темный силуэт. Я услышал звук автоматной очереди и пули засвистели вокруг, добавив мне прыти.