- Отлично, - Вилли снял трубку и стал набирать номер. Модести села в кресло, сцепила руки на затылке, закинув ногу на ногу. Казалось, она изучает картину Клее, которая висела на стене перед ней. Таррант понял, что она приняла решение и теперь приводит в порядок мысли. Таррант также понимал, что полумерами тут не обойтись. Коль скоро Модести Блейз решила помешать Брунелю устроить еще один сеанс пыток, это можно сделать одним единственным способом - уничтожив его. Все остальное означало бы лишь подписать себе смертный приговор, время и место исполнения которого будет зависеть уже от прихоти Брунеля. Стало быть, начав, Модести не упустит инициативы. Отныне остается один вопрос: кто из них двоих погибнет первым? Таррант считал Брунеля крайне опасным соперником. Если не считать эпизода с сингапурскими документами, Брунель никогда не проигрывал. Более того, он даже не оказывался на грани поражения. У него имелись грозные ресурсы, и Шанс с Мухтаром были лишь видимой частью этого айсберга. Правда, Модести с Вилли тоже не проигрывали, но сколько раз жизнь их висела на волоске! В отличие от Брунеля, они действовали, не полагаясь на помощь наемников, и постоянно попадали в ситуации, когда на стороне противника был внушительный численный перевес.
Таррант с грустью посмотрел на Модести. Он любовался ее красотой. Черные волосы, маленький нос, глаза, которые из синих делались почти черными. Широкий рот, который сейчас от раздумий сузился, грациозная длинная шея. Руки, закинутые за голову, подчеркивали великолепную высокую грудь под светлым кашемировым свитером. Ноги длинные, красивые, никакой гипертрофированной мускулатуры. Узкие ступни в туфлях без каблуков. Таррант мысленно улыбнулся, вспомнив, что Модести считала, что ноги у нее великоваты, они как нельзя лучше подходят к тому образу жизни, который она вела.
Таррант подумал, что, может, он любуется ею в последний раз. Да, она отважна, вынослива, бесстрашна, изобретательна, но плоть и кровь порой беззащитны перед сталью и свинцом. Брунель мог перечеркнуть ее жизнь - раз и навсегда.
Вилли положил трубку и сообщил:
- Дейв может забрать нас в пятнадцать ноль ноль, Принцесса.
- Тогда я пойду, - произнес Таррант, вставая.
Модести вышла из оцепенения, тоже встала и дружески улыбнулась ему со словами:
- Очень любезно с вашей стороны было прийти просто так, без дела. Но вы меня портите. Я делаюсь очень признательной.
- Меня вполне интересует все, что делает Брунель. Только, увы, я мало чем могу вам помочь.
- Почему же? Могли бы мы, например, взять карту Руанды?
- Но зачем она вам?
- Мы можем опоздать. Брунель имеет все шансы оказаться в Пелисоле раньше нас. Причем он не станет проводить свои допросы прямо там. Он обязательно увезет вдову Новикова в Руанду. Полагаю, что у него уже наготове частный самолет.
- А вы, значит, хотите двинуться по его следам?
- Мы же не можем пожать плечами и вернуться назад.
Таррант прочертил зонтиком кривую на ковре, следуя орнаменту.
- Если уж вы за что-то ухватились, то пиши пропало, - вздохнул он. - Ладно… Карта будет у вас через час.
- Вы просто прелесть.
- В отличие от Брунеля. - Он повернулся и посмотрел на Пеннифезера.
- Вы, конечно, остаетесь, доктор?
- Я? Ни в коем случае. Я лечу с ними. Что мне взять с собой, Модести?
Наступила пауза, после чего Модести сказала:
- Джайлз, ты остаешься здесь. Если, конечно, ты не против. Но с нами ты не поедешь.
Пеннифезер заморгал, встал. Его руки и ноги стали распрямляться с какой-то комичностью - и в то же время в его облике было достоинство.
- Я должен лететь с вами, - сказал он, и на сей раз в его голосе не было обычной пронзительности. - Я могу вам понадобиться.
- Прости, Джайлз, я не совсем уловила… Понадобиться в каком смысле?
Пеннифезер удивленно покачал головой.
- Знаешь, Модести, порой ты делаешься удивительно непонятливой. Ты, конечно, размышляла сейчас о Брунеле, а я о жене этого бедняги Новикова. Неужели ты собираешься вот так ввалиться к ней и сказать: "Знаете, мадам Новикова, есть такой вредный тип Брунель, который пытал вашего мужа, так вот он может нанести визит и вам, но мы, конечно, постараемся этого не допустить". И ты думаешь, она тебе поверит?
Наступила очередная пауза, после чего Вилли сказал:
- Пожалуй, точно, не поверит, Принцесса. Она сбежала из России, и теперь, конечно, ее съедает подозрительность…
Таррант рассмеялся и сказал:
- Позвольте и мне прокомментировать вердикт доктора. Эта женщина, безусловно, не поверит вам и не согласится принять участие в ваших играх, но боюсь, и появление мистера Пеннифезера мало что изменит в этом отношении.
Модести не ответила ему. Она посмотрела на Пеннифезера с видом мастера фехтования, который с легким изумлением вынужден признать, что его молодому сопернику удался укол, и готов порадоваться за новичка. Зато подал голос Пеннифезер:
- Ну, конечно, мое появление кое-что изменит! Она подозревает, что ее муж погиб, но когда появится тот, кто присутствовал при его кончине, это произведет на нее впечатление. Ты со мной согласна? - обернулся он к Модести.
- Да, Джайлз. - Она обратилась к Тарранту: - Он не способен на притворство, и это сразу бросается в глаза. Особенно женщинам. И они начинают ему верить…
- Я отлично умею притворяться! - вознегодовал Пеннифезер. - Сколько раз приходилось это делать с больными…
- Конечно, конечно, - поспешила согласиться Модести. - Просто я не хотела очень уж тебя расхваливать.
- Понятно. Но пора заняться делом. Что мне захватить из одежды?
- Весь твой гардероб отлично уместится в дорожной сумке. Только не бери этот огромный свитер. Лучше возьми куртку Вилли.
- Но мы с ним разных габаритов. У меня будет дурацкий вид в его куртке. Я попробую скатать свитер и пристегнуть его ремнем снаружи. - И он решительно двинулся к спальне.
Таррант взял руку Модести и коснулся губами кончиков пальцев.
- Вы просили меня не спрашивать, что вы нашли в нем, - сказал он. - Я и не спрашивал. Но теперь, кажется, я нашел ответ. Он то, что вы сказали обо мне и ошиблись.
- То есть?
- Это он прелесть.
Глава 8
Вот уже три часа, как мартовские сумерки окутали и коричневые поля, и одинокий коттедж на склоне холма. Но в доме было тепло. Модести сидела у старинного камина, в котором потрескивали поленья. На ней были черные брюки и свитер. Куртка лежала рядом.
Женщине у стола, медленно резавшей хлеб, было лет сорок. У нее была неплохая, чуть располневшая фигура и славянское лицо, окаймленное черными волосами с редкими серебряными нитями. В глазах светилась чуть увядшая красота. Она подошла к плите, налила кипяток в кофейник, вытерла руки полотенцем.
- Бедный Олег, - тихо произнесла она. - Какие радужные надежды он вынашивал. Но при расставании я вдруг подумала, что нам больше не суждено увидеться. Потом он не вернулся, и мне все стало ясно… - Она говорила по-английски с сильным акцентом.
Пеннифезер разворачивал пачку с маслом. Он появился в доме всего час назад, но, похоже, полностью в нем освоился. Взятую напрокат машину, на которой они приехали из Бордо, решено было спрятать в рощице в четверти мили от дома. Вилли Гарвин нес дозор, невидимый в темноте. Прежде чем пустить вперед Пеннифезера, Вилли и Модести тщательно обследовали местность, изучили обстановку. Когда они решили, что все в порядке, то разрешили Джайлзу сделать ход. Он вернулся и доложил, что мадам Новикова выслушала его и, кажется, поверила всему, что он ей рассказал. По его словам, она не расплакалась, не испугалась, но просто сильно опечалилась.
- Бедный Олег, - снова повторила она. - Спасибо вам, доктор, за все, что вы для него сделали.
- К несчастью, мне не удалось спасти его, - развел руками Джайлз. - Я старался, но увы… Но послушайте, зачем столько хлеба?! Мы не собираемся съесть все ваши запасы.
- Впереди длинная ночь, и вам нужно подкрепиться. Вам двоим и тому джентльмену, что дежурит во дворе. Извините, что у меня ничего нет, кроме хлеба, сыра и мяса. Если бы я знала, что вы появитесь…
- Пожалуйста, не беспокойтесь, - сказала Модести. - Даже если нам придется провести тут несколько дней, мы не станем для вас обузой. Завтра мы во всем разберемся.
- Завтра - это завтра. Вы и так проделали долгий путь и должны поесть.
- Вы очень любезны. Итак, теперь вы знаете, кто такой этот Брунель. Даже если вам кажется, что лучше поскорее отсюда убраться, он разыщет вас на краю света. Поэтому имеет смысл разобраться с ним раз и навсегда.
- Я понимаю, мисс… Я ведь из России, и нам не надо долго растолковывать, что к чему. Я не думаю о бегстве.
- Вы храбрая женщина, - сказала Модести.
- Нет, мне страшно. Уже год я живу в страхе. Но я привыкла. - Она стала нарезать сыр. - Бедный Олег был так уверен в успехе. Он думал, что найдет этого Брунеля в Африке, обо всем договорится и мы разбогатеем. Но я боялась, что КГБ не простит нам побега, что их агенты нас убьют. - Она положила нож, посмотрела на Модести и спросила: - Если появится Брунель, что вы будете делать?
- Он не появится в одиночку, - ответила Модести. - По крайней мере, с ним будут двое. Мы надеемся перехватить их до того, как они войдут в дом, так что вы узнаете обо всем, когда дело будет сделано.
- Вы хотите их убить?
Модести заколебалась, не зная, как отреагирует мадам Новикова на правду, но потом решила не кривить душой.
- Да, скорее всего, это единственный разумный выход.
- Вы тоже так считаете, доктор? - спросила женщина, повернувшись к Пеннифезеру.
Тот провел рукой по своим торчащим в разные стороны вихрам и сказал самым серьезным тоном:
- Это совершенные чудовища, мадам, и мы очень боимся того, что они способны с вами сделать. Как уже объяснила вам эта молодая особа, полиция не может постоянно держать вас под наблюдением и они лишены возможности арестовать Брунеля за намерение. А когда он совершит убийство, уже будет слишком поздно. Так что у нас иного выхода нет.
- Доктор, кажется, не сторонник таких крутых мер, - заметила женщина, обращаясь к Модести. - Он хотел бы найти другой способ, но его не существует. Понимаю… - Она взяла в руку нож, потом сказала: - Я и сама без жалости поубивала бы их. Олег никогда никому не причинял зла. Правда, он воевал, но это другое дело.
- Они хотят координаты залежей золота, - сказала Модести. - Вам они известны?
- Да. Олег сообщил их мне. Но я не скажу их никому, даже доктору. Я обещала Олегу…
- Мы понимаем. Но нас не интересует месторождение, потому нaм не нужны и координаты.
Женщина стала нарезать мясо, потом вдруг остановилась и спросила Пеннифезера:
- А вы их не знаете? Олег не успел сказать вам про них перед смертью?
Модести попыталась подать знак Пеннифезеру. Инстинкт шептал ей, что лучше не говорить никому о том, что он знает координаты. Даже вдове Новикова. Это знание опасно. Но Пеннифезер не обратил на Модести никакого внимания и как ни в чем не бывало сказал:
- Можете не волноваться, мадам. Он, правда, пытался это сделать, но у него ничего не вышло. Он был в бреду. Он что-то бормотал по-русски, но я не знаю этот язык.
Мадам Новикова продолжала медленно, но методично нарезать мясо. Модести попыталась скрыть свое удивление. Неужели Джайлз и впрямь способен на притворство? Потом она увидела его взгляд, устремленный на русскую женщину, и все поняла.
Новиков заплатил жизнью за свою тайну. Эти координаты были единственным наследством, которое осталось у его вдовы от него. Вряд ли она могла как-то этим воспользоваться, но все же это было ее главным достоянием. Если бы она поняла, что об этом знает кто-то еще, то понапрасну расстроилась бы. Джайлз и так принес ей печальные новости и не хотел сыпать соль на рану. Совсем недавно он сказал, что отлично умеет притворяться, что ему приходилось делать это с больными… Модести поняла, что он сказал правду. Он притворялся с той убедительностью, которую могла породить его неискушенная натура.
Женщина сняла кофейник с плиты и стала разливать кофе по кружкам.
- Надо бы позвать того джентльмена, - сказала она.
Джайлз встал, чтобы выполнить ее пожелание, но Модести покачала головой.
- Нет, Джайлз, - сказала она, а потом обратилась к хозяйке. - Вилли должен отдежурить свое, а потом я его сменю. Тогда он и поест.
Женщина заволновалась.
- Это нехорошо, - сказала она. - Там так холодно. Пусть выпьет хотя бы кофе и согреется. Давайте я отнесу ему кружку.
- Вам не следует выходить, мадам, - сказала Модести. - Лучше я отнесу ему сама. И захвачу заодно и свою кружку, если вы не возражаете. - И она встала, взяв куртку.
Она была рада оказаться на свежем воздухе. Не без смущения она отметила, что никак не может проникнуться симпатией к вдове Новикова. Для этого требовалось сделать над собой усилие. Возможно, все было в каком-то бесстрастии, в отстраненности, с которой двигалась и говорила эта женщина. Джайлз, правда, отнесся к этому совершенно спокойно. Модести поморщилась, словно упрекая себя за неспособность настроиться на правильную волну, и вышла на освещенный лунным светом двор.
- Сюда, Принцесса, - тихо окликнул ее Вилли Гарвин. Он стоял в тени деревянного сарайчика, и Модести увидела его, только когда, двинувшись на голос, подошла почти вплотную.
- Кофе, Вилли… Она волновалась, что ты совсем замерзнешь, вот я и принесла тебе горячего.
- Спасибо, Принцесса, - сказал он и взял у нее из руки кружку. - Зря ты беспокоилась.
- Пусть побудет в обществе Джайлза. Он как-то ловко обращается с такими, как она.
- Это точно, - Вилли сделал глоток. - Боже, сколько она кладет сахару.
- Она не спросила, сколько положить ложек. Ладно, пусть делает, как знает.
- Неважно. По крайней мере, кофе горячий.
- Вот именно. Она и так выставила на стол все, что у нее было. Завтра надо будет купить продукты.
- М-да. Но Брунель должен вот-вот появиться.
- Скорее всего. Ну как тебе вдова?
- Видел ее всего пару минут. Не знаю… Когда-то была хороша собой. Только вот особой сообразительностью не отличается.
- Она знает координаты. Новиков поделился с ней тайной. Но она помалкивает. Говорит, что не скажет никому.
- Она в два счета все выложила бы Брунелю, если бы тот напустил на нее Шанса. Кстати, какую тактику мы избираем?
- Ну, они вроде бы никого не боятся. Уверены, что женщина тут одна. Так что вряд ли они будут красться ползком. Скорее всего, они подъедут к дому на машине. По тому проселку. Мы увидим их издалека. Если они… погоди… если примут днем… то есть ночью…
Модести замолчала, пытаясь собраться с мыслями, которые вдруг стали куда-то разбегаться.
- Что ты сказала. Принцесса?
Она откинула голову, пытаясь сосредоточиться. Ее удивило, что Вилли отозвался как-то странно, словно пьяный.
- Послушай, Вилли, я хотела сказать… - Но то, что она хотела сказать, вдруг непостижимым образом вылетело из головы.
Что-то упало на землю, разбившись на части, и горячая жидкость попала ей на ноги. Это кружка с кофе выскользнула из ее онемевших пальцев. Все куда-то убегало, уменьшалось. Что-то вдруг толкнуло ее в плечо. Это Вилли Гарвин стал оседать на землю, ухватив обеими руками кружку и сосредоточенно уставившись на нее, чтобы не расплескать кофе. Модести сделала движение, чтобы подхватить Вилли, но силы оставили ее, и она рухнула на землю рядом с ним.
Прежде чем отключиться, она вдруг совершенно ясно увидела, как Джайлз Пеннифезер, выпив кофе, теряет сознание и роняет голову на стол, а мадам Новикова бесстрастно смотрит на него своими красивыми, хотя и потускневшими глазами. Последнее, что услышала Модести, это голос Вилли, который, с трудом шевеля языком, выговорил:
- Один процент. Лиза… Обманула…
Тут Модести захлестнула могучая черная волна, и она уже ничего больше не видела и не слышала.
Три минуты спустя женщина, представившаяся вдовой Новикова, вышла во двор. На ней было пальто. Она наставила фонарик на две неподвижные фигуры у сарая, а потом двинулась по тропинке, уходившей к перевалу. Оказавшись на холме, она снова включила фонарик и махнула им шесть раз.
Вибрация. Приглушенный шум двигателя. Голова Модести упала на грудь. Во рту все пересохло. К горлу подступала тошнота.
Она подняла голову, глубоко вдохнула, чтобы загнать тошноту подальше вглубь. Голос Вилли произнес:
- Спокойно, Принцесса.
Ему не пришлось говорить громко - в самолете было довольно тихо. Какое-то время Модести не открывала глаз. Она сражалась со страхом, загоняя его в темную камеру, где он и должен был оставаться и не мешать.
Прошло две минуты. Модести открыла глаза, повернулась к Вилли, коротко кивнула, потом стала оглядываться по сторонам. Потом, чуть позже, она еще успеет устроить себе выволочку за то, что с такой легкостью угодила в западню, но сейчас нужно было сосредоточиться и трезво оценить ситуацию.
Самолет "дакота". Кое-какие сиденья убраны, чтобы осталось больше свободного пространства. Часть салона отгорожена. Возможно, там спальня. Личный самолет богача, специально оборудованный для путешествий с комфортом. Модести сидела в кресле, рядом с ней Пеннифезер. Он по-прежнему был без сознания. Вместо обычного ремня безопасности он был привязан к сиденью двумя ремнями крест-накрест. Таким же образом была привязана и сама Модести. Вилли Гарвин был привязан за руки и за ноги к деревянному стулу с прямой спинкой, который был наглухо прикреплен к полу. Похоже, стул был прикреплен специально для этого случая, что было само по себе достаточно странно, ибо в салоне хватало пустых кресел. В иллюминаторе за спиной Вилли она видела серые облака с золотой каймой. Похоже, солнце только-только всходило. Они летели на юг. Судя по всему, в Руанду.
Напротив нее сидел Брунель, а рядом с ним белесая девица в темных очках. Короткие волосы, мелкие черты лица. Похоже, это и есть Лиза. Через проход сидел в одиночестве Адриан Шанс. Повернув голову, Модести увидела чуть дальше и Джако Мухтара. Джако смотрел в окно. Шанс проглядывал журнал.
Оба делали вид, что не замечают ее. Когда Мухтар отворачивался от окна, когда Шанс отрывался от журнальной страницы, они миновали ее взглядами так, словно ее и вовсе не было в самолете. Похоже, они получили специальные инструкции. Цель? Об этом потом.
Мадам Новиковой видно не было. Так или иначе, женщина в коттедже, которая угостила их сладким кофе, не была вдовой Новикова. Это стало теперь самоочевидно. Русская домохозяйка вряд ли провела бы спектакль на таком высоком уровне. Нет, это явно была какая-то сообщница Брунеля, вызванная специально для этого и разыгравшая все как по нотам. Что ж, Брунель знал, где и как получить то, что нужно для успешного проведения операции.