И придет большой дождь... - Коршунов Евгений Анатольевич 10 стр.


"Он похож на гунди, сахарскую крысу", - подумал Жак, в чьей памяти еще слишком живы были рейды по песчаным плато Алжира.

- Слушаюсь, сэр, - по-военному щелкнул он каблуками.

- Я уверен, что вы будете нам полезны. В тех краях неспокойно. Извечная история - племена враждуют, христиане и мусульмане…

И человек в темных очках протянул Жаку сухую, сильную руку, смуглость которой подчеркивалась жестким белоснежным манжетом.

"А он в Африке не новичок", - отметил про себя Жак.

ГЛАВА II

1

В то время как зеленый "пежо" с нашими героями спешил к Луису, другой такой же быстроходный автомобиль пересекал границу соседней с Гвианией республики Боганы. В дипломатическом паспорте, который предъявил его единственный пассажир, было написано: "Джеймс Аджайи, министр информации Гвиании".

Петр хорошо знал этого человека.

Они познакомились в Москве, когда туда прибыла делегация гвианийских парламентариев. Официальным главой делегации был огромный северянин с большим животом, с круглым детским лицом и писклявым голосом. Но уже в первый же день заметили, что он во всем слушается другого члена делегации, плотного человека с чуть косящими умными глазами и рысьими усиками.

Человек этот был Джеймс Аджайи, лидер парламентской группы Демократической партии.

Агентство прикомандировало Петра к делегации.

Однажды во время антракта - они были на балете "Лебединое озеро" в театре Станиславского - Аджайи разоткровенничался.

- Я капиталист, - сказал он. - Да, да, ваш классовый враг. Но я достиг всего сам. Теперь у меня собственные фабрики, дома и плантации сахарного тростника. На них работают и кормятся сотни людей, и они благодарны мне, потому что я даю им работу в стране, где царит безработица. Скажите моим рабочим, что меня надо выгнать, и они убьют вас. Они знают, что если будут хорошо работать, то смогут пробиться, как пробился я…

- И много их уже пробилось? - насмешливо спросил Петр.

Аджайи пожал плечами.

- Выживают сильнейшие…

- А остальные умирают с голоду?

- Такова жизнь, - философски ответил Джеймс. - Впрочем, у нас в Африке с голоду умереть невозможно, не то что в Европе или Америке. У нас есть "закон семьи": если человеку не повезло, его содержит семья, родственники, вся деревня. Потом его устраивают на работу: в родне всегда есть человек, который пробился. Он обязан помогать остальным, потому что остальные помогали или помогут в свое время ему.

- Ну, знаете, как это называется…

- Ну и что? Что в этом плохого? - Аджайи искренне удивился. - Что плохого в том, что человек помогает своему родственнику? Разве любовь к отцу и матери, брату и сестре - это плохо? Это же естественно. И помогать брату получить хорошую работу тоже естественно, и помочь сестре получить государственную стипендию - тоже.

- Значит, используя собственное положение, можно отдать стипендию своей сестре - пусть она будет совершенно не способна к учебе - и не дать эту стипендию другому, достойному человеку, который мог бы потом принести пользу стране?

- Если такой человек и пробьется, то, в свою очередь, он будет раздавать стипендии своим сестрам и братьям, а не моим. И не посмотрит, что, может быть, моя сестра будет способнее его брата. Он отдаст стипендию брату. Какая разница?

Аджайи доверительно наклонился и положил толстую руку Петру на колено:

- Слушайте… приезжайте к нам… в Гвианию… Познакомлю с высшим обществом… Вам они не понравятся - стяжатели и капиталисты, но все равно познакомлю. Интересные люди!

2

Когда Петр приехал в Луис, он уже через несколько дней принялся разыскивать Аджайи. Еще в Москве тот вручил ему свою визитную карточку - с телефоном и адресом.

Петр позвонил, и секретарь, выспросив, кто говорит, попросил обождать немного у телефона. А затем Петр услышал знакомый голос:

- Хэлло! Питер? Добро пожаловать!

- Мистер Аджайи, - начал было Петр.

- Никаких "мистеров"! - услышал он в ответ. - Просто Джеймс. Мы ведь старые друзья, а? - Аджайи не давал Петру раскрыть рта: - Вы с женой? Да? Великолепно! Где мой дом - знаете? Не знаете? Ха, приезжайте в… (он назвал аристократический район города) и спросите любого. Когда? Хм… Хотя бы в воскресенье. Да, да, в пять часов. О'кэй!

Неделя пролетела быстро. Наступило воскресенье.

Петр попросил Абу, шофера бюро Информага (к этому времени уже удалось подобрать для бюро кое-какой штат), прийти, несмотря на выходной день: сам он знал Луис еще плохо.

Найти дом Аджайи оказалось действительно просто. Абу спросил первого встречного велосипедиста, лишь только они въехали в квартал местной аристократии, и тот подробно объяснил дорогу.

Решетчатые, крашенные под серебро ворота в мощной стене белого камня оказались запертыми.

Абу посигналил, и откуда-то из глубины обширного двора шаркающей походкой появился парень с заспанным лицом. Придерживая у пояса сползающие рваные брюки, он подошел к решетке и завел с Абу долгий разговор на местном языке.

В конце концов Абу протянул ему сквозь решетку визитную карточку Петра, и парень неторопливо удалился.

В ожидании Петр вышел из машины и принялся разглядывать усадьбу сквозь решетку. В конце двора оказалась еще одна стена - бетонная, из-за которой виднелась красная черепичная крыша двухэтажного дома. Стена дома, выходившая во двор, была глухой, без окон. Лишь несколько узких щелей, напоминавших бойницы, глядели в пустой двор - без единого кустика, без единого деревца.

Наконец из калитки во второй стене появился все тот же детина, подошел к воротам и, ни слова не говоря, принялся их отпирать. Как только Абу въехал во двор, ворота опять оказались запертыми.

В дальнем углу двора виднелся застекленный подъезд с далеко выступающим навесом. Дверь была открыта.

Петр и Вера переглянулись и вошли. Они оказались в приемной. Молодой парень в строгом костюме вскочил из-за металлического стола "модерн".

- Миссис и мистер Николаевы? - спросил он с полупоклоном.

- Да, это мы, - ответил Петр.

- Мистер Аджайи просил вас пройти в гостиную и немного подождать. У него совещание.

Секретарь услужливо распахнул массивную дверь. Они прошли небольшой коридор, в который выходило полдюжины закрытых дверей, и оказались на просторной террасе, вымощенной каменными плитами. Над террасой простирался навес из зеленых волнистых пластмассовых листов. Предвечернее солнце, пробиваясь сквозь зелень пластмассы, окрашивало все вокруг в приятный изумрудный цвет. Все казалось изумрудным - и камни-террасы, и мраморные столики, расставленные по ее необъятной ширине, и глиняные горшки с диковинными растениями.

Петр подошел к одному из столиков - у самого края террасы, выходящей на широкую, пустынную лагуну, - и отодвинул стулья.

Стена дома, к которой примыкала терраса, была целиком стеклянной. За стеклами виднелись две просторные комнаты - гостиная и столовая. Мебель в них была новенькая и самая современная, дорогая, выставленная напоказ, как в витрине магазина.

Но вот в витрине появилась невысокая хрупкая гвианийка в строгом сером костюме. Она приветливо улыбнулась гостям сквозь стекло, подошла к нему, нажала кнопку на раме - и стеклянные рамы разъехались в разные стороны.

- Миссис Аджайи, - представилась гвианийка, приветливо улыбнувшись.

Хозяйка дома непринужденно уселась в кресло, закинула ногу на ногу.

- Мой муж будет очень рад вас видеть, - начала она, обращаясь к гостям, обернулась к Петру и принялась с интересом разглядывать его. - Так вот вы какой! - наконец сказала миссис Аджайи. - Тогда на фотографиях в наших газетах вы выглядели куда старше!

Она засмеялась и обернулась к Вере:

- Вы знаете, несколько лет назад даже я чуть было не поверила, что ваш муж - заговорщик и приехал в Гвианию для организации беспорядков. - Она замолчала, подбирая слова.

- Мистер Аджайи говорил мне в Москве, что он с самого начала не верил во всю эту историю, - пришел ей на помощь Петр.

- Да, да, - поспешно согласилась миссис Аджайи. - Он много рассказывал о вас, мистер Николаев, когда вернулся из поездки в СССР. О, сколько было рассказов! Я так жалею, что не могла поехать с ним. Это можно было бы устроить, но ведь и у меня работа. Я работаю на телевидении - организую детские передачи. А вы?..

- Я учительница.

- О… Вы окончили колледж?

- Университет.

- Но это же страшно дорого!

В этот момент в гостиную из внутренней двери вошел хозяин. С ним шли два европейца в дорогих серых костюмах. Хозяин дома издалека помахал гостям рукой.

- Хэлло, сейчас, сейчас…

Его спутники слегка поклонились, важные, полные собственного достоинства. Все трое скрылись в доме. Миссис Аджайи вздохнула.

- Дела. Вечно дела, дела, дела. Все эти иностранные бизнесмены ищут себе гвианийских партнеров. Раньше они бы с моим мужем не стали и разговаривать, а теперь… Теперь он помогает им зарабатывать хорошие деньги.

- Хэлло, Питер!

Аджайи появился на террасе на этот раз один.

- Рад с вами познакомиться, мадам!

Он галантно подержал в своей мясистой лапище руку Веры.

- Вот вы и здесь, в нашем Луисе.

Он тяжело уселся в легкое плетеное кресло, и оно затрещало.

- Приобретаю все больший вес в государстве.

И Петр вдруг понял, что Аджайи не так прост, каким показался было ему в Москве.

- Извините, что задержался. Но ничего не поделаешь. Я же говорил вам, я - капиталист. Политика в нашей стране - неверная штука, если ее не…

Он усмехнулся, оборвав фразу, - подошел слуга и сказал, что вождя просят к телефону. Аджайи подмигнул Петру:

- Наверняка из компании "Джон Холт"! А я уже договорился с американцами…

Он встал и направился в дом.

Миссис Аджайи уже разложила на столе свое рукоделие и принялась объяснять Вере какой-то хитрый способ вязания.

- Питер, идите сюда! - позвал Аджайи из гостиной. - Пусть дамы поболтают. А мне отсюда ближе ходить к телефону.

Он подождал, пока Петр войдет в гостиную, и тяжело плюхнулся на диван, рядом с которым на маленьком столике стоял оранжевый телефон.

Слуга, не дожидаясь приказания, принес две бутылки пива.

- Как вам здесь нравится? - спросил Аджайи с довольной улыбкой.

- Модерн.

- А некоторые кричат, что я живу в роскоши, как миллионер. Другие, видите ли, на меня работают, пот проливают… Да, и в Гвиании есть красные. Только здесь им не Европа! Вот недавно забастовали триста человек на заводе одного моего знакомого. Тот взял да всех разом и уволил. Что вы думаете? Все триста прибежали просить прощения как миленькие, ведь на улице сколько хочешь безработных. Мой знакомый всех взял назад, кроме смутьянов.

Он усмехнулся:

- Ведь если рассудить, все эти смутьяны - враги молодой Африки. Кто я сейчас? Национальная буржуазия! Следовательно, на данном этапе я прогрессивен. Я развиваю производительные силы. Я создаю национальную промышленность. Я веду страну к экономической независимости. А они мешают мне. Да, рабочие получают недостаточную, по их мнению, зарплату. Но сегодня мы, африканцы, должны все чем-то жертвовать в пользу родины.

- Вам, наверное, приходится чувствовать это больше других. ! Петр обвел взглядом комнату. Аджайи рассмеялся.

- Это моя слабость. Люблю красивые вещи. Поверите ли, все здесь сделано по моим чертежам. Нравится?

Зазвонил телефон. Аджайи подозвал жену:

- Скажи, что меня нет.

- Это капитан Нагахан…

Миссис Аджайи выжидающе смотрела на мужа. Тот нахмурился.

- Я буду говорить с ним из кабинета, - бросил он жене, неторопливо вставая.

Да, именно в доме Аджайи Петр впервые услышал имя коменданта арсенала, услышал - и не придал тогда этому никакого значения: мало ли кто бывал в доме-крепости у лагуны.

ГЛАВА III

1

Поначалу на Петра, заходившего в местные редакции просто знакомиться, смотрели как на чудака.

- Пользоваться услугами советского информационного агентства?! Гм… Знаете, мы ведь связаны контрактом… К тому же… Как вам сказать… наш читатель не привык к вашим материалам. Присылайте, посмотрим… Это слишком необычно…

Так говорили редакторы - вылощенные гвианийцы в толстых твидовых пиджаках и вязаных шерстяных галстуках, несмотря на тридцатипятиградусную жару. На улицах они носили шляпы - совсем как в далеком Лондоне, где они когда-то учились на специальных курсах, организованных тогда Би-Би-Си или агентством Рейтер. Они были более англичане, чем их английские советники - молодцеватые мужчины в рубахах нараспашку и с короткими рукавами.

Советники вежливо здоровались с Петром и хитро улыбались ему вслед: невиданное дело - материалы об СССР в газетах Гвиании! Эти русские совершенно обнаглели, если лезут даже сюда!

Но Петр ловил на себе и другие взгляды. А однажды на лестничной площадке одной из редакций его догнал высокий узкоплечий гвианиец в домотканой рубахе.

- Вы… русский? - сразу же начал он разговор, улыбаясь, во весь рот и показывая крупные редкие зубы.

- Русский. А что?

Петр остановился, ожидая продолжения разговора.

- Да так… - весело ответил парень и почесал плохо выбритую щеку. - А я вас знаю, - неожиданно сказал он.

Да? - удивился Петр.

- Вы ведь приятель Сэма и Эдуна? Знаете Эдуна Огуде, редактора газеты "Ляйт"?

- Знаю.

- А меня зовут Алекс. Я из "фичерс рум" - из отдела статей. Зашли бы, а? У нас парни отличные, не то что…

Он скривился и мотнул головой наверх - туда, откуда только что спустился Петр - из кабинета редактора.

- Английский прихвостень! - продолжал Алекс. - Мразь. - Он взял собеседника за локоть. - Пойдемте?

"Фичерс рум" оказалась просторной комнатой с длинным деревянным столом, протянувшимся почти от стены до стены. Стол был завален фотографиями и бумагой. Три-четыре парня в рубахах навыпуск сидели над листками бумаги и что-то писали. Один медленно стучал на старенькой портативной машинке.

- Это русский! - громко объявил Алекс уже с порога. Все с любопытством уставились на Петра.

- Журналист, представитель большого агентства…

- Хэлло! - сказал один из сидящих. - Хэлло! - подхватили остальные.

- Хэлло! - ответил Петр.

Кто-то встал с места, но Алекс на него тут же зашипел:

- Вопросы потом, парень! А сейчас… - Он постукал ногтем по циферблату своих часов. - Сейчас идет газета!

И потащил Петра за собой к окну, где стоял письменный стол - обычный стол сотрудника редакции, заваленный рукописями, фотографиями и старыми клише вместо пресса.

Алекс сбросил кипу газет со стула, стоящего у стены, и усадил на него гостя. Сам он уселся на стол, отодвинув в сторону груду машинописных листков.

- Вы, конечно, не обижаетесь, - заговорил он добродушно. - Сейчас идет газета. Парни все заняты. А я вот… - Он развел руками. - Я здесь босс… Пока не принесли готовые полосы - могу поболтать. - Он кивнул на потолок: - А что там наш-то? Небось и слышать не хочет о вашем агентстве?

Петр рассмеялся:

- Обещал подумать…

- Подумать!

Алекс соскочил со стола и хлопнул Петра по колену.

- А мы вот что сделаем. Есть у вас что-нибудь о ваших космонавтах, а?

- Конечно.

- Пришлите мне завтра. Мне лично. И фотографии. Попробуем дать. А то вы запускаете межпланетные корабли, а мы даже у Рейтер не берем эти сообщения. Болваны!

Он рассмеялся.

- Не верите? Да тут кое-кому даже простое упоминание вашей страны - нож в сердце! Как будто вас и не существует.

Алекс перестал улыбаться.

- Надоели нам они… Так пришлете?

- Пришлю. А как же… Петр замялся.

- Что "как же"? Этот, что ли? Алекс опять кивнул наверх.

- Пропустит?

- Ха! "Пропустит"! Да он, что ли, делает газету? Он даже и знать не будет, что там напечатано, пока хозяева носом его не ткнут.

Он опять поскреб щеку.

- Старые хозяева.

2

Большая статья о советских космонавтах с фотографиями появилась через два дня.

Газета, опубликовавшая эти материалы, была одной из крупнейших в Гвиании, издававшейся на паях английским газетным концерном и гвианийской компанией.

В тот же вечер к Петру приехал Эдун, как всегда шумный и немного навеселе.

- Поздравляю! - закричал он уже с порога. - Пробился-таки!

Он устроился в кресле.

- А я тут на тебе пари проиграл!

- Пари?

Петр остановился вместе с разъездным столиком-баром, который он привычно вез к Эдуну.

- Ну да! Неделю назад поспорили мы с Алексом - напечатает он что-нибудь из материалов вашего агентства или нет. Напечатал-таки! Три гинеи с меня!

Он налил себе виски, бросил в стакан пару кубиков льда, не разбавляя, поболтал и разом выпил. Налил еще. Закурил, задумался.

- Что-нибудь случилось?

Последнее время Петр стал замечать, что Эдун много пьет. Он словно старался быстрее опьянеть, так, чтобы забыться, уйти от чего-то, что его мучило. И лишь когда язык его начинал заплетаться, он опять становился самим собой - общительным рубахой-парнем.

- Нет, ничего…

Эдун мотнул головой, словно отгоняя назойливую мысль, поднес к губам стакан. Поставил его на столик. Поднял глаза на Петра.

- Слушай, Питер, - вдруг заговорил он с тоской. - Тебе не кажется, что со мной что-то происходит?

- Что же?

- Ну… спиваюсь я, что ли.

В глазах Эдуна была мука. И Петр не выдержал его напряженного, умоляющего взгляда.

- Нет, а что? - сказал он неуверенно.

- Так… - Эдун потер лоб, сморщился, как от сильной головной боли. Потом тихо выдохнул: - Директора компании мной недовольны…

- Почему? - вырвалось у Петра.

Он точно знал, что "Ляйт" сейчас процветала. Тираж ее постоянно рос, голос становился все более и более влиятельным. Причиной успеха была линия газеты, линия Эдуна Огуде.

Среди местных газет "Ляйт" считалась левой. И все те, кто задыхался в потоке информации западных агентств, устал от бесконечной "промывки мозгов" - тянулся к "Ляйту". Здесь постоянно появлялись и материалы Информага.

- Я устал… - Эдун сидел, откинувшись в кресле, обхватив худые, угловатые колени. Глаза его были полузакрыты тяжелыми, набухшими веками. Он говорил как в полусне: - Вчера меня пригласил на ленч прессатташе одного западного посольства. Пришел в редакцию, принес большой цейсовский бинокль в подарок. Я взял… - Он потянулся к стакану, отпил. - Мы встречались и раньше. Тоже ленчи, обеды. А под конец - конверт: полсотни фунтов и пара статей. - Он поднял взгляд: - Сделаны умно. Учат нас выбирать друзей…

- Ну и…

Петр кое-что знал об этих "методах", практикуемых пресс-атташе западных посольств в Гвиании. Это называлось "расходы на прессу".

- Я отказывался… - Эдун пожал плечами. - А что толку? Эти же статьи появлялись в других газетах. А то и в самой "Ляйт". - Он грустно улыбнулся. - Ты знаешь, как мало зарабатывают наши журналисты. Они нищие, если… не будут работать на кого-нибудь. Вот и работают - кто на иностранные фирмы, кто на западные посольства…

В его голосе была горечь.

Назад Дальше