ГЛАВА VI
1
За годы, прошедшие с того вечера, когда Прайс позволил Петру бежать из своего дома, где держал его под арестом в ходе всей той же операции "Хамелеон", в обители старого полицейского комиссара ничего не изменилось.
Но Петр отметил, что все здесь словно потускнело, поблекло. Кондишены в холле надрывно гудели, но их постаревшие легкие уже не могли бороться с упорной влажностью гвианийского климата.
Прайс наполнил стаканы: он был верен себе - побольше виски, поменьше соды.. Передвинул один из них к Петру, и Петр обратил внимание на его костлявые руки, обтянутые серым пергаментом в коричневых пятнах.
Прайс перехватил его взгляд.
- И вы тоже будете стариком…
Он отхлебнул виски, с интересом посмотрел на Петра:
- Но вы проживете дольше моего - вы родились под счастливой звездой. У вашего "Дугласа" обнаружена неисправность в гидравлической системе шасси, - продолжал комиссар. - Я думаю… - он многозначительно помедлил, - она возникла перед самым вылетом самолета из Каруны.
Петр отодвинул стакан, стоящий перед ним на столике, и больше ничем не выдал своего волнения. Прайс усмехнулся.
- Отлично, сынок! А теперь вскройте письмо, которое я попросил вас захватить с собою.
Петр вытащил из кармана брюк желтый узкий конверт, помедлил…
- Смелее!
В конверте лежали листки чистой бумаги.
Петр растерянно посмотрел их на свет, потом недоуменно на Прайса.
Прайс взял конверт из рук Петра, положил перед собою.
- Эта шутка мсье Ювелена чуть не стоила жизни всем, кто летел на вашем "Дугласе", - мрачно сказал комиссар. - Право же, я недооценил вашего друга, сынок!
- Я не понимаю… - начал было Петр, но Прайс перебил его.
- Жака Ювелена разыскивает Интерпол. Его настоящее имя - Жорж Шевалье. Розыск объявлен по крупному делу о наркотиках.
- Я знаю это, - почему-то начиная злиться, резко сказал Петр.
- Знаете?
Прайс и не старался скрыть своего удивления.
- Но ведь об этом знали и вы. И вы его не арестовывали! И лишь потому, что он нужен был полковнику Роджерсу для куда более грязных дел здесь, в Гвиании!
Прайс поднял, словно защищаясь, сухую, пергаментную руку. Но Петр был безжалостен.
- Так где же ваша знаменитая преданность закону, господин комиссар? Человек бежит от преступного прошлого, хочет начать новую жизнь, а вы помогаете полковнику Роджерсу толкать его назад?
Петр схватил бумагу, лежавшую перед Прайсом, и сжал ее в кулаке.
- Я понимаю, как вы изволили выразиться, эту "шутку мсье Ювелена". Он хотел обезопасить себя от Роджерса - пустить его людей по моему следу, за пакетом, в котором якобы было все, что он знал о роли полковника в событиях на Севере. Но даже он, преступник, разыскиваемый Интерполом, не мог вообразить, что для уничтожения этого пакета полковник решится организовать аварию "Дугласа", набитого ни в чем не повинными людьми!
Прайс вздохнул.
- Если бы самолет погиб, все устроилось бы для Роджерса как нельзя лучше.
Комиссар прикрыл глаза ладонью и заговорил вдруг совсем в ином, неожиданно мягком тоне.
- А вы не задумывались, сынок, почему вы симпатичны нам? То есть я хотел сказать - мне или тому же Жаку Ювелену? Не перебивайте меня. - Он поднял ладонь. - В вас, в красных, в советских, нет стремления строить будущее на костях других. А мы здесь - волки, иначе нам нельзя. Вы понимаете меня?
Петр вздохнул, не зная, что сказать: слишком уж неожиданным был поворот этого странного ночного разговора.
- Может быть, мы бессознательно ищем в вас идеалы, - продолжал Прайс, - которые в нашем обществе уже давно растоптаны. А может быть, это все от Достоевского, как понимают его в Европе: мистическая, широкая славянская душа, поняв которую, следуя за которой, можно найти себя. Во всяком случае, в этом страшном и жестоком мире вы… я говорю не только о вас лично, такие, как вы… нечто светлое и непонятное.
- Спасибо за комплименты, - смущенно поспешил сменить тему Петр. - Стремление, как вы говорите, к "светлому" не помешало Жаку совершать преступления на Севере. Впрочем, о мертвых или не говорят, или…
- А я не верю, что француз мертв, - твердо сказал Прайс. - Трюк, чтобы уйти от людей Роджерса.
- Значит, Жак… жив? Прайс нахмурил брови:
- Этому парню случалось бывать в переделках и похуже… Комиссар не договорил, оборвал фразу. Голос его стал ровным, бесцветным:
- Но я все же хочу объяснить вам, почему это вдруг я приехал за вами среди ночи. Помните, несколько лет назад вы спасли меня в горящей саванне? Так вот, сегодня ночью…
Вдруг глаза его широко открылись, он резко вскочил.
- Не шевелиться! - прогремела команда за спиною Петра. Он непроизвольно обернулся: в дверях с пистолетом в руках стоял майор Нначи в военной форме - тщательно отутюженной и вычищенной.
- Комиссар Прайс, садитесь и не двигайтесь! - решительно приказал Нначи и повел пистолетом.
- Вы все-таки решили выступить, - твердым голосом констатировал комиссар, опускаясь в кресло.
- Да, мы опередили Аджайи на день, - весело ответил ему голос, удивительно знакомый Петру. И Петр увидел, как из-за двери за спиной полицейского комиссара вышел… Сэм! В руках у него был автомат.
Прайс резко обернулся.
- Что это значит? Нначи мрачно улыбнулся.
- А вы хотели, чтобы я ждал, пока меня застрелят прямо в камере? Бросьте, господин комиссар! Вам-то уж было известно, что мистер Аджайи с помощью Роджерса готовил переворот. События в Каруне лишь искра большого пожара. Вы видели, как в саванне валят баобабы? Поясок огня у основания горит неделями, а потом баобаб падает, подрезанный медленным огнем. Так действовал против генерала Дунгаса и его так называемый политический советник!
Прайс покачал головой.
- Вы меня плохо знаете, майор. Я - полицейский и всю жизнь подчинялся закону. И что бы я ни знал, я не вмешиваюсь в полити…
Он вдруг смущенно кашлянул, быстро взглянул на Петра и опустил взгляд.
Сэм весело подмигнул Петру из-за спины полицейского комиссара. Было заметно, что происходящее ему нравилось: все было похоже на кинобоевик.
Нначи опустил пистолет.
- Мистер Прайс, у меня нет времени вести с вами разговоры о долге и законе. Может быть, вы и знаете, что это такое, но британские колонизаторы давно растоптали эти понятия: у них есть один закон - закон силы и подлости. И перед этим законом мы все равны, чернокожие африканцы, желтые малайцы - хуки или ваши соседи ирландцы.
Прайс презрительно прищурился.
- Если бы у вас не было в руках пистолета, я доказал бы вам, что, несмотря на возраст…
Нначи его уже не слушал.
- Мистер Николаев, - сказал он решительно. - Мне нужно письмо, которое вы привезли для нашего друга из Каруны. Оно у вас дома?
Петр растерянно молчал.
- У вас должно быть письмо! Из Каруны звонил этот… как его… швед, приятель вашего друга Жака. Он сказал Эдуну Огуде, что Жак послал с вами письмо для "Ляйта".
Прайс рассмеялся сухим старческим смехом.
- Значит, в это письмо поверили не только полковник Роджерс и я! Что ж, майор Нначи, берите эти листочки. Они чисты, как дыхание младенца! Вот они!
Комиссар сгреб со столика бумажки и протянул их Нначи. Но тот пристально смотрел на Петра. Петр неловко кивнул.
- Я знал, что сегодня ночью вы будете охотиться за этим письмом, майор, - продолжал насмешливо Прайс.
- Если бы мсье Ювелен, он же Шевалье, написал в них все, что знал, у вас в руках были бы доказательства против Роджерса и Аджайи, доказательства заговора. Ведь вы все еще верите в генерала Дунгаса, вы думаете, что он против вас лишь под влиянием Аджайи.
Комиссар перевел дыхание.
- Я хотел вывести из всей этой игры мистера Николаева и увез его к себе. Но вы нашли его и здесь. Что ж, ваши люди работают не хуже людей Роджерса!
- Они служат своей стране, - сухо отрезал Нначи. Глаза его блеснули.
- Что ж! Тогда вы, мистер Николаев, поедете сейчас со мною.
Он решительно вынул из нагрудного кармана мундира свисток и свистнул. Сейчас же в холл вошли солдаты - четверо. У каждого было по два автомата, подсумки для гранат зловеще оттопыривались.
Одного из них Петр узнал - это бы тот самый великан мулат в танковом подшлемнике, который так вовремя пришел к ним на помощь в саванне, в день восстания в Каруне. Тот тоже узнал Петра и незаметно ему кивнул.
Нначи критически осмотрел вошедших.
- Вы, вы и вы… - он ткнул пальцем в грудь каждого из трех солдат, - останетесь здесь. Командовать будет… - Он перевел взгляд на Сэма: - Сэм!
- Есть! - с готовностью выкрикнул Сэм, вытянулся и неумело попытался щелкнуть каблуками.
- Вы отвечаете за жизнь комиссара Прайса, - сказал Нначи Сэму и обернулся к Петру: - Едем!
Петр понял, что сопротивляться бесполезно.
- Извините, - сказал он Прайсу и встал.
- Очень жаль, сынок! - кивнул ему комиссар. - Я думал, что мне все уже удастся избавить вас от новых неприятностей!
Они вышли из дома: во дворе стоял военный "джип", возле которого уже хлопотал сержант.
- Вы что же, меня похищаете? - пошутил Петр, обращаясь к Нначи.
- Вы нам нужны, мистер Николаев. Сейчас от вас зависит очень многое!
Нначи распахнул перед Петром дверцу "джипа", дождался, пока тот усядется на заднее сиденье, а сам сел рядом с сержантом, занявшим место водителя.
Сержант молча ждал указаний.
- В резиденцию генерала Дунгаса! - приказал ему Нначи.
- Ого! - непроизвольно вырвалось у Петра. - У вас что же, назначена встреча?
Майор обернулся к нему, облокотился рукою на спинку сиденья.
- У нас нет другого выхода. Мы должны опередить Аджайи и Роджерса.
2
Они мчались по темным улицам Дикойи, и в синем свете военных фар серый асфальт казался фантастически зыбким, нереальностью, расстилающейся впереди и разрываемой крепкой грудью машины.
- Генерал Дунгас искренне думал, что, если он введет унитарную конституцию, если страна не будет больше поделена на провинции - на Север, Юг и Поречье, где политиканы диктуют свои законы и натравливают один народ на другой, в Гвиании воцарится мир, - вдруг задумчиво заговорил Нначи.
- А разве это не так? - удивленно спросил его Петр.
- Так, только время для этого не пришло. Политиканы и эмиры еще сильны, их влияние надо было сначала подорвать, а уж потом… На это и сделали ставку наши враги.
- Но чего же вы хотите от меня?
- Вы должны будете рассказать генералу Дунгасу все, что знаете…
Они уже выехали из города, проехали несколько миль по дороге на Игадан, потом вдруг свернули с нее на довольно хороший проселок. Машина нырнула в тоннель, образованный тесно смыкающимися кронами деревьев. Каких, Петр в темноте не разобрал.
Пахнуло сыростью. Темнота обступала их со всех сторон, и лишь синие лучи фар раздвигали ее. Они ехали теперь в молчании, молчал и лес вокруг них, молчала ночь: здесь даже не было слышно привычного треска цикад.
- Стой! - раздалось вдруг на дороге.
"Джип" резко затормозил - и в машину уперлись лучи мощных прожекторов.
Ослепленный, Петр закрыл глаза руками.
- Кто вы? - раздался голос, усиленный громкоговорителем.
- Майор Нначи!
Свет погас, машина плавно двинулась с места. Их останавливали еще у двух или трех шлагбаумов. Но как только часовые узнавали Нначи, их пропускали.
- Да, Нагахан неплохо поставил дело, - покачал головой Нначи, когда "джип" наконец въехал, миновав тяжелые железные ворота, на мощенный бетонными плитами двор, окруженный высокой стеной. - Аджайи убедил генерала заменить его прежнюю охрану людьми Нагахана. Правда, и мы не теряли даром время, мы готовились. Даджума сформировал в буше целый батальон. Сейчас он уже, наверное, вошел в город. Да из членов "Золотого льва" арестовали далеко не всех. Мы сохранили свои ячейки во многих частях - и в Луисе, и в Игадане. Не говоря уже о Каруне - первая бригада по-прежнему на нашей стороне. Не так ли?
Нначи тронул плечо сержанта-мулата.
Мулат, не оборачиваясь, кивнул.
- К нам все время поступали сообщения о том, что делают наши люди, оставшиеся на свободе. Они установили связи с профсоюзами, с интеллигенцией. Они узнали обо всем, что замышляли Роджерс и Аджайи, и готовились к контрудару. И наконец, к нам в тюрьму прорвался Сэм Нванкво. Конечно, все можно было бы сделать без шума, который он поднял на всю страну, но Сэм иначе не может. Он провел в тюрьме одну лишь ночь, но этого было достаточно, чтобы согласовать наши действия. И сегодня охрана тюрьмы перешла на нашу сторону.
Пахло известкой, кое-где виднелись горки песка и щебня, валялись пакеты с цементом. Вокруг двух-трех жаровен, мерцающих багровыми углями, на корточках сидели солдаты.
Яркие лампочки светились на высокой стене, окружавшей резиденцию генерала Дунгаса.
- Это здание переоборудовали всего лишь месяц назад - подальше от города, - сказал Нначи. - Раньше здесь была школа.
Они поднялись по ступенькам, ведущим к большой двери в дом, хорошо освещенной и украшенной резьбой, изображавшей охоту на льва. Дверь отворилась. На пороге стоял Нагахан. - Вы к его превосходительству? - спросил он бесстрастным голосом. - Что ж, следуйте за мной!
ГЛАВА VII
1
Кабинет генерала Дунгаса был на втором этаже. Нагахан уверенно провел Петра и Нначи сквозь лабиринт узких коридоров и лестниц, остановился перед массивной дверью, решительно постучал.
- Войдите! - донесся из-за двери тихий голос.
Капитан толкнул дверь и отступил в сторону, пропуская вперед майора Нначи и Петра. Дверь отворилась, и они оказались на пороге большой комнаты, слабо освещенной зеленым светом настольной лампы, стоявшей на письменном столе в дальнем углу.
Нначи шагнул вперед и козырнул. Дверь сзади медленно закрылась: начальник охраны в кабинет не вошел.
- Входите же, - нетерпеливо повторил голос из полумрака: генерал сидел за столом, и свет лампы оставлял его лицо в глубокой тени.
Нначи твердым шагом пошел по ковру - туда, откуда доносился голос.
- И вы, молодой человек!
Это относилось уже к Петру, и он тоже сделал несколько шагов следом за Нначи.
- Ну вот…
Генерал встал из-за стола - тяжелая, грузная фигура, обтянутая мундиром. Лицо его было усталым, под глазами набрякли мешки.
- Ну вот, - повторил генерал, выходя из-за стола и идя им навстречу. - Оказывается, не одному мне не спится по ночам.
Он протянул руку лишь Петру, рука была рыхлая, вялая, сухо кивнул майору. Но это не смутило Нначи.
- Мистер Николаев, - как ни в чем не бывало назвал он фамилию Петра.
- Знаю, - буркнул генерал, внимательно вглядываясь в лицо Петра. - Тот самый, из-за которого у полковника Роджерса в свое время было немало неприятностей… - Он вдруг резко обернулся к майору: - А вот почему здесь вы? Почему вы бежали из заключения?
Нначи вытянулся.
- Ваше превосходительство! Сюда меня привела любовь к родине и желание служить ей.
Это прозвучало, на взгляд Петра, пожалуй, слишком театрально, но генерал смягчился.
- Сначала вы свергаете законное правительство, а потом клянетесь в любви к родине? Довольно оригинальное проявление патриотизма! - Он вздохнул и сделал жест в сторону кресел: - Прошу. А вас, майор, в конце концов я когда-нибудь отдам под суд за все сразу. Кстати (он чуть склонил голову), переведены ли ваши друзья из тюрьмы Кири-Кири в Поречье? Я приказал сделать это еще несколько дней назад.
Майор усмехнулся.
- Ваше превосходительство, разве вы слыхали когда-нибудь в наших краях о жрецах джу-джу, отказывающихся от тех, кого они наметили принести в жертву? Мои друзья сегодня ночью сами вышли из тюрьмы!
- Не говорите чепухи, майор! - Генерал тяжело опустился в кресло. - Вы шутник, Нначи! Мне доложили, что мой приказ уже давно выполнен.
- Однако я здесь, ваше превосходительство! - В голосе майора была настойчивость. - Мы хотим сорвать заговор, который…
- Знаю! - устало кивнул генерал. - Я все уже знаю.
- Знаете? - Нначи взглянул на Петра, потом перевел взгляд на генерала Дунгаса. - Нет, вы знаете не все, ваше превосходительство! Мистер Николаев может рассказать вам гораздо больше.
- Да?
Генерал поморщился и с любопытством посмотрел на Петра.
- Если вы так же хорошо вошли в курс наших дел, как наладили дружбу с нашей прессой, то вас действительно стоит послушать.
Петр пожал плечами.
- Я журналист, ваше превосходительство!
То были первые слова, произнесенные им в этом кабинете. И если сначала он чувствовал себя в присутствии главы Военного правительства Гвиании неловко, то теперь неловкость прошла. И Петр с любопытством изучал человека, волею судеб ставшего во главе большого и беспокойного африканского государства.
Генерал казался ему надломленным и безвольным. И Петру захотелось хоть чем-нибудь помочь ему. Но чем? Рассказать о заговоре полковника Роджерса? О том, что он узнал в Каруне от Жака?
- Ваше превосходительство…
Петр произнес эти слова, выигрывая время, чтобы собраться с мыслями.
Генерал смотрел на него с интересом и ожиданием.
"С чего же начать? - подумал Петр. - С "золотого льва"? Ведь все началось именно с него".
И в этот момент дверь с грохотом распахнулась. Солдаты с автоматами ворвались в кабинет генерала. Они кинулись к сидящим в креслах, кресла отлетели, отброшенные в сторону.
И Петр пришел в себя, лишь когда оказался стиснутым крепкими руками двух дюжих парашютистов. Трое других держали майора Нначи. Еще двое стояли в ожидании, направив автоматы на генерала Дунгаса, медленно поднимавшегося из кресла.
- Вы арестованы!
Это было сказано Нагаханом, быстро вошедшим в комнату в сопровождении еще нескольких парашютистов.
Генерал иронически улыбнулся. И Петр отметил про себя, что Дунгас умел владеть собою.
- Кто вам дал право арестовывать главу Военного правительства?
Нагахан смерил его высокомерным взглядом.
- Вы сами лишили себя права возглавлять Военное правительство. Вы связали свою судьбу с заговорщиками! Да! Да!
Он ткнул пальцем в сторону Нначи.
- Разве вы не знаете, что мятежники, которых вы один раз уже спасли от суда и виселицы, эти убийцы законного главы государства, скрывавшиеся вами от народного гнева, задумали довершить свое черное дело?
Нагахан распалялся от собственного крика, взвинчивал себя.
- Сегодня ночью мятежники напали и на лояльные части. В Луисе идет резня. Они осмелились даже арестовать британского подданного - полковника Роджерса! Но, слава богу, теперь-то уж мы наведем порядок!
Генерал опустил голову, потом обернулся к Нначи и тяжело вздохнул:
- Вы были правы, майор. Не во всем, но что касается этих… - Он презрительно кивнул в сторону Нагахана. - …бастардов!
- Молчать!
Нагахан подскочил к генералу и резким движением сорвал с его мундира золотые шнуры.
- Мерзавец! - спокойно сказал Дунгас.
Нагахан вскинул руку с пистолетом, но сейчас же опустил ее.