Он лежал, повернув голову набок, его правая щека прижалась к ковру, а левый глаз смотрел на меня, сверкая злобой. Он заговорил в первый раз.
- Ты уверен, что сегодня днем ко мне никто не должен прийти?
- У тебя есть все основания побеспокоиться об этом, - сказал я. - Если кто-нибудь откроет дверь в номер, ты покойник. - Я улыбнулся. - Мне будет очень жаль, если это окажется всего лишь горничная, тогда ты погибнешь совершенно зазря.
Он произнес с возмущением:
- Какого черта ты делаешь, Стюарт? Ты что, сошел с ума? Я уверен, что так и есть - я рассказал об этом Таггарту, и он со мной согласился. Теперь убери пистолет и позволь мне подняться на ноги.
- Я должен признать, что ты совершил неплохую попытку, - произнес я с восхищением. - Тем не менее если ты напряжешь хотя бы один мускул для того, чтобы встать, я пристрелю тебя на месте.
Его ответной реакцией было быстрое подергивание века на том единственном глазу, который я мог видеть. Через некоторое время он сказал:
- Тебя повесят за это, Стюарт. Измена по-прежнему считается самым тяжким преступлением.
- Очень жаль, - заметил я. - Во всяком случае тебя не повесят, поскольку то, что ты совершил, не является изменой - это простой шпионаж. Насколько я знаю, шпионов не вешают - по крайней мере, в мирное время. Тебя бы сочли изменником, если бы ты был англичанин, но тебе не грозит печальная участь предателя родины, ведь ты русский.
- Ты, точно, сошел с ума, - произнес он с отвращением.
- Я русский!
- Ты такой же англичанин, как Гордон Лонсдейл канадец.
- Ох, подожди пока Таггард до тебя доберется, - оказал Слейд. - Он пропустит тебя через мясорубку.
Я поинтересовался:
- О чем ты здесь совещался с представителем оппозиции, Слейд?
Ему удалось собрать достаточно искусственного негодования для того, чтобы выплюнуть с яростью:
- Черт возьми! Эта моя работа! Ты делал то же самое; когда-то ты был правой рукой Кенникена. Я просто выполняю приказы - в отличие от тебя.
- Это интересно, - заметил я. - Твое задание весьма любопытно. Расскажи мне о нем побольше.
- Я не собираюсь ничего рассказывать предателю, - ловко увернулся он.
Должен признаться, что в тот момент я в первый раз по-настоящему оценил Слейда. Лежа на полу в унизительной позе под дулом пистолета, направленного ему в затылок, он не отступал ни на дюйм и приготовился вести борьбу до конца. Я сам был в его положении, когда работал рядом с Кенникеном в Швеции, и знал, как сильно портит нервы такая жизнь - никогда не знаешь, в какой из дней твое прикрытие рухнет. И вот он по-прежнему пытается убедить меня в том, что он чист, как патентованное моющее средство, и стоило мне поддаться ему хотя бы на долю секунды и позволить взять над собой верх, как в то же мгновение я был бы покойником.
Я сказал:
- Заканчивай, Слейд. Я слышал, как ты приказал Ильичу убить меня. Только не говори мне, что этот приказ ты тоже получил от Таггарта.
- Да, - произнес он, не моргнув глазом. - Он думает, что ты переметнулся на другую сторону. Хотя, принимая во внимание твое поведение, я не могу винить его за это.
Я чуть не рассмеялся от такой наглости.
- Черт возьми, ну ты хорош! - воскликнул я. - Ты лежишь здесь, уткнувшись лицом в ковер, и рассказываешь мне такие вещи. Полагаю, Таггарт также приказал тебе попросить русских сделать для него эту работу.
Слейд оттянул назад щеку, приоткрыв рот в искаженной полуулыбке.
- Такое случалось и раньше, - сказал он. - Ты ведь убил Джимми Биркби.
Мой палец невольно сжался на курке, и мне пришлось сделать глубокий вдох для того, чтобы расслабиться. Стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, я произнес:
- Ты никогда не находился ближе к смерти, чем сейчас, Слейд. Тебе не следует упоминать Биркби - это для меня больное место. Давай не будем больше ломать комедию. С тобой все кончено, и я знаю это совершенно определенно. Ты должен пролить свет на многие вещи, которые меня интересуют, и ты должен говорить быстро, поэтому начинай.
- Убирайся к дьяволу, - сказал он угрюмо.
- В данный момент ты находишься к нему гораздо ближе меня, - заметил я. - Позволь, я изложу все следующим образом. Лично меня абсолютно не волнует, англичанин ты или русский. Меня также не беспокоит и патриотизм, я уже прошел через это. Моя неприязнь к тебе чисто персональная, основанная на межчеловеческих отношениях, если хочешь. Она лее является мотивом для большинства убийств. Элин чуть не застрелили в Асбьюрги по твоей инструкции, и я только что слышал, как ты приказал своему человеку убить меня. Если я убью тебя сейчас, то это будет просто самозащита.
Слейд слегка приподнял свою голову и повернул ее так, чтобы иметь возможность смотреть на меня прямо.
- Но ты не сделаешь этого, - сказал он.
- Да?
- Да, - произнес он уверенно. - Я говорил тебе и раньше - у тебя слишком мягкая сердцевина. Ты мог бы убить меня при других обстоятельствах; если бы я, например, побежал, или мы стреляли бы друг в друга. Но ты не убьешь меня, пока я лежу на полу. Ты английский джентльмен.
Последние слова он произнес как ругательство.
- Я не стал бы полагаться на это, - сказал я. - Может быть, шотландцы чем-то отличаются.
- Не настолько, чтобы разница могла иметь значение, - произнес он спокойно.
Он без дрожи смотрел в дуло направленного на него пистолета, и я был вынужден с ним согласиться. Слейд знал людей и прекрасно себе представлял, как я отношусь к убийству. Он также знал, что если попытается наброситься на меня, то я пристрелю его без всяких колебаний. Он находился в полной безопасности, пока лежал на полу в беззащитной позе, но перейти к действиям означало в корне изменить ситуацию.
Он улыбнулся.
- Ты уже доказал это. Ты выстрелил Юрию в ногу - а почему не в сердце? По словам Кенникена, ты стрелял через ту реку с такой точностью, что мог спокойно побрить любого из его людей, избавив тем самым от необходимости обращаться к цирюльнику. Ты должен был убить Юрия, но ты этого не сделал!
- Может быть, в то время у меня не было подходящего настроения. Я убил Григория.
- В пылу борьбы. Когда решалось, ты или он. Любой человек способен принять решение в такой ситуации.
У меня появилось тревожное ощущение, что инициатива уходит из моих рук, и я должен был завладеть ей снова. Я сказал:
- Ты не сможешь говорить, если умрешь, а тебе многое нужно рассказать. Давай начнем нашу беседу с электронного устройства - что это такое?
Он посмотрел на меня с ненавистью и упрямо поджал губы.
Я взглянул на пистолет, который держал в руке. Бог знает почему Слейд носил с собой этот пугач тридцать второго калибра - пистолет почти такой же тяжелый, как и современный тридцать восьмой, но лишенный его убойной силы. Но возможно, он был великолепный стрелок, способный поразить мишень в любую точку, и это не имело для него большого значения. При стрельбе в оживленном месте более важно свести к минимуму выброс пламени из дула и производимый шум. Из подобного пистолета вполне можно выстрелить на многолюдной улице так, чтобы никто не обратил на это особого внимания.
Я посмотрел ему в глаза, а затем послал пулю в тыльную сторону его правой ладони. Его рука конвульсивно дернулась, и с губ сорвался сдавленный стон, когда дуло пистолета снова оказалось направленным ему в голову. От выстрела даже не задрожали оконные стекла.
Я сказал:
- Может быть, я и не убью тебя, но зато разрежу на части, кусочек за кусочком, если ты не начнешь вести себя как следует. Я слышал от Кенникена, что у меня легкая рука в хирургических операциях. Существуют и худшие вещи, чем просто дать себя застрелить. Спроси об этом Кенникена при случае.
Кровь сочилась из его простреленной ладони и пачкала ковер, но он лежал неподвижно, не сводя пристального взгляда с пистолета в моей руке. Из его рта высунулся язык и облизал пересохшие губы.
- Проклятый ублюдок! - прошептал он.
Зазвонил телефон.
Пока мы смотрели друг на друга, он успел издать четыре звонка. Я обогнул Слейда, держась подальше от его ног, и взял в руки весь телефонный аппарат. Опустив телефон на пол рядом с ним, я сказал:
- Ты ответишь на звонок и помни при этом две вещи - то, что я хочу слышать обе части разговора, и то, что у твоего толстого тела много других частей, над которыми я могу поработать. - Я повел дулом пистолета. - Возьми трубку.
Он неуклюже снял трубку левой рукой.
- Да?
Я снова повел пистолетом, и он повернул трубку так, что я смог услышать скрипучий голос:
- Это Кенникен.
- Будь естественен, - прошептал я.
Слейд облизал губы.
- Что такое? - спросил он хрипло.
- Что произошло с твоим голосом? - поинтересовался Кенникен.
Слейд хмыкнул, не сводя глаз с пистолета в моей руке.
- Я немного простудился. Что тебе нужно?
- Я схватил девушку.
Наступила тишина, и я почувствовал, как сердце гулко бьется в моей груди. Слейд побледнел, когда увидел, как мой палец согнулся вокруг курка и медленно увеличил давление. Я выдохнул:
- Где?
Слейд нервно кашлянул.
- Где вы ее нашли?
- В Кьеблавикском аэропорту - она скрывалась в офисе Айслендэир. Мы знали, что ее брат пилот, и мне пришла в голову идея поискать девушку там. Мы забрали ее без всяких проблем.
Мне стало ясно, что это правда.
- Где она теперь? - прошептал я на ухо Слейду, приставив пистолет к его затылку.
Он задал вопрос, и Кенникен ответил:
- В обычном месте. Когда мне тебя ждать?
- Ты будешь очень скоро. Я плотнее прижал дуло к его жирному загривку и почувствовал, как он вздрогнул.
- Я выезжаю прямо сейчас, - сказал Слейд, и я быстро оборвал связь, нажав на рычаг телефона.
Я отскочил назад на тот случай, если он попытается предпринять что-нибудь, но он просто лежал, не сводя глаз с телефонного аппарата. Мне хотелось кричать, но сейчас не было времени на то, чтобы выражать свои эмоции. Я сказал:
- Слейд, ты ошибался - я способен тебя убить. Теперь ты знаешь это, не так ли?
В первый раз я обнаружил в нем признаки страха. Его второй подбородок и нижняя губа дрожали так, что он стал походить на толстого мальчика, готового расплакаться. Я спросил:
- Где находится обычное место?
Он посмотрел на меня с ненавистью и ничего не ответил. Я был в затруднительном положении; если я его убью, то ничего от него не узнаю, и в то же время я не мог нанести ему слишком сильные повреждения, поскольку хотел, чтобы он был в состоянии совершить небольшую прогулку по улицам Рейкьявика, не привлекая к себе ненужного внимания. Все же он не знал о моей проблеме, поэтому я сказал:
- Ты все еще будешь жив, когда я закончу над тобой работать, но тебя это вряд ли обрадует.
Я послал пулю в пол рядом с его левым ухом, и он вздрогнул всем телом. Звук выстрела снова оказался на редкость тихим, и я подумал, что, должно быть, он раскрутил патроны и отсыпал немного пороха, чтобы уменьшить шум. Этот старый трюк обычно применяют, когда необходимо вести огонь, не привлекая к себе внимания, и если все сделать правильно, пистолет будет стрелять на несколько меньшее расстояние, но пуля по-прежнему сохранит свою убойную силу. Такой метод гораздо лучше, чем использовать глушитель, эффективность которого сильно переоценивают. Глушитель хорош для одного бесшумного выстрела - после этого стальная вата внутри него уплотняется и обратное давление возрастает настолько сильно, что стрелок рискует остаться без руки.
Я сказал:
- Хотя я и неплохой стрелок, но все же мои способности не беспредельны. К тому же только ты один знаешь точность этого пистолета. Мне кажется, что он немного забирает влево, поэтому если я попытаюсь прострелить твое правое ухо, есть все шансы на то, что пуля застрянет у тебя в черепе.
Я немного переместил пистолет и прицелился. Он сломался - его нервы полностью сдали.
- Ради Бога - прекрати! - Эта разновидность русской рулетки пришлась ему не по вкусу.
Я прошептал ему на уход:
- Где находится обычное место?
Его лицо было покрыто испариной.
- У Сингваллаватна.
- Тот самый дом, в который меня привезли после Гейзера?
- Верно.
- Надеюсь, что ты не ошибся, - сказал я. - Поскольку я не собираюсь тратить время на бесплодные поиски по всей Южной Исландии. - Я опустил пистолет, и на лице Слейда появилось облегчение. - Рано радуешься, - заметил я. - Надеюсь, ты не рассчитываешь на то, что я оставлю тебя здесь.
Я подошел к тумбочке у изножья кровати и открыл крышку его чемодана. Я достал оттуда чистую рубашку и бросил ее ему.
- Разорви рубашку на полосы и перевяжи свою руку. Оставайся на полу и не поддавайся разным хитроумным идеям насчет того, как на меня наброситься.
Пока он неуклюже рвал рубашку, я порылся в его чемодане и нашел там две обоймы с патронами 0.32 калибра. Прихватив их с собой, я подошел к гардеробу и достал из него плащ Слейда, карманы которого были мною уже обысканы.
- Стань лицом к стене и надень вот это.
Я внимательно наблюдал за ним, готовый к любым неожиданностям. Я знал, что если сделаю хотя бы один неверный шаг, он сумеет извлечь из этого все возможное преимущество. Человек, который оказался способен просочиться в самое сердце Британской разведки, не мог быть глупым. Ошибки, которые допустил Слейд, причиняли ему сильное беспокойство, и он изо всех сил пытался их исправить, избавившись от меня. Если я не буду соблюдать осторожность, он еще вполне сможет выбраться из трудного положения.
Взяв с кровати паспорт и бумажник Слейда, я сунул их в свой карман, после чего швырнул ему через комнату шляпу, которая опустилась на пол у его ног.
- Сейчас мы выйдем на улицу. Ты будешь держать перевязанную руку в кармане своего плаща и вести себя, как английский джентльмен, коим ты не являешься. Одно неверное движение, и я пристрелю тебя на месте, даже если это будет происходить посередине Хафнарстраети. Я надеюсь, ты понимаешь, что Кенникен совершил большую ошибку, схватив Элин.
Он произнес, стоя лицом к стене:
- Я предупреждал тебя об этом еще в Шотландии. Я просил тебя не вовлекать ее в операцию.
- Весьма предусмотрительно с твоей стороны, - заметил я. - Но если с нею что-нибудь случится, ты покойник. Возможно, раньше ты и не ошибался, когда рассуждал о моей неспособности совершить убийство, но, надеюсь, теперь ты не станешь на это рассчитывать, поскольку один волос с головы Элин важнее для меня, чем все твое паршивое толстое тело. Тебе лучше поверить мне, Слейд. Я сдержу свое слово.
Я увидел, как он вздрогнул.
- Я верю тебе, - произнес он тихо.
Я решил, что он и на самом деле мне поверил. Он знал, что теперь ему противостоит нечто более примитивное, чем патриотизм или преданность человека своей общественной группе. Это было более фундаментальное чувство, и хотя я, возможно, не убил бы его за то, что он шпион, я способен безжалостно застрелить всякого, кто встанет между мной и Элин.
- Хорошо, - сказал я. - Возьми свою шляпу и выходи.
Я вывел его в коридор, заставил закрыть дверь, а затем забрал ключ. Я перекинул через руку одну из его курток, чтобы скрыть пистолет, и пошел следом за ним, держась в шаге позади и немного справа.
Мы покинули отель и зашагали по улицам Рейкьявика в направлении того места, где я оставил машину Нордлинджера.
- Ты сядешь за руль, - сказал я.
Усаживаясь в машину, мы совершили несколько замысловатых балетных па. Открывая дверь и усаживая его внутрь, мне следовало постоянно следить за тем, чтобы он ни на секунду не получил надо мной преимущества, и в то же время наши ужимки не должны были привлекать внимания прохожих. Наконец мне удалось усадить его за руль и устроиться самому на заднем сиденье.
- Теперь поезжай, - приказал я.
- Но моя рука, - запротестовал он. - Боюсь, у меня не получится.
- Ты сделаешь это. И меня ничуть не беспокоит, какую боль ты будешь испытывать. Ты ни на секунду не превысишь скорость тридцать миль в час. И даже не думай о том, чтобы направить машину в канаву или вызвать аварию каким-либо еще способом. И причина, по которой ты не должен об этом думать, находится вот здесь. - Я прижал к его затылку холодное дуло пистолета. - Это будет всю дорогу находиться позади тебя. Представь, что ты заключенный в сталинских застенках, а не один из его мальчиков. Опробованный метод казни - неожиданная пуля в затылок, не так ли? Но если ты сделаешь что-нибудь рискованное, то свою пулю ты получишь совершенно точно. Теперь трогайся с места и будь очень осторожен - у моего пальца на спусковом крючке аллергия к внезапным толчкам.
У меня не было необходимости объяснять ему, куда нужно ехать. Мы оставили слева от себя усеянные утками воды озера Тьернин, миновали Исландский университет и вскоре покинули город. Он вел машину, сохраняя молчание, и, оказавшись на открытой дороге, ни разу не позволил стрелке спидометра превысить отметку тридцать миль в час. Я думаю, это происходило не благодаря его послушанию, а просто потому, что переключение скоростей причиняло ему боль.
Через некоторое время он спросил:
- Чего ты намерен этим достичь, Стюарт?
Я не ответил ему, поскольку был занят изучением содержимого его бумажника. Там я не обнаружил ничего интересного - никаких планов современнейшей управляемой ракеты или смертоносной лазерной установки, которые матерый шпион и двойной агент мог бы носить с собой. Я переместил толстую пачку банкнот и кредитные карточки в свой собственный бумажник - я оказался на мели в ходе этой операции, - и в случае побега отсутствие финансовых средств может оказаться для него серьезной помехой.
Он попробовал еще раз:
- Кенникен не поверит ни единому твоему слову, ты знаешь это сам. Он не потерпит блефа.
- Ему лучше поверить мне, - сказал я. - Для твоей же пользы. К тому же здесь нет никакого блефа.
- Тебе будет очень сложно убедить в этом Кенникена, - заметил Слейд.
- На твоем месте я бы не стал давить на это слишком сильно, - произнес я холодно. - Я могу убедить его, захватив с собой твою правую руку с кольцом на среднем пальце.
Это заставило его на время заткнуться и сконцентрироваться на вождении. "Шевроле" подпрыгивал и пружинил на своих мягких рессорах, когда колеса попадали на бугры и ухабы разбитой исландской дороги.
На большей скорости наша поездка протекала бы более гладко, а так мы повторяли очертания всех микроскопических холмов и долин, попадавшихся нам на пути. Но несмотря на мое настойчивое желание поскорее добраться до Элин, я не отдавал приказа повысить скорость; тридцать миль в час предоставляли мне возможность пристрелить Слейда, не подвергая себя при этом опасности, если он вдруг намеренно съедет с дороги.
Вскоре я сказал:
- Я заметил, что ты оставил свои попытки изображать из себя оскорбленную невинность.
- Все равно ты не поверишь мне, что бы я ни сказал, - так зачем зря стараться?
Тут он был прав.
- Мне хотелось бы прояснить некоторые моменты. Откуда ты узнал, что я собираюсь встретиться с Джеком Кейзом у Гейзера?
- Когда ты звонил в Лондон, используя открытую радиосвязь, то должен был ожидать, что тебя может кто-нибудь услышать, - сказал он.