Пенни потребовалась пара секунд, чтобы осознать услышанное. Он догадывался, что скажет Оделл, но одно дело - догадываться, и совсем другое - услышать.
- Почему?
Оделл пожал плечами. Вид у него был такой, словно он и сам не рад случившемуся. С другой стороны, особенно расстроенным он тоже не выглядел.
- Просто сокращение. У нас нет выбора. Это единственное, что нам остается.
- Почему? - упрямо повторил Пенни.
Откинувшись в кресле и сцепив руки за головой, Оделл в который уже раз за день пустился в объяснения.
- Нам необходимо урезать расходы. Мы тратим слишком много денег. Прибыль низкая. Рынок сокращается. Ну, вы же понимаете.
Джеймс уставился в пространство и прислушался - снизу, из производственных помещений, не доносилось ни звука.
- Так вы закрываете фабрику?
- Мы сокращаемся, вот и все, - уточнил Оделл. - Фабрика не закрывается. Будет проводиться текущий ремонт, техобслуживание оборудования и тому подобное. Но уже не так, как раньше.
- Фабрика не закрывается? - допытывался Пенни. - Тогда почему вы меня увольняете?
Менеджер переменил позу: скрестил руки на груди, словно защищаясь. Наступил самый щекотливый момент в беседе.
- Тут все дело в уровне квалификации, - заметил он. - Перед нами встала задача собрать подходящую команду. Так что пришлось поломать голову. Боюсь, вы не соответствуете нашим требованиям.
- И что вас не устраивает в моей квалификации? - спросил Пенни. - У меня большой опыт. Семнадцать лет я здесь вкалываю. Что вам еще надо, черт побери?
- Ничего, ничего, - поспешно отозвался Оделл. - Но другие работники лучше. Мы должны думать о перспективах и поэтому принимаем в команду самых надежных специалистов, быстро обучаемых, таких, у кого нет проблем с выходом на работу. Вы же понимаете меня.
- Проблемы с выходом на работу? - удивился Пенни. - У меня, что ли? Да я семнадцать лет на фабрике! И вы говорите, что я не заслуживаю доверия?
Менеджер положил руку на лежащую на столе коричневую папку.
- Вы много времени болели. Отсутствовали на работе восемь процентов рабочего времени.
Пенни недоверчиво уставился на хозяина кабинета.
- Болел? Я не болел. У меня был посттравматический шок. После Вьетнама.
Оделл был слишком молод. Он снова покачал головой и произнес:
- Это не имеет значения. Еще раз повторяю: вы слишком часто не выходили на работу.
Джеймс Пенни сидел совершенно ошарашенный. Он чувствовал себя так, будто по нему проехалась машина.
- Мы стремились создать достойную команду, - добавил Оделл. - Менеджмент затратил массу усилий, и мы уверены, что приняли правильное решение. Вы не единственный, кто попал под сокращение. Мы лишаемся восьмидесяти процентов сотрудников.
Тогда Пенни взглянул прямо в глаза собеседнику и задал последний вопрос:
- Вы остаетесь?
Тщетно пытаясь скрыть улыбку, Оделл кивнул и ответил:
- Мы будем продолжать работу. Нам пока нужны управленцы.
В угловом офисе воцарилась тишина. На улице дул из пустыни горячий ветер, он кружился над металлическим ангаром в ленивых вихрях. Оделл открыл папку и достал голубой конверт. Протянул его через стол со словами:
- Ваше жалованье по июль включительно. Деньги перевели в банк сегодня утром. Удачи вам, мистер Пенни.
Пять минут, отведенные на беседу, истекли. Появилась секретарша Оделла и открыла дверь. Пенни понуро вышел из кабинета в коридор. Тем временем секретарша пригласила следующего бедолагу. Миновав длинную молчаливую очередь, Пенни спустился на парковку. Скользнул на сиденье красного "файрберда". Машина была почти новая (всего полтора года), он еще не расплатился за нее. Включив двигатель, он на небольшой скорости проехал милю до своего дома. Остановил автомобиль на подъездной дорожке и, забыв выключить мотор, погрузился в раздумья.
Он представил себе визит нежданных гостей - людей из коллекторского агентства, которые забирают его машину. Единственную вещь в жизни, о которой он по-настоящему мечтал. Он вспомнил, какую дикую радость испытал при ее покупке. Это случилось вскоре после развода. Он тогда проснулся и сразу понял, что прямо сейчас может пойти к агенту по продажам, подписать необходимые бумаги и получить автомобиль. И не будет никаких упреков и возражений со стороны жены. Так он и поступил: направился в салон, сдал старый драндулет, выполнил необходимые формальности и стал счастливым обладателем "файрберда". Возвращаясь домой за рулем собственного авто, Пенни находился на седьмом небе от счастья.
С тех пор он еженедельно до блеска надраивал свое сокровище. Внимательно следил за рекламой и пробовал все "волшебные" средства для мойки и ухода за машиной. И она, сверкающая, каждый день стояла перед фабрикой как ярко-красный символ достижений. Как радостное утешение после этой дерьмовой и нудной работы. Пусть в жизни Пенни много чего не хватало, но у него был "файрберд".
Джеймс почувствовал, как внутри клокочет безрассудная ярость. Он выскочил из машины, побежал к гаражу и взял там запасную канистру с бензином. Быстро вернулся в дом. Открыл входную дверь. Вылил бензин на диван. Не найдя спичек, зажег на кухне газовую плиту и размотал большой рулон бумажных полотенец. Один конец рулона он положил на диван, а второй протянул к зажженной конфорке. Самодельный бикфордов шнур немедленно вспыхнул. Пенни помчался к машине, быстро включил зажигание и погнал на север в направлении Мохаве.
Когда языки пламени стали пробиваться через щели в крыше, соседка заметила неладное и тотчас позвонила в пожарную бригаду. Но безуспешно. В Лейни не было профессиональных пожарных, а добровольные члены бригады в ту самую минуту сидели в здании фабрики в узком коридоре второго, административного этажа. Легкий ветерок из пустыни превратился в сильный ветер, и когда Пенни был уже в тридцати милях от Лейни, языки пламени принялись лизать растущий перед его домом сухой кустарник. А когда он в банке городка Мохаве обналичивал последний чек, огонь перекинулся на лужайку соседки и стал постепенно подбираться к заднему крыльцу ее дома.
Как и любой другой калифорнийский город, возникший в результате экономического подъема, Лейни вырос очень быстро. Фабрику воздвигли в начале первого президентского срока Никсона. Сотни акров апельсиновых рощ были в одночасье перепаханы бульдозерами, и на их месте появилось пять сотен каркасных домов, так что за год население городка увеличилось вчетверо. Дома в целом были неплохие, если не считать того, что за тридцать один год, с той поры как их возвели, дождь в Лейни шел не больше десяти раз и деревянные конструкции высохли до предела. Дни напролет дома были опаляемы беспощадным солнцем и овеваемы горячими ветрами пустыни Мохаве. Конечно, никто в городе не знал, что такое пожарные гидранты. Постройки располагались совсем рядышком друг с другом и не были защищены от возможной огненной стихии. Впрочем, в Лейни никогда и не случалось серьезных пожаров. До того понедельника.
Соседка Джеймса Пенни во второй раз позвонила пожарным, после того как заднее крыльцо ее дома исчезло в бушующем пламени. В пожарной бригаде царило смятение. Диспетчер посоветовал перепуганной даме покинуть жилище и дожидаться приезда команды на улице. Когда бригада наконец появилась, тушить было нечего. К тому времени пожар успел поглотить уже и следующий дом. Огонь, подгоняемый нестихающим ветром, легко преодолел небольшое расстояние, разделявшее дома, и вынудил пожилую пару в панике выскочить на улицу.
На помощь были призваны пожарные бригады из Ланкастера, Глендейла и Бейкерсфилда, которые вскоре во всеоружии прибыли на место и смогли предотвратить дальнейшее распространение огня. Они залили водой растущий между домами кустарник, тем самым отрезав пламени дальнейший путь. Сгорело всего лишь три дома: Джеймса Пенни и двух его соседей с подветренной стороны. Спустя пару часов после того, как улеглась паника, - Пенни к тому моменту находился уже в пятидесяти милях к северу от Мохаве - шериф городка вместе с двумя дознавателями попытались на месте разобраться, что же, собственно, произошло.
Начали они с дома Пенни, который стоял с наветренной стороны и был уничтожен первым. Пепелище уже слегка остыло. Дом выгорел почти до основания, однако планировка комнат была вполне различима. Причина пожара сразу бросалась в глаза. На том месте, где некогда располагалась спальня, сейчас чернело огромное выжженное пятно. Дознавателю из Глендейла много раз приходилось видеть подобное. Такие последствия остаются, когда диван или кресло, набитые синтетическим наполнителем, обливают бензином и поджигают. Случай был очевидный. Усугубили несчастье сильный ветер из пустыни и близость соседних домов.
Выяснив все на месте происшествия, шериф отправился на поиски Пенни - сообщить, что кто-то сжег его дом, а заодно и два соседских. Оставив полицейскую машину у входа на фабрику, шериф поднялся по лестнице и прошел мимо все еще длинной очереди прямо в офис менеджера по человеческим ресурсам. Там Оделл поведал подробности пятиминутной беседы с Джеймсом Пенни, после чего шериф покинул фабрику и направился в участок. Одной рукой он вел машину, а второй задумчиво потирал подбородок.
И пока Пенни ехал по шоссе в ста пятидесяти милях от своего дома вдоль высящегося восточного склона горы Уитни, полиция объявила его в розыск по подозрению в преднамеренном поджоге, что в засушливых районах южной части Калифорнии считалось очень серьезным обвинением.
На следующее утро Джеймс Пенни проснулся оттого, что на его лице нахально резвились лучи солнца, проникшие сквозь неплотно прикрытые шторы номера в мотеле. Он дернулся спросонья и открыл глаза, а потом просто лежал, наслаждаясь теплом и наблюдая, как в солнечном свете танцуют пылинки.
Пенни по-прежнему находился в Калифорнии, не очень далеко от Йосемитского национального парка, но все же достаточно далеко для того, чтобы комната в мотеле не стоила безумных денег. В спрятанном под матрасом бумажнике имелось жалованье за шесть недель. Шестинедельное жалованье минус полтора бака бензина, чизбургер и двадцать семь с половиной баксов за комнату. И бумажник под матрасом, потому что за двадцать семь пятьдесят первоклассных условий не купишь. Дверь он, конечно, запер, но на ресепшене имелся запасной ключ, и, вполне возможно, парень на ресепшене был одним из тех гостиничных работников, которые могут одолжить ключ от номера какому-нибудь ночному любителю разжиться денежкой на халяву.
Однако ничего подобного не случилось. Матрас был такой тонкий, что Пенни чувствовал, как бумажник упирается в спину в районе почки. Лежит себе на месте, приятно раздутый. Классное ощущение! Пенни следил за игрой солнечного света и производил в уме сложные арифметические вычисления, пытаясь прикинуть, как долго он протянет на шестинедельное жалованье. Выходило не так уж и скверно. Все, что ему требовалось, - это дешевая еда, недорогие мотели и бензин для "файрберда". Машина имела самый современный двадцатичетырехклапанный двигатель, обеспечивая и необходимую мощь, и экономию топлива. Так что проблем не предвиделось: он может отправиться куда душа пожелает и не заботиться о деньгах.
В более отдаленном будущем Пенни не был так уверен. Впрочем, какое-нибудь занятие всегда отыщется, можно не сомневаться. Пусть даже самое непритязательное. Он ведь работяга. Хорошо бы найти работу на свежем воздухе - какое-никакое разнообразие. Главное, чтобы она не ущемляла чувство собственного достоинства. Самый простой труд для простых честных людей - вот чего хотел Пенни, а не пахать как проклятый на этого лживого отморозка Оделла.
Некоторое время он лежал и смотрел, как солнечные лучи падают на стеганое покрывало. Затем откинул его и вскочил на ноги. Сходил в уборную, вымыл над раковиной лицо и прополоскал рот. Разобрал одежду, которую накануне свалил в кучу. Гардероб явно нуждался в пополнении. У Пенни не имелось ничего, кроме вещей, которые были на нем надеты. Все остальное сгорело вместе с домом. Он пожал плечами и пустился в раздумья, сможет ли позволить себе обзавестись новыми штанами и парой рубашек. И еще парой прочных ботинок, если придется работать на улице. Для этого нужно будет сократить прочие расходы. Пенни решил, что теперь с целью экономии топлива будет двигаться медленнее и, возможно, попробует меньше есть. Ну или не меньше, а дешевле. Можно питаться не в ресторанах для туристов, а приобретать еду в магазинчиках для дальнобойщиков. Так будет калорийнее и вместе с тем менее затратно.
Сегодня он запланировал проехать как можно больше и только потом остановиться на завтрак. Поигрывая в кармане ключами от машины, Пенни открыл дверь домика и замер. Сердце застучало с удвоенной силой. Взору его предстал черный асфальт, на котором радужной пленкой сверкали масляные пятна. В отчаянии Пенни взглянул направо, потом налево. Никаких признаков красного "файрберда". Пошатываясь, он вернулся в комнату, тяжело опустился на кровать и некоторое время сидел в оцепенении, размышляя, как же теперь быть.
Он пришел к выводу, что администратора мотеля лучше не беспокоить. Тот почти наверняка замешан в исчезновении машины. Пенни легко мог представить, как все произошло. Парень выждал часик-другой, затем позвонил приятелям, те мигом явились и забрали тачку. Всего-то пара пустяков - соединить два проводка, тихонько вырулить со стоянки и свернуть на трассу. Да, эти ребята знают свое дело. Чего им стоит облапошить недоумка, который заплатил двадцать семь с половиной баксов за номер и посчитал, что может спать спокойно. И он, он оказался этим недоумком! Пенни ощущал себя совершенно разбитым, в груди клокотала ярость. Его красный "файрберд". Пропал. Угнан. И увели его не люди из коллекторского агентства, а обычные воры.
Ближайший полицейский участок находился в двух милях к югу. Накануне вечером Пенни проезжал мимо. Участок был небольшой, внутри толпился народ. Джеймс занял очередь; перед ним было пять человек. Полицейский за стойкой выслушивал жалобы и обращения и что-то неторопливо записывал. Однако Пенни дорожил каждой минутой - возможно, именно сейчас его "файрберд" на полной скорости мчит в сторону границы. А этот парень, полицейский, наверняка может связаться по рации с коллегами, и те задержат угонщика. В расстроенных чувствах Джеймс нетерпеливо переминался с ноги на ногу, блуждая по помещению диким взглядом. На доске позади полицейского висели листочки с различной информацией: плохо пропечатавшиеся факсы, ксероксы каких-то документов, распоряжения начальника участка и многое другое.
Пенни с безразличием взирал на них, и вдруг одна бумага привлекла его внимание. С доски на него смотрел… Джеймс Пенни. Это была скопированная с водительских прав черно-белая фотография, увеличенная так, что изображение стало зернистым и нечетким. Внизу крупными буквами было напечатано его имя: ДЖЕЙМС ПЕННИ, Лейни, Калифорния. Имелось и описание машины: красный "файрберд", такие-то номерные знаки. Объявлен в розыск за поджог и причинение материального ущерба. Не мигая, он уставился на объявление. Казалось, оно растет и растет и постепенно заслоняет собой всю его жизнь. Впечатление было такое, будто Пенни глядит на себя в зеркало. Поджог… Причинение материального ущерба… Объявлен в розыск… Женщина перед ним закончила говорить с полицейским и отошла. Джеймс шагнул к стойке. Сержант поднял на него глаза и спросил:
- Чем могу вам помочь, сэр?
Покачав головой, Пенни бочком двинулся к выходу, стараясь не привлекать внимания. Едва оказавшись на улице, где ослепительно светило солнце, он как сумасшедший бросился бежать на север. Преодолев около сотни ярдов, Пенни почувствовал, что на такой жаре задыхается, и перешел на шаг. Еще через несколько секунд он инстинктивно нырнул с дороги в березовую рощицу. Он пробирался через заросли до тех пор, пока шоссе не скрылось из виду, потом рухнул на землю, привалился спиной к тонкому шершавому стволу березы и широко раскинул ноги. Грудь его вздымалась и опускалась. Руками Пенни сжимал голову, словно опасался, что она вот-вот взорвется.
Поджог и причинение материального ущерба. Ему было хорошо известно, что означают эти слова, но он не понимал, какое они имеют отношение к его поступку. Ведь он сжег свой собственный дом. Свой проклятый дом! Точно так, как если бы сжигал мусор. И имел на это полное право. Какой же это поджог? В любом случае, он может все объяснить! Он находился тогда в невменяемом состоянии. На короткое время Пенни успокоился и уселся поудобнее, но затем вспомнил об адвокатах. У него уже был опыт: развод с женой обошелся в кругленькую сумму, и Пенни знал, что представляют собой эти акулы. Кажется, у него проблемы. Даже если произошедшее не являлось намеренным поджогом, придется выложить кучу баксов, чтобы это доказать. Дело грозило вылиться в нескончаемый денежный поток. А как раз денег у Джеймса не было. И не предвиделось в будущем. Сидя на твердой иссушенной земле, он вдруг сообразил: буквально все его имущество без исключения сейчас при нем. Пара туфель, пара носков, трусы-боксеры, джинсы "Левайс", хлопковая рубашка, кожаная куртка. И бумажник, пока еще весьма объемистый. Пенни сунул руку в карман и нащупал его. Жалованье за шесть недель за минусом вчерашних трат.
Джеймс поднялся. Ему нечасто приходилось заниматься физическими упражнениями, поэтому в ногах он ощущал слабость, а сердце по-прежнему гулко стучало в груди. Он прислонился к стволу березы и сделал глубокий вдох. Сглотнул и стал пробираться через кустарник обратно к дороге. Затем повернул на север и зашагал прочь. Так Пенни шел полчаса, засунув руки в карманы, и одолел, наверное, около двух миль; мышцы наконец перестали ныть, дыхание восстановилось. Прояснилось и в голове; теперь он мог трезво оценить ситуацию, в которой оказался. Он всегда реально смотрел на вещи и привык говорить самому себе только правду. Раз его обвиняют в поджоге, значит, так и есть. Гнев его постепенно поутих, и теперь предстояло разработать разумный план, как вести себя дальше. Объяснить все служителям закона он не сможет, а отсюда вывод: нужно держаться от них подальше. Это первое. Отправная точка. Принципиальное, стратегическое решение. На нем должна основываться вся тактика последующих действий.
Найти его могли тремя способами: по фамилии, по внешности и по автомобилю. Пенни снова скрылся в придорожной роще. Отойдя на двадцать ярдов от дороги, он носком туфли выкопал в покрытой заплесневелыми листьями земле неглубокую ямку. Достал из бумажника все документы на свою фамилию, кинул в яму и засыпал сверху землей и листьями. Затем вытащил из кармана ключи от ненаглядного "файрберда" и изо всех сил зашвырнул подальше в гущу деревьев, даже не удосужившись посмотреть, куда они упали.
Все равно машина исчезла. В сложившихся обстоятельствах это было даже к лучшему. Однако след оставался. Автомобиль могли видеть в Мохаве возле банка или у заправочной станции. Кроме того, Пенни указал номер, когда накануне вечером заполнял форму в мотеле. Номер рядом с фамилией. В итоге вырисовывался весьма отчетливый след, тянущийся через всю Калифорнию на север.