Габриэль осторожно завернула последние стеклянные листы, а потом заклеила картонную коробку толстой коричневой клейкой лентой. Ей очень нелегко далось такое решение - отдать именно эту работу на выставку: если кто-нибудь ее купит, она почти наверняка больше никогда ее не увидит. И все же ей казалось, что в этом состоял главный смысл ее создания - дать ему самостоятельное существование, отпустить в мир.
Она взяла коробку и отнесла ее в коридор, словно это было подношение. На ручках дверей и на деревянных панелях остались следы голубовато-белого порошка для снятия отпечатков. В зале уже успели смыть с пола кровь. Поверхность оставалась влажной, так что Габриэль могла легко представить позу, в которой лежал Алекс. Она аккуратно обошла пятно. Со стороны кабинета послышался шум, и женщина почувствовала, как ее охватывает страх - в дверном проеме появилась массивная фигура мужчины. Габриэль испуганно вскрикнула и едва не выронила коробку.
Она его узнала - это был эксперт по системам безопасности Жену. Он показал ей, как пользоваться тревожной сигнализацией, когда они въехали в этот дом. С ним шел еще один мужчина - коренастый, похожий на борца.
- Мадам Хоффман, простите, если мы вас напугали. - У Жену был немного мрачноватый голос человека, привыкшего разговаривать с испуганными людьми. Он представил своего напарника. - Камиля прислал ваш муж, чтобы он приглядывал за вами до конца дня.
- За мной нет нужды приглядывать… - начала Габриэль.
Однако она оказалась слишком потрясена, чтобы оказать серьезное сопротивление. Молча отдала телохранителю коробку, и тот отнес ее в ожидающий "Мерседес". Габриэль заявила, что сама сядет за руль и доедет до галереи. Но Жену настоял на том, что это небезопасно - ведь человек, напавший на ее мужа, все еще на свободе, - и его профессиональная настойчивость оказалась такой убедительной, что Габриэль снова согласилась.
- Просто блестяще, - прошептал Квери, подхватив Хоффмана за локоть, когда они выходили из зала для заседаний.
- Ты думаешь? А мне показалось, что в какой-то момент они перестали за мной следовать.
- Они были готовы потеряться, потому что знали, что рано или поздно все поймут, а остальное не имеет значения. И всем нравится толика греческой философии. - Он подтолкнул президента вперед. - Боже мой, старый Эзра - мерзкий тип, но я бы мог его поцеловать, когда он сделал устные подсчеты в конце.
Клиенты терпеливо ждали на краю торгового зала, за исключением молодого Херсхаймера и поляка Лукашински, которые повернулись спиной к остальным и с кем-то тихо говорили по сотовым телефонам. Хьюго переглянулся с Александром, и тот пожал плечами. Даже если они нарушили обещание хранить тайну, с этим ничего нельзя поделать. ДОН очень трудно использовать в суде без серьезных улик; к тому же уже все равно слишком поздно.
- Проходите сюда, пожалуйста, - позвал Квери, поманив их, как настоящий гид, и повел за собой через большой зал.
Херсхаймер и Лукашински быстро закончили разговоры и присоединились к группе. Эльмира Гюльжан в крупных темных очках автоматически заняла место во главе процессии. Кларисса Мюсар, в кардигане и мешковатых брюках, семенила за ней и выглядела как ее горничная. Хоффман инстинктивно посмотрел на тиккер "Си-эн-би-си", чтобы выяснить, что происходит на европейских рынках. Продолжавшееся целую неделю падение наконец прекратилось. Футси 100 поднялся на половину процента.
Они собрались вокруг монитора, который показывал текущие операции. Один из аналитиков освободил свой письменный стол, чтобы не мешать остальным смотреть на монитор.
- Вы видите ВИКСАЛ-4 в работе, - сказал Хоффман, который встал так, чтобы не закрывать собой экран. Он решил не садиться, чтобы они не увидели рану у него на голове. - Алгоритм выбирает, что нужно покупать. На левой стороне монитора выводятся названия отложенных ордеров. Справа - уже исполненных. - Он подошел ближе, чтобы прочитать цифры. - Ну, вот пример… - начал он и замолчал, удивленный объемами торгов; на мгновение ему показалось, что запятая стоит не на своем месте. - Вот видите, у нас опцион на продажу полумиллиона акций "Аксенчер" по пятьдесят два доллара за штуку.
- Ничего себе, - заметил Эстербрук. - Очень серьезная сделка за такое короткое время. Вам известно нечто об "Аксенчер", чего не знаем мы?
- Финансовые доходы за второй квартал - понижение на три процента, - по памяти начал цитировать Клейн, - доходы шестьдесят центов на акцию: не слишком хорошо, но логики я не понимаю.
- Ну должна быть какая-то логика, - вмешался Квери, - в противном случае ВИКСАЛ на это не пошел бы. Почему бы тебе, Алекс, не показать что-нибудь еще?
Хоффман поменял картинку на экране.
- Ладно. Вот, видите, еще одна продажа без покрытия, которую мы выставили сегодня утром: двенадцать с половиной миллионов акций "Виста эруэйз" по семь евро за акцию.
"Виста эруэйз" - дешевая высокообъемная авиалиния, которую никто из присутствующих не считал идеальным выбором.
- Двенадцать с половиной миллионов? - повторил Эстербрук. - Серьезный объем. У вашей машины есть яйца, надо отдать ей должное.
- Послушайте, Билл, - ответил Хьюго, - разве это так рискованно? Все авиалинии в наши дни - достаточно хрупкие вложения. Эта позиция меня совершенно не смущает.
Однако он перешел к защите, и Хоффман понял, что Квери заметил подъем европейского рынка: если такая тенденция пересечет Атлантику, то их может увлечь течение, и им придется продавать с потерями.
- "Виста эруэйз", - сказал Клейн, - имеют двенадцать процентов роста по пассажирским перевозкам в последнем квартале и, по прогнозам, получат девять процентов прибыли. Они только что закупили новые самолеты. Я также не понимаю смысла этой позиции.
- "Уинн резортс", - прочитал со следующего экрана Хоффман. - Без малого миллион по сто двадцать четыре доллара.
Он недоуменно нахмурился. Такие огромные ставки на понижение не были характерными для обычного комплекса мер ВИКСАЛ.
- Ну а это меня и вовсе поражает, - заявил Клейн, - потому что в первом квартале у них был рост с семи и четырех десятых миллиона до десяти, с дивидендами в размере двадцати пяти центов на акцию, и у них появился новый курорт в Макао. Настоящая лицензия на прибыль - только на настольных играх они заработали двадцать миллиардов за первый квартал. Вы позволите? - И не дожидаясь разрешения, он наклонился, схватил мышь и начал быстро просматривать последние продажи.
От его костюма пахло так, словно он только что вернулся из химчистки; Хоффману пришлось слегка отодвинуться.
- "Проктор энд Гэмбл", шесть миллионов по шестьдесят два… "Экселон", три миллиона по сорок один с половиной… и все опционы… Господи, Хоффман, на землю скоро упадет астероид?
Он почти прижался лицом к монитору и, вытащив блокнот из нагрудного кармана, принялся быстро записывать цифры. Но Квери протянул руку и ловко выхватил блокнот.
- Непослушный мальчик, Эзра, - сказал он. - Вы же знаете, в нашем офисе нет бумаги. - Он вырвал страничку, скомкал ее и засунул в карман.
- Скажите мне, Алекс, такая резкая игра на понижение… - вмешался Франсуа де Гомбар-Тоннель, любовник Эльмиры. - Компьютер принимает решения самостоятельно, или требуется вмешательство человека, чтобы претворить их в жизнь?
- Совершенно независимо, - ответил Хоффман, стирая с экрана детали продаж. - Сначала алгоритм определяет акции, которыми он намерен торговать. Затем изучает имеющиеся тенденции за последние двадцать дней. После чего осуществляет покупку или продажу таким образом, чтобы рынок ничего не заметил, а цены не изменились.
- Получается, что весь процесс полностью автоматизирован? И ваши трейдеры - лишь пилоты аэробуса?
- Очень точное сравнение. Наша система общается непосредственно с брокерами, после чего мы используем их инфраструктуру, чтобы осуществить покупку или продажу. Брокерам теперь никто не звонит.
- Однако я надеюсь, что существует какой-то контроль со стороны человека? - спросил Иен Моулд.
- Да, все происходит, как в кабине аэробуса, - осуществляется постоянное наблюдение, но вмешательство требуется только в исключительных случаях, когда что-то идет не так. Если у кого-то из наших парней из отдела исполнения возникают сомнения, естественно, он может все остановить - и тогда решение принимаю я или Хьюго, или кто-то из наших старших менеджеров.
- И такие случаи имели место?
- Нет, с ВИКСАЛ-4 пока ни разу.
- Сколько сделок система осуществляет в день?
- Около восьмисот, - ответил Квери.
- И всякий раз решение принимает алгоритм?
- Да. Я не помню, когда в последний раз что-то покупал или продавал сам.
- Вашим основным брокером является "АмКор", ведь вы с ним уже давно сотрудничаете?
- Сейчас у нас несколько основных брокеров, мы работаем не только с "АмКор".
- Какая жалость, - рассмеялся Эстербрук.
- Со всем глубочайшим уважением к Биллу, - сказал Квери, - мы не можем позволить себе, чтобы одна фирма брокеров знала все наши стратегии. В данный момент мы используем крупные банки и брокеров фондовой биржи: три для обыкновенных акций, три для промышленных изделий и пять для вложений с фиксированным доходом. А теперь давайте взглянем на техническое обеспечение.
Когда группа двинулась дальше, Квери отвел Хоффмана в сторону.
- Я что-то путаю, - тихо сказал он, - или эти позиции в самом деле выглядят сомнительно?
- Да, они показались мне излишне уязвимыми, - согласился президент, - но у нас нет оснований для тревоги. Кстати, теперь я припоминаю, что Гана хочет созвать встречу Комитета риска. Я сказал ему, что поговорю с тобой.
- Господи, так вот чего он хотел? У меня не было времени с ним поговорить по телефону. Проклятье. - Квери посмотрел на часы, потом перевел взгляд на тиккеры. Европейский рынок удерживал завоеванные позиции. - Ладно, я выделю пять минут, пока они пьют кофе. Скажу Гане, чтобы он встретился с нами в моем кабинете. А ты пока постарайся сделать их счастливыми.
Компьютеры находились в большом зале без окон на противоположной стороне того же этажа. Именно туда и повел гостей Хоффман. Он встал перед камерой, распознающей лица - лишь немногим был разрешен вход в святая святых, - подождал, пока стальные засовы отойдут в сторону, а потом толкнул дверь. Она была массивной, огнеупорной, с панелью пуленепробиваемого стекла в центре и резиновыми вакуумными прокладками по бокам, поэтому распахнулась с легким шипением, скользнув по белому кафельному полу.
Хоффман вошел первым, остальные последовали за ним. По сравнению с тишиной в операционном зале здесь царил почти промышленный шум - гудение компьютеров было достаточно громким. На складских полках ряды компьютеров мерцали красными и зелеными индикаторами. В дальнем конце помещения, в длинных плексигласовых шкафах стояли два печатных робота "Ай-би-эм TS3500", которые двигались вниз и вверх по монорельсам с быстротой атакующей змеи от одного конца к другому, по мере того, как ВИКСАЛ-4 приказывал им сохранять полученную информацию. Температура здесь была на несколько градусов ниже, чем в остальных частях здания. Мощные кондиционеры охлаждали центральный процессор, и в сочетании с шумом лопастей вентиляторов получался фон, мешающий вести нормальную беседу. Когда все вошли, Хоффману пришлось сильно повысить голос, чтобы его слышали те, кто стояли чуть дальше.
- Если на вас это произвело впечатление, должен заметить, что здесь лишь четыре процента мощности процессора ЦЕРНа, где я работал прежде. Но принципы остались неизменными. У нас почти тысяча стандартных процессоров, - Александр с гордостью положил руку на полку, - и каждый с двумя или четырьмя ядрами; точно такие же стоят у вас дома, только без оболочки и специальной сборки. Мы пришли к выводу, что так получается надежнее и дешевле, чем вкладывать деньги в суперкомпьютеры; их проще модернизировать, что приходится делать постоянно. Полагаю, вы знакомы с законом Мура? Он гласит, что число транзисторов, которые можно поставить в интегральную сеть, определяющую объем памяти и скорость процессора, удваивается каждые восемнадцать месяцев, а цены уменьшаются вдвое. Закон Мура неизменно выполнялся с 1965 года - верен он и в настоящее время. В девяностых годах, в ЦЕРНе, у нас был "Крэй X-МР/48" - суперкомпьютер, стоивший пятнадцать миллионов долларов; его мощность составляла половину мощности "Майкрософт Иксбокс", а ее можно купить за двести долларов. Вы можете себе представить, к чему такая тенденция приведет в будущем.
Эльмира Гюльжан скрестила руки на груди и демонстративно содрогнулась.
- Почему здесь так чертовски холодно?
- Процессоры выделяют много тепла, и здесь должно быть прохладно, чтобы избежать поломок. Если мы выключим кондиционеры, температура будет подниматься со скоростью один градус Цельсия в минуту. Через двадцать минут находиться здесь станет некомфортно. Через полчаса система полностью выйдет из строя.
- А что произойдет, если отключится электричество?
- Если речь идет о коротком разрыве, то мы используем автомобильные аккумуляторы. Через десять минут начнут работать дизельные генераторы, установленные в подвале.
- А если начнется пожар, или вас атакуют террористы? - спросил Лукашински.
- Естественно, у нас есть полное дублирование системы. И мы будем просто продолжать торговлю. Но не беспокойтесь, этого не случится. Мы вложили в безопасность очень серьезные деньги - противопожарная система, детекторы дыма, брандмауэры, видеонаблюдение, охранники, системы информационной безопасности. И не забывайте, это Швейцария.
Большая часть гостей заулыбалась. Однако Лукашински сохранял серьезность.
- У вас собственная система безопасности или вы привлекли людей со стороны? - спросил он.
- Со стороны, - "Интересно, почему поляк так одержим безопасностью? - подумал Хоффман. - Паранойя богатых?" - Мы всех нанимаем - охрану, юристов, бухгалтеров, транспорт, поставщиков провизии, техническую поддержку, уборщиков. Офисы взяты в аренду. Даже мебель. Мы намерены стать компанией, которая не только делает деньги в цифровой век; мы сами хотим быть цифровыми. Из чего следует, что мы желаем сохранять полную свободу с минимальным количеством собственности.
- А как относительно вашей собственной безопасности? - не унимался Лукашински. - Ваши швы… насколько я понимаю, на вас напали вчера в вашем доме?
Александра охватило странное ощущение вины и смущение.
- Откуда вы знаете? - спросил он.
- Мне рассказали, - небрежно ответил поляк.
Эльмира положила руку на плечо Хоффмана; ее длинные красно-коричневые ногти напоминали когти.
- О, Алекс, - тихо сказала она. - Как это ужасно.
- Кто? - упрямо повторил Хоффман.
- Могу лишь заметить, - вмешался Квери, который незаметно проскользнул в комнату, - что произошедшее с Алексом не имеет никакого отношения к делам компании - речь идет о каком-то психе, которого очень скоро отыщет полиция. А теперь я отвечу на ваш вопрос, Мечислав. Мы предприняли ряд шагов, чтобы обеспечить Алексу дополнительную защиту до тех пор, пока проблема не разрешится окончательно. У вас есть вопросы относительно нашего оборудования? - Все молчали. - Нет? Тогда я предлагаю уйти отсюда, пока никто не замерз до смерти. В зале для заседаний для вас приготовлен кофе. Если вы направитесь туда, то мы через несколько минут к вам присоединимся. Мне нужно кое о чем переговорить с Алексом.
Они находились в операционном зале, спиной к огромным мониторам, когда один из аналитиков громко ахнул. В зале, где все говорили шепотом, его восклицание оказалось подобным выстрелу в библиотеке. Хоффман застыл на месте, повернулся и увидел, что половина аналитиков вскочила на ноги; их привлекло то, что показывали "Блумберг" и "Си-эн-би-си". Ближайший к нему аналитик поднес руку ко рту.
Оба спутниковых канала показывали одно и то же - очевидно, кто-то снимал на мобильный телефон: пассажирский самолет садился в аэропорту. С ним явно что-то случилось, он двигался слишком быстро, одно крыло заметно выше другого, над самолетом поднимался дым.
Кто-то схватил дистанционный пульт и включил звук.
Самолет скрылся за башней управления полетами, появился снова и промчался над низкими зданиями песочного цвета - вероятно, ангарами; на заднем плане виднелись ели. Казалось, он задел брюхом одно из зданий - и уже в следующий миг взорвался, превратившись в огненный шар, который продолжал катиться вперед. Одно из крыльев вместе с работающим двигателем поднялось над алым смерчем и сделало изящный кульбит в небе. Оператор проследил за ним, пока оно не скрылось из вида, а потом звук взрыва добрался до камеры. Раздались далекие крики на незнакомом языке - возможно, на русском, - Хоффман не сумел разобрать, картинка задрожала и вновь стала четкой; в небе над аэропортом появился столб черного маслянистого дыма, обрамленного оранжево-желтым пламенем.
Затем они услышали задыхающийся голос:
- Вы только что видели сцену, заснятую во время катастрофы пассажирского самолета "Виста эруэйз", на борту которого находилось девяносто восемь пассажиров, - говорила женщина-американка. - Самолет разбился на подлете к московскому аэропорту Домодедово…
- "Виста эруэйз"? - переспросил Квери, повернувшись к Хоффману. - Она сказала "Виста эруэйз"?
Дюжины людей заговорили в разных частях зала.
- Господи, мы их продаем все утро.
- Странно.
- Мне как-то не по себе.
- Кто-нибудь выключит эту проклятую штуку? - крикнул Хоффман. Никто не шевельнулся, тогда он решительно прошел между рядами и выхватил пульт у злополучного аналитика. Запись уже начали повторять; не приходилось сомневаться, что так будет продолжаться весь день, пока зрелище не перестанет щекотать зрителям нервы. Наконец, Александр нашел кнопку, отключающую звук, и в зале вновь воцарилась тишина. - Ладно, достаточно. А теперь за работу.
Он швырнул пульт на стол и вернулся к клиентам. Эстербрук и Клейн, закаленные ветераны операционных залов, уже прильнули к ближайшим терминалам, чтобы проверить цены. Остальные ошеломленно застыли на месте, словно доверчивые крестьяне, которые стали свидетелями сверхъестественного события. Хоффман чувствовал, что они не сводят с него глаз. Кларисса Мюсар даже перекрестилась.