* * *
– Не стреляй! Пожалуйста, не стреляй, – услышал Чарди свой собственный, до безумия вежливый голос.
Он держал курда на мушке своего "ингрэма" с расстояния ярдов пятнадцати. В угаре момента пистолет казался немыслимо тяжелым. Он был горячим на ощупь. Чарди ощущал его под пальцами, ощущал его тяжесть, его теплоту, его шероховатые детали.
– Не стреляй! – повторил он снова.
Голос у него дрогнул, зазвучал хрипло. Было так темно, секунды стремительно утекали прочь.
Курд стоял у колонны совершенно неподвижно, как изваяние, держа перед собой пистолет.
– Это все подстроено, – начал убеждать его Чарди. – Подстроено русскими. Эта история началась очень давно, она…
Ему не хватало воздуха. Тело покрылось испариной. Здесь было так жарко, в этом подземелье, и пахло машинами и бензином.
– Спешнев, – додумался он произнести.
Если он сможет высказать это, заставит курда понять…
– Это Спешнев…
– Чарди, убейте его! – завизжал Данциг. – Остановите его, Чарди!
Эхо его голоса раскатилось по залу.
Голова Улу Бега переместилась в темноте на дюйм.
– Это Спешнев убил…
– Чарди, убейте его, убейте, ради бога!
– Это русский, это Спешнев, это…
– Чарди, черт возьми…
Улу Бег вскинул "скорпион", и Чарди услышал длинную очередь. Курд повалился на пол; пистолет лязгнул о цемент. Кровь текла у него изо рта, из носа; глаза были открыты.
Чарди опустил глаза на свой "ингрэм" и притворно удивился, как это он выстрелил. Это случилось само собой, почти непроизвольно: нерв, ведущий от его мозга через позвоночник и руку к пальцу, дрогнул, совсем чуть-чуть, дернулся, и оружие, слаженная система пружин, защелок и шпилек, пришла в действие, выпустила одиннадцать пуль менее чем за две секунды.
Нет.
"Это сделал ты", – подумал Чарди.
Это сделал ты.
Он подошел к Улу Бегу. Поискал пульс, не нашел. Тогда Чарди протянул руку и закрыл ему глаза и рот. Он отложил "ингрэм" и попытался перевернуть курда на правый бок. Ничего не получилось: тело продолжало упрямо заваливаться на живот. Пол пытался уложить его как надо.
– Боже мой, – выдохнул Данциг, неожиданно оказавшийся прямо у Чарди за спиной. – Он же мог меня убить. Вы стояли столбом целый час. Чарди, скотина! Это вам что, игрушки? Боже, Чарди, какая же вы скотина!
Пол наконец поднялся, взял "ингрэм", поставил его на предохранитель. Горе и ярость обрушились на него. Он развернулся и с размаху врезал Данцигу прямо в лицо, в глаз, и толстяк беззвучно рухнул на пол. Вокруг все было усеяно стреляными гильзами. Чарди подумал, что мог и убить толстяка, и понял, что ему все равно.
Он оглянулся назад, на курда – тот лежал неаккуратно, наполовину на боку, наполовину на животе, разметав ноги, с удивленным лицом.
Чарди попытался объяснить покойнику:
– Понимаешь, они ухитряются так все устроить, что тебе приходится совершать ту единственную в мире вещь, делать которую ты не хочешь. Но тебе приходится. Всегда так получается. И с Френчи так вышло, и с Джоанной, и со…
Наконец он отошел. В воздухе стоял запах пороховой гари. Этот запах бил в ноздри, проникал в самые сосуды, отдавался в голове.
Чарди попытался сообразить, что делать дальше, и с усилием вспомнил, что у него есть рация. Он порылся в пиджаке, вытащил ее и включил.
– Канделябр, – произнес он тусклым голосом. – Это Шланг-один.
Прибор зашипел. Под землей приема не было. Чарди с отвращением взглянул на рацию и едва не запустил ею о стену.
"Делайте свою работу, козлы. Я свою сделал".
Но радио вдруг ожило со всплеском шуршания.
– …ди! Чарди! Чарди!
– Шланг-три, это Канделябр. Я же сказал, выметайтесь из эфира!
Чарди быстро заговорил:
– Шланг-три, это первый. Это Чарди. Слышите меня?
– Пол? Это Майлз.
– Шланг-один, это Канделябр. Запрашиваю ваше местонахождение. Доложите ваше местонахождение. Чарди, мать вашу, вы где?
– Пол, послушайте. Послушайте, черт побери…
* * *
– Он на связи? – спросил фэбээровец с переднего сиденья.
Майлз предпринял еще одну попытку.
– Шланг-один! Шланг-один! Пол, черт возьми!
Он обернулся к ним.
– Я не могу установить с ним связь. Он вышел из эфира.
– Шланг-три, это Канделябр. Вы определили местонахождение Чарди?
Кто-то выхватил у Ланахана микрофон.
– Канделябр, мы его потеряли.
– Вы получили подтверждение приема?
– Он был там, – сказал Майлз. – Он меня слышал.
– Канделябр, это третий, – сказал тот, что сидел на переднем сиденье рядом с водителем. – Мы тоже его не запеленговали. Прием был совсем слабый. Он, похоже, где-то под землей.
Дальше ехали в молчании.
– Что он затеял? – спросил Майлз, не обращаясь ни к кому в отдельности, когда они выехали на обсаженную деревьями улицу, ведущую к мосту Кей-бридж и Вашингтону.
Ему никто не ответил.
* * *
Первым появился Йост Вер Стиг. Он вышел из лифта и пошел по цементному полу, ярко освещенный, стуча каблуками.
Чарди, обессилевший от головной боли и горя, прислонился к колонне и смотрел, как он идет.
– Привет, Пол. Мои люди уже едут.
– Привет, Йост. Я ждал Сэма.
– Сэм не может, Пол. Что ж, вы попытались. Но у вас ничего не получилось.
– Да. Да, черт побери.
– Да, жаль. Советская операция уже развалилась.
– Я знаю.
– Я так и думал, что вы знаете, Пол. Я подозревал, что у вас что-то на уме. Зря вы сразу не пришли ко мне, зря вы мне не доверяли. Это избавило бы нас от лишних хлопот.
– Это ведь Сэм, да?
– Да, Пол. Сэм работал на русских с семьдесят четвертого года. Одно из последствий той заварухи в Курдистане. У Сэма нечеловеческое честолюбие. Ему невыносимо было думать, что "Саладин-два" закончится громким успехом и Билл Спейт станет следующим заместителем директора по оперативной работе. Вот он и послал старину Френчи в Вену расстроить операцию. Но Спешнев оказался слишком умным и слишком быстрым. Знаете, Пол, Спешнев настоящий профессионал. Чуть ли не лучший у них. Он схватил Френчи и расколол его, причем очень быстро. И Сэм оказался в его власти. Он так крепко взял Сэма в оборот, что тому некуда было деваться. Думаю, они довольно скоро поняли, что их интересы совпадают. Все эти годы они помогали друг другу.
– Боже, – пробормотал Чарди.
– Думаю, у меня для вас хорошая новость, Пол. Вы не предавали курдов. Это не вы.
– Это уже частности, Йост, – сказал Чарди. – Небольшой фокус со временем. Если я не виноват, то не потому, что они узнали все за день до того, как я сказал им, или за неделю, или за год. Это потому, что моей вины в этом не было. Я пытался, но у меня не получилось. Я сделал все, что мог. Я не могу требовать от себя ничего большего, и никто другой тоже не имеет на это права.
– Вот это здравое отношение, Пол. Весьма здравое. Я рад, что вы так на это смотрите. Нам все это стало известно некоторое время назад, и, поверьте, искушение рассказать вам об этом было огромным. Но я рад, что вы догадались обо всем самостоятельно, Пол. Мы подобрались уже совсем близко и не могли рисковать. А когда выяснилось, что у Данцига есть копии материалов по "Саладину-два", мы поняли, что Сэм со Спешневым будут вынуждены что-то придумать. Это было нам на руку: мы решили, что сможем взять с поличным не только Сэма, но и русского тоже. Неплохой был бы улов, верно? Советский крот и его русский куратор. Черт, да это была бы сенсация!
Чарди снова привалился к колонне. Голова никак не желала проходить.
– Бедный курд, – продолжал Йост. – Он самая трагическая фигура во всей этой истории. Самая безвинная из всех. Его только и делали что использовали. Бедняга.
Чарди с трудом покачал головой.
– И Данциг. Эх, догадаться бы нам обо всем пораньше. Это такая грязная работа, Пол. Люди то и дело оказываются невольно втянутыми во что-то. Иногда приходится только диву даваться.
– Вы их взяли? Хотя бы Сэма и русского?
– Сэма арестовали час назад. Когда сбежал Данциг. Наконец-то настало время. Жаль, вас там не было. Он даже не подозревал, что мы его раскрыли. Однако нет никаких свидетельств, что Спешнев когда-либо появлялся в нашей стране. Впрочем, Сэм все нам расскажет. Со временем.
– Я ухожу, Йост. Завязываю со всем этим. Я провалил все, за что брался.
Джозеф Данциг простонал. Он перевернулся и поднес руку к лицу.
– Господи, – ахнул Йост. – Он еще жив… Надо вызвать медиков, Пол…
– О, ему ничего не грозит. Он не ранен. Это я его приложил. У меня ужасный, ужасный характер. Я не рассказывал вам о тех временах, когда я съездил по морде Саю Брашеру? Вот так я себя и вел: что хотел, то и творил. Боже, я влип. Господи, теперь он меня засадит. Надо же было так сглупить. И почему я вечно делаю глупости?
Чарди огляделся.
Йост подобрал "скорпион".
– Осторожно, Йост. Он заряжен и на взводе. Это очень опасно.
– Я разбираюсь в оружии, Пол. Во время операции "Тет" я служил в "Дельте".
Он чуть сдвинул затвор назад и заглянул внутрь.
– Я вижу, как блестит медный патрон.
– Положите пистолет. Вы можете кого-нибудь поранить. Господи, надеюсь, Данциг не станет подавать в суд. Вы замолвите за меня словечко, если он все-таки решит судиться? Я был бы вам очень признателен.
Дуло "скорпиона" смотрело прямо на Чарди.
– Прости, Пол, – сказал Йост.
* * *
– Шланг-три, это Шланг-девять, как слышите?
Фэбээровец, который сидел на переднем сиденье, взял микрофон.
– Шланг-девять, вас слышу.
– Что еще за "шланг-девять"? – спросил Ланахан.
– Одна из наших машин, они разыскивают Данцига, – пояснил кто-то.
– Третий, я на Рок-Крик-парквей, у моста Рузвельта. Сообщение слышал чисто и громко. От Шланга-один, я имею в виду.
– Спасибо, Шланг-девять. Вас понял.
– Что там рядом? – спросил Ланахан.
– Государственный департамент. Памятник Линкольну. Уотергейт. Кеннеди-центр. Это прямо в самом центре…
– Кеннеди-центр! – завопил Майлз. – Там у управления явка – на нижнем этаже подземной автостоянки. На этой колымаге есть сирена? Включайте скорее.
Сирена завыла, на крышу водрузили мигалку, и машина, набирая скорость, понеслась по М-стрит.
– Давайте гоните, – снова подхлестнул их Ланахан и провел языком по пересохшим от страха губам.
Теперь он знал, что задумал Чарди.
– Он снова разыгрывает из себя ковбоя, – сообщил Майлз.
* * *
Чарди смотрел на Йоста. Тот был в своем неизменном костюме в полосочку и в очках. Лет примерно пятидесяти. Жидкие рыжеватые волосы. По обыкновению сдержанный, невозмутимый, спокойный. Никаких признаков неуравновешенности.
– Все было в точности так, как вы сказали, Йост, – заметил Чарди. – Честолюбие Сэма, предательство Френчи, расторопность Спешнева. Только вот за всем этим стоял еще один персонаж. Вы. Это вы были мозгом Сэма.
– У него туго с соображением, Пол. Звезд с неба не хватает. Он душка и обаяшка, но с соображением у него туго.
– Вы уговорили его развалить "Саладин-два". А потом пошли к Френчи. И уговорили и его тоже, соблазнили хорошей должностью. А когда Спешнев расколол Френчи, он назвал ваше имя. И это вы оказались на крючке у Спешнева.
– А что я мог сделать, Пол? Он заполучил меня с потрохами.
– Когда я был в камере, Спешнев никак не мог сломать меня. Он совсем уже отчаялся, пока не сказал мне, что все знает о Джоанне, и пообещал принести мне ее голову. Это от вас он узнал о ней. И когда во время расследования Сэм смешал нас с Биллом Спейтом с грязью, это произошло потому, что всю его работу за него делали вы. И чем выше поднимался он, тем выше поднимались вы. И все это время вы работали на него, и все, что он знал, знали вы, и все это отправлялось прямиком к Спешневу. А когда вы подставили Данцига в Бостоне и все считали, что вы прокололись, он пристроил вас на должность в отдел спутникового слежения. Но отдел спутникового слежения в десять раз важнее, чем все то, что происходит в оперативном директорате. Теперь вы в центре всех дел. Если Сэм станет директором центральной разведки, он потянет вас за собой. А если что-нибудь пойдет не так, если кто-то решит, что у нас завелся крот, и начнется расследование, все следы приведут прямиком к Сэму. Сэм примет удар на себя. Все следят за Сэмом, а не за вами. И все это время я ненавидел Сэма, я пытался уничтожить Сэма, он приводил меня в бешенство. Сэм, а не вы. Я вас вообще не знал. Я никогда о вас даже не слышал.
– Пол, время вышло. Спешнев сам хотел сделать это. Пришла пора положить этому конец. Простите.
Он зажал пистолет-пулемет обеими руками и нажал на спусковой крючок.
Затвор заклинило посередине.
– Я перевернул первый патрон в обойме другим концом, – пояснил Чарди. – Надо было смотреть внимательнее.
С этими словами он вытащил из-под пиджака "ингрэм".
– Вот на чем вы прокололись. Вы всех недооценили. На каждом шагу вы чуть-чуть всех недооценивали. Вы считали всех нас полными ничтожествами. Старина Спейт в Мексике сработал на совесть. А этот маленький мечтатель, Тревитт, и того лучше. И Майлз, даже коротышка Майлз выложился по полной, когда нам это понадобилось. Все сработали на совесть, когда в этом возникла надобность, Йост. И Френчи, Френчи тоже сработал на совесть. Больше всех вы недооценили Френчи. Он оставил мне письмо, спрятанное на старом компьютерном диске, потому что не доверял вам. Сегодня вечером Майлз обманом пробрался в "яму" и раскопал его. И за минуту до вашего появления он связался со мной по радио, – Чарди вытащил рацию, – и назвал ваше имя.
Он помолчал.
– Йост, за все то, что вы со мной сделали, мне следовало бы выбить все мозги из вашей поганой башки.
В дальнем конце гаража с пандуса с визгом вылетела машина и понеслась к ним. Не успела она затормозить, как похожий на гнома Майлз выскочил наружу.
– Молодчина, Пол, – крикнул он. – Теперь мы его возьмем.
Через секунду подъехала следующая машина, потом еще несколько.
* * *
Команда медиков увезла Данцига, окровавленного, с опухшим лицом. На Чарди он так и не взглянул. Тело Улу Бега тоже увезли – после ритуальных плясок со съемкой на месте преступления, на которые Чарди не мог смотреть.
Майлз тем временем терся среди групп многочисленных чиновников, которые прибыли на место событий, и взял на себя задачу представлять интересы управления, пока не появится более высокопоставленное лицо. В самом скором времени должен был прибыть заместитель директора – Чарди полагал, что это будет не Сэм Мелмен. И даже сам директор центральной разведки, которого разбудили и оповестили, в настоящее время направлялся в Лэнгли на экстренное заседание. Говорили, что разбудили и президента, и членов Совета государственной безопасности и комитетов по надзору за деятельностью разведки в Сенате и Палате представителей, каждый из которых отправил на четвертый этаж подземного гаража по одному или по нескольку человек.
Чарди держался от всех поодаль. Он курил, глубоко затягиваясь, – к сигаретам он не прикасался уже много лет и поначалу давился кашлем. Но теперь привычка вернулась. Он докурил, отбросил окурок.
– Еще не найдется, Лео?
Лео Беннис дал ему новую сигарету.
Внезапно появился Майлз и, когда Чарди закуривал, прошептал ему:
– Пол, мы можем неплохо на этом выехать. Мы с вами, если сумеем правильно разыграть эту карту. Понимаете?
– Конечно, Майлз. Мы станем героями. Я скажу им, что ты знал обо всем с самого начала, что это ты всем руководил. Я скажу, что это ты вычислил крота.
– Пол, я был бы вам очень благодарен…
– Да брось ты.
– Ну ладно.
Майлз ускользнул прочь и растворился в кругу людей в костюмах, которые задавали вопросы.
Йоста уже собирались увести. Он плакал. Лицо у него было все в красных пятнах, волосы всклокочены, глаза опухли. Он никак не мог успокоиться, но никто даже не подумал дать ему носовой платок. И все же сейчас, чувствуя на себе взгляд Чарди, он поднял глаза.
Пол ничего не почувствовал. Он-то надеялся увидеть, как вот так вот будут уводить Сэма; это Сэма он ненавидел все эти годы. Йост. Кто такой Йост? У него было такое ощущение, будто его лишили чего-то честно заслуженного. Улу Бег был мертв. Джоанна была мертва. И стоял за этим человек, о котором он никогда не слышал и вообще ничего не знал.
Йоста в окружении фэбээровцев повели к фургону. Майлз попытался добиться, чтобы его отпустили на "разбор полетов" в управление, но ФБР пустило в ход свой авторитет. Однако Ланахан все же настоял, чтобы ему сообщили, куда Йоста везут и кто за это отвечает, и принялся подготавливать почву на будущее.
– Может быть, теперь вы станете в управлении большой шишкой, – сказал Лео.
– Нет, – отозвался Чарди. – Вот уж чего я никогда не хотел. Я просто…
Он вдруг запнулся.
– Я знаю, где Спешнев, – произнес он.
– Что?
– Йост сказал, что Спешнев собирался сам убить меня. Он и собирался. Лео, найдите машину, быстро. Уберите отсюда этих людей. Где "ингрэм"? Быстрее, Лео.
– Пол!
Чарди отыскал свое оружие – его изъяли фэбээровцы, и он конфисковал его обратно под угрозой насилия – и бросился к машине, на бегу вставляя новый магазин.
Он прыгнул в автомобиль и повернулся к Лео, который гнал машину к выезду из гаража.
– Остался последний шаг. Его надо сделать. Чтобы похоронить "Саладин-два" навсегда, чтобы стереть его из памяти живущих.
– Пол…
– В больнице. Спешнев. Он поехал туда за мной.
Машина с визгом взлетела по пандусу, преодолела четыре этажа и выехала на дорогу под оглушительный вой собственной сирены.
– И он ведь доберется. Найдет и крыло, и палату.
– Никого из наших там сейчас нет, – сказал Лео. – Они все рыщут по улицам в поисках Данцига.
– Спаси его бог, – сказал Чарди: теперь он понял, что должно произойти. – Спаси бог Рамиреса.