- Понюхайте это. - Он вынул пробку и быстро пронес ее под моим носом. - Чувствуете запах эфира?
- Не уверен. Я не очень знаком с лекарственными препаратами.
Запах был острый, сладковатый. Он напоминал о больнице и о чем-то еще, чего я не мог вспомнить.
- Это эфир, - подтвердил доктор. - Готов поставить все деньги, которые я заработал, делая операции под наркозом.
- Добавляют ли эфир, чтобы придать крепость спиртному?
- Никогда об этом не слышал. Но разве можно ручаться за самогонщиков. Я лично никогда бы не притронулся к самогону.
Сочетание разных вещей - больничный запах в воздухе, мертвый человек на пыльном полу и мое собственное состояние после пережитого испуга - опять вызвало у меня головокружение. Комната утратила устойчивость и реальность, превратилась в отвратительный, меняющий форму пузырь в грязном потоке. Обеими руками я ухватился за занавеску возле дверей. Затем напряжением воли заставил себя собраться с мыслями, и взгляд мой прояснился. Но чувствовал я себя неуверенно. Майор Райт внимательно наблюдал за мной.
- Послушайте-ка, вы выглядите ужасно. Присядьте на стул.
Он проверил мой пульс.
- Вы проглотили не так много этого напитка, иначе не были бы с нами. Унции достаточно, чтобы убить человека. Но вы должны знать, что отравление эфиром может иметь побочные последствия. Отправляйтесь в постель, завтра я осмотрю вас еще раз.
Послышались шаги нескольких человек, приближавшихся по вагонному проходу.
- Через минуту я уйду. Но сначала хочу поговорить с начальником поезда. Он, наверное, идет сюда.
Неся впереди себя внушительных размеров живот, вошел начальник поезда, сопровождаемый представителем полиции. Тут он увидел мертвого человека, лежавшего на полу. По его телу пробежала нервная дрожь, начиная от колен, захватив живот, тяжелые плечи и перекинувшись на многослойный подбородок.
- Скажите, ради Бога, что здесь стряслось? - воскликнул он.
Вполне естественно, что ситуация оказалась под контролем майора Райта.
- Этот мужчина умер. Отравление эфиром. Хотя достоверно это можно сказать только после вскрытия. Погибший мужчина и младший лейтенант Дрейк выпили отравленное спиртное.
Начальник поезда окинул меня суровым взглядом:
- Вот почему вы оказались под поездом. Разве не знаете, что законом запрещается распивать спиртное в поезде в штате Канзас?
- Еще более противозаконно отравлять людей, - сказал я с неприязнью. - Кто-то добавил отравы в эту бутылку.
Он поднял бутылку и стал ее рассматривать, поворачивая во все стороны. Его ладони были испещрены паутиной линий, как карта железных дорог.
- Откуда это спиртное? - спросил представитель полиции.
Ему ответил Райт:
- Рядовой Хэтчер - мужчина на полу - приобрел его в Канзас-Сити. В этом напитке содержится эфир.
- Посмотрите-ка сюда, - неожиданно произнес начальник поезда. - Вот как сюда попал эфир.
Он перевернул бутылку вверх дном, и бесцветный ноготь на его правом указательном пальце показал что-то на дне. Это было небольшое круглое углубление.
- Мне приходилось видеть такие проделки и раньше, - пояснил он, - главным образом во времена "сухого закона". В моем штате это является уголовным преступлением.
- Что это такое? - спросил Райт.
- Кто-то имевший отношение к этому спиртному просверлил в дне бутылки дырку и выкачал спиртное. Затем снова заполнил ее смертоносной смесью и залил дырку расплавленным стеклом.
Представитель полиции, молодой и энергичный человек, добавил:
- Я тоже встречался с такими вещами. Можно заменить спиртное, не открывая пробки. Легкий путь наживы, если вам наплевать на людей, которые пьют все подряд.
- Убийство - быстрый способ заработать, - торжественно произнес начальник поезда. - Это - уголовное преступление.
- Что вы имеете в виду? - спросил я.
- Продавец, который сбывает отравленное спиртное, по закону отвечает за последствия. Думаю, в Миссури такие же законы, что и в моем штате. Но будет очень трудно найти винный магазин, где продана эта бутылка.
Моя убежденность в том, что бутылку отравил кто-то в поезде, начинала слабеть и рассеиваться. Я с трудом мог заставить себя размышлять логически.
- Значит ли это, что бутылки не могли быть отравлены в поезде?
- Выходит, что так, - сказал представитель полиции. В поезде нет оборудования, чтобы плавить стекло и просверливать бутылки. В этом виноват проклятый дефицит спиртного. Эти ночные шакалы знают, что ребята станут пить все, что достанут, и пользуются этим. От некачественного спиртного мы получаем больше неприятностей, чем от всего остального, вместе взятого.
- Черт меня подери! - взорвался я. - Но не сам же я залез под поезд.
Майор Райт положил руку мне на плечо. Покровительственный жест был несколько подпорчен тем фактом, что ему пришлось подтягиваться, чтобы достать до плеча.
- Вы же не помните, что делали. Может быть, вам показалось, что это хорошее местечко, чтобы прилечь.
Свет раздражал меня. Глаза воспалились и болели. Горло пересохло, как будто кто-то ободрал его напильником.
- Это уже третья смерть, - воскликнул я. - И всем наплевать на это. Неужели людей не насторожат все эти смерти!
Начальник поезда и представитель полиции не обратили на меня никакого внимания. Они обсуждали, как снять с поезда труп Хэтчера.
- Послушайте, - заявил майор Райт. - Я, конечно, люблю свою работу, но с меня достаточно и одного трупа за вечер. Ради Бога, ложитесь спать. Это - двойной приказ. По медицинской линии и по военной.
- Ладно, - сдался я. - Побеседую с вами завтра.
- Спокойной ночи, приятных снов.
Когда я уходил, то слышал слова доктора, обращенные к начальнику поезда. Он предлагал закрыть веки Хэтчера, потому что роговая оболочка глаз умирала и приобретала коричневый цвет.
Лесенка, чтобы подняться на верхнюю полку, была наготове. Когда я начал туда взбираться на нетвердых ногах, то заметил, что лампочка у Мэри за занавеской нижней полки все еще горела.
- Сэм? - Я увидел белую руку, раздвигавшую тяжелую зеленую занавеску, а потом и ее лицо, вымытое на ночь. С зачесанными наверх волосами, она выглядела простенько и очень молодо, как нимфа, выглядывающая из-за зеленых ветвей.
- Доброй ночи, - произнес я.
- Сэм, что с вашим лицом? Что-нибудь случилось?
- Потише, вы всех разбудите.
- Я не буду говорить тише. Хочу, чтобы вы мне все рассказали. У вас на виске синяк. И вы весь в грязи. Подрались?
- Нет. Все расскажу завтра утром.
- Нет, расскажите сейчас. - Она потянулась и взяла меня за руку. Беспокойство, отразившееся на ее лице, показалось мне настолько лестным, что я чуть не рассмеялся.
- Если вы настаиваете. Подвиньтесь.
Я присел на край ее полки и тихим голосом, который становился все более хриплым, рассказал ей; что произошло.
Несколько раз она повторила:
- Но вас могли убить!
Когда она произнесла это во второй раз, я сказал ей:
- Хэтчера и убили. Господи, я не верю, что это - несчастный случай. Может быть, эта отравленная бутылка предназначалась для меня.
- Но как мог кто-либо знать, что вы будете пить из нее? К тому же вы сказали, что в дне бутылки была просверлена дырка и затем заделана. Этого нельзя было сделать в поезде.
- Не знаю. Но теперь уверен, что больше не притронусь к спиртному, пока не найду концы всей этой истории.
Моему внутреннему взору открылось печальное зрелище, которое некоторое время назад представлялось очень веселым: я и Хэтчер расположились в потертых кожаных креслах курительной комнаты и напиваемся до смерти или почти до смерти. Сильное отвращение заставило меня впервые в жизни мысленно стать на сторону Христианского женского союза умеренности.
Пережитое настолько ярко запечатлелось в моей памяти, что я мысленно видел мельчайшие подробности: коричневую бутылку на полу, тонкие губы Хэтчера - шевелившиеся, когда он писал письмо.
- Интересно, в поезде ли оно еще? - задал я сам себе вопрос.
Видимо, я произнес его вслух, потому что Мэри спросила:
- Что?
- Письмо Хэтчера. Он дописывал письмо, когда я находился рядом с ним, а потом пошел в вагон-ресторан, чтобы опустить его в почтовый ящик. Может быть, письмо все еще там.
- Вы думаете, в нем содержится нечто, имеющее отношение к его смерти?
- Вполне может быть. Я сейчас же пойду в вагон-ресторан.
Я подался вперед, чтобы подняться, но она удержала меня:
- Нет. Схожу я. Вы выглядите ужасно, Сэм.
- Признаюсь, я испытываю головокружение, как будто отправляюсь куда-то вплавь.
- О, бедненький. - Она потрепала меня по руке. - Пожалуйста, ложитесь в кровать.
- Посмотрите, нельзя ли прочитать фамилию и адрес на этом письме через стеклянные стенки ящичка.
- Хорошо, я постараюсь.
Я поднялся по лесенке на свою полку. Она мне показалась очень высокой. Снять китель стоило таких больших усилий, что я даже подумывал о том, чтобы просто свалиться и заснуть, не раздеваясь. Я услышал громкий шорох занавесок, когда Мэри отбросила их, а затем мягкие быстрые ее шажки в направлении вагона-ресторана.
Потом мое внимание привлекли более тихие звуки, такое осторожное передвижение ног, что это вызвало подозрения. Я слегка раздвинул занавеску и выглянул. Мимо меня, вслед за Мэри, проскользнул мужчина, двигаясь быстро и вкрадчиво, как пантера по лесной тропе в джунглях, на которую походил проход в вагоне. Я смог увидеть лишь его голову и плечи, но по их форме сразу же узнал, кому они принадлежат.
Когда дверь в конце вагона мягко закрылась, я спустился по лесенке и пошел следом. Разгоряченный переживаниями и волнениями, я так сильно возненавидел мужчину с глазами-бусинками, что в душе надеялся застать его на месте преступления. Он напоминал зверя, который подкрадывается к добыче. Я чувствовал себя так же.
Но когда я оказался на трясущейся, продуваемой ветром площадке перед входом в вагон-ресторан, увидел его через стеклянную дверь: он просто стоял и ничего не предпринимал. Я открыл дверь, совершенно не стараясь скрывать своих действий, и пошел в его направлении. Он вздрогнул и повернулся, сделав быстрое плавное движение. Его правая рука бессознательно прыгнула к левому плечу. Когда я проходил мимо, то намеренно коснулся его и почувствовал твердый предмет с левой стороны его груди. Под пиджаком мог быть пистолет в кобуре.
Он следил за Мэри, сидящей возле почтового ящика в конце погруженного в полумрак вагона. На сиденьях дремали пассажиры. Я направился к ней, перешагивая через вытянутые ноги и одновременно стараясь не потерять из виду мужчину, стоявшего в тамбуре. Услышав мой голос, Мэри вздрогнула. В правой руке она держала щипчики для прореживания бровей, а в левой - письмо Хэтчера.
- Положите его обратно, - хрипло прошептал я. - За вами наблюдают, а соваться в почтовый ящик - федеральное правонарушение.
- Вы меня не предупредили об этом.
- Я попросил только попытаться прочитать адрес через стекло. А теперь положите письмо обратно.
В моем голосе чувствовалось такое напряжение, что ее рука инстинктивно дернулась, и письмо провалилось в щель.
- Адрес прочитала?
- Нет, по вашей вине не успела.
Я посмотрел через плечо, но в тамбуре уже никого не было.
- Я не хотел навлекать на вас неприятности. Там стоял мужчина, который наблюдал за вами.
- Кто? - Зрачки ее глаз расширились, отчего они стали почти совсем черными. Рот казался нежным и уязвимым, а руки слегка дрожали.
- Черноволосый мужчина с глазами-бусинками. Сегодня утром он сидел с нами в одном вагоне.
- Вот как!
Я наклонился и попытался прочитать на конверте адрес, но не мог. Пришлось воспользоваться зажигалкой. При свете ее пламени я смог разобрать, что письмо адресовано Лауре Итон, Бат-стрит, Санта-Барбара. Я записал это в свою книжку. Мэри наблюдала за мной.
- Зачем? - удивилась она.
- Я поеду и встречусь с этой женщиной. Хочу узнать содержание письма.
- Это настолько важно?
- Да. Мне надоело, что умирают люди. Люди должны умирать только от старости.
В порыве чувств она резко поднялась и крепко обняла меня.
- Пожалуйста, Сэм, бросьте это, - попросила она. - Я боюсь, что вас убьют.
- Я уже начинаю думать, что это не так важно. Но мне не нравятся эти мерзкие смерти.
- Сэм, разве вам не хочется остаться в живых? - на ее ресницах повисли прозрачные слезинки, похожие на капельки вечерней росы на лепестках цветов. - Вы меня любите?
- Еще больше я ненавижу причину этих смертей. Если вы выйдете на следующей остановке, то я поеду дальше. Возможно, вам лучше сойти.
Вдруг настроение ее переменилось.
- Не беспокойтесь. Я не сойду. Но если вы хотите на что-то годиться завтра, то должны поспать.
- Из вас получится хорошая жена. - Я поцеловал ее.
- Вы так думаете, Сэм? Вы действительно так думаете?
- Действительно, а сейчас нам и в самом деле лучше лечь спать, - согласился я.
Мы опять прошли мимо смуглого человека в тамбуре. Он стоял у окна и смотрел наружу, но обернулся, когда мы прошли. На мгновение в воздухе почувствовалось напряжение, и кровь сильно застучала в моих висках. Но я не мог придумать ничего лучшего, чем лечь спать.
Когда, улегшись на свою полку, я закрыл глаза, голова моя закружилась, как макушка дерева на ветру.
Громко прозвучал одинокий свисток поезда, за окном проносилась ночь, похожая на черный ветер. Куда мы неслись? Этот вопрос остался без ответа. Ко мне смущенно подкрадывался сон, несмотря на открытые, уставившиеся в потолок глаза. Я бродил по чащам умершей плоти, вдоль тифозных ручейков, и потом оказался на открытом пространстве, где горбатый паук на миг вперил в меня свои глаза-бусинки и побежал прочь на своих многочисленных лапках. Солнце казалось кроваво-красным и пульсировало на снижающихся небесах, похожее на бьющееся сердце, которое по мере того, как я наблюдал за ним, бледнело и затихало. Потом пульсация мира прекратилась. Я побрел по мертвой пустыне. Гниющая кора рвалась под моими торопливыми шагами. Потом я провалился, и началось мое затяжное падение в беззвучной пустоте.
Беспокойное и нетерпеливое лицо проводника вагона просунулось между занавесками и объявило, что уже полдень.
Глава 9
Я смог поесть только с последним звонком на обед. По пути в вагон-ресторан увидел Мэри, которая сидела за столом и разговаривала с Тессингерами. Она поднялась и прошла со мной в конец вагона. Мэри выглядела свежей и спокойной, оправившейся от вчерашней истерики.
- Как вы себя чувствуете, Сэм? Вы спали как бревно все утро, и мне не хотелось вас будить.
- Я любитель поспать до обеда. Но сегодня от этого у меня впервые болит голова.
- Надо пить доброкачественные алкогольные напитки.
- Пока буду пить чистую доброкачественную воду.
- Понимаю. Виски больше нет, а в пути его не купишь.
- Да, положение такое же скверное, как в океане.
Она наклонилась ко мне и нежно поцеловала в щеку.
- Действительно так?
- Ну, не совсем. Жизнь на море в общем-то значительно спокойнее, но не менее интересная. Надо начать с того, что там почти нет женщин.:.
- Действительно? Совсем ни одной?
- Действительно. Совсем ни одной. Поэтому есть нечто приятное в том, что рядом находятся женщины. Кроме того, мне всегда хотелось завести собаку.
- Завести собаку не трудно.
- Но и не так легко, как вы думаете. Я - жертва дефицита собак. Опасайтесь людей, не имеющих собак.
- Похоже, сегодня вы действительно чувствуете себя лучше.
- А как же иначе? Дальше ехать было некуда.
- Вам следует поторопиться, если хотите что-нибудь съесть. Я уже давным-давно пообедала. - И она вернулась к Тессингерам.
Вагон-ресторан все еще был переполнен. И когда я проходил между столиками, мои уши покраснели. Я знал, что могут говорить за моей спиной старые кумушки. Напился чуть не до смерти, опозорив форму, хотя они думали, что я обладаю большим чувством собственного достоинства. Но беда была в том, что кумушки знали только половину правды. В свете утреннего похмелья мои поступки прошлой ночью выглядели преступно глупыми.
Майор Райт сидел за столиком один и кивнул мне, приглашая присесть рядом.
- Вы выглядите лучше. А как чувствуете себя?
- Ничего. Но горло все еще воспалено.
- Эфир - довольно сильное раздражающее вещество. Сегодня во второй половине дня я посмотрю ваше горло.
Выглянув в окно, я был поражен. Я покинул Детройт и Чикаго, которые были погружены в холодную зиму, привычную для городов на берегах Великих озер. А теперь из окна открывались прерии без малейших следов снега, залитые солнечным летним светом.
- Где мы теперь? Я не взглянул на расписание.
- В Техасе. Последняя остановка называлась Амарильо.
- Сюда рано приходит весна.
- Здесь сейчас лучшее время года, поскольку летом бывает очень жарко.
Тема погоды на этом исчерпалась, и я задал вопрос, который вертелся на языке:
- Что с Хэтчером?
- Его тело сняли с поезда в Вичите. Я передал его и бутылку с виски в полицию штата Канзас. Они собираются связаться с полицией штата Миссури и попытаться разыскать человека, который продал эту бутылку, но сомневаются, что удастся это сделать. Канзас-Сити - большой город.
- А как поступят с его телом?
- Отвезут к ближайшим родственникам в Канзас-Сити. У него там живет брат, судя по документам. Естественно, там сделают вскрытие. Я бы предпочел сам это сделать.
- Не разделяю вашего желания.
- Это очень интересный процесс. Эфир выделяют из тканей с помощью дистилляции. Насколько помню, этот процесс описан у Геттлера.
Поглощая не очень вкусные мясные котлеты, мы смотрели на высохшие плоские поля, которые проплывали мимо нас. По горизонту протянулась черная завеса дыма от горевших на отдаленных нефтяных приисках факелов.
- Значит, смерть Хэтчера отнесена к несчастному случаю?
- Не знаю, как еще ее можно рассматривать. С позиций продавца зелья, произошло непреднамеренное убийство.
- А не могло случиться так, что бутылку отравили в поезде?
- Ту дырку нельзя было просверлить, в этих условиях.
- Но может быть, эфир добавили в бутылку после того, как я ее открыл? Мы оставляли ее там несколько раз без присмотра.
- У кого же мог оказаться с собой эфир?
- Например, у доктора, - сказал я наугад. - Есть ли другие доктора в поезде?
Майору Райту не понравилось такое предположение. Его лицо нахмурилось и приняло выражение оскорбленного достоинства.
- Не знаю. Возможно, есть. Но работники медицинской службы не занимаются тем, что добавляют эфир в бутылки со спиртным.
- Понятно, не занимаются, - заметил я примирительно. - Значит, сами вы допускаете, что Хэтчер погиб случайно?
Целую минуту он не отвечал, а потом произнес:
- С физической точки зрения, да. С психологической - дело обстоит сложнее. Хэтчер должен был знать, что пьет плохое спиртное. Знали об этом и вы, правда?
- Я знал, что это зелье плохое. Но не до такой степени.