- Мне не надо было так много болтать. Видите ли, без помощника я не могу сделать многого.
- Я буду помогать. Скажите, что надо делать.
Он заулыбался, как сатир.
- Я бы хотел воспользоваться вашей помощью. Но мне нужен натренированный партнер. А в данный момент мой партнер находится во Фриско.
- Что, она поедет вместе с вами на Тихий океан?
- Это - он, к сожалению. Конечно, он поедет.
- Не понимаю, зачем вам нужен партнер?
- Конечно, можно читать мысли и одному, но к этому надо подготовиться. Гораздо лучше проводить такой номер вдвоем. Я и Джо играем довольно запутанную сцену. Вот бы вам при случае посмотреть ее.
- Я бы очень этого хотела.
Он снова налил бокалы и роздал их по кругу.
- Весьма запутанная небольшая сценка, - повторил он добродушно, держа только что налитый бокал. - Обычно я нахожусь на сцене, а Джо среди зрителей. И вот он предлагает кому-то вынуть что-нибудь из кармана и просит держать вынутое в руках. И тут же - находясь на сцене, понимаете? - я называю зрителям, что у них в руках. Как, вы думаете, я это делаю?
- Полагаю, у вас есть какая-то система сигнализации, - высказал я свое предположение.
- Это, конечно, очень интересно, - заявил Андерсон с довольной мальчишеской улыбкой.
В нашем конце вагона все слушали актера, за исключением смуглого мужчины с удлиненным угрюмым лицом. Он наполовину повернулся на своем сиденье и, нахмурившись, смотрел в окно на залитую водой землю северо-восточной части Миссури, как будто нес за это личную ответственность.
- Понятно, что у нас есть сигнализация, - продолжал Тедди Трэск. - У нас дюжина таких систем. Например, Джо прикасается к своему левому глазу - значит, губная помада. Он трогает правый глаз - часы, поглаживает волосы - носовой платок. Это простейший вид сигнализации. Но, например, у меня завязаны глаза... Тогда такая система не годится. Что же делать в этом случае?
- Тогда вы можете получать звуковые сигналы, - предложил я выход. - Ключевые слова, которые для вас что-то значат, но их смысл скрыт для других.
- Послушайте, этот парень быстро соображает, - сказал Трэск, обращаясь к Андерсену.
- Быстро соображает - это верно подмечено, - подхватил Андерсон.
- Конечно же мы пользуемся ключевыми словами, - продолжал свои объяснения Тедди. - Трудно определить, какая система лучше, но, на наш взгляд, лучшая система - это говорить синхронно. Вот послушайте. Джо и я стали практиковаться с помощью метронома. Мы установили этот прибор на скорость в одну секунду и тренировались, ведя под него счет. На это мы тратили по три-четыре часа в день почти целый месяц и достигли такого результата, что могли считать до ста и всегда совпадать по номеру.
- Так вот, мы начинаем представление. Я нахожусь на сцене, глаза завязаны, а Джо - среди зрителей. Он разговаривает и дает мне сигнал начинать отсчет. Мы начинаем считать вместе. Он продолжает использовать свой жаргон, то есть что-то говорит и одновременно считает. Потом посылает мне сигнал. Стоп! Мы оба прекращаем счет и оказываемся на одном и том же номере, понятно? Допустим, это - тридцать пять. Тридцать пять - дамская брошка. Сорок пять - автоматическая ручка. Каждый номер заменяет название вещи.
- Это очень умно, - восклицает Рита. - А как быть, если появится что-то не предусмотренное нумерацией?
- Практически это невозможно, - гордо произнес Тедди. - Люди носят в карманах или сумочках не больше ста разных вещей. Конечно, нам приходится менять значение цифр для военной аудитории, но лишь немного.
- Я думал, что разбираюсь в кодах, - произнес я. - Но о временном коде услышал впервые. Вы сами его изобрели?
- Конечно. Мы с Джо придумали много кодов. Я пытался предложить некоторые из них армейской сигнальной службе, но их это не заинтересовало. Они считают, что наши коды хороши только для развлечений.
Я обратил внимание на то, что маленькие черные глазки человека у окна теперь следили за рассказчиком. Его немигающий змееподобный взгляд вселял в меня какое-то неприятное ощущение. В его длинном, с мускулистыми плечами туловище тоже скрывалось что-то от змеиной угрозы. Меня заинтересовали коды Тедди Трэска, и я хотел послушать об этом еще. Они подействовали на мое воображение возбуждающе, как будто я получил ответ на когда-то взволновавший меня и забытый вопрос. Но я решил подождать момента, когда мы останемся без лишних свидетелей.
Через несколько минут я столкнулся с Тедди в отделении для курящих и поблагодарил его за представление.
- Всегда рад услужить, - ответил он, расплываясь в улыбке. - Для меня это - тренировка. Кстати, что вы думаете об этой девочке Тессингер?
- Она чертовски хороша. Если бы в моем костре уже не лежали другие головешки...
- Да, у вас все забито, правда? Эта ваша девушка - удивительная блондиночка. Но себе на уме - я давно таких не видывал. Ваша коробочка заполнена, но не все могут так ловко заполнить свою коробочку.
- Мне кажется, у вас недурно получается с Ритой.
- Это верно. И мне нравятся молоденькие. Я уже в таком возрасте, когда нравятся молодые. Но, похоже, сначала надо решить вопрос со старой дамой. Хотя это будет не так трудно сделать.
- У вас и для этого существует система?
- Наблюдайте за мной, - ответил Тедди. - Просто наблюдайте за мной.
Глава 7
Под влиянием приятного укачивания вагона, проходящего опьянения от виски, мягкого приближения ночи мне было уютно, сонливо и немного грустно. Я держал руки Мэри в своих руках. Поезд между тем превратился в извивающегося яркого червя, который пролагал себе путь через континент тьмы. Освещенный вагон стал для нас центром жизни и света, который несся среди загадочных теней, иногда озарявшихся огоньками одиноких ферм и затерявшихся недвижных городков.
Мэри очаровательно зевнула, потянулась, как котенок, и потерлась щекой о мое плечо.
- Грошик за ваши мысли, - прошептала она.
- Я думал о кодах Тедди Трэска.
- Проклятие! Мне показалось, что вы думаете обо мне. Возвратите мне мой грошик. Я могла бы держаться за руки с механической думающей машиной.
- Вы бросили свой грошик в прорезь и получили то, что полагается. Я не виноват, что мои хорошо смазанные мозги работают именно так.
- Хорошо смазанные - это точное выражение. Хорошо смазанные виски. И что же думающую машину заинтересовало в коде Тедди Трэска?
- Я думал, что такого типа код вполне мог использовать вражеский агент. Вспомните, что я говорил Эрику в тот день в Гонолулу? Все коды и шифры, известные мне, строились на использовании букв, цифр и слов. Но такой код, как у Трэска, позволяет избежать всего этого. Радиоперехватчик может даже и не знать, что он слушает нечто закодированное.
- Не понимаю. Но продолжайте думать о ваших кодах, а я буду вспоминать всех интересных мужчин, с которыми мне пришлось столкнуться в жизни.
- Разве я вам уделяю мало внимания? - Я сжал ее руку.
- Сейчас достаточно. Может быть, я и не стану вспоминать всех этих интересных мужчин. К слову, они были не так уж интересны.
За обедом мы оказались в компании с армейским офицером по фамилии Райт, который сел на поезд в Форт-Мэдисон. Это был невысокий полный мужчина лет сорока с отличительными знаками майора медицинской службы сухопутных войск. Он проявил явный и самоуверенный интерес к Мэри, чем доставил мне удовольствие. Его специальностью была психиатрия боевого истощения. Он прочитал нам об этом лекцию с видом павлина, расправляющего хвост.
За обедом я заметил, что Тедди Трэск сумел сесть за один стол с Тессингерами и что миссис Тессингер начала относиться к нему с некоторой благосклонностью. Андерсон и мисс Гриин сидели за отдельным столиком и, по-видимому, нашли много тем для беседы.
Вскоре после восьми часов мы прибыли в Канзас-Сити, где к поезду должны были прицепить пульмановский спальный вагон. Стоянка длилась полчаса, и мы с Мэри вместе с другими пассажирами общего вагона вышли на перрон, чтобы подышать и размяться. Когда время стоянки почти истекло, ко мне подошел солдат сухопутных войск с большим брезентовым рюкзаком и спросил:
- Не подскажешь, братишка, где находится вагон 173?
- Не наш ли это вагон? - произнесла Мэри. - Возможно, он в самом конце поезда.
Мы втроем пошли вдоль платформы и отыскали вагон 173, который действительно оказался последним в составе. Я оставил Мэри в купе, а сам пошел в общий вагон, чтобы забрать вещи. А когда вернулся в спальный вагон, то оказалось, что большинство наших знакомых из общего вагона оказались там: майор Райт, Андерсон и мисс Гриин, Тессингеры и Тедди Трэск, который суетился и помогал им. Старая дама из Гранд-Рэпидз заняла одно из двух международных купе, а через некоторое время я подметил, что во втором таком купе разместился смуглый мужчина с мрачным лицом.
Солдат, который обратился к нам с вопросом, сидел рядом с Мэри в купе, пока застилали его полку по соседству. Это был довольно молодой человек лет тридцати, с худощавым загорелым лицом. Он сказал, что его фамилия Хэтчер. У него был значок участника боев в Европе. Присев рядом с ним, я обратил внимание, что он слегка навеселе. Впрочем, я и сам еще не совсем протрезвел.
Когда поезд тронулся, парень сказал тихим голосом, в котором слышался диалект штата Миссури:
- Интересно, когда же я снова попаду в Канзас-Сити?
- Приезжали домой в отпуск? - спросил я.
- Угадал, братишка. И какой это был отпуск! Я повидал Лондон, Париж и Шанхай, но мой город - Канзас. Здесь я спустил семьсот пятьдесят долларов за две недели. И это стоило того.
- Но вы побывали в Шанхае не во время этой войны?
- Эта война тянется дольше, чем некоторые люди склонны думать. Я был в Шанхае в тридцать седьмом, когда служил матросом на английском грузовом судне.
- Тогда вы, должно быть, и сейчас служите в военно-морском флоте?
- Я пытался поступить на военно-морской флот, но не прошел медицинскую комиссию. Я был в достаточно хорошей физической форме, чтобы участвовать в высадке на Сицилию и в освобождении Нормандии, но оказался непригодным для военно-морского флота. Как вам это нравится?
- Я всегда говорил, что сухопутным войскам труднее всего. На флоте все обстоит довольно спокойно, если, конечно, ваш корабль не попал под прямое попадание и вам не приходится спасаться вплавь.
- Это - самый необычный спор между сухопутной армией и военно-морским флотом, который мне приходилось слышать, - заметила с улыбкой Мэри.
- Ну что же, зато это правда, - подтвердил я свои слова с какой-то пьяной настойчивостью. - Я подался на флот, чтобы меня не загребли в пехоту.
- Послушайте, мне нравится, как вы рассуждаете, - воодушевился рядовой Хэтчер. - Вы рассуждаете непредвзято, хотя и офицер. Как насчет того, чтобы выпить за это?
Он начал подниматься с места, но я его остановил:
- Моя бутылка ближе. По крайней мере, полбутылки.
Мы выпили по стопке, а Мэри отказалась, потому что виски нечем было разбавить.
- Вы сказали, что некоторое время провели в Китае в тридцатых годах. Захватили ли вы войну в Китае? - спросил я.
- Я видел разгром Нанкина. Этого не забыть. - Он задумался, и веселое выражение слетело с его лица. Мэри с интересом взглянула на него, но промолчала.
Хэтчер продолжил свой рассказ с какой-то натугой, в манере моряков былых времен:
- Корабль, на котором я служил, перевозил пассажиров из Нанкина вверх по реке. В большинстве это были европейцы - англичане, французы, русские, и немного американцев, которые уходили из Нанкина, пока еще было возможно. Шла зима тридцать седьмого. Мы загрузились, не зная, что рейс станет последним, но не смогли достать продовольствия для пассажиров. Весь-день и всю ночь простояли на якоре у Нанкина, пока первый помощник капитана лез из кожи вон, стараясь достать хоть что-нибудь съестное. Конечно, в Нанкине продовольствие было, но его захватили япошки.
На второй день первый помощник поехал в город, взяв с собой меня и еще пятерых моряков, которые умели стрелять. Мы были чем-то вроде личной охраны. Никогда не забуду, как мы шли вдоль городской стены. Я в Европе насмотрелся похожего, но все же не такого. С обеих сторон стены, а она тянулась мили на две, валялись кучи трупов. Единственный раз в жизни я увидел, как с человеческими созданиями обращались хуже, чем с хворостом.
Мэри побледнела, ее глаза расширились и заблестели. Хэтчер обратил на это внимание и извинился:
- Простите меня. Мне не следовало бы выкладывать все это. Как бы там ни было, вы можете понять, почему я на протяжении половины войны стараюсь попасть на Тихоокеанский фронт. У меня никогда не было чувства ненависти к немцам, но, возможно, потому, что я никогда не видел нацистского концентрационного лагеря.
- Удалось ли вам тогда достать продовольствие для пассажиров?
- Да, нам удалось связаться с одним из дельцов черного рынка. Он тоже был белый, можете поверить? Но сумел снюхаться с косоглазыми. Думаю, он скупил чуть ли не весь рис в городе и заламывал баснословные цены. Первый помощник в конце концов выторговал пятьдесят мешков, но это не помогло.
- Почему же?
- После одного дня хода вверх по реке япы разбомбили корабль. Почти всем удалось покинуть его, но само судно сгорело до ватерлинии. С огромным трудом нам удалось добраться до Шанхая. После всего этого я уехал из Китая. - Он криво усмехнулся. - Думал, покидаю Китай навсегда, но держу пари, что пройдет не больше года, как я опять окажусь там. Мне бы хотелось встретиться с тем желтопузым, который сбросил бомбы.
Мимо нашего купе прошел Андерсон. Я предложил ему выпить, и он присоединился к нам. Я сказал Мэри, что схожу в вагон-ресторан и попытаюсь достать содовую воду и лед, но Андерсон перебил меня:
- Не думаю, что вам это удастся. В штате Канзас "сухой закон".
- Да и вообще, я уже достаточно выпила, - заметила Мэри.
А я недостаточно. Мы продолжали осушать мою пустеющую бутылку. Андерсон пропустил стопку и вернулся к мисс Гриин. Проводник начал застилать наши полки. Мэри вышла посидеть у Тессингеров, а мы с Хэтчером пошли в мужскую курительную комнату.
Он наклонился ко мне и прошептал:
- Что, этот толстый парень - ваш приятель?
- Нет, я лишь сегодня встретил его в поезде.
- А как его фамилия?
- Андресон. Он занимается нефтяным бизнесом.
- Ах вот так! Его фамилия Андерсон, и он занимается нефтяным бизнесом...
- Разве вы знаете его?
- Не знаю, - медленно протянул он. - А может быть, и знаю. Если же я его знаю, то это будет интересно.
- Что вы имеете в виду?
- Ну, - протянул Хэтчер, - он мне кажется весьма любопытным парнем. Меня всегда интересовал нефтяной бизнес.
Если бы я был в другом настроении, то его уклончивый ответ насторожил бы меня, и я бы попытался порасспросить его. Но мою кровь разгорячило хорошее виски, и во всем своем организме я ощущал приятный подъем. Я погрузился в сладкое спокойствие основательного опьянения. С расстояния суточного путешествия и с олимпийской высоты своего теперешнего состояния даже смерть Сью Шолто и Бесси Лэнд я рассматривал как что-то несущественное. Их мертвые тела казались мне пустяками, поломанными куклами, оставшимися в памяти с детства. Весь этот черный мир за окном поезда казался нереальным. Единственной реальностью стала ярко освещенная движущаяся комната, в которой я сидел и выпивал с интересным попутчиком, и отражение моего собственного, глупо благодушного лица в темном проеме окна.
Из бокового кармана Хэтчер вынул скомканный конверт и начал шарить по всем другим своим карманам.
- Что вы ищете? - спросил я его. - Только скажите - и вы это получите.
- Вот письмо, мне надо его отправить. Черт подери, куда же я положил ручку?
Я протянул ему свою. Он вынул два свернутых листка из скомканного конверта и разгладил их. Я увидел, что они плотно исписаны строчками. Подложив журнал, который он поместил на колено, Хэтчер принялся что-то писать на обратной стороне второго листка, шевеля губами, беззвучно выговаривая слова, которые писал. Если бы я умел читать по движению губ, то узнал бы содержание написанного и, возможно, сумел сохранить ему жизнь.
Когда он закончил писать, то снова вложил разросшееся послание в конверт и возвратил мне ручку. Я заметил, что конверт был уже с маркой, адресом и пометкой "Авиапочта".
- Мне надо было еще раньше его отправить. Знакомой девушке, - пояснил он. - Вы не знаете, смогу ли я опустить это письмо в поезде или надо ждать станции?
- Почтовый ящик есть в вагоне-ресторане, на стене, между письменным столиком и баром.
- Спасибо. - Хэтчер заклеил конверт и ушел. Но через несколько минут он вернулся и принес бутылку виски. Письмо все еще было у него в руках.
- Ваше виски мы прикончили, - заметил он. - Отведайте моего.
Он отдал мне бутылку, а сам снова ушел. На незнакомой мне этикетке было написано, что это выдержанное, старое, первосортное американское виски из Кентукки. Пятилетней выдержки. 45 градусов. Я снял наружную опечатку и штопором карманного ножичка вынул пробку. Мне показалось, что я почувствовал резкий запах сивушного масла, но, отбросив сомнения, налил себе немного в бумажный стаканчик. Напиток был не очень мягкий, но согревающий. К тому же в моем состоянии мне было все равно.
Хэтчер вернулся, опустив свое письмо, и спросил, как мне нравится его шнапс.
- Ужасный, - ответил я. - Но пробовал и похуже.
Сделав первый глоток, он поперхнулся.
- Ужасный, точно. Но сейчас трудно достать спиртное.
Я схватил что подвернулось, но парень, который продавал, уверял, что это - первосортное спиртное. Видит Бог, я щедро заплатил за бутылку.
- Зря я не захватил побольше спиртного из Чикаго. Забыл про эти штаты с "сухими законами". Послушайте! Может быть, у Андерсона есть запас? Пойду спрошу.
Андерсон находился с мисс Гриин в затемненном купе в конце вагона. Они сидели рядышком, повернувшись друг к другу, как нелепые любовники. Но по нескольким услышанным словам я понял, что они обсуждали нефтяные проблемы Нью-Мексико. Мне подумалось, что Андерсон, возможно, пытается уговорить ее вложить капитал в одно из своих предприятий.
Я прервал их нежности и пожаловался Андерсону, что остался без спиртного, на что он сказал мне:
- Простите, старина, но вы со своим приятелем должны довольствоваться тем, что у вас есть, или протрезветь.
- Но он и ваш приятель, - возразил я.
- Что вы этим хотите сказать? До этого я его и в глаза не видел.
- Может быть, он вас видел где-нибудь? Мне показалось, будто он вас знает.
Теперь в голосе Андерсона появился оттенок нетерпения:
- Ну, боюсь, что в любом случае ничем вам помочь не могу. Эта бутылка была у меня единственной.
Мое настроение резко изменилось, как это случается с подвыпившими людьми, и мне вдруг стало стыдно за себя.
- Прошу прощения, - извинился я перед Андерсоном и низко поклонился мисс Гриин. - Простите, что я так бесцеремонно побеспокоил вас.
- Да что там, все в порядке, старина! - искренне воскликнул Андерсон. - С кем не бывает. Я лишь сожалею, что не могу вас выручить.