- Слушай, парень. Заработать хочешь? - спросил он вполголоса.
- Хочу. А что надо делать?
- Взять письмо и принести обратно ответ. Я тебе хорошо заплачу.
У Мишки от радости даже дыхание перехватило.
- Далеко нести записку?
- Нет. Недалеко.
- А сколько вы мне заплатите?
- Сейчас я тебе дам десять рублей, а когда принесешь ответ, еще тридцать. Согласен?
Мишка немного подумал, искоса поглядел на однорукого и согласился.
- Вот письмо. Держи. Улица Воскова, дом тринадцать, квартира семь. Спросишь там Воронова, Сергея Харитоновича, а если его дома нет, то жену, Анну Григорьевну. Отдашь письмо, и пускай они напишут ответ. Понял?
- Понял. А куда принести ответ?
- Ответ принесешь на Геслеровский. Знаешь, где садик на углу Зелениной?
- Знаю.
- Вот на углу, у этого садика, я тебя и буду ждать.
- Ладно.
- Понял? Как раз на углу, где дом разрушен. Скоро будет уже темнеть. Ты постарайся не задерживаться.
Мишка повторил все, что сказал ему однорукий, и тот вручил ему десять рублей.
- А эти получишь, когда вернешься, - сказал он, показав тридцатирублевую бумажку. - Главное - не задерживайся.
Мишка сунул письмо и деньги в карман и быстро зашагал. Дойдя до угла, он оглянулся, но однорукого на месте уже не было. Нужно было что-то предпринимать. Но что? До улицы Воскова отсюда - несколько минут хода, и если заняться розыском телефона, то такая задержка шпиону покажется подозрительной и может все испортить. Единственная надежда на тревогу, но, как назло, по радио все еще передавали пение. Нужно было придумать причину задержки, чтобы успеть сообщить майору о поручении и спросить, как ему поступить. Письмо шуршало в кармане. Мишка вытащил его и оглядел со всех сторон. Оно было прочно заклеено.
В квартире Воронова к вечеру обыск закончили, и майор ждал темноты, чтобы отправить арестованных, а пока занялся изучением найденного архива, разбирая и просматривая старые письма, квитанции, документы. Бураков сидел в гостиной с арестованными.
К вечеру, когда пропала всякая надежда на приход однорукого, вдруг зазвонил звонок у входной двери. Все насторожились. Майор вышел в прихожую, потушил свет, спрятался за вешалку и дал сигнал открывать. Один из дежурных широко распахнул дверь и отошел в сторону. На площадке стоял мальчик.
- Здесь живет Воронов, Сергей Харитонович? - спросил Мишка, вглядываясь в темноту прихожей.
- Проходи.
Лишь только Мишка переступил порог, как дверь за ним закрылась и в прихожей зажегся свет. Перед ним стоял майор. В первую минуту Мишка от удивления не мог сказать ни одного слова и растерянно поглядывал то на нахмуренное лицо майора, то на незнакомых мужчин, стоявших по бокам.
- Что нужно? - сухо спросил майор.
- Письмо вот… Я письмо принес Воронову… - наконец сказал мальчик, вытаскивая из кармана письмо.
- Идем за мной!
Они прошли в кухню. Майор быстро распечатал и прочитал письмо.
- Ну, рассказывай. Что это все значит? Кто тебя послал?
Мишка подробно рассказал о встрече с одноруким. Начал он было говорить и про случай в бане, но майор перебил:
- Это потом. Сейчас некогда. Ты хорошо сделал, что принес письмо. Подожди здесь. Сейчас получим ответ, и ты унесешь его.
Майор прошел в столовую. Воронов сидел на диване, прислонив голову к подушкам, и делал вид, что дремлет.
- Гражданин Воронов, - сказал майор, останавливаясь против него.
- Я слушаю вас, - встрепенулся тот.
- Вы слышали звонок?
- Как же, как же, слышал.
- Это к вам пришли.
- Ко мне?.. Нет… Кто мог прийти ко мне? Соседка какая-нибудь? Ко мне некому приходить. Знакомых нет.
- Никого? - насмешливо спросил майор.
- Может быть, Валя вернулся, - сказала хозяйка.
- Нет, не Валя. Письмо вам принесли от вашего знакомого.
Майор достал из кармана письмо и показал его Воронову.
- Не имею ни малейшего понятия, от кого письмо. Может быть, по службе.
- Читайте, - сказал майор, протянув конверт.
Воронов недоверчиво взял письмо, вытащил листок и прочел: "Собирался по пути заглянуть, но задержали дела. Как здоровье? Ч.".
- Ну, теперь вспомнили?
- Да. Это мой сослуживец пишет. Мы с ним в одной артели работаем. Наверно, он думает, что я заболел, - спокойно сказал Воронов, возвращая письмо.
- Письмо принес мальчик. Он ждет ответа.
- Какой же я могу дать сейчас ответ?
- Значит, он так и передаст, что ответа не будет?
- Можно и так, но, если разрешите, я напишу.
- Можете написать, но про обыск - ни слова.
Воронов подсел к своему столу и, написав несколько слов, вложил ответ в чистый конверт.
- Вот, пожалуйста, проверьте, - сказал он.
- Вы адрес забыли написать.
- Это неважно.
Майор прочитал ответ: "По болезни не мог прийти на работу. Боюсь, что придется лечь в больницу. Воронов".
- Разве вы больны?
- Нет… Но что я должен писать? Вы же сами запретили писать про обыск…
- Пишите так: "Не вышел на работу по уважительной причине. Здоров", - продиктовал майор. - Это будет верней.
Воронов без возражений написал то, что предложил майор.
- Подпишитесь, - сказал майор, заглядывая через его плечо. - На конверте напишите адрес.
- Я не знаю адреса.
- Места своей работы вы не знаете?
- Ах, место своей работы! Пожалуйста! Воронов написал на конверте адрес артели, где работал, и вложил письмо.
Вернувшись в кухню, майор сел напротив Мишки и уставился на него. Мальчик сидел молча, недоумевая, почему майор так пристально, не мигая, смотрит ему в переносицу. Он заерзал на стуле, смутился и отвернулся в сторону. Задумавшись, майор смотрел на Мишку и не видел его. Два письма, два конверта. Которое из них послать и в каком конверте? Фраза о болезни могла быть условным сигналом, предупреждающим однорукого. С другой стороны, продиктованные им самим строчки могли еще больше напугать и насторожить шпиона. Кроме того, нужно решить, как действовать дальше. А действовать надо смело и быстро. Выбор невелик, и время ограничено.
- Миша! - сказал наконец майор. - Случай нам помогает. Ошибка с нашей стороны сейчас была бы непростительна. - При этих словах майор вложил в чистый конверт письмо, продиктованное им, передал мальчику и продолжал: - Передай его однорукому. Если он у тебя будет спрашивать подробности, скажи, что после того, как ты позвонил, тебе долго не открывали. После второго звонка дверь открыла женщина и на твой вопрос сказала, что Воронов живет здесь, и взяла письмо. В квартиру, скажи, тебя не пустили. Ждал на лестнице. Ответ вынес тебе мужчина, но ты не знаешь, Воронов это или кто-нибудь другой. Он тебе ничего не говорил и ничего не расспрашивал. Просто отдал письмо и сказал: "Вот ответ". Понял?
- Понял. Значит, так: я позвонил, долго не открывали. Еще раз позвонил. Открыла женщина. Здесь живет Воронов? Здесь! Ему письмо. Отдал письмо. Ждал на лестнице. Ответ принес какой-то дядька и сказал: "Держи ответ", - скороговоркой повторил Мишка.
- Пойдешь по Пушкарской и на Зеленину выйдешь по Рыбацкой, где ходит трамвай. Подожди еще минутку.
Майор вышел в прихожую, вызвал Буракова и минуты две говорил с ним вполголоса. В ответ на короткие фразы майора Бураков молча кивал головой, изредка бормоча: "Есть… точно".
Минут через пять Мишку выпустили из квартиры, и он быстро зашагал к условленному месту, не заметив, как за ним выскользнула темная фигура человека и исчезла в первом переулке на Пушкарской.
На улице уже стало темнеть, когда Мишка подошел к садику. Он остановился на углу, напротив разрушенного дома. Однорукого на месте не оказалось. Сердце у Мишки сильно колотилось от волнения, но чувствовал он себя необычайно легко. Волновался он потому, что забыл спросить майора: что делать после передачи письма? Следить ли за шпионом дальше или вернуться домой? Облокотившись о решетку, он ждал.
Казалось, что сумерки надвигались со стороны домов, а небо светлело. Пешеходы двигались торопливо, перегоняя один другого. Прошло несколько трамваев. Наискосок от Мишки, на другой стороне улицы, стоял полуторный грузовик. "Какой-нибудь военный по пути с фронта заехал домой", - подумал мальчик, вглядываясь в темный силуэт машины. За стеклом едва заметно белело лицо шофера и рядом с ним еще чье-то. Время шло, но однорукий не приходил. Мишка уже совсем успокоился. Сбоку послышался детский голос:
- Мама, я устала.
- Сейчас придем, девочка, сейчас… Иди скорей, а то прилетят немцы.
Мишка вспомнил сестренку, и ему стало грустно. Наверно, сейчас Люся ложится спать, и только успеет заснуть, как по тревоге им придется спускаться в подвал. "Только бы бомба к ним не попала. Пускай уж лучше меня убьет", - подумал Мишка и посмотрел наверх.
В светло-синем небе кое-где уже мигали звезды.
В это время хлопнула дверца, и от машины отделился человек. Он перешел улицу и остановился перед Мишкой.
- Кого ты ждешь, парень?
Мишка смерил глазами с ног до головы громадную фигуру мужчины и вызывающе ответил:
- А тебе какое дело?
- Ответ принес?
- Какой ответ?
- Я знаю, что ты на улицу Воскова ходил, а за это получил десятку. Давай ответ, я тебе тридцать рублей дам, которые обещаны.
- А кто ты такой?
- Слушай, некогда мне с тобой канителиться. Принес ответ?
- А ты меня, что ли, посылал? - спросил Мишка, выгадывая время и соображая, как ему поступить.
- Посылал тебя мой товарищ, инвалид. Он сейчас занят и просил меня сходить за ответом… Принес или не принес?
- Принес.
- Давай сюда.
- А деньги?
- Не бойся, не обману… держи свою бумажку.
Получив деньги, Мишка достал из кармана письмо и отдал его незнакомцу.
- Больше ничего не надо?
- Ничего. Шагай к дому.
Мишке ничего не оставалось делать, как уйти, и он без разговоров направился в темноту. Как только он завернул за угол и почувствовал, что незнакомец не смотрит ему в спину, так сейчас же обернулся и выглянул из-за угла. Темная фигура переходила улицу и остановилась около машины. Раздумывать было некогда. Прячась за пешеходами, Мишка перебежал улицу и по развалинам разрушенного дома начал пробираться к машине. Он услышал, как хлопнула дверца, как несколько раз заскрежетал стартер. Когда Мишка оказался рядом с грузовиком, мотор наконец зафыркал, и машина тронулась. Мальчик выскочил из укрытия, пропустил грузовик мимо себя, подпрыгнул и уцепился за задний борт кузова. Остальное было делом знакомым. Мишка ловко подтянулся на руках, цепляясь ногой за гайки, затем перекинул ногу через борт и оказался в кузове. В машине лежали какие-то ящики. Прячась за ними, он ползком пробрался вперед и приник к кабинке.
13. На машине
Грузовик шел быстро. Шофер не обращал внимания на рытвины, и в кузове все подпрыгивало и грохотало. Холодный ветер обдувал лицо и руки, но Мишка терпел, крепко уцепившись за борт грузовика. Мальчик ликовал. Он был на верном следу: этот великан-шофер связан со шпионом и ехал куда-то по его заданию. Ни разу мысль об опасности не мелькнула в голове мальчика. Обстоятельства складывались удачно, и Мишка дрожал от нетерпения, мысленно подгоняя машину.
Они проехали весь Геслеровский и свернули на Кировский проспект. Здесь, на гладком асфальте, можно было не держаться за борт, и Мишка с ожесточением принялся растирать закоченевшие руки.
Проехали один мост, затем второй. Асфальт кончился, и снова все загрохотало, запрыгало в машине. Мишка запомнил дорогу до Новой Деревни, а дальше спутался и не понимал, где они едут.
По небу шарили белые столбы прожекторов. Далеко замелькали разрывы зениток. Завыли сирены, и им в ответ загудели заводы. Стало светлее. Мишке казалось, что следом за ними мчится еще какая-то машина, и на повороте он ясно разглядел ее контуры. Они сворачивали несколько раз в правую сторону и, должно быть, находились где-то на Выборгской стороне. Упругий ветер давил со всех сторон, стягивал губы, забирался в рукава, за воротник, и некуда было от него укрыться. Передвинув ящики, Мишка подобрался к окну кабинки и заглянул в него. Как раз в это время замелькали вспышки взрывов на горизонте, и на фоне их четко выделился силуэт второго человека, сидевшего рядом с шофером. Однорукий! Мишка даже не удивился, так он был уверен, что сегодня обязательно встретит шпиона. Он сразу узнал его по характерному подбородку. Повернув голову к шоферу, инвалид что-то говорил. Мишка прижался ухом к холодному, как лед, железу кабинки, но ни одного слова разобрать не мог.
Дорога пошла в гору. Выехали снова на асфальтированное шоссе, и машина помчалась еще быстрее. По сторонам мелькали силуэты деревянных домов и голые деревья. Значит, они выехали на окраину города. Неожиданно машина затормозила, остановилась, и мотор заглох. Открылась дверца, и из кабины вышел однорукий. Мишка комочком съежился в углу кузова и замер, задерживая дыхание. Послышались гудки, и мимо прошумела обогнавшая машина.
- Где они? - услышал Мишка голос шпиона. Шофер завозился в кабине, и, видимо, тоже вышел из машины.
- Вон за теми домами расположились, до парка. Видите? Это все воинские части. Темные пятна-то… Неужели не видите? - сказал он вполголоса.
- Вижу.
Некоторое время оба стояли молча, вглядываясь в темноту.
- А по ту сторону, у самой дороги…
Слышно было, как они, шаркая по асфальту, обошли грузовик и остановились.
В это время в треск зенитной стрельбы врезались густые раскаты взрывов.
- Бомбят, - пробасил шофер.
Снова наступило молчание. Высоко в небе гудели улетающие самолеты, и по звуку их моторов Мишка угадал немцев. Гудение немецких бомбардировщиков доносилось волнами и этим резко отличалось от наших. Зенитки били безостановочно, и желтые вспышки мигали на разной высоте.
- Отбомбились…
- Да…
- Тс-с… Кто-то идет.
Мишка высунул голову над бортом кузова и увидел приближавшегося человека.
- Эй, друзья! Не найдется ли закурить? - спросил мужчина простуженным голосом.
- Найдется, - ответил однорукий. - Закуривай.
- Вот спасибо-то! Даже папиросочка…
Чиркнула спичка, и Мишка успел разглядеть красноармейца с простодушным курносым лицом.
- Целый день не курил… Хорошо!
- Возьми несколько штук, - сказал однорукий.
- Вот спасибо-то, браток. Ну, теперь я живу. В походе, знаешь, табак - первое дело.
Яркие вспышки, словно зарницы, осветили горизонт. Все трое обернулись.
- Смотри, что делает, дьявол… Каждую ночь бомбит. Город разрушает, - сказал красноармеец.
- Да. Это где-то на Петроградской стороне бросил, - вздохнул однорукий. - Наверно, к штурму готовится.
- Ну, насчет штурма, пожалуй, кишка тонка. Не выйдет у него со штурмом, - уверенно возразил красноармеец.
- Думаешь?
- Будь покоен. Не пустим немца в город.
- Драться-то некому.
- Почему некому? В Ленинграде народу много. Миллионы. Такая сила народу!
- Техника-то у него очень сильная, - сокрушенно сказал однорукий. - Пулковские высоты, говорят, захватил.
- Насчет Пулковских высот не знаю… не слыхал.
- Вы тоже на фронт идете?
- Конечно. Дойдет и до нас черед, а когда - неизвестно. Стоим вот, ждем. Мы, значит, в резерве считаемся, - ответил красноармеец.
- Вот как! У нас резервы есть? Ну, тогда еще ничего…
- А то как же! У нас и танки есть и артиллерия, все, как полагается. Будь уверен. Вон сколько войска стоит!
- И давно вы тут стоите?
- Вторые сутки. Формировались-то мы за Парголовом. Там и обучение проходили, а сейчас сюда подвели. Поближе.
- И долго вы тут простоите?
- А кто его знает! Наверно, постоим с неделю.
- Разведчики немецкие не видят? Как бы вас не разбомбили раньше времени.
- Мы замаскировались. Видишь вон. Ни одного огонька, ничего не заметно.
- А днем?
- И днем спрятаны подходяще.
- По карте могут бомбить, - насмешливо сказал однорукий.
Слушая разговор, Мишка дрожал от обиды и возмущения. Он прямо задыхался от злобы на этого болтуна.
- Как вас одели? Не мерзнете? Теплое дали? - спросил шофер.
- Одели-то? - переспросил красноармеец. - Это военная тайна, браток. Не велено говорить. Насчет снабжения и все такое строго запретили. Чтоб, значит, языком не трепать понапрасну.
- Это верно, - согласился все с той же иронической ноткой в голосе однорукий. - Ты держи язык за зубами. Ну как, охладился мотор? - спросил он шофера.
Тот с недоумением повернул к нему голову, но сразу сообразил, что это сказано нарочно, и, еле удерживая смех, потрогал рукой железное крыло и серьезно сказал:
- Охладился… Теперь можно ехать.
- Ну, счастливо, браток, - крикнул однорукий, залезая в кабинку.
- Добрый путь. Спасибо вам.
Машина тронулась. Одинокая фигура красноармейца еще долго маячила на фоне начавшегося где-то пожара.
Снова ветер начал забираться под одежду. Стало невыносимо холодно, гораздо хуже, чем в начале езды.
Скоро машина свернула в сторону и пошла тише. В одном месте она остановилась. Из кабинки вылез однорукий.
- Постарайся не опоздать, - сказал он и захлопнул дверцу.
- Не опоздаю, - ответил шофер.
Машина пошла дальше. Только когда они проехали сотню метров, Мишка сообразил, что ему нужно было бы тоже вылезть и следить за шпионом, но теперь уже было поздно.
Они ехали по переулкам, и, видимо, дорога была хорошо известна водителю. Поворачивал он круто и смело, иногда, на короткое время, зажигая фару. Наконец он повернул в последний раз, остановился и дал два гудка. Мишка высунул голову и разглядел деревянные ворота. За воротами раздался собачий лай, загремела железная скоба, и ворота открылись. И снова Мишка не успел сообразить, что, не теряя ни минуты, ему нужно выскочить из машины. Но они уже въехали во двор, и ворота за ними сразу закрылись.
Мотор заглох.
- Что так долго, Сеня? - послышался женский голос.
- Дела задержали, - ответил шофер. - Привез тебе керосину.
Мишка замер. Сейчас они начнут выгружать керосин и обнаружат его.
- Ладно. Потом снимем. Устал, наверно, и есть хочешь, - остановила его женщина.
- Устал малость. Тише ты, Грумик! - прикрикнул он на собаку, которая повизгивала от радости и прыгала вокруг хозяина.
- А новостей привез? - спросила женщина.
- Какие новости! Под Пулковом сильные бои. Говорят, такая мясорубка…
- В городе драться станут. Читал воззвания-то?
- А что воззвания, - бумага! Сами сдадут. Теперь уж - ау!.. Со всех сторон окружили… - Говоря это, шофер поднял сиденье и возился в кабинке. - Держи-ка, Катя. Это на чердак, - шепотом продолжал он, передавая жене чемоданчик. - Не урони случайно.
- Опять… - со страхом сказала женщина.
- Ну поставь в сени, я подниму сам.
- Боюсь я, Сеня.
- Волков бояться - в лес не ходить. Ничего, ничего. Сам по себе не взорвется. Пошли.
Когда шаги удалились и хлопнула дверь, Мишка облегченно вздохнул. В ответ на этот вздох послышалось грозное ворчанье собаки.