- Ну куда это годится, Хэнсон? Если Уинтон действительно принял меры, с чего бы это вы стали предостерегать меня? И вообще - зачем вы явились сюда? - Он взглянул на часы. - Извините, одну минуту…
Оставив нас, он зашагал вдоль ряда грузовиков, чтобы напутствовать очередную группу. Едва она уехала, Вейл вернулся. Он улыбался, и его взгляд на мгновение встретившийся с моим, был холоден.
- Ну, Хэнсон, похоже, наши пути расходятся, заявил он. - Я отправляюсь дальше. Надеюсь, что к величайшей победе, победе, в сравнении с которой даже падение Франции покажется мелочью. В каком-то смысле это моя победа, поскольку план принадлежит мне, а без захвата аэродромов истребителей мы не смогли бы осуществить вторжение в Британию.
Он умолк и на мгновение отдалился от нас. Глаза его приобрели отсутствующее выражение, взор устремился к храму победы, уже возведенному фантазией. Внезапно эти глаза оживились, вспыхнули, транс прошел…
- Ну, а вы… вы отправитесь… - Вейл развел руками, и жест получился каким-то странно чужим, не свойственным англичанину. - Мне очень жаль. Я восхищен вашим умом и самообладанием. Вы разглядели то, чего не увидел никто другой. Вы пытались втолковать им, что к чему, но вас не пожелали слушать. Жаль, что вы уснули мирным сном там, на ферме, удовлетворившись сознанием собственного заблуждения. Я был уверен, что Райэну удастся одурачить вас. Он милый старик, и как соответствует обстановке, а? Он рассказывал вам об англо-бурской войне?
Я кивнул.
- Так я и знал. Полагаю, однако, он не упомянул о том, что сражался на стороне буров, а не англичан? Позвонив мне, он сказал, что ваши подозрения касательно его дома улеглись. Что же их воскресило? Грузовики?
Я снова кивнул.
- Да, я этого опасался. Потому-то и отрядил Перрета присматривать за вами, - он снова взглянул на часы. - Впрочем, ваши действия даже придали игре некоторую пикантность. Я рад, что был знаком с вами. Прощайте.
Он поклонился с серьезным и непринужденным видом, потом повернулся к человеку, которого именовал Перретом.
- Посадите этих двоих в их грузовик и отвезите назад, мимо Роубака на холм в Форест-Роу. На первом повороте есть довольно крутой обрыв, опрокиньте с него грузовик и подожгите. Вам ясно?
- Ясно, сэр, - многозначительно проговорил Перрет.
Вейл отвернулся. Вопрос был улажен. Момент даже нельзя было назвать напряженным, способным поразить воображение. В словах Вейла не отразилось никаких чувств, ни малейшего волнения. Приказ он отдал спокойно и деловито, будто речь шла о привычном будничном деле, а не о зверском убийстве. Больше всего поражало то, что в облике Вейла не было ровным счетом ничего зловещего, а в манере говорить - ни малейшего оттенка враждебности. Я не мог ненавидеть его, оказалось, мне даже трудно возлагать на него какую-то вину, мы с Мики были лишь пешками, угрожавшими его ферзю; песчинками, способными повредить мягкий, отлаженный механизм его плана. Наша смерть была необходима, и он отдал соответствующую команду в интересах своей страны, не проявив абсолютно никакого интереса к тому, как мы прореагируем на вынесенный им смертный приговор. Наш жалкий вид не вызывал у него и тени злорадства, и оттого убийство показалось мне чуть ли не нормальным явлением. На грядке с кабачками завелись два слизня, и он их раздавил, только и всего.
Сперва меня поразила лишь безучастность, с которой совершалось это убийство, но потом, когда мы, зажатые с боков часовыми, спотыкаясь, потащились к вереску, пришел страх. Перрет повел нас прямиком к нашему грузовику. Сразу было видно, что он прекрасно знал, где стоит машина.
Поначалу я едва ли понимал, что эти простые слова, произнесенные Вейлом так буднично, означают, что через несколько минут мы умрем. Но когда нас скрутили веревками и бросили, будто мешки, в кузов грузовика, прикрыв брезентом, до меня дошло все значение приказа: "Подожгите грузовик". Может, когда он загорится, мы еще будем живы? Интересно, мгновенно ли наступает смерть от огня? Я задрожал. Что это такое - умирать? Я никогда особенно не задумывался о смерти, считая ее чем-то невероятным. Эх, если б только я спокойно уснул, как Мики, и не слышал этого рева ползущих по вереску грузовиков! А впрочем, если план Вейла осуществится, через какой-нибудь час наш орудийный расчет, скорее всего, тоже погибнет…
Я перевернулся в темноте.
- Мики! - я говорил тихо, зная, что один из часовых залез к нам в кузов. - Мики!
- Ну что? - его голос звучал хрипло и с натугой.
- Прости, Мики, я не думал, что все так кончится.
Он не ответил. Злится, наверное, подумал я. Мики имел на это полное право.
- Мики, - повторил я, - прости. Больше мне нечего сказать… Сам знаешь, как это бывает. Мы могли выудить крупную рыбу, но не повезло. Он оказался слишком умен для нас с тобой.
Я слышал, как Мики что-то сказал, но слова потонули в дребезжании трясущегося грузовика. Набирая скорость, машина неслась по ухабистой дороге, которая вела к шоссе.
- Что ты говоришь? - переспросил я и внезапно увидел его лицо рядом с моим.
- Ты можешь перестать драть глотку или нет? - тихо сказал он. - Я лежу на твоем ноже. Наверное, вывалился у тебя из кармана, когда нас швырнули сюда. Я пытаюсь его открыть.
Я замер, не смея надеяться и гадая, как велики будут наши шансы, даже если нам удастся перерезать веревку, стягивавшую руки и ноги. Под брезентом был кромешный мрак, сильно воняло солодом. От тряски мое плечо больно билось обо что-то. Я перевернулся на другой бок, одновременно грузовик резко вильнул влево, отчего меня бросило на спину, а голова сильно стукнулась о доски настила. Потом дорога стала ровнее - мы выехали на шоссе. Я склонился над Мики и сказал:
У нас осталось четыре минуты, не больше.
- Ладно, ладно, - проворчал он, - не дергайся, я открыл эту дуру.
Я почувствовал, как его тело прижимается к моему. Мики весь напрягся, борясь с веревками, потом вдруг расслабился, подтянул ноги. Его правая рука двигалась воровато, но свободно!
- А что мы будем делать, когда высвободимся? - шепотом спросил я, чувствуя себя беспомощным идиотом. Инициатива спасения должна была исходить от меня, поскольку это я втравил парня в переплет и считал себя обязанным вызволить его. Но роль вожака уже перешла к Мики.
Его рука ухватила меня за плечо и принялась нащупывать веревку.
- Вот так-то, - шепнул он, перепиливая мои путы. Веревка ослабла, и лезвие ножа, соскользнув, впилось мне в ладонь. Но мои руки, а чуть погодя и ноги, были свободны. На какую-то секунду Мики отодвинулся от меня и перевел дух, потом приблизил губы к моему уху.
- Я нащупал края брезента, - зашептал он. - Придется рискнуть. Передвинься тихонько на тот конец кузова, как будто ты еще связан. Притворись, будто чокнулся от этой… как ее… клистирофобии, что ли… и ори во всю глотку, понял? Надо отвлечь на тебя внимание охранника, ясно? Остальное - моя забота.
- Ладно, - ответил я.
Извиваясь, Мики отполз и прижался к борту. Нож он прихватил с собой. Мики легонько стукнул меня носком ботинка по ноге, и я передвинулся под брезентом, которым мы были накрыты, так далеко, как только мог. Почувствовав, что брезент внатяг облегает мою спину, я прижал руки к бокам, соединил ноги и пополз дальше так, словно был по-прежнему связан. В тот же миг я завопил:
- Выпустите меня! Выпустите! Не могу больше! Тут все черное!
Я услышал, как ноги охранника затопали в мою сторону, и напрягся в ожидании удара, не прекращая орать, чтобы меня выпустили. Ботинок так и впился мне в ребра, и я перевернулся на досках кузова. Дух перехватило от удара, но я все же сумел визгливо застенать.
- Заткнись, ублюдок, - проговорил охранник, - не то прикладом поглажу!
Прикрыв голову рукой, я продолжал надрываться в крике. Я слышал, как лязгнули крепления винтовочного ремня. Охранник заносил надо мною приклад совершенно беззвучно, но я чувствовал каждое его движение.
Удара, однако не последовало. Послышался тихий сдавленный крик, и винтовка с грохотом упала на дно кузова, а мгновение спустя тело охранника глухо осело рядом. Выкарабкавшись из-под брезента, я увидел, как Мики вытаскивает мой нож из глотки солдата. Меня слегка замутило. Из раны огромными пульсирующими сгустками хлестала кровь, бледное лицо в лунном свете жутко контрастировало с багровой шеей.
Водитель машины внезапно притормозил, и я посмотрел в окошко на задней стенке кабины. Стекло скользнуло в сторону, показался ствол револьвера, нацеленный на Мики.
- Ложись! - взревел я.
Мики рухнул в мгновение ока, и тут же пролаял револьвер. Пуля со свистом пронеслась над тем местом, где он только что стоял. Я рыбкой нырнул к телу часового. Подсознательно я заметил его револьвер уже тогда, когда впервые увидел лежавший на досках труп, хотя в сознании моем отпечатался лишь вид его горла. Вытащив оружие из кобуры, я снова бросился под прикрытие кабины, где уже успел укрыться Мики. Ствол револьвера, направленный в нашу сторону, вслепую шарил по кузову. Стрелял этот гражданский, Перрет, но он не мог видеть нас, не прижавшись вплотную к водителю. Грузовик останавливался. У меня был только один выход, и я воспользовался им, выстрелив в стену кабины, в то место, где, по моим расчетам, должна была находиться голова Перрета. В последний раз я стрелял из армейского револьвера в Бизли, когда еще учился в школе. Должно быть, я недостаточно напряг руку, потому что отдача оказалась гораздо сильнее, чем я ожидал. К тому же, грузовик круто свернул, и я, потеряв равновесие, ничком рухнул на брезент. Какое-то мгновение мне казалось, что я промахнулся и попал в водителя, но, пока я поднимался, он успел выровнять грузовик, и тот снова оказался на дороге.
Водитель больше не тормозил, но и не увеличивал скорость. Было ясно, что он в нерешительности и не знает, как поступить. Я с опаской заглянул в окошко кабины. Перрет бесформенной грудой навалился на рычаги управления. Я не знал, мертв он или нет, но на голове у него зияла страшная продолговатая рана.
Просунув револьвер в окошко, я приказал шоферу:
- Стоп!
Он взглянул на меня краем глаза, увидел оружие и притормозил.
- Возьми винтовку, - велел я Мики, - а я буду держать его на мушке. Как только грузовик остановится, Еыпрыгивай на дорогу и бери его на мушку с той стороны.
Мики кивнул и подхватил винтовку.
- Ладно.
Мгновение спустя грузовик замер на месте. Мики перепрыгнул через борт прежде, чем колеса перестали вращаться.
- Руки вверх и вылезай, - приказал я водителю.
Он не имел ни малейшего желания вступать с нами в драку и слез на дорогу, держа руки над головой. Это был здоровенный детина. Его страх и растерянность едва не заставили нас рассмеяться. Похоже, парень решил, что настала пора прощаться с жизнью. Спустившись с грузовика, я вытащил револьвер из его кобуры.
- Кругом! - приказал я и, едва он выполнил команду, передал револьвер Мики, дулом вперед.
- Сможешь отключить его, не убивая? - шепотом спросил я.
- Смотри и учись, - ответил Мики.
Поплевав на правую руку, он стукнул водителя. Глухой удар, казалось, пронзил меня насквозь, но вид падающего тела оставил безучастным.
Мы оттащили его на обочину и связали той же веревкой, которой прежде спутали нас самих. Заткнув парню рот его собственным платком, я обмотал кусок веревки вокруг головы, чтобы кляп не выпал, потом мы вытащили из грузовика остальных двоих. Оба были мертвы. Пуля, выпущенная мной в Перрета, раскроила ему череп. Мы отволокли трупы в обрамлявший шоссе лес и спрятали в кустах рододендрона, после чего вернулись к грузовику. Если по пути к ферме я гнал машину довольно быстро, то сейчас и подавно выжимал из "бедфорда" все, на что он был способен. Времени почти не оставалось. Когда мы пронеслись мимо Роубака и устремились вниз по длинному склону холма к повороту, на котором нас должны были прикончить, я заметил, что уже четвертый час. И хотя я ехал так быстро, как только отваживался, в деревушку Торби мы влетели лишь в двадцать минут четвертого.
- Я иду в лагерь тем же путем, каким выбирался оттуда, - заявил я Мики. - Ты все еще намерен дезертировать или пойдешь со мной?
- А я не дезертировал! - со злостью возразил он. - Я просто переходил в другую часть, и ты это прекрасно знаешь!
- Ладно, ладно. Так ты по-прежнему хочешь перевестись или останешься со мной?
- Такого еще не бывало, чтоб я бросал товарища!
- Значит, возвращаешься со мной?
- Надо думать! Только на кой тебе лишние сложности? Чего ради возвращаться тем же путем, как будто это кросс какой-нибудь? Почему не подкатить прямо к главным воротам и не потребовать встречи со стариком Уинтоном?
- Потому что время у нас на вес золота, - ответил я. Мы проехали развилку, ведущую к главным воротам аэродрома, и я сбросил скорость. - Кроме того, - добавил я, - вполне возможно, что Уинтон мне и не поверит. Прежде чем мы встретимся с Уинтоном, нам надо захватить эти грузовики.
Я остановил машину.
- Давай, пошли. Мы выбирались примерно здесь.
Машина стояла на середине склона холма. Выйдя наружу, я отпустил тормоза, и грузовик свободно покатился вниз.
Это отвлечет охрану, - сказал я и, миновав изгородь из колючей проволоки, углубился в лес, находившийся как раз возле нашей позиции.
Глава X
Дым над Торби
Грохот сорвавшегося с поворота грузовика прозвучал на удивление громко. Мы невольно остановились, прислушиваясь. Перешептывались под легким бризом деревья, но больше никаких звуков не было. Мы перескочили через канаву, возле которой так неожиданно столкнулись три с небольшим часа назад. В лес уже просочилась призрачная лунная бледность, все вокруг отбрасывало тени. Мы шли крадучись, короткими перебежками от дерева к дереву. Разум подсказывал мне, что так и надо. Без причины патрульный с тропы не свернет, и даже если он где-то рядом, внимание его привлечено к грузовику. И все-таки рассудок не мог приглушить нервного напряжения: слишком уж велика была ставка. Мы должны были добраться до позиции и не попасться при этом. Если все сорвется в самый последний момент только из-за тупости начальника охраны, будет еще обидней. А ведь лес - наиболее простой отрезок пути; дальше за ним - склон, ведущий к колючей проволоке, голый и освещенный луной. Вот, наконец, и сама проволока.
Мы добрались до тропы - широкой, белесой в лунном свете вырубки - и преодолели ее без всяких приключений. Наконец деревья поредели, на фоне белого холма проступили их пышные ветви. Продравшись сквозь низкие, нависшие сучья, мы остановились и посмотрели на бледный травянистый склон. Проволочная изгородь пересекала его черной полосой, а вдоль нее медленно двигался силуэт часового. В такт его шагам тускло поблескивал штык, отражая лунный свет.
- Господи, - пробормотал Мики, - ну и дельце нам карячится.
Я кивнул.
- Боюсь, все против нас. Лучше пробираться по одному.
- Ладно, браток, только что мне делать, если я прорвусь, а ты - нет?
- Ступай на пост оповещения и разыщи кого-нибудь из начальства. Расскажешь им все, что видел и слышал. Не пытайся удрать, если тебя окликнет патруль, - добавил я. - Удачи! Если проскочим оба, увидимся в бараке.
- Тогда до встречи.
- Надеюсь.
Мы расстались, осторожно выбрались на открытое место и с опаской двинулись вверх по склону. Часовой удалялся от нас вдоль проволоки, других охранников мы не видели. Второй патрульный мог стоять южнее нашего барака, там, где к изгороди примыкала купа деревьев, но с этой опасностью приходилось мириться. Пригнувшись пониже и не сводя глаз с охранника, я быстро двинулся вверх по склону. Вдруг часовой остановился и несколько секунд смотрел вниз, в долину. Я распластался в траве. Луна казалась неестественно яркой, и я подумал, что охранник наверняка меня видит, однако он вскоре зашагал вдоль проволоки снова в северном направлении.
Теперь я был в какой-то сотне ярдов от изгороди. Мне уже видны были даже шипы. Дальше я пополз на брюхе, хотя меня так и подмывало пуститься к проволоке бегом: слишком уж дорого было время, но я знал, что, попавшись, потеряю еще больше, а посему продолжал ползти, медленно и с великими предосторожностями. За поросшими травой кочками меня было не разглядеть. И я больше не видел часового, если не поднимал голову. Исчез из поля зрения и Мики.
Наконец моим глазам открылась вся изгородь - от деревьев слева до откоса справа. Патрульный возвращался своим маршрутом. Я приник к земле и зарылся лицом в траву в надежде, что он примет мою голову за какую-нибудь тень. Бряцанье его оружия раздавалось все ближе и ближе, наконец я почувствовал, что он вот-вот споткнется, налетев на меня. Больше всего на свете мне хотелось сейчас взглянуть на часового и проверить, смотрит ли он в мою сторону. Но вот он прошел мимо, лязг штыка мало-помалу затихал, потом разом оборвался.
Подавить искушение я не мог и опасливо приподнял голову. Патрульный будто к месту прирос и затих ярдах в тридцати слева от меня. Луна висела у него за спиной, и черный силуэт казался памятником всем, кто погиб в войнах, пытаясь положить им конец. Чудилось, он застыл навеки, глядя на склон перед собой. Где-то там лежал и выжидал Мики. Точно так же, как лежал и выжидал я сам.
Одному богу ведомо, сколько времени простоял на месте охранник. Взглянуть на часы я не мог - боялся шевельнуться. Дух сухой травы напоминал о ленивом летнем покое где-нибудь под сенью дуба, о тишине на холмах Суссекса. Знакомый аромат наполнил сердце щемящей тоской по канувшим в прошлое дням. Наконец часовой двинулся дальше, но через несколько ярдов снова замер, пристально вглядываясь в залитый лунным сиянием холм. Сердце мое заколотилось. Не иначе, он заметил Мики.
Свет луны вновь упал на штык, белым бликом сверкнув на стали. В этот миг мне подумалось, что патрульный никогда не уйдет. Время, драгоценное время уходило впустую. Я уже чувствовал, как едва заметно светлеет небо - скоро утро.