- В Челси полно художников, не правда ли? - сказала она. - Не знаю, по крайней мере, так говорят. Но я думала, мастерские должны быть высоко, чтобы можно получать много света.
- Необязательно, - ответил он. - У меня нет подобных причуд. Да и в любом случае в конце дня темнеет. А есть электрическое освещение?
- Да… - Она подошла к двери и повернула выключатель. Голая лампочка, свисавшая с потолка, засветилась сквозь покрывавшую ее пыль.
- Чудесно, - сказал он. - Это все, что мне понадобится.
Он улыбнулся, глядя в это лицо, лишенное всякого выражения и несчастное. Бедняжка была бы настолько счастливее во сне. Как кошка. Нет, в самом деле, положить конец ее мучениям - просто благое дело.
- Можно мне переехать завтра? - спросил он.
Снова взгляд, исполненный надежды, который он заметил, еще стоя у парадной двери, когда справлялся о комнатах. А что же это теперь - смущение, какая-то тень неловкости?
- Вы не спросили… о плате за комнату, - сказала она.
- На ваше усмотрение, - ответил он и снова взмахнул рукой, чтобы показать, что деньги не имеют для него никакого значения.
Она глотнула, явно не зная, что сказать, к ее бледному лицу начала приливать краска, и наконец она решилась:
- Будет лучше, если я ничего не скажу домовладельцу. Я скажу, что вы - друг. Вы могли бы давать мне один-два фунта в неделю наличными, так будет честно.
Она с тревогой следила за ним. Конечно, решил он, третье лицо ни к чему - пусть все останется между ними, иначе может рухнуть его план.
- Я буду давать вам пять фунтов наличными каждую неделю, начиная с сегодняшнего дня.
Он нащупал бумажник и вытащил новенькие хрустящие банкноты. Она робко протянула руку, и ее взгляд не отрывался от денег, пока он их пересчитывал.
- Ни слова домовладельцу, - сказал он, - а если кто-нибудь спросит о вашем жильце, скажите, что приехал погостить ваш двоюродный брат, художник.
Она взглянула на него и в первый раз улыбнулась, как будто его шутливые слова и вручение денег каким-то образом скрепили их договор.
- Вы не похожи на моего двоюродного брата, - сказала она, - и не очень похожи на тех художников, которых я видела. Как вас зовут?
- Симс, - моментально ответил он, - Маркус Симс, - и удивился, почему ему пришло на ум имя его тестя - поверенного, который умер много лет тому назад и которого он терпеть не мог.
- Спасибо, мистер Симс, - сказала она. - Утром я сделаю уборку в вашей комнате. - И, сразу же перейдя от слов к делу, она сняла с ящика кошку и прогнала ее в окно.
- Вы привезете свои вещи завтра днем? - спросила она.
- Вещи? - повторил он.
- То, что нужно для вашей работы, - сказала она. - Разве у вас нет красок и всего такого?
- Ах да… ну конечно, - сказал он, - мне же нужно привезти все необходимое. - Он снова оглядел комнату. Нет, и речи не может быть о резне. Никакой крови. Никакого беспорядка. Лучше всего задушить их обоих во сне, женщину и ребенка - это самый гуманный способ.
- Когда вам понадобятся тюбики с краской, не придется далеко ходить, - сказала она. - На Кингс-роуд есть магазины для художников. Я проходила мимо, когда идти за покупками. В витринах выставлены картон и мольберты.
Он прикрыл рот ладонью, чтобы скрыть улыбку. Нет, в самом деле трогательно, с какой готовностью и как доверчиво она приняла все за чистую монету.
Она повела его обратно в коридор и вывела из подвала по лестнице в прихожую.
- Я так рад, - сказал он, - что мы договорились. По правде говоря, я уже начинал отчаиваться.
Обернувшись, она снова улыбнулась ему.
- Я тоже, - сказала она. - Если бы вы не появились… Не знаю, что бы я могла натворить.
Они стояли рядом на верхней площадке лестницы. Потрясенный, он пристально смотрел на нее: ведь его появление грозит ей несчастьем. Ну и чудеса!
- Наверно, вы попали в беду? - спросил он.
- В беду? - Она сделала жест руками, и на лице ее вновь появилось выражение апатии и отчаяния. - Конечно, это беда - быть чужестранкой в этой стране, да еще отец моего малыша сбежал и оставил меня совсем без денег, и я не знаю, куда кинуться. Говорю вам, мистер Симс, если бы вы не пришли сегодня… - Не кончив фразу, она взглянула на ребенка, привязанного к скребку, и пожала плечами. - Бедный Джонни, - сказала она, - это не твоя вина.
- В самом деле, бедный Джонни, - повторил Фентон, - и бедная вы. Ну что ж, уверяю вас, я постараюсь положить конец вашим мучениям.
- Вы очень добры. Правда, спасибо вам.
- Нет, это вам спасибо. - Он слегка поклонился ей и, нагнувшись, коснулся макушки ребенка. - До свидания, Джонни, до завтра. - Его жертва ответила пристальным взглядом, лишенным всякого выражения.
- До свидания, миссис… миссис?
- Моя фамилия Кауфман. Анна Кауфман.
Она следила, как он спускается по лестнице и проходит в ворота. Изгнанная кошка прокралась мимо него, возвращаясь к разбитому окну. Фентон широким жестом помахал шляпой женщине, ребенку, кошке, всей безмолвной желтовато-коричневой вилле.
- До завтра, - крикнул он и отправился по Боултинг-стрит беспечной походкой человека, стоящего на пороге настоящего приключения. Бодрое настроение не изменило ему, даже когда он подошел к своей собственной двери. Он открыл американский замок своим ключом и поднялся по лестнице, мурлыкая какую-то песенку тридцатилетней давности. Эдна, как обычно, висела на телефоне - до него доносился бесконечный телефонный разговор двух женщин. На маленьком столике в гостиной были расставлены напитки, сухое печенье и блюдо соленого миндаля. Судя по лишним стаканам, ждали гостей. Эдна прикрыла телефонную трубку рукой и сказала:
- Альхузоны будут. Я пригласила их остаться на холодный ужин.
Ее муж улыбнулся и кивнул. Задолго до своего обычного времени он налил себе глоточек шерри, чтобы еще острее прочувствовать и посмаковать конспирацию и безупречность истекшего часа. Телефонный разговор закончился.
- Ты лучше выглядишь, - сказала Эдна. - Прогулка пошла тебе на пользу.
Ее полное неведение так позабавило его, что он чуть не поперхнулся.
2
Как удачно, что женщина упомянула о рисовальных принадлежностях - иначе он бы глупо выглядел, явившись на следующий день безо всего. А теперь ему придется уйти из конторы пораньше и отправиться в магазин, чтобы обзавестись необходимым имуществом. Он разошелся. Мольберты, холсты, один тюбик с красками за другим, кисти, скипидар - то, что должно было уместиться всего в несколько пакетов, превратилось в громоздкие свертки, увезти которые можно было только в такси. Однако все это лишь усилило его возбуждение. Он должен добросовестно сыграть свою роль. Продавец, вдохновленный пылом своего клиента, предлагал все новые и новые краски, и Фентон, беря в руки тюбики и читая названия, чувствовал какое-то острое удовольствие от самого процесса покупки. Он дал себе полную волю, и сами слова "хром", "сиена", "вандик" ударяли ему в голову, как вино. Наконец он справился с соблазном и сел в такси со своими покупками. Боултинг-стрит № 8 - этот непривычный адрес вместо площади, где стоит его дом, придавал приключению еще большую пряность.
Странно, но, когда такси остановилось у цели, ряд вилл уже не казался таким однообразным. Правда, вчерашний ветер стих, время от времени проглядывало солнце, и дыхание апреля в воздухе сулило более долгие дни - но не это было главным. Главное заключалось в том, что № 8 как будто чего-то ожидал. Расплачиваясь с шофером и вынимая из такси свертки, Фентон заметил, что темные шторы сняты с окна подвала, а вместо них повешены занавески ужасающего мандаринового цвета. Как раз когда он заметил это, занавески раздернулись и ему помахала женщина с ребенком на руках, личико которого было вымазано джемом. Кошка соскочила с подоконника, подошла к нему, мурлыкая, и потерлась выгнутой спиной о его ногу. Такси отъехало, и женщина спустилась по ступенькам поздороваться с ним.
- Мы с Джонни весь день вас высматриваем, - сказала она. - Это все, что вы привезли?
- Все? А разве этого недостаточно? - рассмеялся он.
Она помогла ему снести вещи вниз по лестнице, в подвал, и, заглянув в кухню, он заметил, что она не только повесила занавески, но и попыталась там прибрать. Вся обувь засунута под кухонный шкаф вместе с детскими игрушками, а стол накрыт скатертью и приготовлен для чаепития.
- Вы просто не поверите, сколько пыли было в вашей комнате, - сказала она. - Я провозилась там почти до полуночи.
- Напрасно вы это сделали, - сказал он ей. - Ведь это ненадолго, так что не стоило.
Она остановилась перед дверью и посмотрела на него своим прежним бессмысленным взглядом.
- Значит, это ненадолго? - пробормотала она. - А я почему-то подумала после того, что вы вчера сказали, что это на несколько недель.
- Да нет, я не это имел в виду, - быстро ответил он. - Я хотел сказать, что вы зря убирали, потому что я все равно устрою жуткий развал со своими красками.
У нее явно отлегло от сердца. Она попыталась улыбнуться и открыла дверь со словами:
- Добро пожаловать, мистер Симс.
Надо отдать ей должное - она поработала на славу. Комната преобразилась, да и запах другой. Пахнет не газом, а карболкой - или это "Джейз"? Во всяком случае, какое-то дезинфицирующее средство. Кусок материала для затемнения снят с окна. Она даже позвала кого-то вставить стекло. Исчез ящик, служивший кошке постелью. Теперь у стены стоит стол и два небольших шатких стула, а также кресло, покрытое той же ужасной материей, которую он заметил на кухонных окнах. Над камином - там, где вчера ничего не было, она повесила календарь с большой яркой репродукцией "Мадонны с младенцем". Глаза мадонны, заискивающие и притворно застенчивые, улыбаются Фентону.
- Ух ты… - начал он, - вот это да… - и, не на шутку растрогавшись, что бедная женщина положила столько трудов на уборку в один из своих, видимо последних, дней на земле, он отвернулся и стал распаковывать свертки, чтобы скрыть волнение.
- Позвольте помочь вам, мистер Симс, - сказала она и, не дав ему возразить, опустилась на колени и принялась развязывать узлы, разворачивать бумагу и собирать мольберт. Потом они вместе вынули из коробок все тюбики с красками, разложили их на столе рядами и составили все холсты у стены. Это было занятно, как какая-то абсурдная игра, причем любопытно, что женщина заразилась ее духом, оставаясь совершенно серьезной.
- Что вы собираетесь написать в первую очередь? - спросила она, когда все было сделано и даже холст водружен на мольберт. - Наверное, вы уже что-то задумали.
- Да-да, - сказал он, - у меня кое-что задумано. - Он улыбнулся, ведь ее вера в него столь велика. И вдруг она тоже улыбнулась и сказала:
- А я угадала, что вы задумали.
Он почувствовал, что бледнеет. Как она догадалась? Куда клонит?
- Угадала - что вы хотите этим сказать? - резко спросил он.
- Это Джонни, не так ли?
Разве он может убить ребенка прежде, чем убьет его мать? Что за дикая мысль! И почему она пытается подтолкнуть его к этому подобным образом? Времени еще предостаточно, и во всяком случае у него еще не оформился план…
Она кивала головой с хитрым видом, и он с трудом заставил себя вернуться к реальности. Разумеется, она говорит о живописи.
- Вы умная женщина, - сказал он. - Да, вы угадали - это Джонни.
- Он будет хорошо себя вести и не станет шевелиться, - сказала она. - Если я привяжу его, он может сидеть часами. Вы сейчас имеете в нем необходимость?
- Нет, нет, - раздраженно ответил Фентон. - Я вовсе не спешу. Мне надо все продумать.
У нее вытянулось лицо. Видимо, она разочарована. Она еще раз окинула взглядом комнату, так внезапно и удивительно преобразившуюся в соответствии с ее представлениями о мастерской художника.
- Тогда позвольте предложить вам чашку чая, - сказала она, и он пошел за ней на кухню, чтобы избежать споров. Сев на стул, который она подвинула ему, он принялся за чай и бутерброды с пастой "Боврил" под пристальным взглядом неопрятного маленького мальчика.
- Па, - вдруг произнес ребенок и протянул руку.
- Он называет всех мужчин "па", хотя его собственный отец не обращал на него внимания, - сказала мать Джонни. - Не приставай к мистеру Симсу, Джонни.
Фентон выдавил вежливую улыбку. Дети стесняли его. Он продолжал потягивать чай и есть бутерброды.
Женщина села и присоединилась к нему, рассеянно помешивая чай, пока он не стал таким холодным, что его, наверно, нельзя было пить.
- Приятно, когда есть с кем поговорить, - заметила она. - Вы знаете, мистер Симс, до вашего прихода я была так одна… Пустой дом наверху, и даже рабочие не входят и не выходят. И район здесь нехороший - у меня совсем нет друзей.
Чем дальше, тем лучше, подумал он. Никто не хватится, когда она исчезнет. Было бы трудно выйти сухим из воды, если бы остальная часть дома была заселена, а так можно сделать это в любое время дня, и ни одна собака не узнает. Бедная девочка, ей, наверно, не больше двадцати шести - двадцати семи лет. Что за жизнь у нее была!
- …он просто сбежал, без единого слова, - рассказывала она. - Мы пробыли в этой стране всего три года, и мы переезжали с места на место, без постоянной работы. Одно время мы жили в Манчестере, Джонни родился в Манчестере.
- Ужасное место, - посочувствовал он, - вечно льет дождь.
- Я сказала ему: "Тебе надо найти работу", - продолжала она, стукнув по столу кулаком и заново проигрывая ту сцену. - Я сказала: "Мы не можем так больше. Это не жизнь для меня и для твоего ребенка". Да, мистер Симс, нечем было уплатить за квартиру. Что я должна была сказать домовладельцу, когда он будет заходить? И потом, когда вы здесь чужестранец, всегда нервотрепка с полицией.
- С полицией? - спросил испуганный Фентон.
- Документы, - объяснила она. - Такая морока с нашими документами. Вы знаете, как это есть, мы должны регистрироваться. Мистер Симс, моя жизнь не была счастливой, вот уже много лет. В Австрии я некоторое время была служанкой у одного плохого человека. Мне пришлось сбежать. Тогда мне было всего шестнадцать лет, и, когда я встретила моего мужа, который тогда не был моим мужем, наконец-то показалось, что есть какая-то надежда, если мы будем попадать в Англию…
Она продолжала монотонно бубнить, глядя на него и помешивая чай, и ее голос с вялым немецким акцентом, довольно приятным для слуха, был успокаивающим аккомпанементом к его мыслям, который смешивался с тиканьем будильника на кухонном шкафу и со стуком ложки малыша о тарелку. Как восхитительно вдруг вспомнить, что ты не в конторе и не дома - нет, ты - Маркус Симс, художник, непременно великий художник, творящий если не шедевр живописи, то преднамеренное убийство, а перед тобой - твоя жертва, которая отдает свою жизнь в твои руки и смотрит на тебя как на своего спасителя - а ты и в самом деле ее спаситель.
- Странно, - медленно произнесла она, - еще вчера я не знала вас, а сегодня рассказываю вам свою жизнь. Вы мой друг.
- Ваш искренний друг, - ответил он, похлопывая ее по руке. - Уверяю вас, это так. - Он улыбнулся и оттолкнул свой стул.
Она протянула руку за его чашкой и блюдцем и поставила их в раковину, потом вытерла ребенку рот рукавом джемпера.
- А теперь, мистер Симс, что бы вы предпочли сначала - лечь в постель или писать портрет Джонни?
Он уставился на нее. Лечь в постель? Правильно ли он расслышал?
- Простите, не понял? - переспросил он.
Она стояла, терпеливо ожидая, когда он двинется с места.
- Как скажете, мистер Симс, - произнесла она. - Мне все равно. Я к вашим услугам.
Он почувствовал, как его шея медленно краснеет и краска приливает к лицу и лбу. Нет, тут все ясно, и недвусмысленная полуулыбка, и резкий кивок головы в сторону спальни не оставляют и тени сомнения. Эта несчастная девочка делает ему определенное предложение. Видимо, она считает, что он действительно рассчитывает… хочет… Это просто ужасно.
- Моя дорогая мадам Кауфман, - начал он (обращение "мадам" звучало как-то лучше, чем "миссис", и больше подходило для иностранки), - боюсь, тут какая-то ошибка. Вы меня не так поняли.
- Пожалуйста? - спросила она, озадаченная, а затем снова попыталась улыбнуться. - Не надо бояться. Никто не придет. А Джонни я привяжу.
Как нелепо. Привязать этого маленького мальчика… Вряд ли его слова могли дать повод столь неверно истолковать ситуацию. Однако, если он обнаружит свое вполне естественное негодование и уйдет из этого дома, рухнет весь его план, его прекрасный план, и придется начинать все сначала где-нибудь в другом месте.
- Это… это чрезвычайно любезно с вашей стороны, мадам Кауфман, - сказал он. - Я высоко ценю ваше предложение, столь великодушное. Но к несчастью, дело в том, что вот уже много лет я совершенно неспособен… старая военная рана… Я давно уже вынужден исключить все это из своей жизни. Все силы я вкладываю в свое искусство, в живопись, я поглощен ею. Вот почему я так обрадовался, найдя этот уединенный уголок, ведь теперь все в корне изменится. И если мы хотим стать друзьями…
Он подыскивал слова, чтобы выйти из неловкого положения. Она пожала плечами, и на лице ее не отразилось ни облегчения, ни разочарования. Как будет, так будет.
- Хорошо, мистер Симс, - сказала она. - Я подумала, может быть, вы одиноки. Я-то знаю, что такое одиночество. И потом, вы так добры. Если когда-нибудь вы почувствуете, что вам бы хотелось…
- О, я сразу же скажу вам, - быстро перебил он ее. - Непременно. Но увы, боюсь, что… А теперь - за работу, за работу! - И он снова улыбнулся, подчеркнуто засуетившись, и открыл дверь кухни. Слава богу, она застегнула джемпер, который начала было так угрожающе расстегивать. Она сняла ребенка со стула и приготовилась следовать за Фентоном.
- Я всегда мечтала посмотреть, как работает настоящий художник, - сказала она, - и - о чудо! - мне повезло. Джонни оценит это, когда станет старше. Как и куда мне пристроить его, мистер Симс? Поставить или посадить? Какая поза будет лучше?
Нет, это уж слишком! Из огня да в полымя. Фентон дошел до белого каления. Эта женщина просто хочет его извести! Боже упаси, чтобы она тут околачивалась. Уж если придется возиться с этим противным мальчишкой, нужно по крайней мере отделаться от его матери.
- Поза не имеет никакого значения, - сказал он запальчиво. - Я не фотограф. И уж чего я совсем не выношу, так это когда смотрят, как я работаю. Посадите Джонни сюда, на стул. Надеюсь, он будет сидеть смирно?