- Да-да, его убили, - сказал Макинтош. - Но эта банда вытащила его из тюрьмы для этого. Вы представляете, какая вопиющая наглость? Его нашли три дня спустя с пулей в затылке.
- Я что-то не читал ничего об этом случае, - сказал я.
- Его тут же засекретили, - голос Макинтоша звучал немного устало, - такие вещи предавать огласке никому не хочется. Туманная ссылка на него есть в докладе Маунтбэттена, посмотрите параграф 260.
- Ну а моя-то роль здесь какова? - опять спросил я.
- Вы узнаете несколько позже. Итак, моя задача - государственная безопасность, и вы можете выбросить из головы всю эту чепуху типа плаща и кинжала. Я работаю в другой плоскости, на уровне Кабинета министров. По сути дела, я подотчетен только премьер-министру. Поскольку все провалились на этом деле, он вручил одному мне ответственность за него и предоставил право заниматься им так, как я сочту нужным, - но отнюдь не когда я сочту нужным. - Он почесал в затылке. - Время - вещь, конечно, относительная, как я объяснил премьер-министру, и он с этим согласился. Но будем надеяться, что пока я руковожу этим делом, проколов в безопасности не будет, ибо на плахе - моя голова. - Он посмотрел по сторонам и подозвал официанта. - Давайте выпьем кофе. С ликером. Я хочу попробовать местный ван дер Хам. Присоединитесь?
- Я возьму Драмбюи, - сказал я сухо.
Он заказал кофе и ликеры, затем неожиданно спросил:
- Слышали когда-нибудь о человеке по имени Риарден - Джозеф Риарден?
Я немного подумал.
- Нет.
- Да вы и не могли о нем слышать. Риарден - преступник. Вернее, был им. Причем, очень хорошим. Умным, сообразительным, изворотливым. Как вы, я бы сказал.
- Благодарю за комплимент. Он что, мертв?
- Три недели тому назад он был убит в Юго-западной Африке. Ничего мокрого не подозревается. Обыкновенная катастрофа. Автомобильный бог принимает в качестве жертвы любого - плохого и хорошего. Вся штука в том, что никто не знает, что он мертв, за исключением вас, меня и нескольких высокопоставленных южноафриканских полицейских чинов. Когда премьер-министр поручил мне эту треклятую работу, я сразу же стал искать кого-нибудь похожего на Риардена. Такого можно было бы обнаружить в Канаде, Австралии, Новой Зеландии, в Штатах или в Южной Африке. Факт состоит в том, что он нашелся в Южной Африке. Вот фотография.
Я положил ее лицом на стол, пока официант готовил нам кофе, и перевернул только тогда, когда мы вновь остались одни. Макинтош одобрительно разглядывал меня, пока я изучал фотографию.
- Как только я заполучил Риардена, - сказал он, - я начал поиски того, кто выглядел бы, как Риарден и кто мог бы сойти за южноафриканца. Компьютеры - замечательные машины. Один из них выдал мне вас уже через двадцать минут.
- Значит, подмена, - сказал я. - Мне приходилось этим заниматься, дело весьма рискованное. Меня очень легко могут разоблачить.
- Не думаю, - с уверенностью сказал Макинтош. - Начать с того, что действовать вы будете в Англии, где Риарден никогда не был. К тому же вам не придется там особенно передвигаться, так что встреча со старыми приятелями маловероятна.
- Как распорядились с телом Риардена? - спросил я.
- Его похоронили под другим именем.
- Не повезло семейству. У него осталась вдова?
- Он не был женат. А родители прекрасно без него обходятся.
Я посмотрел на этого худого белобрысого человека с бесцветными ресницами и решил, что он довольно безжалостный негодяй. Интересно, как мы поладим с ним во время реализации его своеобразных планов.
- Итак, я - Риарден. И я в Англии. Что дальше?
- Не торопитесь, - сказал Макинтош. - Хотя Риарден был умен, он все же провалился. Всего один раз. Сидел в тюрьме в Претории. Знаете что-нибудь об африканских тюрьмах?
- Упаси Боже, нет.
- Придется узнать. Я дам вам человека, который познакомит вас с условиями содержания в тюрьмах, с тюремным сленгом. - Он криво усмехнулся. - Неплохо было бы самому посидеть месячишко-другой, чтобы лично все посмотреть. Я могу это устроить. - Он задумался, проворачивая возникшую идею в своем мозгу. - Нет, не пойдет, слишком рискованно.
Я почувствовал облегчение. Особой любви к тюрьмам я не испытывал. Он допил кофе.
- Давайте покинем это заведение. Народу становится больше, а мне хотелось бы обсудить дальнейшее в более уединенном месте. - Он расплатился с официантом, и мы, выйдя из ресторана, пошли по дорожке к большому эвкалипту, стоявшему на отшибе.
Макинтош, сел на скамейку, достал трубку и стал набивать ее табаком.
- Все, кто пытались добраться до этой организации, потерпели неудачу, Пробовали проникнуть в нее со стороны, использовать тюремных подсадных уток. Ничего не вышло. Организация построила фантастическую систему безопасности, поэтому мы знаем о ней сейчас столько же, сколько и в начале, а именно - только ее название. Она известна в преступном мире под именем "Скарперы", но от этого нам ни жарко, ни холодно. - Он чиркнул спичкой. - Станнард, это работа добровольная, и я должен просить вас решить сейчас. Не могу вам пока сказать больше ничего, - я и так сказал предостаточно. Хочу вас предупредить, что если что-то пойдет не так, дело обернется против вас, то ваша смерть - не самое худшее, что может произойти. С моей точки зрения, по крайней мере. Это сложная и опасная задача, и признаюсь вам, что сам я на это добровольно не пошел бы. Видите, я с вами предельно откровенен.
Я лег на траву и посмотрел на небо сквозь листву эвкалипта. Моя жизнь в Южной Африке была спокойной и ровной. Семь лет тому назад я был в ужасной форме и поклялся, что больше никогда этими делами заниматься не буду. Думаю, что начальство почувствовало мое настроение и в память о прежних заслугах послало "на спячку" в Южную Африку, где нашли для меня непыльную работу. Ей-богу, кажется, я ничего такого и не сделал, чтобы получать вознаграждение, которое премило накапливалось в одном из английских банков и к которому я ни разу не прикасался.
Но время лечит все, и постепенно беспокойство стало овладевать мной. Мне хотелось, чтобы что-нибудь произошло, - пусть землетрясение или ураган. И вот мое землетрясение явилось в виде невзрачного человека, Макинтоша, который был запросто с кабинетом министров и мог болтать о проблемах безопасности с премьером. У меня сложилось смутное представление о том, чего он хочет, но мне показалось, что это не трудно будет выяснить. Рискованно - может быть, но не слишком трудно. Я не боялся банды английских мошенников - вряд ли они могли оказаться хуже, чем те, с которыми я сталкивался в Индонезии. Я ведь видел целые города, забитые трупами людей.
Я сел.
- Хорошо. Я соглашаюсь.
Макинтош как-то печально взглянул на меня и мягко потрепал меня по руке.
- Вы - лунатик, - сказал он. - Но я - рад, что вы со мной. Наверное, такая работа требует некоторого лунатизма. Привычные методы ничего нам не дадут. - Он ткнул в меня концом своей трубки. - Это сверхсекретно. Начиная с этого момента, только три человека будут знать об операции - вы, я и еще один. Даже премьер-министр не знает. - Он саркастически усмехнулся. - Я попытался ему доложить, но он не захотел слушать. Ему известно направление моих мыслей, и он сказал, что предпочитает остаться с чистыми руками, тем более, что, возможно, ему придется отвечать на вопросы в парламенте, и он не хочет оказаться в положении лжеца.
- А что южноафриканская полиция? - спросил я.
- Они ни о чем не знают. Тут - услуга за услугу. Они, конечно, могут немного покопаться в вашей биографии. Как она, выдержит?
- Должна, - сказал я. - Она ведь создавалась специалистами.
Макинтош затянулся и выпустил струю дыма.
- Итак, все попытки проникнуть в эту организацию провалились. Спросим себя - почему? Один из самых многообещающих ходов здесь - посадить своего человека под видом заключенного и ждать, когда ему предложат услуги. Это уже делалось. Было уже не меньше, чем восемь таких попыток в разных тюрьмах, но контакты ни разу не возникли. О чем это свидетельствует? - О том, что "Скарперы" построили надежную систему безопасности, - сказал я. - Держу пари, они тщательно проверяют того, кого собираются освободить, прежде, чем войти с ним в контакт.
- Верно, и это значит, что наша наживка, то есть Риарден, должна выдержать серьезную проверку. Чтоб комар носа не подточил! Что еще?
- Больше ничего не могу сейчас сказать.
- Пораскиньте мозгами, - сказал Макинтош с выражением недовольства на лице. - Преступление! Преступление - вот, в чем дело. Риарден, то есть вы, - должны совершить преступление в Англии. Вас поймают - я об этом позабочусь, отдадут под суд и упекут в тюрьму. И преступление требуется особое, связанное с громадной суммой денег, и деньги не смогут найти. "Скарперы" должны быть уверены, что вы сможете им заплатить кругленькую сумму за освобождение. Так о чем это говорит вам, в свете того, что я только что сказал?
- Да ни о чем таком, - ответил я. - Все это не так трудно устроить.
- Нет, не трудно, - сказал Макинтош странным голосом. - Послушайте, Станнард. Речь идет о настоящем преступлении, доходит до вас? Ничто другое не пойдет. Я организую, а вы исполните из ряда вон выходящее преступление. Мы похитим громадную сумму у какого-нибудь британского гражданина, который возопит до небес. Не должно быть никакой туфты, потому что я, - тут он заговорил очень отчетливо, - не пойду… на риск… нарушения… секретности.
Он повернулся ко мне и продолжал серьезным тоном:
- Это значит, что вас будут судить и дадут вам срок за настоящее преступление, и если что-нибудь пойдет не так, ни я, ни кто-либо другой ничего сделать не смогут. Если вы получите четырнадцать лет и "Скарперы" не выйдут на контакт с вами, то вам придется гнить в тюрьме весь этот срок. Повторяю, я в данном случае не могу подставить под удар систему безопасности. Готовы ли вы идти на такой риск?
Я глубоко вздохнул.
- Господи! Вы требуете от меня чертовски много!
- Ничего не поделаешь. Это так и не иначе, - сказал он упрямо. - Такой подготовленный человек, как вы, может легко убежать из любой дырявой английской тюрьмы. Но вы этого не сделаете, черт побери! Вы будете сидеть и ждать, когда "Скарперы" приблизятся к вам, сколько бы времени им не понадобилось, чтобы принять такое решение. Вы будете ждать, слышите?
Я посмотрел в его глаза, в которых горел фанатический огонек и тихо сказал:
- Я слышу. Не беспокойтесь. Я не собираюсь теперь отступать. Я уже дал вам слово.
Он с облегчением вздохнул.
- Благодарю, Станнард. - Он улыбнулся. - Я по вашему поводу и не беспокоился.
- Меня интересует одна вещь, - сказал я. - Маунтбэттен занялся тюрьмами, когда удрал Блейк. Это было довольно давно. Почему вдруг сейчас вся эта спешка?
Макинтош вытянул руку и выбил трубку о ствол дерева.
- Хороший вопросик, - согласился он. - Что ж, во-первых, эффект от действий, предпринятых Маунтбэттеном, сейчас уже стирается. Когда вышел его доклад, и в тюрьмах усилилась система безопасности, чуть ли не каждый социолог и реформатор тюрем в Англии испустил возмущенный крик. И они не были так уж неправы, кстати. Существует два взгляда на тюрьму - как на место наказания и как на место исправления. Неожиданно затянувшаяся петля безопасности вышибла проблему исправления к черту, и реформаторы говорят, что за шесть месяцев пенитициарной системе был нанесен колоссальный ущерб. - Он пожал плечами. - Вероятно, они правы, но это не в моей компетенции. Меня не интересуют гражданские преступники, и моя пища - Блейка и Лонсдейлы. Когда ловишь их, то хочется либо поставить их к стенке и расстрелять, либо повесить им на шею удавку, но вместо этого их заключают в тюрьму - не для наказания или исправления, а чтобы вывести их из оборота, так как они много знают.
Все это не было ответом на мой вопрос, поэтому я сказал:
- Ну и что дальше?
- Сейчас на крючке болтается крупная рыба. Самая крупная из тех, что нам удалось поймать. Ей-богу, Блейк был крупным экземпляром, но этот человек - акула по сравнению с пескарем. Он не должен убежать. Я просил премьер-министра создать специальную тюрьму для такого рода заключенных, но он говорит, что это противоречит правилам, так что Слэйда направляют в общую тюрьму, вероятно, под рубрикой особо опасного.
- Слэйд! - воскликнул я. - Никогда о нем не слыхал.
- Он сейчас в больнице, - продолжал Макинтош. - Ему прострелили бедро во время поимки. Когда он поправится, его будут судить. И если бы у нас приговоры были, как в Техасе, он получил бы пять тысяч лет. Ну а так мы подержим его взаперти двадцать лет, после чего он станет никому не интересен.
- Двадцать лет! Он, наверное, чертовски много знает.
Макинтош повернул ко мне негодующее лицо.
- Вы можете вообразить, чтобы русский, - а Слэйд русский - был вторым лицом в важнейшем отделе британской разведки, связанном со Скандинавией? А так оно и было, и сэр Дэвид Таггарт, идиот, который назначил его туда, взлетел наверх - он теперь Лорд Таггарт и пожизненный пэр. - Он хмыкнул и добавил сдавленным голосом: - а человек, который поймал Слэйда, был в свое время уволен Таггартом за непригодность. - Он опять постучал трубкой о дерево с такой силой, что, казалось, она расколется. - Любители! - воскликнул он едко. - Проклятые любители!
- Как я войду в контакт со Слэйдом? - спросил я.
- Я постараюсь поместить вас рядом с ним. Для этого придется нарушить некоторые законы. Но то, что знает Слэйд, - чистый динамит, и я готов нарушить любой закон в Англии, начиная с закона о свальном грехе, чтобы держать этого негодяя там, где ему и место.
- Он захихикал и похлопал меня по плечу. - Мы не просто нарушим законы, Станнард, мы разобьем их вдребезги.
Я сказал несколько нетвердым голосом:
- Теперь я понимаю, почему премьер-министр не захотел слушать вас.
- Да-да, - сказал Макинтош обыденным тоном. - Это сделает его почти соучастником преступления, а он слишком джентльмен, чтобы пачкать свои руки. Кроме того, это ляжет тяжелым грузом на его совесть. - Он поднял глаза к небу и задумчиво произнес:
- Забавные существа эти политики.
Я спросил его:
- Вы знаете, что это за дерево?
Он повернул голову и посмотрел на него.
- Нет, не знаю.
- Это эвкалипт. Дерево, на котором я буду висеть, если эта операция закончится неудачно. Хорошенько запомните его.
4
Макинтоша, наверное, можно назвать своего рода патриотом. В наши дни истинных патриотов не так уж много. Стало модной привычкой подсмеиваться над патриотизмом - на телевидении постоянно скалят зубы по поводу патриотизма и всего, что с ним связано. Так что при малом количестве патриотов выбирать среди них особенно не приходится. Конечно, на поверхностный взгляд Макинтош должен был казаться закоренелым фашистом. Его Богом была Британия - не Британия зеленых полей и приятных загородных лужаек, красивых домов и деловых городских кварталов, но идея Британии, воплощенная в государстве. Его взгляды прямо восходили к идеям Платона, Макиавелли и Кромвеля, которые, если вдуматься, не слишком отличаются от Муссолини, Гитлера и Сталина.
Но в нем было много и другого, что я обнаружил позднее, гораздо позднее.
Работа мне предстояла очень большая, а времени оставалось не так много. Я изучал условия южноафриканских тюрем под руководством тюремного офицера, изображая из себя исследователя-социолога. Он посоветовал мне почитать труды Германа Чарльза Босмана, что было излишне, так как я уже проделал это. Босман, возможно, лучший писатель Британской Южной Африки, знал о тюрьме все - он сам отсидел за убийство сводного брата и блестяще изложил свои впечатления от главной тюрьмы в Претории, причем, на местном диалекте. В ней же, очень кстати, тянул свой срок и Риарден.
Я также изучил досье на Риардена, извлеченное из архивов "Джона Форстера". В нем содержалось очень мало фактов и черт знает сколько домыслов. Риарден сидел в тюрьме только один раз и за сравнительно незначительное преступление, но подозрения, которые он вызывал, были зловещи. Предполагалось, что он виновен во всех смертных грехах - от грабежа до контрабанды наркотиков, от вооруженного налета до тайной скупки золота. Это был весьма многосторонний персонаж, комок нервов и интеллекта, чьи непредсказуемые и внезапные смены преступной деятельности позволяли избегать провалов. Из него вышел бы хороший разведчик.
Вероятно, Макинтош прав, подумал я с улыбкой, сравнивая меня с Риарденом. Я не питал никаких иллюзий относительно себя и своей работы. Я занимался грязным делом, в котором не существовало запретов и было слишком мало чести, и я делал его хорошо, как делал бы его хорошо Риарден, если бы кто-нибудь сообразил привлечь его. Мы все были одного поля ягоды - Макинтош, Риарден и Станнард.
Макинтош работал на верхних этажах - нажимал на пружины. Судя по тому, как люди прыгали под его пальцами, словно марионетки, премьер-министр действительно предоставил ему, как он выразился, определенные возможности. Это была контрразведка на дипломатическом уровне, и я мог только гадать, какого рода там шел обмен и что такого мы сделали для южноафриканцев, что нас обслуживали по высшему классу и не задавали при этом никаких вопросов.
Постепенно я превращался в Риардена. Новая прическа сильно изменила мою внешность, и я прилежно постигал трансваальский акцент Я изучал фотографии Риардена и старался подражать его манере одеваться и вести себя. К сожалению, фильмами о нем мы не располагали, а то, как человек движется, значит очень много. Но здесь приходилось идти на риск.