- Федор, перестань говорить такое. Ты профессиональный военный на дипломатическом посту, разве развод может быть для тебя до такой степени опасен? Боже мой, ты же не на дочери Сталина женат!
- Ее отец был знаком с ним. Разве твой посольский не рассказал обо мне?
- Нет, - сказала Джуди. - Ни слова. Я звоню ему каждый раз, как мы встречаемся. Я же говорила тебе.
- Ведь я тебе нравлюсь, да?
- Да. Ты же знаешь, что нравишься.
- Очень?
- Довольно сильно. - Она стала чертить ножом узоры на клетчатой скатерти. - Надолго ты уезжаешь?
- Не знаю. Это зависит от того, сколько уйдет времени на то, чтобы убедить ее забрать заявление. Перестань резать скатерть и посмотри на меня. Когда я вернусь, мы увидимся?
- А вдруг ты и не захочешь, кто знает, вдруг ты снова влюбишься в жену, когда увидишь ее! Если ты не позвонишь, я все пойму. Мне все равно.
- Если тебе все равно, - громко рассмеялся он, - отчего же у тебя такой несчастный вид? Послушай меня, я не мальчик, спешащий домой к разбитой любви. Я отсутствовал три года, и только беспокойство за собственную шкуру заставляет меня возвращаться к ней. Она для меня ровно ничего не значит. Я желаю ей добра, всегда буду рад встрече, но как женщина... ничего! Все кончено! - Он стукнул кулаком по столу. - А что касается тебя, то у нас вообще еще ничего и не начиналось. Ты мне постоянно твердишь свое "нет". Ты что, тайный маоист?
- Как ты догадался? - Джуди невольно улыбнулась. - Я не начинаю дня, не прочитав его "Мысли".
- А я не смог бы начать день, если бы их прочитал, - сказал Свердлов. - Однообразный бред китайского мегаломаньяка. Ты знаешь, они разошлись тиражом, большим чем Библия?
- Ну и что это доказывает? - Джуди приходила в себя. Для нее было ударом услышать, что он намеревается ехать в Россию.
Он нагнулся и поцеловал ее в шею.
- Что-то китайцев слишком много.
- Федор, у тебя там действительно будут неприятности, правда? Или ты пошутил?
- Нет, - сказал он совершенно серьезно. - Вовсе не пошутил. Разве ты не понимаешь, что, с политической точки зрения, я могу попасть под подозрение, если не попробую помириться? Многие из верных учеников ее отца сейчас у власти. У нас все повернулось назад, а не вперед. Запад этого еще не понял.
- И ты все еще чувствуешь, как на Барбадосе, что больше не веришь в коммунистические идеалы?
- Я утратил интерес, - сказал Свердлов. Они пили кофе, и он высыпал себе в чашку чуть ли не треть сахарницы. - Можешь называть это верой. Было время, когда я верил, что наш образ жизни - это единственный разумный ответ на проблемы мира. Я никогда не был фанатиком вроде Елены. У меня всегда возникали вопросы. Но после Сталина перестали говорить об уничтожении половины мира ради распространения коммунизма. Стало больше свободы, больше умеренности. Я работал во имя этого, и я в это верил. И продолжаю верить. Но все изменилось. - Она взглянула ему в лицо: никогда Свердлов не был так серьезен и сосредоточен. - Все изменилось, и мы откатились на тридцать лет назад. Так что я - как большинство. Хочу выжить, если получится. Вот что я имел в виду, когда мы беседовали на острове. Никакой справедливости, никаких идеалов, только практичность и удовольствия, вроде того чтобы встречаться с тобой за ленчем. Возьми русскую сигарету.
- Почему же ты не выходишь из игры, если все так плохо? Почему ты просто не сойдешь с самолета где-нибудь в Европе и не исчезнешь?
- Потому что я русский и не хочу, чтобы меня высылали из моей страны. Буду продолжать работать, возможно, еще раз все переменится. Надеюсь, ты не собираешься уговаривать меня перебежать?
- Ты же знаешь, что нет. Ведь ты бы действительно изменил своему народу, если бы перебежал к нам. Я хотела сказать только то, что сказала. Исчезни. Просто сгинь. Но это глупо, просто невозможно.
- Нет, - согласился он, и на лице мелькнула кривая улыбка. - Мне было бы очень трудно спрятаться где-либо без посторонней помощи. Не остается ничего иного, как уплатить за ленч и отвезти тебя обратно в ООН, чтобы ты продолжала работать на гнилой западный капитализм. Я улетаю в пятницу. Надеюсь вернуться дней через десять, или меньше, если сумею уговорить жену. И тогда позвоню тебе.
Они ехали в его машине. Он остановился около входа в высокое здание черного стекла и обнял ее.
- Прощай, - сказал он и поцеловал ее. - Душенька.
В тот же день, попозже, Джуди остановила переводчика, проходившего мимо кабинета Нильсона. Она спросила, что значит это слово. Он ухмыльнулся в ответ:
- По-русски это значит "дорогая". С кем это вы судачили?
- Спасибо, - сказала она и закрыла дверь перед его носом. В этот день у нее уже не было сил позвонить Лодеру.
* * *
Лодер был уже в посольстве, когда зазвонил телефон. Звонил старший шифровальщик, дежуривший ночью в посольстве:
- Я искал вас, сэр.
Лодер ходил в кино, а потом поужинал в китайском ресторане. Как всегда - в одиночестве.
- Ладно, в чем дело? Времени-то уже час ночи.
- Открытая телеграмма на ваше имя с пометкой "очень срочно". Прочитать вам или вы сойдете к нам?
- Вам удобно прочитать?
Сон как рукой сняло. Насколько знал Лодер, его телефон не прослушивался, но кто знает, все время изобретают что-нибудь новое. Боже упаси подозревать, но подключиться к его телефону хотели бы не только люди из Восточного блока, но и друзья из ЦРУ.
- Телеграмма личная. Читать?
- Давай, - велел Лодер. Карандаш с блокнотом лежали у него под боком, на столике с телефоном.
- Дафни больна. Пожалуйста, приезжай немедленно. Положение очень серьезное. Подписано Винни.
Лодер записал.
- Спасибо. Дайте ответную телеграмму, хорошо? "Вылетаю первым же самолетом. Вторник 27. Джек". О'кей, отправьте сегодня же. Срочно.
Он положил трубку и поднялся с постели. Нашел сигарету в пачке, которую до этого вынул из кармана пиджака; он не пользовался портсигаром после того, как потерял тот, который ему подарила жена на Рождество в первый год после свадьбы. Дафни - имя его жены. Но Винни - это кодовое имя, которым пользовался его начальник на Квин-Эннз-Гейт в Лондоне. Фиктивное личное сообщение, посланное по открытому каналу, свидетельствовало о чем-то необычайно серьезном. Настолько важном и настолько секретном, что никто в посольстве, даже посланник или сам посол, не должны были знать, что Лодера вызывают в Англию по официальному делу.
Он вернулся к кровати и стал названивать в авиакомпанию БОАК.
* * *
- Не могла бы я поговорить с миссис Ферроу? Она дома?
Нэнси Нильсон открыла дверь квартиры, и в холл вошла светловолосая женщина.
- Ее сейчас нет, но я жду ее с минуты на минуту. Входите и обождите здесь. - Нэнси проводила гостью в гостиную. Она заметила, как та быстро скользнула по комнате взглядом, оценивая обстановку и картины. В холле рассмотреть гостью было трудно, а в хорошо освещенной комнате ее волосы оказались отливающими медью, на дорогое, но не достаточно элегантное, на взгляд Нэнси, платье было накинуто голубое норковое манто.
- Вы не представились, - напомнила Нэнси.
- Сэнди, - ответила та и улыбнулась. - Сэнди Митчел. Хай.
- Хай, - ответила Нэнси. - Нэнси Нильсон. Выпьете чего-нибудь, пока ожидаете?
- Нет, благодарю, - сказала девушка. Она скинула меховое манто и присела на краешек стула, выставив вперед сжатые вместе коленки. Она могла быть певичкой или актрисой на маленьких ролях. У нее были красивые ноги и очень красивое лицо. Нэнси никак не могла сообразить, какое она может иметь отношение к Джуди Ферроу. Она наблюдала за девушкой, прищурив глаза: привычка, унаследованная от отца. Нэнси думала, правильно ли поступила, впустив незнакомку в квартиру.
- Вы хорошо знаете Джуди? - спросила она.
- Нет. Нет, я в общем-то не знакома с ней. Мы только один раз встречались.
- Понятно, - протянула Нэнси. - В таком случае она не ждет вас?
- Нет. - В ответ ей блеснула яркая улыбка, но за ней скрывалось напряжение.
- Меня попросил связаться с ней один друг. Это не она?
Входная дверь открылась, потом закрылась. Нэнси встала:
- Думаю, она. Скажу ей, что вы здесь.
Она плотно прикрыла за собой дверь. В холле Джуди покачала головой:
- Не знаю никого по имени Сэнди Митчел... Лучше спрошу, что ей нужно.
Как только она вошла в комнату, блондинка поднялась, и Джуди узнала ее. Это была девушка-американка, которая подходила к столику Свердлова с молодым русским. Она внезапно вспомнила его имя. Меменов.
- Хэлло, - сказала она.
- Сэнди Митчел, - представилась девушка. - Вы помните меня? Мы встречались в "Ла Попотте", уже достаточно давно... - Казалось, она сомневалась, говорить ли ей то, что она хотела, и смотрела мимо Джуди, туда, где стояла Нэнси.
- Миссис Ферроу, могу я минутку поговорить с вами с глазу на глаз?
- Да, конечно. - Джуди повернулась, но Нэнси уже выходила из комнаты. Когда они остались одни, Сэнди села.
- Так по какому поводу вы хотели меня видеть, мисс Митчел?
- Я подруга Петра Меменова, - быстро заговорила та. - Вы, возможно, не помните меня, но мы в тот вечер выпили с вами за вашим столиком. Послушайте, мне звонил Петр, он сейчас в Париже, в двухнедельной командировке. Он попросил меня разыскать вас, потому что должен сообщить кое-что вашему другу полковнику Свердлову.
- Ну? Почему же он не мог сообщить прямо ему?
- Не знаю. - Девушка повела плечами. - И не хочу знать, миссис Ферроу. Я бы не стала разыскивать вас и приходить сюда, если бы он не попросил меня сделать одолжение. Он сказал, что это страшно важно, чтобы я нашла вас и передала это сообщение для вашего друга.
- Какое сообщение?
- Я записала его. - Она принялась искать в сумочке и вытащила листок бумаги с крупными каракулями поперек страницы. Джуди протянула руку, но Сэнди Митчел покачала головой.
- Он сказал, что я могу записать его, но никому ни под каким видом не отдавать. После того как я прочту вам, я должна сжечь сообщение. Поверьте мне, миссис Ферроу, все это звучит для меня совершенным бредом, но я же сказала вам - это мой старый друг, и я просто оказываю ему услугу.
- Хорошо, тогда прочитайте записку мне, пожалуйста, - Джуди заговорила потише, подсознательно принимая меры, чтобы Нэнси не могла через дверь ничего услышать.
- "Калинин на Лубянке. Ждут вас. Ни в коем случае не позволяйте уговорить вас вернуться". Все.
- О боже мой, - прошептала Джуди.
- Я ничего не поняла, - сказала девушка. - Но похоже, ваш друг попал в беду. - Она посмотрела на англичанку - та была бледной как мел.
- Пожалуй, я теперь пойду. Петр сказал, чтобы вы сообщили ему как можно скорее.
- Сейчас уже четверг, вечер! - воскликнула Джуди. - Мне нужно сообщить ему сегодня же! - Она вышла в холл вместе с подругой Меменова. Протянула руку девушке, и Сэнди Митчел пожала ее.
- Спасибо, - сказала Джуди. - Спасибо, что нашли меня и все это рассказали. Теперь поезжайте домой и сожгите записку, а потом забудьте про это.
- Так и сделаю, - сказала девушка. - Не знаю, в чем дело, но носом чую неприятности. Надеюсь, вы найдете вашего друга сегодня.
- Помоги ему боже, если не найду, - произнесла Джуди. - Он улетает домой завтра утром.
* * *
Начальником Лодера в Лондоне был удалившийся от дел промышленник, получивший после войны дворянский титул за работу в промышленности в добавление к ордену "За выдающиеся заслуги" с пряжкой, - он чем-то отличился во время войны в сферах, о которых не принято распространяться. Внешне в нем не было ничего импозантного: среднего роста, невзрачный. Редеющие волосы, на носу толстенные очки, на память об армейской карьере остались только небольшие, аккуратно подстриженные усики.
В прошлом профессиональный военный, между двумя мировыми войнами он приобрел богатый опыт разведывательной работы на Ближнем Востоке и в Индии, прославился необыкновенным нюхом и храбростью. В начале последней войны, когда военная разведка отличилась, наделав непоправимых ошибок, и когда дилетанты из управления специальных операций только еще формировались в эффективный боевой орган, он имел звание бригадира и был направлен на работу в СИС.
Здесь он проявил себя как необыкновенная личность на поприще шпионажа, как человек безграничной смелости: слишком хитроумный, чтобы попасть в руки врага и героически умереть. Оказалось, что он наделен превосходными организаторскими качествами и, благодаря опыту проведения активных операций, которым, увы, не располагали некоторые его коллеги - начальники отделов разведки, знал, что можно спрашивать со своих подчиненных и каким образом лучше их использовать. По окончании войны он ушел в промышленность, где нашел применение своим многочисленным талантам в нескольких компаниях, и не без успеха, о чем свидетельствует дворянский титул, полученный им за это и, казалось, подводивший итог его трудам на ниве службы обществу. И вот в этот момент его назначают главой всей СИС, и он обживает благословенные апартаменты на Квин-Эннз-Гейт.
Он ждал Лодера в конце дня в пятницу. Его предшественник никогда в жизни не одарил бы офис своим присутствием в послеобеденное время в пятницу, считая уик-энд настолько священным, что он не может быть нарушен ничем, кроме войны.
- Присаживайтесь, Лодер. Выглядите отлично. Вашингтон не противопоказан вам?
- Нет, сэр. Я чувствую себя хорошо.
- Извините, что пришлось вытащить вас так неожиданно. Получен меморандум от мининдела первой категории срочности. - У него была привычка укорачивать слова, которая действовала Лодеру на нервы. - Назревает большой скандал. Наша задача - не выносить сор из избы. Вот почему я воспользовался именем вашей жены для телеграммы.
- Я это понял, сэр. В посольстве я сказал, что она заболела и мне нужно срочно выезжать. В Вашингтоне никаких вопросов не возникло. Так что стряслось?
- Ближний Восток. Отвратительное место: одни кризисы, и ничего хорошего не жди от этих людей - евреев, арабов. Все они одинаковые. Так или иначе, госдеп предпринял шаги, чтобы организовать встречу между представителем Израиля и кем-то из египтян; все абсолютно неофициально, никто не должен об этом знать, ухватываете? Ладно. Без труда не вытащишь рыбки из пруда. Израильское правительство изъявило готовность участвовать в переговорах при условии, что никто не сможет сказать, будто они идут на попятный, и выделило специального человека; арабы дали понять, что на нейтральной территории может ненароком оказаться представитель арабов в то же время, что и израильтянин, и, если ничего официально не будет объявлено или упомянуто, они могут провести переговоры. Это было бы по крайней мере каким-то началом. Как вы, Лодер, понимаете, для Запада это гораздо важнее, потому что означало бы, что арабы могут в будущем отойти от русских.
- С какой стати? Извините за любопытство, но интересно было бы узнать, - сказал Лодер.
- Очень хороший вопрос. Как всегда, вопрос о самосохранении. Арабское партизанское движение начинает выходить из-под контроля. Теперь это не только Эль Фатах; возникло и набирает силу новое молодое движение, что-то вроде революционного крестового похода Че Гевары, которое считает, что следует вернуть Палестину, но только уничтожив все, связанное с Западом. В этом участвуют нефтяные шейхи, они платят Египту жирные субсидии, но так, чтобы все было шито-крыто, а Египет за это должен держать под замком канал. Так вот, шейхи начинают беспокоиться, что партизаны заходят влево дальше, чем им хотелось бы. Если евреи нанесут ответный удар и произойдет еще одна шестидневная заваруха - а я вижу, что они способны отхватить от Объединенных Арабских Эмиратов еще очень и очень хороший кусок, даже не разбив им в кровь нос, - египетское правительство проиграет, не помогут никакие русские МИГи, и тогда их собственные фанатики перережут им горло. Русских это, смотря по обстоятельствам, может вполне устроить. Думаю, что египтяне созрели для того, чтобы повернуться в нашу сторону. Но вся эта затея лопнула прямо у нас под носом. Ну, вернее, не совсем у нас, а под носом у госдепа.
Он замолчал и потянул себя за нос, ухватившись за него между ноздрями, отчего его заурядное английское лицо на мгновение сделалось неординарным. Лодер вынул сигареты и предложил начальнику. Тот взял - его пристрастие к чужим сигаретам и привычка никогда не открывать стоявшую на его столе большую коробку с куревом стало притчей во языцех среди подчиненных.
- Русские пронюхали, - вздохнул он. - Им не просто удалось узнать, к чему идет дело, они получили документальные подтверждения. Письма, меморандумы, рекомендации Форин-офиса, записку с одобрением президента - все до последнего. Они выложили документы арабам, и на этом переговоры закончились. Евреи в бешенстве от утечки. Получилось, что их позиции слабее, и теперь они требуют действий.
- Как же русские сумели получить такие бумаги? - не удержался от вопроса Лодер. - И откуда мы знаем, что документы у КГБ?
- В Каире у нас есть друг, - объяснил шеф. - Он видел фотокопии. И сообщил нам. Он тоже не в восторге от этого. Его фамилию не упомянули, но могли бы и упомянуть. Думаю, мы его уже потеряли, но лес рубят, щепки летят.
- Если у них фотокопии, - медленно проговорил Лодер, - значит, кто-то из наших их сделал и нашел способ быстро передать русским. Кто-то выдал весь план.
- Да. - Глаза за стеклами очков зло блеснули. - Именно так, Лодер. Среди нас завелась змея.
- Американцы, наверное, встали на рога. - Лодера так потрясло услышанное, что он совершенно забылся и у него явственно прорезался мидлендский акцент.
- Они начинают немедленную проверку всех, кто имел хотя бы какое-то отношение к этой идее или мог видеть переписку. Как вы и говорите, ЦРУ от этого не в восторге. Естественно, они будут настаивать, что это кто-то из наших.
- Естественно, - почти проскрипел Лодер. - Но это же их ребенок, так почему они считают, что это мы пачкаем пеленки? Но кто бы это ни был, все равно сушить пеленки придется им.
- Надеюсь, - сказал шеф. - Но я понимаю, на что они намекают. У нас на этот счет не лучшая репутация. Меня не было здесь, когда Маклин был в Вашингтоне, иначе меня отозвали бы. Помните, конечно, он передал русским всю документацию о Натовской оборонительной системе. Молю Всевышнего, чтобы это не оказался один из наших, но совершенно в этом не уверен. Вот почему я послал за вами, Лодер. В Вашингтоне наступают жаркие денечки. Я хочу, чтобы вы прошлись по всем членам посольства частым гребнем. По всем.
Он увидел лицо Лодера и повторил:
- И я подчеркиваю: по всем, от посла и ниже. Я готовлю вам двух помощников и пошлю их уже на следующей неделе. Оба из военно-морской разведки, оба имеют допуск к планированию.
Лодер заколебался, но быстро сориентировался:
- Лучше трех, сэр. Полагаю, я отошлю Маклеода.
- Почему?