Мужчина из соседнего бунгало тихонько обошел выступ здания, откуда он мог незамеченным наблюдать за фигурой, скользившей в освещенной воде. Он стоял, наблюдая за ней, пока она не вылезла из бассейна, а потом стал смотреть, как она в желтом свете фонаря высушила ноги и протерла тело полотенцем. Она молода. У нее хорошенькое лицо. Он вернулся и вошел к себе в бунгало до того, как она появилась на дорожке. В гостиной у него стояла бутылка виски. Приобретенная в Америке привычка. Он предпочитал виски водке. Нашлись бы люди, заявившие, что с этого-то и начинается разложение. Он улыбнулся своим мыслям, налил полстакана и вернулся на террасу. Свет в соседнем бунгало погас.
* * *
В специально оборудованной темной комнате в подвальном помещении Советского посольства в номере 1125 по Шестнадцатой улице Вашингтона, округ Колумбия, проявляли и увеличивали микрофильмы. Процесс занимал некоторое время, и за ним наблюдали два сотрудника посольства. Пленка содержала тридцать страниц машинописи формата в одну шестнадцатую, на некоторых имелись приписки от руки, на увеличенных снимках оказались заметными сделанные прописными буквами заголовки, некоторые письма были из Госдепартамента, другие - из Британского посольства, несколько документов - копиями меморандумов из Белого дома. Тот из двоих сотрудников, что был пониже ростом и постарше, склонился над ванночками с проявителем и прочитал несколько предложений, проступивших на уже проявленных снимках.
- Прекрасно, - сказал он. - Еще один чрезвычайно важный документ.
Второй был его младшим помощником, армейским лейтенантом, официально числившимся атташе посольства. Он стоял очень низко на служебной лестнице и отступал от старшего начальника на три шага.
- Товарищ генерал, это будет скопировано и приобщено к папке с документами Синего.
- Прекрасно, - повторил генерал Голицын. Он посмотрел на светящиеся стрелки часов на руке. - Мне нужно идти. У меня встреча с венгерским послом. Оставайтесь здесь, пока не будут готовы все отпечатки. Дело Синего должно быть на моем столе в девять утра.
Он вышел из комнаты, лейтенант отдал ему честь, лаборант бросился открывать дверь. Генерал поднялся наверх в свою комнату - переодеться в форму. В отличие от западных дипломатов, которые предпочитали гражданское, члены Советского посольства, являвшиеся официальными военными представителями, этому обычаю не следовали. Генерал любил свою форму, на левой стороне мундира у него красовались разноцветные ленточки наград за жизнь, отданную службе на благо Родины, среди них несколько иностранных орденов. Собираясь уходить, он думал о папке Синего. Номинально он не являлся главой резидентуры, но, находясь в генеральском звании, он был старым, уважаемым членом политической верхушки страны. В связи с отсутствием настоящего руководителя он первым ознакомился с информацией, переданной самым важным советским агентом в Западном полушарии.
* * *
- Доброе утро.
- Доброе утро. - Джуди привыкла видеть своего соседа на террасе его бунгало, когда выходила завтракать. Первые два дня они не разговаривали, она вряд ли даже замечала его и большую часть времени проводила загорая на пляже или читая у себя на террасе. Отель был набит отдыхающими, пары соединялись с другими, превращаясь в маленькие группки, которые не отходили от бара и буквально оккупировали бассейн. Джуди отразила несколько попыток затянуть ее в такие компании. В бассейне она плавала только по ночам; она по-прежнему просыпалась после полуночи и одна ходила купаться в темноте. С ночным сторожем разговаривала больше, чем с кем-либо из живущих в отеле.
Она так ни разу и не заметила своего соседа, когда он по ночам наблюдал за ней. То, что он говорил только "доброе утро", позволяло считать его безобидным. Он также ни с кем не общался. Ел он за отдельным столом, и она тоже решительно воспротивилась попытке управляющего посадить ее с двумя другими женщинами, канадскими матронами, приехавшими сюда поболтать и позагорать.
До этого утра Джуди едва ли даже взглянула на него.
- Кажется, сегодня жарче чем обычно. - Она не ожидала, что он продолжит разговор.
- Да, - ответила Джуди. - Мне тоже так кажется.
- Возможно, будет дождь. Видите, появились облака.
- Возможно. Ничего страшного, дождь здесь никогда надолго не затягивается.
- Вы знаете, что нельзя прятаться под теми деревьями?
Она отложила книжку:
- Нельзя? Под какими деревьями?
Он был моложе, чем ей показалось. Темноволосый. Нервное лицо с тонкими чертами, светлые глаза.
Он смотрел на нее так внимательно, что взяться сейчас за книжку было бы с ее стороны просто невежливо.
- Вон те темно-зеленые деревья. У них любопытное название, не могу его точно произнести. Но, если идет дождь и вы стоите под ними, вода будет жечь вам кожу. Они очень ядовиты. Вас должны были предупредить об этом.
- Я не предоставила им такую возможность, - ответила Джуди. - С самого приезда я еще ни с кем не говорила.
- И я тоже, - сказал он. - Я приехал сюда, спасаясь от людей. Вы тоже?
- Да, - сказала Джуди. - Боюсь, что меньше всего на свете я хотела бы оказаться в толпе у бара.
- Вы не американка? Может быть, канадка?
- Англичанка, - ответила она. - Наверное, у меня небольшой акцент. Я проработала в Соединенных Штатах три года.
- Где вы работаете?
- В ООН, - сказала она. - А вы?
- Федор Свердлов. - Он встал. Он был довольно высокий, худощавый; в шортах и старомодных парусиновых туфлях со шнурками. Он уже успел загореть. Они пожали друг другу руки. Джуди знала русскую привычку пожимать руки. Если они принимались трясти вашу руку, а потом повторяли эту процедуру перед тем как попрощаться, следовательно, они к вам очень расположены. Если они не пожимают вам руку - значит, жди объявления военных действий.
- Я тоже в Америке. В нашем посольстве в Вашингтоне. Вы должны знать Вашингтон.
- Ну конечно, - сказала она. - Да, я знаю его. - У нее было такое чувство, будто ее голова - это сцена и все эти четыре дня и ночи за кулисами ее подстерегал Ричард Патерсон. Назвав Вашингтон, сосед попал в самую точку.
Она быстро поднялась:
- Пойду искупаюсь. Пока не начался дождь.
- Очень хорошая мысль, - подхватил русский. - Пойду с вами.
Остановить его она не могла.
Когда же дождь пошел, они не выходили из моря, выплывая навстречу небольшим пенящимся волнам и потом возвращаясь назад на их гребне. Местами встречались участки кораллов, которые могли поранить ноги. Он предупреждал ее, и она невольно стала подчиняться ему и держалась в стороне от этих мест. Джуди начала уставать, а мужчина плавал, как профессионал, длинными мощными гребками. Он был в хорошей форме. Она легла на спину, чтобы отдохнуть. Короткий дождик быстро иссяк. Тут же выглянуло солнце, небеса вновь засияли жаркой голубизной, и любители позагорать высыпали на пляж, как слетаются на пикник осы.
- Машинил, - подплыл к ней Свердлов. - Так это называется.
- Называется что?
- Дерево, которое ядовито. Пойдем на берег и выпьем кофе.
Когда они вышли из воды, он вдруг схватил ее за руку и потянул в сторону:
- Здесь же коралл. Вы должны купить какую-нибудь обувь. Я отвезу вас в город до ленча. Там есть лавочка, где я купил свои тапочки.
- Нет, благодарю вас. Я лучше посижу на пляже, - сказала Джуди. Он отпустил ее руку и шел рядом. Слишком много на себя берет. Ей нужны тапочки, но в Бриджтаун она с ним не поедет. Она прибыла на Барбадос не для того, чтобы завести еще один роман.
- Я закажу кофе, - сказал Свердлов.
Она загорала на парусиновом лежаке, подняв руку, чтобы защитить глаза от солнца. Она не слышала, как он подошел по мягкому песку, а шел он медленно и глядел на нее. Ему никогда не нравились большие женщины или женщины с материнскими грудями, которые у него на родине считались такими эротическими. Ему пришло в голову, что русские так же помешаны на материнской фигуре, как и американцы. Вероятно, ни то ни другое общество не дает молодым уверенности в будущем, отсюда эта мания сосать, которая маскируется под сексуальный стимул. Свердлов видел, что тело англичанки по-настоящему красиво. Хорошие формы и изящные черты, теплый коричневый цвет и полоска белой кожи над лобком, там, где трусики съехали в сторону. Он стоял и смотрел на нее.
- Если вы скажете мне размер вашей обуви, я поеду и куплю ее для вас, - предложил он. Она поднялась и присела, он стоял над ней не шелохнувшись. - Я не буду вам мешать, - сказал он. - Я привезу тапочки, но мешать не буду. Вам ни к чему порезы на ногах. Весь отпуск пойдет насмарку.
- Пожалуйста, сядьте, нам несут кофе.
- Спасибо, - ответил он. - Я хотел бы выпить его с вами. Если, конечно, вы действительно не против.
- Нет, - сказала Джуди, - отчего же. Вы так внимательны, заботитесь о моих ногах. Извините, если я показалась невежливой.
Он вовсе не был красавцем, легкий перекос его рта придавал лицу угрюмый вид; но, стоило ему улыбнуться, он мгновенно преображался.
- Вы не были невежливы, - заметил он. - Вы дали мне понять, что я очень тороплюсь. Я это понимаю. Вот кофе. Насыпьте мне три ложки сахару, пожалуйста.
- А вы сластена, - сказала Джуди. Она поняла, что он может уступать, если не прав, и успокоилась, но его попытка командовать была ей неприятна, поэтому она так решительно пресекла его. Он привык отдавать приказы.
- А чем вы занимаетесь в посольстве?
- Я военный атташе. Я работаю с генералом Голицыным. Знаете такого? - Он смотрел в море, когда отвечал на вопрос Джуди; теперь он повернулся, и в его светло-серых глазах светилось подчеркнутое внимание, которое мешало отвести от него взгляд.
- Нет, - ответила Джуди. - А почему я должна его знать?
- Он в Америке почти три года. Вы же сказали, что знаете Вашингтон.
- Я знаю кое-кого, кто живет в Вашингтоне, то есть, я хочу сказать, работает там. Я ездила туда на уик-энды и останавливалась у друзей. Но в посольских кругах не бываю.
- Ничего интересного вы там не найдете, - сказал Свердлов. Он отхлебнул кофе. - Одни и те же лица. Я бы запомнил вас, если бы встретил там. Что вы делаете в Организации Объединенных Наций? Или ваша работа - тайна, о которой я ничего не должен знать? - Его кривоватая усмешка как будто издевалась над ней, но дружелюбно. Он угадал ее мысли, и Джуди покраснела.
- Я секретарь, личный помощник. Мой босс - Сэм Нильсон из Международного секретариата. В том, что я делаю, нет ничего секретного.
- Я знаю его, - заметил Свердлов. - Канадец. Директор юридического отдела. Очень умный человек. Обычно умеет доказать, что одна из сторон виновата более другой.
- Он один из самых беспристрастных людей, каких я только знаю, - быстро возразила она, встав на защиту Нильсона.
- Думаете, возможно быть беспристрастным?
- Это абсолютно необходимое условие его работы. Сэм ни за что не встанет на чью-нибудь сторону.
- Вы очень верный помощник, - сказал Свердлов. Его глаза утратили стальной блеск, он подшучивал над ней. Теперь у него было по-настоящему хорошее настроение. - Хотите русскую сигарету?
- Нет, спасибо, - ответила она.
- Даю слово, она не отравлена, - сказал он. Его дружелюбный тон прозвучал для нее укоризной.
Она повела плечами:
- Если только, проснувшись, я не обнаружу, что я в Сибири...
Он перегнулся к ней и дал прикурить.
- Или пленник КГБ, - сказал он. - Если я сейчас уйду и оставлю вас в покое, обещаете за ленчем посидеть за моим столом?
- Ну... - Джуди колебалась. - Ну да, если вам так этого хочется...
- Мне будет очень приятно, - сказал Свердлов. - А теперь я поехал в Бриджтаун. Буду ждать вас у бара. - Он слегка поклонился и еще раз пожал ей руку. Она легла, подставив нос солнечным лучам, и с удовольствием вытянулась. Потом докурила крепкую на вкус сигарету. Ситуация сложилась экстраординарная. Он был первым советским русским, с которым ей довелось встретиться. Она вытащила свою книгу из пляжной сумки и раскрыла наугад: забыла отметить место, где кончила читать. Хотя, подумала она, это уже совершенно неинтересно. Военный атташе в Вашингтоне. Он наверняка знает Ричарда Патерсона. Значит, чем меньше они будут говорить о Вашингтоне, тем лучше. Теперь, когда русский ушел, она пожалела, что согласилась на ленч.
Тапочки, которые он привез, не подошли. Он уже ждал ее у бара с бумажным пакетом в руках, когда она пришла с пляжа.
- Пожалуйста, примерьте. Тогда мы сможем погулять по кораллам после ленча.
Джуди примерила один тапочек и тут же увидела, что он велик.
- Вот дурак! - воскликнул русский. - Глупо, конечно, что я решил приготовить для вас такой сюрприз. Нужно было спросить. Они совсем не годятся. Сегодня же заменю. Я очень огорчен и прошу меня простить!
- Пожалуйста, не беспокойтесь. Так мило с вашей стороны заботиться обо мне... Ни за что не позволю вам ехать за ними. Я сама завтра поменяю.
Он взглянул на нее и пожал плечами, очевидно, он сердился на себя за оплошность.
- Вам нельзя отплывать далеко, - сказал он. - Там в рифах морские ежи, они совсем как сухопутные, но только ядовитые. Вам нужно приобрести тапочки.
- Если вы не прекратите, я вообще не войду в воду, - заметила Джуди. Разговор становился каким-то суетливым, а тема - слишком навязчивой, если ее не сменить, он может продолжить за ленчем.
Казалось, он читал ее мысли.
- Мне не следовало бы учить вас, - произнес он. Улыбка снова мелькнула на его губах, он дотронулся до ее руки, повернув в сторону незанятого столика у бассейна. - Сначала я угощу вас.
Официанты не торопились. Джуди уже обратила внимание на то, как непринужденно двигались здесь люди; не чувствовалось напряжения и вечной гонки, которая определяет темп американской жизни. Барбадосское безразличие ко времени ее не трогало, она спокойно ждала, пока подадут еду, кофе, ждала завтраки по утрам; ждала терпеливо и не думая раздражаться или выходить из себя. Она удивилась, увидев, что стоило человеку, сидевшему рядом с ней, поднять руку, как один из официантов сейчас же поспешил к нему.
Свердлов заказал двойное виски себе и ромовый пунш для нее. С неожиданным интересом и долей беспокойства она смотрела, как он залпом выпил свой стакан.
Появился тот же официант со вторым стаканом. Свердлов поднял его за ее здоровье.
- Я приучился к виски в Америке, - проговорил он. - Очень хороший напиток. Лучше водки.
Джуди не могла не съязвить:
- Разве это не измена?
- Государственная измена, - согласился Свердлов. - Если вы донесете нашим, меня отправят домой и расстреляют. Понравился пунш? Вы любите ром?
- Здесь нравится, - ответила она. - Совсем другой вкус. Наверное, его нужно пить при солнечном освещении.
- Да, солнце прибавляет прелести многим вещам, - заметил Свердлов.
Такого удовольствия он не получал уже много месяцев, больше, целый год. Что он говорил этой девушке, значения не имело. Он мог шутить, мог сидеть на слепящем солнце и говорить все, что придет в голову. В известных пределах, конечно. Она была хорошенькой женщиной, а сейчас, немного выпив, она выглядела уже не такой несчастной, как все то время, что он наблюдал за ней. Ее сдержанность заинтриговала его. Ей не хотелось разговаривать с ним - он заставил ее говорить, что ж, еще забавнее будет, когда она начнет делать вещи, которые не намеревалась делать. На оставшуюся часть недели он уже кое-что придумал. Экскурсия на другую сторону острова, морская рыбная ловля, ужин два вечера подряд в разных отелях: в одном делали барбекю, а в другом было кабаре.
- Какое красивое платье, - сделал он комплимент.
- Прошлогоднее. - Джуди предложила ему сигарету. Он покачал головой - предпочитает свои. - Я моментально собралась - и в аэропорт. Признаться, здесь просто чудесно. Такие милые люди.
- Приятнее, чем на других островах, - вставил Свердлов. - Вот что интересно в рабстве. Оно либо делает людей враждебными и агрессивными, либо отнимает у них силы, и тогда они становятся пассивными, легко управляемыми. Как здесь, на Барбадосе. Ямайцы совсем не такие.
- Что бы рабство делало или ни делало, это было отвратительно.
- У нас народ был в рабстве до тысяча восемьсот шестьдесят первого года, - сказал Свердлов. - Я задаю себе вопрос, как повлияло на нас крепостное право - этим должны заняться социологи. Кто-нибудь из умных американцев, которые знают много длинных слов, но ни одного ответа на свои собственные вопросы...
- Может случиться, - сказала Джуди, - что это их не заинтересует. А возможно, они скажут, что не написано ни одной диссертации на тему крепостного права по той простой причине, что с тех пор ничего не переменилось.
Он откинулся в кресле и рассмеялся.
- Неплохо. Вы хороший спорщик. Мне это очень нравится.
- Я почти ничего и не сказала, - промолвила Джуди. - Но, если вы тронете американцев или Запад, предупреждаю вас, я не останусь в долгу.
- Нет. - Он поднял руку. - Нет, мирное сосуществование. Так теперь принято. Пожалуйста, не объявляйте мне войны. - В его глазах, настойчивых и изучающих, она читала требование смотреть на него и уделять ему больше внимания.
- Я еще никогда никому не объявляла войны, - ответила она. - Я отношусь к тем, кто просто удирает.
- Ну да, - сказал Свердлов. - Вот уж не поверю. Я думаю, что вы будете смелой и прекрасной капиталистической героиней.
Он в первый раз услышал, как она искренне рассмеялась. Они ели за столом у самого края искрящегося голубого бассейна. Он пил виски стакан за стаканом и угощал ее вином, хотя ей совсем не хотелось пить. Духота стала невыносимой, потому что в этот час вездесущий бриз притих и пышущий жаром воздух застыл неподвижно. Большинство людей после ленча разошлись по своим бунгало отдохнуть, пара меленьких детишек плескалась в тепленькой водичке лягушатника рядом с бассейном, под боком у разомлевшей мамаши, прилегшей в тенечке. Вдруг Джуди почувствовала, что ее смертельно клонит в сон. Ром, вино, нестерпимая жара подействовали на нее так, будто голову налило свинцом. Заныло все тело.
- Пойду прилягу, - сказала она. - Сил нет, как устала.
Он встал и протянул руку.
- Извините, ради бога, за тапочки. Может быть, составите мне компанию за моим столом сегодня вечером?
- Только в том случае, если вы обещаете не извиняться снова за эти тапочки.
- Обещаю. Буду ждать за столом. Если только вы не предпочитаете поискать друзей у стойки бара: все канадцы с радостью захотят угостить вас...
- Нет уж, спасибо, - сказала Джуди. - Я приду в ресторан.