"Буржуазия не может существовать, не вызывая постоянно переворотов в орудиях производства, не революционизируя, следовательно, производственных отношений, а стало быть, и всей совокупности общественных отношений. Напротив, первым условием существования всех прежних промышленных классов было неизменное сохранение старого способа производства. Беспрестанные перевороты в производстве, непрерывное потрясение всех общественных отношений, вечная неуверенность и движение отличают буржуазную эпоху от всех предшествовавших. Все застывшие, покрывшиеся ржавчиной отношения, вместе с сопутствующими им, веками освященными представлениями и воззрениями, разрушаются, все возникающие вновь оказываются устарелыми, прежде чем успевают окостенеть. Все сословное и застойное исчезает, все священное оскверняется, и люди приходят, наконец, к необходимости взглянуть трезвыми глазами на свое жизненное положение и свои взаимные отношения".
Вспомните "Вишневый сад", вспомните никчемность и неприспособленность Раневской и Гаева. Кажется, не очень плохие, даже симпатичные люди были они. Но объективно и Раневская и Гаев - чистейшие паразиты, занятые только собой, своими мелкими, ничтожными делами. Вспомните Лопахина. Он куда приятнее, хоть он и не так интеллигентен, хоть и не понимает красоты старого, украшавшегося долгие годы дворянского гнезда - вишневого сада и хочет его безжалостно вырубить. Еще более зло показана никчемность дворян Л. Н. Толстым. В "Плодах просвещения" дворяне и внешне уже несимпатичны. Они дошли до полного духовного оскудения. Молодежь ничего не знает, кроме пошлых и грубых забав; старшее поколение не видит ничего реального в жизни, кроме спиритизма. И никто-никто не хочет трудиться и даже не задумывается о необходимости труда.
Зато с каким презрением они относятся к людям, которые кормят их, - к крестьянам!
Новая общественная формация многое переменила в жизни людей.
Самое главное, к чему привел капитализм, это к рождению нового класса - класса пролетариев, людей, у которых в собственности не имеется ни земли, ни сырья, ни орудий производства. Для того чтобы жить, люди этого класса должны наниматься к капиталисту, продавая ему свою рабочую силу. Таких людей не было или почти не было во времена феодализма. Крестьянин имел дом, соху и косу, имел лошадь, скот, распоряжался участком земли. Ремесленник тоже был собственником: он владел орудиями производства, домом.
У пролетариев нет ничего, кроме рабочей силы. Все, что когда-то было у их отцов и дедов- ремесленников и крестьян, все отобрал капитализм. Сперва он разорил их, а потом превратил в пролетариев, в рабочий класс.
И если крестьянин, даже перебиваясь с хлеба на воду, считал себя хозяином и цеплялся за клочок своей земли; если ремесленник, трудясь не меньше, чем рабочий на фабрике, всеми силами старался выдержать конкуренцию и поэтому ничего не видел вокруг себя, то рабочий был свободен от такого узкого взгляда. Сама жизнь, сам капитализм сделали рабочего таким - человеком, у которого ничего нет, кроме своего тела, своего ума, чувства человеческого достоинства и жажды счастья. Такому человеку "нечего терять" в борьбе за лучшую долю, за подлинную свободу.
И поэтому ничего удивительного нет в том, что борьба между буржуазией и пролетариатом, классовая борьба, разгорелась с невиданной силой. Но, в отличие от прежних времен, угнетенный и эксплуатируемый рабочий класс оказался таким, который повел эту борьбу последовательно и, более того, сознательно. В 1847 году под руководством Карла Маркса и Фридриха Энгельса был организован "Союз коммунистов", а в 1848 году был опубликован "Манифест Коммунистической партии" - первый программный документ марксизма.
В России осенью 1895 года Владимир Ильич Ленин положил начало созданию революционной партии, объединив петербургские марксистские кружки в общую организацию - "Союз борьбы за освобождение рабочего класса". О том, что произошло в России осенью 1917 года, вы знаете не хуже моего. На земле возникло первое в мире государство, где не стало класса угнетателей, государство, в котором впервые со времен первобытно-общинного строя должна была прекратиться классовая борьба.
До сих пор я говорил о молодом капитализме. Но такого давно уже не существует. Наш современник - капитализм совсем другого рода. Хоть и не долго, нашим современником был гитлеризм - самое мерзкое и страшное проявление капитализма монополистического - высшей и последней стадии развития и существования капитализма. Давно уж прошли те времена, когда капитализм обогащал не только себя, но и человеческое общество. Теперь уже не так. Теперь существование капитализма ведет к обеднению общества. Огромные производительные силы расходуются нерасчетливо и непроизводительно. Основные расходы капиталистических государств идут на создание никому не нужной и страшно дорогой военной техники, на ведение жесточайших и разорительнейших войн.
Я приведу только один пример, и его будет достаточно, чтобы понять, как разорительно для людей существование капитализма. В одном из американских радиожурналов я прочитал такие строки:
"В связи с усложнением самолетной радиоэлектронной аппаратуры возрастает стоимость обслуживания самолетов на базах. Если для бомбардировщика "В-17" (первый тип бомбардировщика "Летающая крепость") при стоимости самолета 220 000 долларов стоимость обслуживания составляла 19 000 долларов, для "В-29" ("Летающая крепость" конца второй мировой войны) эти цифры были соответственно равны 639 000 и 100 000 долларов, то для "В-47" (средний реактивный бомбардировщик) они составляют 1 900 000 и 205 000 долларов, а для "В-52" (тяжелый реактивный бомбардировщик) они уже дошли до 6 400 000 и 503 000 долларов".
Вот какие колоссальные цифры! Ведь на эти деньги можно было бы столько хорошего и полезного построить! Но нет, капиталисту все равно, что производить, лишь бы прибыль была. Даже, наоборот, выгоднее военные заказы брать, потому что они приносят наибольший барыш.
Но не только гонка вооружений, проводимая капиталистами, обедняет наш мир. Одним из главных условий существования монополистического капитализма, или империализма, является еще большее угнетение и ограбление колониальных и полуколониальных стран. Даже в наши дни, когда техника производства необыкновенно развита, империалистам выгодно поддерживать в этих странах бесправие, бедность и отсталость трудящихся. Это позволяет получить дешевую рабочую силу, дешевое сырье. Вот почему есть еще такие страны, где плавают в пирогах, мелют муку ручной мельницей, жнут урожай серпами, ездят на людях. Вот почему есть еще рабы, есть бурлаки и многие, многие люди вынуждены жить гораздо беднее и хуже, чем они могли бы жить при теперешнем развитии техники.
Я начинал изучать географию в 1938 году, экономическую географию - двумя годами позже. Тогда на политической карте мира было только одно государство, где не было капиталистов. Но все-таки, даже несмотря на то, что страна наша и тогда была самой большой в мире, если не считать Британской империи, занимавшей тогда одну пятую всей суши, нам при взгляде на карту иногда становилось тревожно. Справа нависает чужая Аляска, слева враждебная, сильная гитлеровская Германия. О том, что война неизбежна, знали не только взрослые, но, наверное, даже октябрята.
И все ребята мечтали о революциях в капиталистических странах, особенно в Германии. В те годы печаталось очень много антифашистских книг и рассказов о немецких коммунистах, и нам очень хотелось верить, что они сумеют свергнуть Гитлера. Но, к сожалению, этого не случилось. А вместо этого началась вторая мировая война, и вскоре фашисты напали на Советский Союз.
Пять с лишним лет шла вторая мировая война. Это были очень тяжелые и долгие годы. Ни одно пятилетие в моей жизни и, наверное, в жизни всех людей не тянулось так долго. Но вообще-то пять лет - очень небольшой срок. А сравните карту издания 1938 года и карту послевоенную. Сколько стран за эти годы, вернее даже с 1944 года по 1945 год, отказались от капитализма и перешли в наш лагерь, лагерь социализма! Но не меньше изменений в политическую карту мира пришлось внести в последующие годы. Я не буду перечислять страны, освободившиеся от колониальной зависимости, не буду вспоминать и те, которые начали строить социализм. Вы их и сами знаете. И вы знаете, о чем говорит столь быстрое изменение политической карты мира. Не хуже нашего знают об этом и капиталисты. смотря на карту, мы не должны льстить себя надеждой, что капитализм слаб, что он умирает по доброй воле или просто от дряхлости. Это было бы большой ошибкой. Капитализм еще очень силен. И чем больше он теряет, чем ясней становится капитализму его историческая обреченность, тем он опасней и беспощадней. Мы всегда должны помнить об этом.
Вот, пожалуй, и все, что следовало рассказать о буржуазном строе. Но о технике, развившейся при капитализме, о промышленности и науке нам с вами придется поговорить побольше. Дело в том, что в эпоху капитализма в технике и науке произошли очень важные изменения, без знания которых мы не сможем хорошо понять технику сегодняшнего дня и ближайшего будущего.
Промышленная революция
чего начиналось капиталистическое производство и чем при своем рождении оно отличалось от своего предшественника? По существу, очень малым, потому что переход от ремесленного способа производства к капиталистическому сперва проходил очень медленно и незаметно. Методы изготовления товара, методы обработки материалов, сами орудия производства, короче, все то, что определяется словом "технология", при возникновении капиталистических производственных отношений оставались прежними. Но так было лишь в самом начале. Затем появилась мануфактура.
Что такое мануфактура? Для меня, в детстве, этим словом определялись разнообразные ткани: ситец - мануфактура, сукно - тоже. Сейчас ткани почти никто уже не называет мануфактурой, а лет двадцать - двадцать пять назад почти все так говорили. Когда в школе мы начали изучать историю и услышали, что слово "мануфактура" обозначает совсем другое, мы даже были удивлены.
Вы знаете, что мануфактура - это капиталистическое предприятие, основанное на ручном труде. Слово "мануфактура" происходит от двух латинских слов: "manus" - рука и "facere" - делать. Мануфактура - по существу, мастерская, где занято какое-то количество рабочих. Техника, которой пользуются рабочие, не отличается от ремесленной техники. Но есть громадная разница. Разница в том, что ремесленник, производя какую-нибудь вещь, делал все сам, а каждый рабочий мануфактуры изготовляет всегда какую-то отдельную определенную часть вещи. Разница очень большая и далеко идущая. Ведь в мануфактуре впервые в больших масштабах было применено разделение труда внутри определенного производственного процесса.
Такое разделение труда не замедлило сказаться. Так, например, в XVIII веке ремесленник-игольщик мог выработать от силы двадцать иголок за день труда. Игольная же мануфактура, а попросту небольшая игольная мастерская с десятью рабочими, из которых каждый производил только одну операцию, выпускала в день 48 тысяч иголок!
Вот какая разница! Чем же она объясняется? В первую очередь разделением труда. Каждый из десяти рабочих выполнял теперь только одну операцию: один, например, заготавливал куски проволоки, другой затачивал концы, третий пробивал ушки и так далее. Каждый рабочий мог очень хорошо натренироваться на выполнении своей операции, мог наиболее выгодно организовать свой труд и, следовательно, значительно повысить его производительность.
Большую роль сыграло и то, что все рабочие зависели от одного хозяина. Хозяин же, как мог, усиливал эксплуатацию, жестоко штрафовал и карал за простои, за плохо выполненную работу; заводил надсмотрщиков, до предела удлинял рабочий день. Над ремесленником же никто непосредственно не довлел, и он мог работать с меньшим напряжением.
Мануфактурное производство резко повысило производительность труда, снизило издержки производства. Разделение труда позволило раздробить производственный процесс на отдельные элементы, настолько простые, что уже не трудным стало догадаться, что каждый производственный процесс состоит из таких простейших элементов - операций, а вслед за этим и придумать орудия труда, приспособления, инструмент и машины, специально предназначенные для производства таких простых операций.
В этом смысле заслуги мануфактуры огромны.
Мануфактурное производство оказалось очень выгодным. Количество мануфактур росло. Росло и число рабочих на мануфактурах. Все более заметно изменялись орудия труда и сама технология производства.
В последней трети XVIII столетия спрос на товары возрос в такой степени, что простое мануфактурное производство уже не в силах было его удовлетворить. Необходимо было переходить на машинное производство.
Но, несмотря на всю выгодность производства с помощью машин, их сперва было еще очень мало. Основной труд оставался ручным. Дело в том, что для своей работы машина требует двигателя. Должна быть какая-то сила, которая будет приводить машину в движение. А какой силой располагали люди в начале развития капитализма? Да той же самой: мускульной силой человека, животного, энергией ветра, воды. Ветер - явление очень непостоянное и капризное. Вода более удобна для использования, но не везде были пригодные для этого реки, да и энергию воды люди не умели отбирать достаточно эффективно и полно.
Но все-таки ею широко пользовались. В основной отрасли мануфактурного производства - в текстильной промышленности (отсюда-то, видимо, и стали называть ткани мануфактурой) - вода приводила в движение появившиеся прядильные машины.
Прядильные машины… С них-то и началось. Началось то, что все теперь называют "промышленной революцией". А началось это так.
В годы начала промышленной революции Англия была наиболее развитой промышленной и торговой страной. В это время в Англию стали завозить новое, до тех пор не применявшееся в ткацкой промышленности сырье - хлопок. До этого хлопчатобумажные ткани не умели выделывать в Англии и завозили их из Индии. Но потом хлопок стали выращивать на плантациях в Америке.
Обработка хлопка-сырца, получение из него пряжи и тканей сильно отличались от производства тканей из шерсти. Поэтому, когда в Англию стали завозить хлопок, там начала создаваться новая, не связанная никакими привычками, традициями и старыми орудиями производства промышленность. Однако это еще не значит, что сразу же были изобретены машины. Сперва в хлопчатобумажной промышленности тоже применялся ручной труд. Но вот в 1733 году был изобретен так называемый "самолетный челнок". Он повысил выработку ткача вдвое. И получилось так, что ткать умели быстро, а подготавливали пряжу из хлопка все так же медленно. Доходило до того, что ткацким станкам из-за отсутствия пряжи часто приходилось простаивать.
Вот тогда-то и начали изобретать машины для изготовления пряжи. В 1764 году Харгревс изобрел первую прядильную машину. Следом за ним, в 1769 году, Аркрайт изобрел прядильную ватерную машину; а затем, в 1779 году, Кромптон изобрел мюль-машину. Теперь уже получилось наоборот. Ткачи продолжали работать по-старому и не успевали перерабатывать всю пряжу. Снова нужно было разрешать противоречие, назревшее в ткацкой промышленности. И оно было разрешено в 1785 году, когда Картрайт изобрел механический ткацкий станок.
Это были великие изобретения. Они механизировали целую промышленность, перевернули устоявшиеся веками методы производства и явились как бы "затравкой", которую опускают в насыщенный раствор, чтобы ускорить образование кристаллов. Переворот в ткацкой промышленности привел к тому, что необыкновенно быстро стали меняться все отрасли промышленности и создаваться новые важные отрасли, такие, как машиностроение. Эти изменения, видимо, уже давно назревали, но для того чтобы они свершились, людям нужно было сделать еще одно, чрезвычайно важное изобретение.
Казалось бы, после того как были изобретены первые машины и все поняли выгодность их применения, все должно пойти очень гладко. Но не тут-то было. Для привода машин по-прежнему использовали энергию воды. Но скоро все сколько-нибудь пригодные для этого речки были бы использованы. Новых машин нельзя было бы устанавливать: все равно их нечем было бы приводить в действие. И снова в промышленности создалось большое противоречие: есть машины, есть сырье, но нет силы, которая заставила бы машины работать. Требовался новый, гораздо более мощный, более стойкий и более удобный источник силы - двигатель.
И такой источник силы появился. Это была паровая машина, или "огнедействующая машина", как назвал ее первый изобретатель паровой машины Иван Иванович Ползунов.