- Мы живем довольно бедно, Эмма и я, - бормотала она. - И всегда так жили, после того как ушел Юстейн. Я рассказала об этом Майе. Она хотела, чтобы я решила свои проблемы так, как привыкла решать их она. Она предложила мне воспользоваться свободной комнатой. Мы были у "Ханны" и напились. И я стала думать над ее предложением, я больше не могла не спать по ночам, думая про эти угрозы в почтовом ящике, про эти бесконечные счета, про то, что выключили телефон. И мы договорились, что я вернусь - и попробую. Она должна была мне помочь. Показать, как это делается.
- И?
- Я была немного в подпитии, когда приехала к ней, трезвой я бы просто не заставила себя приехать, потому что тогда бы до меня дошло, какое же решение я на самом деле приняла, так что я приехала, как мы и договорились…
Она замолчала, казалось, до нее только сейчас дошло, что она была потенциальной шлюхой. А теперь и он об этом узнал.
- Но я все равно не смогла. Майя налила мне колы, и я протрезвела, пока была у нее, и я не осмелилась. Я подумала о том, что у меня могут забрать Эмму, если кто-то узнает. Мне из-за этого стало плохо, и я ушла. Но до этого она мне кое-что объяснила.
- Объяснила? Что именно?
- Она объяснила мне… Ну, как это происходит.
- Она показала вам нож?
Эва на секунду замолчала.
- Да, показала. Она сказала, что он необходим для того, чтобы напугать и предостеречь. Я лежала на кровати. Вот тут-то я по-настоящему испугалась, - произнесла она быстро. - Тогда я и решила, что пора уходить. Но я не понимаю, как вам удалось все это узнать, я вообще ничего не понимаю.
- И все же нож не помог? - предположил он.
- Нет, она… Эва осеклась.
- Что вы хотели сказать?
- Наверное, она была не настолько крутой.
- По всей квартире были ваши отпечатки пальцев, - продолжал он. - Даже, - сказал он медленно, - на телефоне. Куда вы звонили?
- Отпечатки пальцев?
Ее пальцы непроизвольно скрючились. А что, если они побывали у нее дома, пока она была в горах, что, если они открыли замок и рыскали тут со своими кисточками?
- Кому вы звонили, Эва?
- Никому. Но я хотела… позвонить Юстейну, - солгала она.
- Юстейну?
- Моему бывшему мужу. Отцу Эммы.
- И почему же не позвонили?
- Ну, просто передумала. Он меня бросил, и я решила ничего не клянчить. Я просто оделась и ушла. Я сказала Майе, что то, чем она занимается, опасно, но она только улыбнулась. Майя никогда никого не слушала.
- А почему вы не рассказали об этом, когда я приехал к вам в первый раз?
- Мне было стыдно. Понимаете, я действительно тогда думала, не стать ли мне шлюхой, и сама мысль о том, что кто-то об этом узнает, показалась мне непереносимой.
- Я никогда, ни одного дня за всю свою жизнь, не относился презрительно к проституткам, - сказал он просто.
Он встал с дивана, как будто был вполне доволен услышанным. Она не могла поверить своим глазам.
На лестнице он немного задержался, прищурившись, посмотрел на двор, на машину и на велосипед Эммы, который стоял у стены дома. Потом посмотрел на улицу, на соседние дома, как будто хотел составить себе представление о ее соседях: что же она за человек, если живет именно здесь, в этом районе, в этом доме?
- А как вам показалось, у Майи было много денег?
Вопрос прозвучал, как гром среди ясного неба.
- Господи! Конечно! Все, что у нее было, было дорогим. Она питалась в ресторанах и все такое.
- Мы думаем, не могла ли она припрятать кругленькую сумму, - объяснил он. - И не мог ли кто-то об этом узнать?
Его взгляд был похож на луч лазера, и она в ужасе заморгала.
- Вчера из Франции прилетел ее муж, мы надеемся, что он сможет нам что-то рассказать, когда мы вызовем его на допрос.
- Что?
Она обессиленно прислонилась к притолоке.
- Муж Майи, - повторил Сейер. - Что вас так напугало?
- Я не знала, что у нее был муж, - ответила она устало.
- Да? Что же, она вам не рассказала?
Он наморщил лоб.
- Странно, что она вам не сказала, если вы были старыми подругами, да?
Если, подумала она. Если мы и вправду были старыми подругами. Если то, что я говорю, правда.
- Вам больше нечего добавить, фру Магнус?
Эва помотала головой. Она была до смерти напугана. Мужчина, который появился на даче, вполне мог быть мужем Майи. Он искал свое наследство. Возможно, он в один прекрасный день появится у нее на пороге. Возможно, ночью, когда она будет спать. Майя могла рассказать ему о встрече с Эвой. Если успела. Она могла ему позвонить. По межгороду во Францию. Сейер сделал четыре шага вниз по кованой лестнице и остановился на гравиевой дорожке.
- Вам не стоит держать лодыжку в горячей воде. Лучше наложить повязку.
И ушел.
***
"Нужно срочно увезти деньги из дома", - подумала Эва. Наконец большой "Пежо" исчез за поворотом дороги; она захлопнула дверь и бросилась в подвал. Нога снова онемела. Она сорвала крышку с ведра, подцепив ее финкой, и высыпала пачки денег на цементный пол, потом плюхнулась рядом и принялась раздирать фольгу. Пачки были перетянуты резинками. Очень быстро она обнаружила, что деньги были рассортированы: тысячи отдельно, сотни отдельно, считать было легко. Пол был ледяной, ягодицы быстро онемели. Она все считала и считала, складывая в уме; откладывала уже сосчитанную пачку в сторону и бралась за новую. Сердце колотилось все быстрее. Где же ей спрятать столько денег? Сейф в банке - слишком рискованно, у нее было такое чувство, что они - Сейер и его люди - следят за каждым ее шагом. Не говоря уж про мужа Майи.
Значит, Майя была замужем. Почему же она об этом не сказала? Что дурного в том, чтобы иметь мужа, спутника жизни? Или же это была своего рода сделка? Возможно, это просто ее деловой партнер, с которым она вместе собиралась заниматься гостиничным бизнесом. Или же просто-напросто он был таким типом, о котором она предпочитала не распространяться? Последнее показалось Эве наиболее вероятным.
По правде говоря, ведерко из-под краски - идеальное хранилище, ей только надо поместить его туда, где никому не придет в голову его искать и откуда она сама сможет беспрепятственно брать деньги по мере надобности. Ну конечно, у отца. Спрятать деньги у него в подвале, среди старого хлама, который он скопил за много лет. Старая детская кровать Эвы. Яблоки, которые лежат и гниют в старом ящике, где раньше зимой хранилась картошка. Сломанная стиральная машина. Эва сбилась со счета, пришлось начинать заново. Руки ее вспотели, но купюры легко скользили в руках, и вскоре в большой кучке рядом с ней было уже полмиллиона, и это было еще далеко не все. Муж Майи. Возможно, это весьма сомнительный тип - если сама Майя была шлюхой, то кем же тогда мог быть ее муж? Наркодельцом или кем-то в этом роде? Возможно, у них обоих не было никаких моральных принципов. "А интересно: у меня-то они есть?" - пришло ей вдруг в голову. Она приближалась к миллиону, количество несосчитанных денег, наконец, стало уменьшаться. Все эти деньги, думала она, взяты из бюджета сотен семей в этом городе; на самом деле они должны были пойти на пеленки или консервы; думать об этом было странно. Сейчас она считала сотенные, это требовало больше времени. Она решила, что самые красивые - пятисотенные бумажки: и цвет, и узор - красивые синие купюры. Миллион шестьсот… Пальцы ее заледенели, теперь она считала купюры по пятьдесят крон. Если у него есть номер ее машины, то получить адрес - дело нескольких минут, он может позвонить в автоинспекцию, если он и вправду заметил машину. Миллион семьсот. И еще несколько пятидесяток. Майя была почти у цели. Миллион семьсот. Куски фольги были разбросаны вокруг и сияли, как серебро, освещенные лампой на потолке. Она снова сунула их в ведро и поднялась наверх, ей показалось, что нога болит уже не так сильно, может, она замерзла в подвале? Черные волосы Эвы свисали по обе стороны лица, как сосульки. Она поставила ведро в чулан и вернулась в ванную, быстро встала под душ, под горячую воду, вылезла и оделась. Лицо миллионерши в зеркале сейчас было более напряженным и озабоченным. Ей нужен брезентовый чехол - накрыть машину, на случай, если он ездит вокруг и вынюхивает. А может, вообще купить новую машину? Например, "Ауди"? Не самую большую, можно подержанную. И вдруг она поняла, что не сможет этого сделать. Она могла покупать только молоко и хлеб - как раньше. Даже Омар удивится, если в корзинке у нее будет больше продуктов, чем раньше. Она прохромала в чулан и взяла ведро. Ну, это решаемо. К тому же можно переехать. В ящике кухонного шкафчика она нашла алюминиевую фольгу, аккуратно запаковала пачки денег и положила их в ведерко, оставив одну. На нее она налепила кусок скотча, немного подумала и написала "Бекон". И положила в морозильную камеру. Не может же она сидеть вообще без денег! Из шестидесяти тысяч в маленьком ведерке осталось не так много. Она оделась и вышла на улицу. Сначала заглянула в почтовый ящик - она совсем про него забыла. И увидела зеленый конверт - из Национального совета по делам искусств. Улыбнулась, пораженная. Стипендия.
***
- Ты начала выходить по вечерам, - улыбнулся отец. - Это хороший знак.
- Почему это?
- Я тебе вчера весь вечер звонил, до одиннадцати.
- Ах, ну да. Я выходила.
- Что, нашла, наконец, того, кто тебя согреет? - поинтересовался он с надеждой.
"Я чуть не околела от холода, - подумала она, - всю ночь просидела по уши в дерьме".
- Ну да, что-то в этом роде. Только ни о чем больше не спрашивай.
Пытаясь казаться загадочной, она обняла его и вошла в дом. Ведро стояло в багажнике, она принесет его попозже и спрячет в подвале.
- А у тебя что-то случилось?
- У меня неожиданно включилась пожарная сигнализация, все ревела и ревела, и я не смог сам ее выключить.
- Ах, вот как? - спросила она. - И что же ты сделал?
- Позвонил в пожарную часть, и они сразу же приехали. Очень милые ребята. Ну, садись. Ты надолго? Можешь побыть подольше? Кстати, а сколько Эмма будет у Юстейна? Ты же не собираешься отдать ее ему?
- Не говори глупости, мне такая мысль и в голову не приходила. Я могу побыть подольше и даже приготовить нам с тобой ужин.
- Не думаю, что у меня что-то есть к ужину.
- Тогда я поеду и куплю.
- Нет, чтобы ты еще и меня кормила! У тебя нет денег. Я вполне могу съесть тарелку каши.
- А как насчет вырезки?
- Мне не нравится, когда ты меня дразнишь, - сказал он с кислой миной.
- Я сегодня получила стипендию, а больше мне это отпраздновать не с кем.
Возразить отцу было нечего. Эва вышла, принялась что-то искать в доме, и он постепенно успокоился, сердце забилось ровнее. Именно этих звуков ему не хватало больше всего, звуков, производимых другим человеком, который дышит где-то рядом, что-то делает; у него есть и радио, и телевизор, но разве это в счет?
- Газеты читала? - спросил он чуть позже. - Прикончили бедняжку в собственной постели. Поленом бы его по башке. Бедняга. Так обращаться с девушкой, когда она на все готова - и кровать свою предоставила, и услуги; это просто неслыханно! Что-то мне имя ее показалось знакомым, но никак не могу вспомнить, почему. Ты читала об этом, Эва?
- Нет, - прокричала она с кухни.
Он наморщил лоб.
- Ну, нет так нет. Ладно. Потому что, если бы это был кто-то из знакомых, то я бы выследил этого типа и дал бы ему по башке поленом. Ведь представь себе: единственное наказание, которое ему уготовано, - это телевизор в камере, а еще завтрак, обед и ужин каждый день. Мне интересно: кто-нибудь спрашивает их, раскаиваются ли они в том, что сделали?
- Наверняка. - Эва завязала пакет с мусором и пошла к двери. Теперь ей следовало быть осторожной. - Они учитывают это, когда определяют степень вины, проявляет ли человек какие-то признаки раскаяния или нет.
- Ха! Они могут сказать что угодно и легко отделаться.
- Думаю, это не так просто. Ведь у них же есть разные эксперты, которые могут определить, врет человек или нет.
Она сказала это, и ей самой стало страшно.
Эва вышла из дома, и он слышал, как она возится с крышкой мусорного бака. Он подождал немного, но она не вернулась в дом. С девочкой что-то происходит, подумал он, судя по всему, она занимается чем-то, о чем не хочет мне рассказывать. Я все-таки неплохо ее знаю и вижу, когда она что-то скрывает, так было, например, когда умерла фру Сколленборг. У девочки случилась тогда жуткая истерика, и в этом было что-то ненормальное, старухе было почти девяносто, никто из детей ее не любил, она была старой хулиганкой. А сейчас она возится в подвале, что она там делает?
Он размышлял об этом, пытаясь прикурить от одноразовой зажигалки; она никак не хотела давать огонь; он сильно потер ее между сухими ладонями, пока, наконец, не смог прикурить. Ему удавалось до десяти раз извлекать огонь из пустых зажигалок. Да уж, пенсия приучает к экономии, подумал он.
- Что ты хочешь еще, кроме вырезки? - спросила Эва. Она, наконец, поднялась из подвала, держа в руках форму для запекания.
- Зачем тебе эта штука?
- Нашла в подвале, - быстро ответила она. - Запеку в ней овощи.
- А разве овощи не варят?
- В этой штуке тоже можно. Ты любишь брокколи? Если сделать ее нежной, немного соли и сливочного масла?
- Посмотри, хватит ли у меня красного вина.
- У тебя его прорва. Я даже не знала, что у тебя целый склад в подвале.
- Это на тот случай, если я лишусь своей помощницы по хозяйству. Ни в чем нельзя быть уверенным. Власти коммуны все думают, на чем бы сэкономить, только в этом году они собираются сэкономить двадцать миллионов. - Он яростно попыхивал сигаретой, словно давая понять, что не желает слышать никаких комментариев.
- С каких пор тебя стала интересовать еда? - спросил он неожиданно. - Ты же обычно ничего, кроме хлеба, не ешь.
- Может, я начинаю, наконец, взрослеть. Да не знаю, просто захотелось почему-то. И вообще: каша и вино плохо сочетаются.
- Ерунда. Хорошая ржаная каша, да еще со шкварками, и если хорошо посолить, да красного винца, - вот это объедение!
- Я поеду к Лоренцену, там хорошее мясо. Еще что-нибудь хочешь?
- Разве что вечную молодость, - хмыкнул он.
Эва наморщила лоб. Она не любила, когда он так говорил.
Как ни в чем не бывало, она попросила взвесить ей полкило вырезки.
Продавщица за прилавком имела исключительно цветущий вид, на руках у нее были одноразовые перчатки, она решительно ухватила солидный кусок мяса, темного, цветом напоминающего печенку. Неужели вырезка действительно так выглядит?
- Вам куском или порезать?
Она уже занесла нож.
- Не знаю… А как лучше?
- Тонкие куски. Дождитесь, когда масло станет темно-коричневым, а потом быстро опустите их на сковородку. Очень ненадолго. Представьте, что надо пробежать босиком по только что уложенному асфальту. И ради бога, только не жарьте!
- Не думаю, что моему отцу понравится сырое мясо.
- А вы его не спрашивайте, просто делайте, как я сказала.
Она неожиданно улыбнулась, и Эва была совершенно очарована этой толстой теткой в белой нейлоновой куртке с очаровательной маленькой сетчатой шапочкой на голове. Наверняка это просто правило гигиены, но такой головной убор похож на маленькую королевскую корону, решила она, а королевство - это мертвое мясо на прилавке, именно тетка и правит.
Продавщица взвесила мясо, прилепила ценник, проделала это нежно, как будто накладывала повязку на рану. Сто тридцать крон, просто невероятно. Эва еще немного погуляла вдоль прилавков, набирая в корзинку какие-то мелочи, лучше будет просто засунуть их в холодильник, ни слова не говоря отцу, а то он не возьмет. Козий сыр, печеночный паштет, две упаковки самого лучшего кофе, сливочное масло, сливки. Печенье с наполнителем. И тут ее словно озарило, и она ухватила три пары мужских трусов со штатива "Ла Моте". Оставалось только сунуть их в ящик его комода и надеяться, что он их будет надевать. У кассы она взяла коробку конфет "Моцарт", два еженедельных журнала и блок сигарет. Итоговая сумма ошеломила ее. Но она решила, что все старые люди должны иметь право на корзинку с таким содержимым, хотя бы по пятницам, должны же у них быть хоть какие-то маленькие радости на закате жизни. А молодые могут и кашу поесть, подумала она, расплатилась, положила пакеты в машину и поехала назад.
- А как ты думаешь, почему он это сделал? - спросил отец, жуя нежное мясо.
- Что?
- Убил ее. В постели и все прочее.
- Господи, почему тебя это так интересует?
- А тебя нет?
Эва немного помолчала, пережевывая мясо, больше для вида, она вполне могла его проглотить и так.
- Ну, в какой-то степени. Но почему ты спрашиваешь?
- Меня вообще интересуют темные стороны человеческой жизни. А ты художница, неужели тебе не интересно? Жизнь, исполненная драматизма, и все такое?
- Но тут дело совершенно особенное. Та среда, в которой она вращалась… Я ее не слишком хорошо знаю.
- Похоже, она была одного возраста с тобой.
- Да, и к тому же не слишком умна. Заниматься таким делом - не самая удачная затея. Наверняка думала только об одном: о том, как бы заработать как можно больше денег в рекордно короткий срок. Да еще и налоги не платить. Поссорилась с клиентом из-за чего-то, и пошло, и поехало.
Эва наполнила вином отцовский бокал и обильно полила соусом кусок мяса у него на тарелке.
- Знаешь, такие люди, они как будто переступают какой-то порог, - задумчиво заметил отец. - Я часто думаю о том, что это за порог, что он означает. Почему кто-то может его переступить, а другим и в голову подобное никогда не придет.
- На самом деле могут все, - уверенно сказала Эва. - Все во власти случая. И, кстати, они тоже не переступают. Они скользят над ним, над этим порогом. И видят его, только оказавшись по другую сторону, а тогда уже слишком поздно.
"Слишком поздно, - подумала она удивленно. - Я украла целое состояние. Я действительно сделала это".
- Знаешь, я однажды ударил одного типа на работе, - неожиданно признался отец. - Он был ужасно злобный и гнусный. На редкость отвратительный был тип. И вот после этого он меня так зауважал, как будто ничего не имел против того, что я его стукнул. Я никогда этого не забуду. Это был один-единственный раз, когда я кого-то ударил, но в тот момент выхода у меня не было. Я был в такой ярости, чувствовал, что просто сойду с ума, если не дам ему по морде, помню, мне казалось, что у меня внутри все закипело.
Он сделал несколько глотков вина и задумчиво причмокнул.
- Агрессия-это страх, - сказала Эва. - Агрессия - это на самом деле самооборона, всегда, так или иначе. Это способ защитить себя, свое тело, свой разум, свою честь.