Он не боялся этого человека в черном костюме. За время своей армейской службы насмотрелся всякого. Да и не выстрелит же тот здесь, в конце концов - все подступы к зданию охватываются видеокамерами, нет смысла светиться. Но как поступить, чтобы не вызвать неудовольствия Бульдога?
- Я позвоню Главному! - не сдаваясь, сказал он, - вы превышаете полномочия!
- Это его распоряжение Вы нас задерживаете!
- Если есть приказ, тогда поедем! - покорно согласился, наконец, Григорий Алексеевич.
- Дайте ваш мобильник! - потребовал незнакомец и протянул свою руку.
Глава 11
Люди случается, пропадают. Кто-то потом находится, кто-то исчезает бесследно.
Когда человек пропадает, первыми обычно проявляют беспокойство родственники, и они же первыми попадают под подозрение. Полиция в таких случаях не утруждает себя долгими поисками, и, прежде всего, ищет мотив у близких. Но до этого, чтобы не делать лишнюю, по их мнению, работу они советуют не торопиться с подачей заявления - подождать день, два, три… И если у американцев интенсивный розыск пропавших ведут в течение первых сорока восьми часов, а дальше вероятность найти человека живым падает почти до нуля, у нас надеются на русское "авось".
В этом есть своя логика, поскольку жизненные обстоятельства у нас значительно отличаются от жизненных обстоятельств у них. Наш человек может заболеть и попасть в больницу без телефона и документов и никто из персонала не позаботится об идентификации его личности. Наш человек может напиться до потери пульса или внезапно уехать в другой город, не подумав о спокойствии близких. А может и уйти к любовнице или любовнику, никого не предупредив. Как в рассказе Чехова "Шведская спичка" пропал отставной гвардии корнет Марк Иванович Кляузов, оказавшийся потом у чужой жены.
Другое дело, когда человек бесследно исчезает в офисе, не дойдя всего несколько шагов до своего кресла, стола с компьютером, своих коллег, готовых всегда посплетничать на его счет или позлословить. Это выглядит странно и подозрительно, особенно если знать об обстоятельствах того, что произошло с Ириной.
А Вера их знала.
Кого-бы она ни спросила, попав в Ирин отдел, никто не видел её подругу - девушка, как будто сделалась человеком-невидимкой. Была здесь минуту назад, была там секунду назад, но уже нет, упорхнула.
- Куда это Ирусик запропастилась? - с недоумением спросила Вера своих спутников после длительных бесплодных поисков, - все её видели, но никто не знает где она.
- Фигаро здесь, Фигаро там! - усмехнулся Курасов, - не переживай, найдется! Она же, как метеор, хвост подняла и понеслась.
Алексею не понравилось такое сравнение, и он хмуро посмотрел на Петра, но ничего не сказал.
- Смех смехом, но я за неё волнуюсь. Как бы с ней чего не приключилось! - произнесла Вера.
- Да чего ты разволновалась? Потом отдашь свой долг, не переживай! Пойдем в бар, и там встретитесь. - Петр беззаботно улыбался.
- Надо бы у охраны спросить, - строго предложил Алексей, мучимый виной за утрату ключа, - они, наверняка, должны были что-то видеть, у них везде есть камеры.
- А нам скажут? - засомневалась Вера, - придется писать запрос за подписью начальника отдела. Иван Андреевич спросит нафига мне это надо… в общем, один геморрой.
- Я знаю Григория Алексеевича, начальника службы безопасности - признался Алексей, с явной неохотой, - спрошу у него, и он быстро её найдет. Не парься! Пойдем к нему.
- Пойдем! - с охотой за Веру согласился Курасов.
- А ты зачем? Мы и одни справимся - отсек его Алексей, - чего толпой ходить, дело то пустяковое.
- Да ладно, Алексей! - заметил Петр, недовольно прищурив узкие глаза.
- Коллективные походы, Петро, не мой стиль! От них обычно пользы как от козла молока.
- Ты меня что, теперь на хохляцкий манер зовешь?
- А тебя от чего прёт? Хочешь, буду звать Петруччио, как итальянца?
Вера посмотрела на них с укором. Ей не нравилось, что её спутники здесь, в такое время, занялись выяснением отношений. Сейчас надо искать её подругу пока с не случилось чего худого - вот чем надо заниматься, а не сводить какие-то мифические счеты! Ох уж эти мужчины, всегда ведут себя как петухи!
- Гайз! - специально обратилась она по-английски, чтобы её обращение прозвучало нейтрально и ни к чему не обязывало, - я пойду к нему одна, а вы идите по своим офисам. Мне помощь не нужна, Григория Алексеевича я и сама знаю. Окей?
- Окей - хоккей! - пробурчал Курасов, - но держи меня в курсах.
- Я буду у себя, - не глядя на своего оппонента, сказал натянуто Алексей, - если что - звони!
Они ушли, а Вера постояла еще немного в коридоре.
Идти к Григорию Алексеевичу? По большому счету ей бы не хотелось привлекать внимание посторонних к их с Ирой сомнительным приключениям на двадцать пятом этаже. Возникнут вопросы, что они там делали, зачем пошли, зачем взяли чужие документы…
Вопросы есть, а ответов на них у Веры не было и, честно говоря, она не знала, что ей делать - впереди густой лес, позади тоже. Неизвестность! Куда идти, если стёжка-дорожка неприметна?
Выросшей в многолюдном большом городе, Вере не были ведомы переживания заплутавших путников. Она не испытывала их отчаяние, утрату надежды, мучительные поиски дороги домой. Весь её жизненный опыт ограничивался такими простыми понятиями как семья, учеба, работа.
Семья у неё была нормальной - папа с мамой, бабушки и дедушка. Её баловали, как и других детей - покупали подарки, возили на море, иногда потакали маленьким прихотям. Как и других детей её пытались приучить к спорту в виде фигурного катания или к музыке - записав к учителю игры на фортепиано. И то, и другое, она затем бросила, впрочем, не испытав сурового родительского гнева.
На неё вообще никогда не давили, не принуждали делать не нравящиеся ей вещи. Поэтому она росла спокойным ребенком, ребенком, который любил самозабвенно играть, погружаясь в бескрайний мир фантазий.
Учеба и работа тоже не особенно доставали её. Создаваемый ими определенный, строго размеренный уклад жизни, хорошо укладывался в её миросозерцание, создавал прочную основу для душевного спокойствия. Предсказуемость завтрашнего дня в какой-то степени являлась средством от угнетающей депрессии.
Но сейчас, в данной обстановке она не знала что делать. Это непросто - принимать решения за кого-то. Даже в их паре, когда она начинала дружить с Ирусиком, такую прерогативу взяла на себя её подруга и Вера просто следовала за ней, как утлый челнок, следует на буксире за крупным надежным кораблем. Удобно и без напряга. Правда, существовало одна проблема - такое бездумное следование могло привести не к той цели, которая была обозначена в жизненных планах, здорово навредить, что, собственно, и случилось с их спонтанным посещением двадцать пятого этажа.
Её длительные раздумья прервал появившийся на этаже молодой человек в строгом костюме и таким не неброским лицом, как у курьера, передавшего им финансовые документы наверху. Подойдя к Вере, он вежливо спросил:
- Извините, где тут отдел? - и он назвал отдел, где работала Вера.
- А кого вы ищите? - с замиранием сердца спросила она.
- Там работает одна девушка, Верой зовут. Не знаете её?
- Знаю, - Вера на мгновение задумалась, - идите прямо по коридору, потом повернете за угол, и возле помещения для кофе-брейка будет её отдел.
Она говорила автоматически, почти не задумываясь, и в тоже время в голове пульсировала только одна мысль: "Бежать, бежать, валить пока не поздно!"
- Спасибо! - молодой человек кивнул и пошел вперед немного скованной походкой, будто хотел идти быстрее, но был опутан по ногам невидимой веревкой.
В это время Вера заторможено повернулась и медленно направилась к лифтовой. Ей хотелось рвануть, что есть мочи, пока это молодой человек не раскрыл её ложь, но при всем желании она не могла этого сделать. Ноги ей не подчинялись.
Она подошла и, несмотря на мучительное желание оглянуться, посмотреть, не следит ли за ней этот парень, не стала этого делать, только нажала кнопку вызова лифта. Дверцы открылись, она вошла и нажала кнопку первого этажа.
Ею овладело страстное, навязчивое, как маниакальный психоз, желание - скорее выскочить на улицу из этого здания, сесть в трамвай, автобус, такси, во что-нибудь, что подвернется и уехать подальше отсюда. Вера на уровне подсознания чувствовала, что это здание источало угрозу, имело ауру невидимой глазу опасности. Это словно какой-нибудь ядерный реактор, укрытый мощными бетонными плитами и помещенный под крышу внешне скучного производственного строения. Само здание ничем не пугает, кажется надежным и нестрашным, но подходить к реактору без защитного костюма и дозиметра нельзя - можно заполучить смертельную дозу радиации.
Неожиданно лифт вместо того, чтобы поехать вниз, поехал вверх.
"Нет, только не это! Неужели опять?" - подумала Вера о таинственном двадцать первом этаже и с досады стукнула по металлическому поручню, опоясывающему стенки кабины. Ей не нужен был цветочный лабиринт. Ей не нужна была музыка Кортазара и зеленое буйство джунглей. Ей хотелось лишь одного - уехать отсюда как можно быстрее.
Между тем, лифт вновь остановился на том самом загадочном этаже и открыл дверцы. Она увидела те же джунгли, те же лианы, те же разноцветные цветы вдоль тропинки. Она сделала шаг, другой, медленно пошла по лабиринту.
Чем дальше Вера шла, тем большее спокойствие приходило к ней, и все тревоги, сжимавшие сердце, отступали на задний план, заслонялись красками зелени, как заслоняет красивый забор старое и неказистое здание.
Вот она уже спокойна и легкая улыбка мимолетно трогает уголки её губ. Она видит дачную скамейку с козырьком, подвешенную на тонких, но прочных железных цепях, ту скамейку, на которой недавно сидела. Она слышит тихую музыку Эрнесто Кортазара. Это… Это не лабиринт, на самом деле, думает она. Это уход в другую реальность от той страшной реальности, что её окружает. Это "Лабиринт Фавна", в котором маленькая девочка укрывается от страшных кровавых бурь бушевавших снаружи и безжалостно уносящих взрослых в небытие.
Лабиринт пока без своего Фавна, но он где-то есть, существует. Может быть, Фавн это горбоносый страж - блюститель порядка с первого этажа, представляет она, садясь на скамейку и начиная раскачиваться. Лицо у неё умиротворенно замирает, она прикрывает глаза. Сейчас, сейчас должен появиться этот охранник… Она откинулась на спинку скамьи, качается, ждет. Железные цепи скрипят едва слышно.
И точно. В ткань звуков из музыки и скрипа качелей вплетается шорох чьих-то шагов. Вера ждет, не открывая глаз, и её терпеливое ожидание приносит плоды. Она слышит голос мужчины, стоящего неподалеку, она узнает этот голос.
- Вы опять здесь? - произносит горбоносый охранник, - пройдемте со мной!
Она открывает глаза.
- Спустите меня вниз как прошлый раз? Нельзя побыть еще здесь… немного? Я ведь ничего не делаю, ничего не нарушаю…
Она специально говорит жалобно, плаксивым голосом, стараясь подражать маленькой девочке. Она немного дурачится.
- Это против правил, - неясно отвечает горбоносый, и лицо его меняет выражение с тупого и безразличного на вполне осмысленное. - Здесь нельзя никому находиться! Никому!
- Послушайте! - Вера настойчива, ей не хочется подниматься с качелей, уходить, - это… другой мир, совершенно другой, признайтесь! Этот мир придуманный кем-то, вымышленный…
- Да, но мы настоящие! - офисный стражник возражает ей без тени сомнения на лице, он убежден в точности своих слов, он отвергает намеки на сюрреалистичную обстановку этого места.
- Идите сюда, садитесь! - Вера указала на место рядом с собой, - да вы не бойтесь!
- Я не боюсь! - спокойно отвечает горбоносый караульщик, но на скамью не садится.
- Этот мир, эти джунгли… расскажите мне обо всем. Что это такое? Кто это сделал, вы же знаете! Ну, прошу!..
Она уговаривает его без особой надежды на правду, зная, что получить настоящий ответ без умалчивания и лжи невозможно. И всё же она просит рассказать обо всем, в глубине сознания уже имея ответ. Она просит таким тоном, интонацией, каким обычно говорит человек, которому все известно. И, о чудо! - Горбоносый сдаётся.
- Хорошо, - говорит он, - я расскажу. Это место… непростое, оно как преддверие в нечто другое…
- Другой мир? - Вера радостно улыбнулась от осознания того, что угадала.
- Да, можно так назвать. Это первый шаг по пути туда, в ту реальность, фантазию, которая живет в вашем мозгу. Вы ведь знаете, что иную реальность можно придумать в своей голове, а можно и создать искусственно… Спиртное, наркотики…Они погружают вас в этот странный мир помимо воли - вы не можете ничего сконструировать, добавить к тому, что видите или слышите, изменить. Но есть другое… Вы можете создать свою вселенную, построить город, придумать людей, свою жизнь и погружаться в эту жизнь, когда вам сложно здесь, наяву.
- Я, кажется, понимаю, о чем вы говорите - Вера продолжает раскачиваться, но улыбка уже сошла с её лица. Она нахмурила лоб, закусила губу. Она размышляет. - Эти джунгли, цветочный лабиринт - всего лишь ключ в мой мир, созданный чистой фантазией, мир, куда я могу сбежать, где мне будет исключительно хорошо потому что…
- Потому что вы не будете создавать в нем враждебных себе людей, тех, с кем вам будет неприятно. Там не будет опасных поворотов судьбы и угроз вашей жизни. В этом мире вы превратитесь в королеву, которой подвластно всё, которая купается в любви своих подданных.
- Параллельная жизнь…Это похоже на сказку. Жаль, что так не бывает - любая сказка заканчивается.
Девушка снова расслабилась, откинулась на спинку скамейки и с силой оттолкнулась ногами от земли. Цепи тонко заскрипели, заколыхались цветы от дуновенья ветерка.
- Кто знает! - загадочно отвечает горбоносый, - быть может, для вас сказка и не закончится…
- Это как? О чем вы говорите?
- Вам надо найти вход в этот мир. Одним из таких входом является сон. Когда вы засыпаете, то можете запрограммировать в голове сюжет сна. Но в самом сне вы неустойчивы. Вы можете его забыть частично или полностью, восстановить всего лишь небольшие фрагменты. О моделировании здесь не может быть и речи. Во сне вы не управляете - вы следуете за событиями. Поэтому я говорю о другом входе.
- Каком?
- Этот вход здесь, - охранник повел рукой вокруг, - вам надо его отыскать.
- Так помогите мне! - просит девушка, впрочем, без особого желания.
Все, о чем с загадочным видом говорил ей Горбоносый, кажется Вере откровенной бредятиной. Другой мир, сказка наяву, уход в параллельные миры… О чем он говорит? Это же чушь! Лабиринт Фавна ей был не нужен, потому что жизнь, за исключением отдельных моментов, её не пугала. Она ведь случайно оказалась здесь, по чьей-то дурацкой воле.
- Я не могу вам помочь, - меж тем продолжил охранник - потому как сам не знаю где искать этот вход. Впрочем, у вас есть время.
Он смотрит на часы.
- У вас есть полчаса для поиска, потом я вынужден вас забрать.
- Хм! - Вера, повела плечом, не переставая раскачиваться, - если вы не знаете, то и я не найду. Не будем терять время, пойдемте!
Она решительно поднялась, правда, чуть не упав, от удара скамейки по ногам - не рассчитала свой рывок вперед и чуть не поплатилась за это - но горбоносый не засмеялся. Он отчего-то печально смотрел на неё, и от этого взгляда Вере стало не по себе, словно её жалели, как жалеют умственно отсталых людей, каких-нибудь олигофренов или имбецилов.
- Чего вы уставились? - грубо спрашивает она, не считая нужным прятать свое недовольство.
- Вы теряете свой шанс, - мягко сообщает он, не обращая внимания на грубость, - попробуйте, вы ничего не теряете.
- Да чего пробовать-то, вы же не говорите.
- Осмотритесь вокруг. Мне не дано видеть того, что можете увидеть вы.
Горбоносый отступает назад, к входу в лабиринт. Небольшая полянка, где стояла качающаяся скамейка, было пустой за исключением окружавших её садовых цветов, яркими вкраплениями оживлявших зелень. На полянке ничего не было, здесь не могло быть никакого входа ни туда, ни обратно.
"Да ладно! - возмущенно думает Вера про себя, - какого черта я развесила уши, и слушаю этого чудика? Мне же надо бежать их здания, как я могла забыть?"
Она хотела идти, решительно отодвинув рукой в сторону стража лабиринта, но что-то заставило её пройти вокруг дачной качели, безжизненно и одиноко замершей на своих цепях. Эта деревянная качелька никуда не могла уйти отсюда, намертво прикованная к опорам, в отличие от неё, Веры, полностью свободной в своих желаниях.
Медленно двигаясь и с напряжением глядя вниз, Вера вскоре оказалась позади качелей.
"Ну вот, как я и думала, ничего нет!" - решает она и уже собирается повернуться к Горбоносому, съязвить на его счет и насчет его историй о сказках, но в траве обнаружился некий небольшой камень.
Он был серым и плоским, несколько потертым, и Вере показалось, что камень был потерт другими ногами, людей, бывших здесь прежде. Она подошла, встала на него. Вдруг лицо Горбоносого поплыло, сделалось нечетким и зыбким.
Вера пьяно улыбнулась, не понимая, откуда в её крови взялся алкоголь - деревья, лианы джунглей, цветы, скамейка - все внезапно стало белесым, исчезающим в плотном тумане, как будто художник-абстракционист, которому надоела собственная мазня, взял ведро с белой краской и принялся заливать неудачную картину.
"А как же Ира, Алексей?" - мелькает в её мозгу запоздалое сожаление и всё, больше ничего.
Глава 12
Город, улицы, дома. Нет, не так. Большой, огромный город, мегаполис, в котором легко затеряться. Прямые, длинные, просторные улицы, кипящие жизнью. Высокие дома, небоскребы, сверкающие в ночных сумерках искрами огоньков на которые приятно смотреть вечером из окон высотного ресторана, на каком-нибудь тридцатом этаже, сидя с бокалом вина в руке. Тихо, хорошо, уютно. Играет негромко музыка, неслышно летают между столиков официанты.
Это её город и она это понимает. У неё есть все, что пожелает душа - работа, квартира, друзья. Впрочем, она не ограничивает себя только работой, у неё есть увлечения. В прекрасные солнечные дни она берет краски, холст и едет на машине на природу, рисовать картины уходящей жизни - далекие холмы, раскидистые деревья, вершины гор в лучах закатного солнца. Ей хочется поехать на море, нарисовать волны, скалы, корабли. Да, непременно корабли с огромными белоснежными парусами. Правда, пока ей было не до того - хватало сюжетов для картин и рядом, поблизости от её города. Но она непременно поедет на море. Непременно!
Итак, чем же она занимается, что делает?
Ей хотелось делать что-нибудь полезное людям, нужное, как делает у Чернышевского Вера Павловна, её тёзка. Но Вера не превратила себя во владелицу швейной мастерской или директора, или коллективного совладельца. Она… Она руководит дизайнерским центром, который состоит из одного человека - её самой. Ей не хочется, чтобы на неё кто-то работал и отношения хозяина - наёмного работника не для неё.