3
- Хочешь, открою окно? - спросил Пер Мернер.
Нилла, его дочь, кивнула, не поворачивая головы.
- А птицы там есть?
- А как же!
Это была неправда. Там, за стенами госпиталя, не было ни одной птицы. Пер, во всяком случае, не видел. Но на парковке есть деревья, и там-то наверняка порхают какие-нибудь птахи.
- Тогда открой. Мне задали по естествознанию сосчитать все виды птиц, какие увижу на этой неделе.
Нилла в седьмом классе. Она положила учебники на тумбочку у койки, а рядом с подушкой аккуратно пристроила мягкие игрушки и камушки-талисманы. Потом залезла на койку и повесила на стене коврик с вышитой надписью "Нирвана".
Пер открыл окно, и надо же - сразу услышал щебетание птиц. Дело шло к вечеру. Сверкающие автомобили один за одним, газуя, уезжали с парковки - рабочий день врачей и сестер заканчивался. В таком шуме птички долго не пропоют, подумал Пер. Его "сааб" тоже стоял на парковке, но машине было уже девять лет, и она была далеко не такой блестящей - лак порядком потускнел.
- О чем ты думаешь? - спросил Нилла.
Пер оторвал взгляд от окна:
- Угадай.
- Ты думаешь о весне.
- Совершенно верно! У тебя получается все лучше и лучше.
Последнее увлечение дочки - чтение мыслей. До этого она несколько месяцев упорно тренировалась - хотела научиться писать левой рукой так же, как правой, но это так же быстро прошло, как и началось. На рождественских каникулах она посмотрела фильм о телепатии - и про левую руку забыла. Теперь Нилла экспериментировала с братом-близнецом Йеспером и с отцом - пыталась читать их мысли и передавать свои. Перу было поручено каждый день в восемь вечера посылать ей какую-нибудь мысль.
Он постоял еще немного у окна, наблюдая, как сверкает и дробится солнце в лобовых стеклах отъезжающих машин.
Весна. Конечно, весна, хотя еще холодно. Как он раньше не замечал? Птицы вернулись домой из своего Средиземноморья, фермеры приступили к севу. Он вспомнил своего отца, Джерри, - тот-то всегда томился в ожидании весны. Он уставал от зимы, потому что его настоящая работа начиналась только весной. Как там говорят? Весна - время молодости и любви.
Но Пер никогда не испытывал весеннего прилива чувств. Даже когда они с Марикой пятнадцать лет назад встретились на семинаре по маркетингу, а потом в солнечный майский день поженились, он не особенно радовался весеннему теплу и расцветающей природе. Должно быть, догадывался, что рано или поздно Марика его бросит.
- А мама сказала, когда придет? - спросил он, не поворачивая головы.
- Между шестью и семью.
Уже почти пять.
- Хочешь, чтобы мы с Йеспером ее дождались?
- Не обязательно.
Как раз тот ответ, на который он надеялся. Он ничего не имел против встречи с Марикой, но не исключено, что ее будет сопровождать новый муж, Георг. Большие заработки, дорогие подарки.
Пер уже примирился с уходом Марики, но ему не нравилось, что ее новый балует и ее, и близняшек.
Ниллу положили в отдельную палату, по всему было видно, что ей занимаются. Молодой врач уже беседовал с ними, объяснил, какие исследования и анализы они собираются сделать в ближайшие дни и в каком порядке. Нилла слушала, опустив глаза, не задавала вопросов. Иногда поглядывала на врача, но не на Пера.
- Скоро увидимся, Пернилла, - улыбнулся врач на прощание.
Нилле предстояло несколько тяжелых дней осмотров, уколов и обследований, и Пер не знал, как ее подбодрить.
Он помог разложить ее имущество. Сделать больничную палату уютной, наверное, невозможно. Слишком много шлангов, проводов и кнопок. Но попытаться можно. Нилла взяла с собой свою розовую подушку, плеер с дисками "Нирваны", пару книг и несметное количество брюк и маек. Вряд ли они ей здесь понадобятся.
Сейчас на ней джинсы и черный свитер, но скоро придется переодеться в больничную форму - белая рубаха с широкими рукавами. Такие рукава легко засучить, если нужно взять кровь из вены.
- Ну что ж, - сказал Пер. - Тогда мы поехали. Мама скоро придет… Привести Йеспера?
- Конечно.
Его сын сидел в комнате для посетителей. На полках стояли книги и журналы, но Йеспер, как всегда, уткнулся в свой "Геймбой".
- Йеспер! - громко сказал Пер, иначе бы Йеспер его не услышал.
- Да?
- Иди попрощайся с сестрой.
Йеспер нажал на кнопку "пауза" и пошел в палату.
Интересно, о чем они там говорят? Наверное, Йесперу легче разговаривать с сестрой, чем с отцом. С Пером Йеспер обычно молчал.
Близнецы с самого детства разговаривали на языке, который никто, кроме них, не понимал. Это был странный, певучий язык, состоящий почти исключительно из гласных. Нилла училась говорить очень туго, она предпочитала секретный язык, известный во всем мире только двоим: ей и Йесперу. До того как Пер и Марика повели детей к логопеду, он чувствовал себя отцом двух инопланетян.
В одном из кабинетов открылась дверь, и тот самый молодой врач, который принимал Ниллу, широким шагом двинулся по коридору. Перу всегда нравились врачи. Мать почти ничего не рассказывала ему об отце, и он вообразил, что его папа - доктор в далекой стране. Он был уверен в этом много лет.
- У меня есть вопрос, - сказал Пер. - О Нилле, разумеется.
Врач остановился и улыбнулся:
- Слушаю, что бы вы хотели узнать? - Он явно сдерживал свой рокочущий бас.
- Мне кажется, она немного отечна. Это нормально?
- Отечна? Где вы заметили отеки?
- Лицо, щеки, глаза… я заметил, когда мы сюда ехали…. Свет так падал. Это нормально или это какой-то симптом?
- Может быть… мы собираемся ее тщательно обследовать. ЭКГ, ультразвук, компьютерный томограф, рентген… анализы крови. Весь наш арсенал.
Пер кивнул… Ниллу уже много раз обследовали по поводу ее необъяснимых болей. Результат анализов всегда был один и тот же: требуются новые анализы. И ожидание, ожидание…
Дверь в палату открылась, и появился Йеспер. Он, не отрывая глаз от игры, двинулся по коридору, но Пер его перехватил:
- Не начинай играть. Мы едем на дачу.
Через четверть часа они пересекли Эландский мост и свернули на север. Пейзаж был в желто-коричневых тонах, как на картине, - переходная гамма от зимы к лету. На обочинах уже выглядывали анемоны и мать-и-мачеха, а в кюветах еще лежал сверкающий в лучах вечернего солнца ноздреватый снег. Но и там он уже таял, образуя большие, как озера, лужи, откуда, журча, бежали к морю ручьи.
Мир воды… вокруг, насколько хватало глаз, не было ни души, только стайки чибисов и зябликов.
Пер очень любил это безлюдье и чистые, скупые линии островного ландшафта. Движение после Боргхольма заметно поредело, и он увеличил скорость.
"Сааб" мчался на север. По сторонам проплывали рощи и ветряные мельницы. У Пера снова появилось чувство, что их окружает живописное полотно под названием "Весна". Зеленые и желтые поля, гигантский хрустальный купол неба, пролив, все еще покрытый блестящим от воды темно-перламутровым льдом с большими черными промоинами. Скоро волны вырвутся на свободу.
- Красиво, правда?
Йеспер оторвал глаза от своего "Геймбоя":
- Что красиво?
- Здесь, на острове… Все красиво.
Йеспер рассеянно поглядел в окно и без энтузиазма кивнул. Он, очевидно, не испытывал даже подобия охватившего Пера восторга. Наверное, это так - в молодости природа не завораживает. Надо достичь определенного возраста… или даже пережить какую-нибудь катастрофу, чтобы заинтересоваться загадочной душой природы.
А если и с Йеспером что-то не так? Ему вдруг захотелось, чтобы рядом с ним сидела Нилла, здоровая, полная ожиданий и планов Нилла. Лучше бы Йеспера положили в больницу на обследование…
Он отбросил эту мысль и стал думать о весне. Весне на его острове.
В первый раз он приехал на остров в конце пятидесятых, совсем еще маленьким. Его привезла мама, Анита. Лето 1958 года… два года после развода с отцом. У них почти не было денег. Джерри должен был платить алименты ежемесячно, но он делал это от случая к случаю и как-то странно: Анита рассказывала, что однажды он проехал мимо их типового домика на большой машине и, не останавливаясь, выбросил в окно толстую пачку денег.
Отсутствие денег означало короткий и дешевый отпуск где-нибудь поблизости от Кальмара. Но у Аниты был двоюродный брат, Эрнст Адольфссон. Он работал каменотесом на Эланде, и у него был небольшой дом, где Анита с сыном могли оставаться, сколько им вздумается. Сел на паром - и все расходы.
Пер обожал играть в заброшенной каменоломне. Когда тебе девять лет, это настоящий сказочный мир.
У Эрнста не было ни детей, ни другой родни, кроме Аниты, и, когда несколько лет назад он умер, его хижина досталась Перу. Пер навел в доме относительный порядок и сейчас собирался жить там все лето. А может быть, и круглый год. У него не было средств, чтобы содержать два дома одновременно, поэтому свою квартиру в Кальмаре он сдал до конца сентября.
Он рассчитывал, что близнецы будут к нему приезжать, когда только захотят. Но Нилла уже в начале учебного года выглядела усталой и подавленной, а потом ей становилось все хуже и хуже. Школьный врач сказал, что это, скорее всего, проявления полового созревания, болезнь роста. Но после Нового года она стала жаловаться на боли под левой ключицей. Боли не проходили, и ни один врач не мог понять причину.
Все планы на лето оказались под сомнением.
- Хочешь позвонить маме, когда приедем?
- Не знаю.
- А на берег сходим?
- Не знаю…
Йеспер казался таким же далеким, как спутник на орбите. Тринадцать лет… наверное, все они такие. Хотя когда Перу было тринадцать, ему больше всего хотелось повидаться и поговорить с отцом.
Он увидел знак с изображением бензоколонки и притормозил:
- Мороженого хочешь? Или еще не сезон?
Йеспер оторвался от игры:
- Лучше конфеты.
- Посмотрим, что у них есть. - Пер свернул на парковку.
Они вышли из машины. Несмотря на солнце, было очень холодно. Должно быть, из-за того, что пролив еще подо льдом. Ветер насквозь продувал его зеленую зимнюю куртку. Во рту захрустел песок.
Йеспер остался стоять у машины. Пер быстро добежал до магазинчика. В окнах было темно, но он все равно постучал. Потом осмотрелся и увидел поблекшую бумажку за стеклом:
Спасибо за прекрасное лето! Мы откроемся в июне!
Остров еще не вышел из зимней спячки. Те немногие магазины, что были открыты, вполне удовлетворяли спрос. Пер, как маркетолог, прекрасно это понимал. Он занимался изучением рынка уже пятнадцать лет.
Йеспер присел на деревянный ящик с надписью "Песок" с неизменным "Геймбоем" в руках. Пер медленно пошел к нему. Откуда-то доносилось жужжание мотора. Он огляделся - с севера на большой скорости шел большой грузовик с прицепом.
Он достал ключи и крикнул Йесперу:
- Никаких конфет! Закрыто!
Йеспер молча кивнул.
- Чуть подальше есть еще она заправка. Может быть…
Он осекся. Откуда-то донесся глухой удар и визг тормозов. С юга летел большой черный "ауди". Водитель, по-видимому, не справился с управлением - машина виляла по дороге, то и дело выезжая на встречную полосу. Капот ее и лобовое стекло были густо забрызганы кровью.
Чьей кровью? - мелькнула мысль.
Грузовик непрерывно сигналил. За окровавленным стеклом "ауди" угадывался силуэт водителя. Он отчаянно крутил баранку.
Грузовик резко свернул направо и выехал на обочину, пытаясь избежать столкновения. "Ауди" метнулся от него, машины разошлись, но теперь окровавленный "ауди" на большой скорости мчался к парковке. Водитель, очевидно, изо всех сил жал на тормоз, колеса были заблокированы, но машина скользила по гравию, почти не снижая скорости, прямо к ящику с песком.
- Йеспер! - отчаянно закричал Пер.
Йеспер не двигался. Он даже не поднял головы.
Пер помчался к сыну:
- Йеспер!
Только теперь мальчик поднял голову и посмотрел на отца с полуоткрытым ртом.
Радиатор "ауди" в облаке песка и гравия неумолимо приближался к Йесперу.
4
Вендела Ларссон сидела рядом с Максом и пыталась медитировать. Из-под полуопущенных век следила за мелькающим в окне пейзажем. Луга и поля напоминали ей видовой фильм на канале "National Geografic". Знакомый пейзаж - и все равно чужой. Макс приезжал сюда пару раз, пока строили дом, но Вендела была здесь впервые за много, много лет…
А сколько? Тридцать? Тридцать пять?
Она закрыла глаза и принялась считать годы, как вдруг раздался глухой мощный удар.
- О, черт! - крикнул Макс, и Вендела очнулась.
На лобовое стекло словно кто-то выплеснул флакон красных чернил.
Машина уже не мчалась вперед, как несколько секунд назад, - ее швыряло из стороны в сторону, визжали шины. Сначала их мотнуло влево, и Вендела увидела огромный, мчащийся прямо на них грузовик. Его гигантский радиатор увеличивался на глазах. В последнюю долю секунды Максу удалось увернуться, и машину вынесло вправо, на широкий, посыпанный гравием въезд на пустую парковку у бензоколонки.
Нет, не пустую. Там стоял одинокий автомобиль. Какой-то мужчина прыжками мчался к большому ящику, а на ящике сидел мальчик.
- О, черт! - опять завопил Макс.
На заднем сиденье залаяла их собака Алли. Вендела открыла рот, но не сумела издать ни звука. Ее несло вместе с машиной, и она ничего сделать не могла.
Макс резко вывернул руль. Еще один удар, и машина резко остановилась. Вендела едва не ударилась лицом в стекло - удержал ремень безопасности.
Мотор дернулся несколько раз и затих.
- О, черт… - на этот раз тихо сказал Макс.
Радиатор "ауди" врезался в деревянный ящик с песком. Мальчик исчез.
Где же мальчик?
Вендела лихорадочно отстегнула ремень и прижалась лицом к стеклу. Справа от машины она увидела маленькую руку.
Похоже, ноги мальчика были под машиной. Высокий мужчина оперся на капот и согнулся над мальчиком.
Макс с внезапно покрасневшим лицом выскочил наружу.
- Не сметь трогать мою машину! - зарычал он и бросился на мужчину.
Шок, подумала Вендела. Он совершенно не в себе и не понимает, что делает.
Через две секунды Макс лежал ничком на земле, уткнувшись носом в гравий.
- Приди в себя, идиот. - Незнакомец поднял кулак. Рот его был сжат в жесткой гримасе, на челюстях играли желваки.
Сердце.
Вендела дернула рукоятку и, чуть ли не вывалившись из машины, крикнула первое, что пришло в голову:
- Нет! У него больное сердце!
Мужчина посмотрел на нее, и ярость его угасла. Он выдохнул, опустил руку и посмотрел на Макса:
- Успокоился?
Макс не ответил. Он пытался судорожно высвободиться из железного захвата, но быстро осознал, что ему это не удастся.
- Ладно, - пробормотал он.
Вендела стояла совершенно неподвижно. Мужчина отпустил Макса, аккуратно взял мальчика под мышки и вытащил из-под машины:
- Йеспер! Йеспер! Как ты?
Мальчик что-то ответил, но так тихо, что Вендела не расслышала. Но, похоже, он цел и невредим.
- Пошевели пальцами ног! Можешь?
- Конечно!
Мальчик медленно встал, и отец, поддерживая его, повел к старенькому "саабу". Они шли, не оглядываясь, и Вендела вдруг почувствовала себя никому не нужной. Словно бы ее исключили из игры. Странное чувство, подумала она.
Макс, опираясь на капот, медленно поднялся с земли. Взгляд его упал на Венделу.
- Посиди, - тихо сказал он. - Я разберусь.
- Хорошо.
Она села в машину и посмотрела на стекло. Кровь все еще стекала по стеклу медленными струйками. Ей это показалось чуть ли не красивым. Да это и в самом деле красиво, подумала Вендела. Дворники размазали кровь по стеклу, все это выглядело как две маленькие двухцветные, бледно-розовые и темно-красные, радуги. На солнце они были похожи на неоновую рекламу.
Прилипшие к стеклу серые и коричневые перья шевелились под ветром.
Наверное, фазан. Или лесной голубь.
Птица, кто бы это ни был, ударилась о радиатор, потом, кровавым взрывом, о стекло, дальше на крышу - и исчезла.
Алли съежился в комочек на полу и завыл.
- Тихо, Алли, - рявкнул Макс.
Вендела проглотила слюну. Она не переносила, когда Макс орал на собаку.
Она сунула руку между сиденьями и дотянулась до собаки.
- Не волнуйся, Алоизиус, - погладила она его и открыла дверь. - Макс, с тобой все в порядке?
Он кивнул.
- Только вытру стекло.
Лицо его было по-прежнему красным, он задыхался - но на этот раз, похоже, только от злости.
Прошлым летом в Гётеборге у Макса вдруг возникли боли в груди. Он как раз представлял свою новую книгу "Максимальная уверенность в себе". Презентацию пришлось прервать. Он позвонил Венделе, голос был полон ужаса. Он доехал в приемный покой на такси, ему дали кислород и обследовали.
Небольшой инфаркт, сказал врач, сделав ударение на слове "небольшой". Операция сейчас не актуальна. Главное - отдых.
И Макс отдыхал всю осень. Пару раз наведывался на стройку на Эланде и обдумывал новую книгу. На этот раз он хотел отвлечься от психологии и обратить внимание главным образом на стиль жизни и правильное питание. Поваренная книга Макса Ларссона. Вендела обещала помогать.
В бардачке лежали салфетки и бутылка минеральной воды. Вендела сделала пару глотков, опустила стекло и протянула Максу.
Он молча взял бутылку, но пить не стал. Полил водой лобовое стекло, и розовая, окрашенная кровью вода побежала на капот тонкими струйками. Макс сжал зубы и начал тереть стекло. Тер и тер.
Вендела старалась не думать об убитой птице. Она посмотрела направо. Плоский мир травы и низкорослого кустарника. Скоро начнется альвар… Она очень соскучилась по Эланду. Если бы Макс не психовал из-за аварии, она пробежалась бы по траве уже сегодня.
Здесь жили ее родители. Она выросла на хуторе под Стенвиком. Именно поэтому она потратила немало сил, чтобы уговорить мужа купить здесь участок.
Макс несколько раз отказывался - он предпочитал проводить лето где-нибудь под Стокгольмом, на архипелаге. Но когда она показала ему на карте, как близко Стенвик от моря и какой прекрасный дом можно там построить, он сдался.
Дом был выстроен по индивидуальному архитектурному проекту - сказочный замок из камня и дерева.
Алоизиус все время возился на полу, укладывался, вставал, опять ложился. Его тревога передалась Венделе. Ее затошнило.
- Лежи, Алли… скоро поедем.
Серо-белый пуделек уже не подвывал, а робко скулил, прижавшись к ее ноге. Он то и дело поднимал голову и умоляюще смотрел на нее большими карими глазами. Ему было трудно сфокусировать взгляд - Алли было уже тринадцать лет, восемьдесят, если перевести на человеческий возраст. Передняя правая лапа почти не сгибалась, а зрение ухудшалось с каждым месяцем. Ветеринар сказал, что скоро пес будет в состоянии только различать свет, а через год, скорее всего, полностью ослепнет.