Или он просто еще одна жертва. Но эту мысль я оставил при себе.
Уже темнело, когда я въехал на тихую аллею, ведущую к дому Тома и Мэри. Я бы снова проработал допоздна, если бы не приглашение на ужин, и после дневных перерывов меня расстроила необходимость прекращать работу. Но ненадолго. Едва я вышел из морга на улицу, в солнечный вечер, то сразу почувствовал, как железные пальцы напряжения разжимаются на моих плечах. До этого момента я их не осознавал, но исчезновение Ирвинга, последовавшее за вчерашним происшествием с Кайлом, потрясло меня больше, чем я думал. И теперь перспектива слегка выпить и поесть с друзьями весьма обнадеживала.
Дом Либерманов представлял собой симпатичное, обшитое белой вагонкой здание, которое находилось на приличном расстоянии от дороги. Ничего вроде бы не изменилось с тех пор, как я побывал здесь впервые, если не считать величественного старого дуба, возвышавшегося на лужайке перед домом. В мой последний приезд он был в самом расцвете сил, а сейчас постепенно умирал. Половина толстых веток была голой и высохла.
Мэри встретила меня в дверях. Встав на цыпочки, чмокнула меня в щеку.
- Дэвид! Молодец, что пришел!
На ней возраст сказался не так, как на ее муже. Рыжеватые волосы потускнели, но все же сохранили свой натуральный цвет, а лицо, хоть и стало морщинистым, по-прежнему сияло здоровьем. Не многие женщины за шестьдесят могут носить джинсы и при этом не выглядеть смешно, но Мэри была из их числа.
- Спасибо, как мило с твоей стороны, - сказала она, забрав привезенную мной бутылку вина. - Проходи в берлогу. Пол с Сэм еще не приехали, а Том разговаривает по телефону с Робертом.
Роберт был их единственным сыном. Он занимался страхованием и жил в Нью-Йорке. Я никогда его не видел, а Том редко о нем упоминал, но у меня было ощущение, что в их отношениях не все гладко.
- Хорошо выглядишь, - сообщила мне Мэри, ведя по коридору. - Намного лучше, чем на той неделе.
Я ужинал у них в первый вечер по приезде. Казалось, что с того времени много воды уже утекло.
- Должно быть, солнышко пошло на пользу, - отшутился я.
- Ну, что бы это ни было, тебе идет.
Она открыла дверь берлоги. Вообще-то это была старая оранжерея с множеством растений и уютными плетеными креслами. Мэри усадила меня на одно из них, сунула пиво и ушла, сообщив, что ей надо приглядеть на кухне.
Филенчатые окна оранжереи выходили в сад. Я различал в темноте лишь высокие силуэты деревьев на фоне желтых огней соседнего дома. Это был хороший район. Том в свое время рассказал мне, что в далекие семидесятые они с Мэри чуть ли не все до последнего цента выложили за полуразрушенную хибару и никогда об этом не жалели.
Я потягивал холодное пиво, чувствуя, как уходит напряжение, и размышлял о прошедших событиях. Очередной испорченный день. Сперва эта новость об Ирвинге, потом приезд Гарднера с Джейкобсен отвлекли меня от работы. Еще раз пришлось отвлечься позже, когда пришли результаты анализа аминокислот и жировых кислот образцов, взятых у Терри Лумиса. Том пришел в зал, где я работал с останками из гроба.
- В общем, мы ошиблись, - без всяких предисловий сообщил он. - По моим подсчетам, время смерти подтверждает слова управляющего коттеджами. Лумис был мертв всего пять дней, а вовсе не ближе к семи, как мы полагали. На вот, погляди и скажи, что думаешь.
Он протянул мне бумагу с расчетами. Одного взгляда хватило, чтобы увидеть, что он прав. Но Том вообще никогда не ошибался в таких вещах.
- По мне, так все верно, - вернул я ему бумагу. - Но я все равно не понимаю, как такое возможно.
- Я тоже. - Он хмуро поглядел на расчет как на нечто оскорбительное. - Даже с учетом жары в помещении я никогда не видел, чтобы разложение заходило так далеко за пять дней. На нем же были окуклившиеся личинки, елки-палки!
Личинки падальной мухи окукливаются на шестой или седьмой день. Даже если мы с Томом оба ошиблись в определении приблизительного времени смерти, личинкам, чтобы достичь этой стадии, требовался еще как минимум один день.
- Они могли попасть туда только одним способом, - сказал я.
Том улыбнулся.
- Похоже, ты тоже об этом думал. Продолжай.
- Кто-то специально засыпал тело личинками. - Это было единственное объяснение состоянию тела Терри Лумиса. Взрослые личинки могли сразу приступить к делу, никакого ожидания, пока треснут отложенные яйца. - Это могло существенно ускорить процесс. Часов на двенадцать, ну на двадцать четыре максимум. А с учетом такого количества открытых ран на теле этого достаточно.
Том кивнул.
- Особенно в сочетании с включенным обогревателем. К тому же личинок слишком много, учитывая, что двери и окна коттеджа были плотно закрыты. Кто-то явно хотел слегка ускорить природу. Умно, но не очень понятно, чего хотели этим добиться, кроме как замутить воду на пару дней.
Об этом я тоже размышлял.
- Возможно, только это и было нужно. Помнишь слова Дианы Джейкобсен насчет того, что, кто бы за всем этим ни стоял, он пытается что-то доказать. Может, это просто очередной способ продемонстрировать, насколько он умен.
- Не исключено, - задумчиво улыбнулся Том. - Заставляет задуматься, а откуда он вообще так много об этом знает, а?
Это была тревожная мысль.
Я все еще обсасывал ее, когда в оранжерею вошел Том. Он побрился и переоделся, и лицо его сияло обманчиво здоровым румянцем, который обычно бывает после горячего душа.
- Извини. Ежемесячный обязательный звонок, - пояснил он. Горечь его тона меня поразила. Он улыбнулся, словно признавал это, и со вздохом опустился в кресло. - Мэри обеспечила тебя выпивкой?
- Да, спасибо, - помахал я пивом.
Он кивнул, но по-прежнему казался рассеянным.
- Все в порядке? - спросил я.
- Конечно. - Он раздраженно хлопнул по ручке кресла. - Это просто Роберт. Он должен был приехать через пару недель. А теперь выясняется, что у него какие-то дела. Мне-то, в общем, все равно, но Мэри так ждала его приезда, и вот… А, ладно! Дети есть дети.
Нарочито беззаботный тон увял, когда он вспомнил о случившемся со мной. Довольно безобидный ляп, но он явно испытал облегчение, когда дверной звонок известил о приходе Сэм и Пола.
- Извините за опоздание, - сказал Пол, когда Мэри провела их в оранжерею. - Колесо спустило по дороге домой, и потом я сто лет отмывал чертово масло с рук.
- Ну, теперь вы тут. Сэм, ты просто сияешь! - Том поднялся, чтобы поцеловать ее. - Как ты?
Сэм, несколько неуклюжая из-за большого живота, взгромоздилась на стул с высокой спинкой. Она собрала длинные светлые волосы в хвост и выглядела свежей и здоровой.
- Терпение кончается. Если Джуниор не поторопится, то придется скоро с ним серьезно поговорить.
Том рассмеялся.
- Ты и оглянуться не успеешь, как уже в школу пойдет.
С их приездом его настроение улучшилось, а когда мы уселись за стол, установилась мирная и домашняя атмосфера. Ужин был простой и без затей: запеченный лосось с картошкой в мундире и салат. Но Мэри была отличной кухаркой и даже простые блюда в ее приготовлении казались изысканными. Когда она подала десерт - горячий персиковый пирог с мороженым - Сэм наклонилась ко мне.
- Ты как? Выглядишь не таким напряженным, как в прошлый раз, - тихонько проговорила она.
Прошлый раз был в ресторане, когда мне почудились духи Грейс Страхан. Казалось, это было уже давно, хотя на самом деле лишь пару дней назад. Но с тех пор многое произошло.
- Так и есть, - улыбнулся я. - Честно говоря, я чувствую себя отлично.
Она некоторое время пристально на меня смотрела.
- Да, вижу.
Коротко сжав мою руку, она вернулась к общей беседе.
После ужина Мэри и Сэм испарились на кухню, чтобы приготовить кофе, наотрез отказавшись от нашей помощи.
- Я отлично знаю, что вы хотите поговорить о работе, а у нас с Сэм есть куда более интересные темы для беседы.
- Кто-нибудь хочет поспорить, что тема эта - младенцы? - спросил Том, когда дамы нас покинули. - Ну-с, лично я собираюсь выпить бурбона. Присоединитесь? У меня есть бутылка "Блэнтонз", и мне нужен предлог ее открыть.
- Только чуть-чуть, - кивнул Пол.
- Дэвид? Или ты предпочитаешь скотч?
- Бурбон пойдет, спасибо.
Том достал из шкафчика стаканы и приметную бутылку с всадником на крышке.
- Есть лед, но если я пойду на кухню, то Мэри устроит мне головомойку за выпивку. А твое неодобрение я отсюда вижу, Дэвид.
Я вовсе не собирался что-то говорить. Иногда от воздержания вреда больше, чем пользы. Том вручил нам с Полом по стакану, затем поднял свой.
- Ваше здоровье, джентльмены.
Бурбон был мягким, с послевкусием жженой карамели. Мы тихо потягивали виски, наслаждаясь им в тишине.
- Коль уж вы оба тут, я хочу вам кое-что сказать. Тебя, Дэвид, это, в общем, не очень касается, но ты имеешь право услышать.
Мы с Полом переглянулись. Том задумчиво взирал на свой бурбон.
- Вы оба знаете, что я намеревался уйти на пенсию в конце лета. Так вот. Я решил не ждать так долго.
Пол поставил стакан.
- Шутишь!
- Пришла пора, - просто ответил Том. - Извини, что так тебе это вываливаю, но… В общем, не секрет, что со здоровьем у меня не очень здорово. И я должен думать о том, что лучше для Мэри. Думаю, конец следующего месяца самое подходящее время. Всего лишь на несколько недель раньше, чем планировалось, и центр без меня работу не прекратит. У меня стойкое ощущение, что следующий директор будет очень хороший.
Последнее предназначалось Полу, но тот будто и не заметил.
- Ты кому-нибудь еще говорил?
- Только Мэри. Собрание факультета на следующей неделе. Я думал объявить там. Но сперва хотел сказать тебе.
Пол по-прежнему казался ошарашенным.
- Господи, Том. Не знаю, что и сказать.
- Как насчет "счастливой жизни на пенсии"? - улыбнулся Том. - Это же не конец света. И я по-прежнему буду консультировать, смею заметить. Черт, может, даже гольфом займусь! Так что нечего сидеть с вытянутой физиономией! Давайте лучше выпьем.
Он взял "Блэнтонз" и долил нам виски. В горле у меня стоял комок, но я понимал, что Том не хочет никаких сантиментов. Я поднял стакан.
- За новые начинания!
Том чокнулся со мной.
- За это я выпью.
Его сообщение придало остатку вечеру налет горечи. Мэри сияла, когда они с Сэм вернулись, но в глазах ее блестели слезы. Сэм же и не пыталась скрыть слезы, обняв Тома так крепко, что ему пришлось согнуться, чтобы не раздавить ее живот.
- Рада за тебя, - заявила Сэм, вытирая глаза.
Сам Том, широко улыбаясь, делился их с Мэри планами, сжимая ладошку жены. Но за всем этим чувствовалась грусть, которую не могло скрыть никакое веселье. Том не просто расставался с работой.
Это означало конец эпохи.
Я был, как никогда прежде, рад, что принял его предложение помочь в расследовании. Он сказал, что это наш последний шанс поработать вместе, но я и представления не имел, что и для него он на самом деле последний. Интересно, а сам он знал об этом в тот момент?
Направляясь домой сразу после полуночи, я по дороге ругал себя за то, что не оценил предоставленную мне возможность. Твердо решив отбросить всякие сомнения, я приказал себе воспользоваться по максимуму совместной работой с Томом, пока она есть. Еще день или два, и все кончится.
По крайней мере я так думал. А зря.
На следующий день нашли еще один труп.
Изображения появлялись медленно, проявляясь как призраки на пустой бумаге. Лампа освещала кроваво-красным светом маленькую комнатку. Ты выжидаешь нужный момент, затем вынимаешь фотобумагу из проявителя и опускаешь в стоп-ванну, прежде чем поместить в фиксаж.
Вот. Прекрасно. Не отдавая себе в этом отчета, ты тихонько насвистываешь себе под нос, почти беззвучной не особо мелодично. Какой бы тесной ни была комнатушка, ты любил в ней находиться. Она напоминала тебе монашескую келью: тихая и располагающая к созерцательности. Эдакий самодостаточный мирок. Купаясь в волшебном красном освещении комнаты, ты чувствовал себя отделенным от всего прочего, способным сосредоточиться на процессе вызывания к жизни изображения на блестящей фотобумаге.
Так и должно быть. Игра, которую ты затеял, заставляя БРТ и его так называемых экспертов гоняться за собственным хвостом, льстила твоему эго и была приятной разгрузкой. Бог знает, что ты заслужил возможность побаловать себя после всего, чем пожертвовал. Но не следует забывать, что это всего лишь временное развлечение. Самое главное, настоящая работа, ведется именно в этой комнате.
И нет ничего важнее этого.
Чтобы дойти до этой стадии, понадобились годы. Годы учебы методом проб и ошибок. Первый фотоаппарат ты приобрел в ломбарде. Старый "кодак инстаматик". Ты был еще слишком неопытен, чтобы знать, что он совершенно не годится для твоих целей. Он может поймать мгновение, но не способен уловить детали. Слишком медленный, слишком нечеткий, слишком ненадежный. Недостаточная четкость, недостаточные возможности, чтобы получить то, что тебе нужно.
С тех пор ты перепробовал многие. Какое-то время ты был в восторге от цифровых аппаратов, но при всем их удобстве снимкам не хватало - тут ты улыбнулся сам себе - им не хватало души, которая была у пленки. У пикселей нет глубины, созвучия с тем, что ты ищешь. И не важно, насколько высокое разрешение, насколько подлинные цвета - они всего лишь импрессионистское отражение объекта. Тогда как пленка улавливает что-то от сути объекта, осуществляет некий перенос, выходящий за рамки химического процесса. Настоящая фотография создается светом, ясным и чистым. Пучком фотонов, оставляющих след на полотне фотопленки. Существует физическая связь между фотографом и объектом съемки. Связь, требующая умения и правильной оценки. Передержишь в химическом растворе, и все: фотография превращается в темное барахло. Недодержишь - и снимок получается бледной недоделкой, отбракованной раньше срока. Да, пленка, безусловно, требует большей осторожности и большего внимания.
Но никто и не обещал тебе, что поиск будет легким.
А это именно поиск. Твоего личного Святого Грааля, с той лишь разницей, что ты точно знаешь: то, что ты ищешь, действительно существует. Ты это видел. А увиденное единожды можно увидеть снова.
Ты чувствуешь обычное возбуждение, извлекая влажную фотографию из фиксажа - осторожно, поскольку уже как-то плеснул себе в глаза раствор, - и споласкиваешь в холодной воде. Настал момент истины. К твоему возвращению мужчина был уже готов, страх и ожидание привели его в предельно взвинченное состояние, как оно обычно и бывало. Хотя ты и старался не строить особых надежд, ты чувствуешь неизбежное предвкушение, разглядывая получившиеся блестящие снимки. Но твое возбуждение исчезает, по мере того как ты рассматриваешь каждое из маленьких изображений, отбрасывая в сторону одно за другим.
Смазано. Нет. Нет.
Бесполезно!
Во вспышке внезапной ярости ты рвешь фотографию пополам и отшвыриваешь в сторону. Рванув ванночки с проявителем, ты сбрасываешь их на пол, расплескивая химический раствор. И уже поднимаешь руку, чтобы смахнуть с полок бутылки, но спохватываешься. Сжав кулаки, ты стоишь посреди темной комнаты, тяжело дыша от усилия сдержаться.
Ты взираешь на разгром, и приступ ярости проходит. Ты вяло начинаешь собирать обрывки, затем бросаешь это дело. Подождет. Испарения химреактивов заполняют комнату, а несколько капель попало на голую кожу. И рука уже начала гореть, а по опыту ты знаешь, что получишь ожог, если быстро не смоешь.
Ты уже слегка успокоился, когда выходишь из темной комнаты, и разочарование постепенно отступает. Ты давно привык к разочарованию, да тебе и некогда его лелеять. Тебе слишком многое нужно сделать, слишком многое подготовить. Мысли об этом придают живости твоей походке. Неудача всегда огорчительна, но тебе нужно ориентироваться на перспективу.
Всегда будет другой раз.
11
На следующее утро Том позвонил мне раньше, чем я вышел из отеля.
- БРТ нашло человеческие останки в "Стиплхилл". - Он помолчал. - Незахороненные.
Чтобы не ехать на двух машинах, он заехал за мной в гостиницу. На сей раз не возникло никаких споров на тему "ехать мне с ними или нет", только молчаливое соглашение, что он не станет пытаться делать все сам. Интересно, думал я, какое у него настроение после прошлого вечера, не сожалеет ли он о том, что сообщил о своем уходе. Даже если сожаления и имелись, Том хорошо их скрывал.
- Ну… и как ты себя чувствуешь? - спросил я, когда мы тронулись.
Он дернул плечом.
- Уход на пенсию не конец света. Жизнь продолжается, верно?
Я согласился, что да, продолжается.
В этот раз солнце уже взошло, когда мы подъехали к обшарпанным воротам "Стиплхилл". Окружающие лужайки хвойные деревья казались непроницаемыми, словно среди них по-прежнему царила ночь.
У кладбищенских ворот стояли полицейские в форме, перекрывая проход прессе, уже собравшейся снаружи. Судя по всему, информация о найденном теле каким-то образом просочилась. Вдобавок к проведенной эксгумации эти сведения послужили дополнительной приманкой для жаждущих новостей средств массовой информации. Когда Том притормозил у ворот, чтобы показать документы, какой-то фотограф, нагнувшись, снял нас через окно машины.
- Автограф - десять баксов, - пробурчал Том, проезжая на территорию кладбища.
Мы миновали вскрытую в прошлый раз могилу и двинулись к основному зданию. Часовня "Стиплхилл" была построена в 1960-х, когда американский оптимизм простирался вплоть до похоронной индустрии. Это был образец дешевого подобия модернизма, увенчанный плоской крышей. Одноэтажное строение в духе Фрэнка Ллойда Райта, но прискорбно до него не дотягивающее. Разноцветные стеклоблоки, из которых была сделана стена рядом с входом, стали тусклыми и потрескались, да и с пропорциями что-то не так, хотя я не мог уловить, что именно. Над плоской крышей возвышался шпиль, казавшийся столь же уместным, как шляпа колдуньи на столе. На вершине металлический крест, похожий на две криво скрепленные между собой ржавые перекладины.
Гарднер стоял снаружи часовни, разговаривая с группой криминалистов в изрядно замызганных белых комбинезонах. Увидев нас, он подошел.
- Это с той стороны, - без предисловия сообщил он.
Пока мы обходили с ним часовню, на нас неожиданно обрушился грибной дождик, наполнив воздух серебристыми капельками. Он прекратился так же быстро, как начался, оставив после себя крошечные радуги в траве и на кустах. Гарднер повел нас вниз по узкой, заросшей бурьяном, тропинке. Когда мы добрались до высокой тисовой ограды, тропинка была уже едва заметна в траве.
Но если фасад часовни был просто обшарпанным, то за этой оградой открывалась вся истинная убогость "Стиплхилл". Уродливая хозяйственная пристройка выходила на закрытый дворик, заваленный ржавыми инструментами и пустыми контейнерами. Пол возле приоткрытой задней двери усыпан раздавленными окурками, словно грязными белыми таблетками. Тут царил дух разрушения и небрежения, а в довершение всего роились тучи мух.
- Там покойницкая, - кивнул Гарднер в сторону пристройки. - Команда экспертов пока еще ничего не нашла, но Управление по охране окружающей среды не очень-то довольно тем, как у Йорка ведется хозяйство.