Прежде чем выйти на кухню вскипятить чайник и взять поднос, она вела себя даже слишком активно и беспокойно. Она подтвердила его опознание. Да, мертвый мужчина у лестницы действительно Харви Копленд, а старшая из двух женщин - Дэвина Флори. Вторая женщина, безусловно, Наоми, дочь Дэвины Флори. Несмотря на высокое социальное положение работодателей, выяснилось, что все они называли друг друга по имени - Дэвина, Харви, Наоми и Бренда. Она даже на минутку задумалась, вспоминая фамилию Наоми. Ах да, Джонс, миссис Джонс, но девочка называла себя Флори.
- Девочка?
- Дэйзи - дочь Наоми и внучка Дэвины. У нее тоже было имя Дэвина, в своем роде Дэвина Флори-младшая, ну, вы понимаете, но они называли ее Дэйзи.
- Почему "было"? Она жива.
Она слегка пожала плечами. В ее тоне Уэксфорду послышались негодующие нотки, вероятно, потому, что она ошиблась.
- Ах так. Мне показалось, что ваша женщина-полицейский сказала, будто они все убиты.
После этого она приготовила чай.
Уэксфорд уже понял, что из трех приглашенных человек основную информацию они получат от нее. Ее очевидная бездушность и почти отталкивающее безразличие не имели особого значения. Именно поэтому она могла дать лучшие свидетельские показания. Джон Гэббитас, молодой человек лет двадцати пяти, сообщил, что живет в одном из домов, принадлежащих Тэнкред-хаусу, и следит за лесом, он также работает и на себя - как лесник и специалист по деревьям, и домой вернулся всего час назад, так как выполнял одну работу на другом конце графства. Со времени приезда Уэксфорда и Вайна Кен Гаррисон не проронил ни слова.
- Когда вы их видели в последний раз? - задал вопрос Уэксфорд.
Мгновенно последовал ответ жены. Она не относилась к женщинам, которые задумываются.
- В семь тридцать. Точно, как часы. Если она никого не приглашала к обеду. Когда обедали только они вчетвером, я им готовила, накрывала, ставила все на столик с подогревом и вкатывала в столовую. Наоми всегда раскладывала, так мне кажется. Я, правда, никогда не видела. Дэвина любила садиться за стол ровно в семь сорок пять. В одно и то же время каждый вечер, когда она бывала дома. Всегда одна и та же процедура.
- И все было так сегодня вечером?
- Всегда одна и та же процедура. Я вкатила столик в половине восьмого. Суп, палтус и абрикосы с йогуртом. Я заглянула из serre, все были там…
- Откуда?
- Из serre. Они так ее называли, теплицу. Я сказала, что ухожу, и вышла, как обычно, через заднюю дверь.
- Вы заперли ее?
- Конечно нет. Я никогда не запираю. И потом, в доме еще была Биб.
- Биб?
- Она помогает. Приезжает на велосипеде. В какие-то дни она утром работает где-то еще, поэтому, как водится, приезжает днем. Когда я уходила, она домывала холодильник и сказала, что уходит через пять минут. - И тут ее неожиданно осенило. Впервые за все время в лице появилось какое-то подобие цвета. - Кошка, с кошкой все в порядке? Не может быть, чтобы они убили и кошку!
- Я, по крайней мере, не знаю, - ответил Уэксфорд. - Ну нет, наверняка нет.
И, прежде чем он смог что-то добавить, заранее стараясь подавить иронию, она восклинула:
- Значит, только люди. Слава Богу!
Уэксфорд выдержал паузу.
- Вы что-нибудь слышали около восьми? Шум машины? Выстрелы?
Он знал, что выстрелы отсюда услышать нельзя. Те, что прозвучали в доме. Она покачала головой.
- Машины здесь не ездят. Здесь дорога кончается. Есть только главная подъездная дорога и проселочная.
- Проселочная?
Ответила она ему, едва сдерживая раздражение. Женщина принадлежала к тем людям, которые считают, что все остальные, как и они сами, должны знать распорядок, правила и все ходы-выходы их маленького замкнутого мирка.
- Та самая, что идет от Помфрет-Монакорума, понимаете?
- По ней я возвращался домой, - вставил Гэббитас.
- Когда это было?
- Двадцать минут девятого или в половине. Я никого не видел, если вы это хотите узнать. Никаких машин или чего-то в этом роде мне не встретилось.
Уэксфорд нашел такой поворот в разговоре весьма удачным. И тут заговорил Кен Гаррисон. Он произносил слова медленно, словно испытывая боль в горле и стараясь контролировать голос.
- Мы ничего не слышали. Буквально ни звука. - И затем, как будто удивляясь собственным словам, добавил: - Здесь никогда ничего не слышно. Отсюда невозможно услышать, что происходит в доме.
Остальные, похоже, давно осознали и приняли случившееся. Миссис Гаррисон - мгновенно. Ее замкнутый мир изменился, но она продолжала сопротивляться, муж же вел себя так, словно только что узнал о трагедии.
- Все мертвы? Вы говорите - все мертвы?
Для Уэксфорда его вопрос прозвучал как слова из "Макбета", хотя он не был до конца уверен. Многое сегодня напоминало "Макбета".
- Молодая девушка, мисс Флори, Дэйзи, она жива.
Жива ли, мелькнуло у него в голове. Может, еще жива? Следующие слова Гаррисона потрясли его. Он думал, что такое уже невозможно, но оказалось, что возможно.
- Странно, что они ее не прикончили, правда?
Бэрри Вайн кашлянул.
- Еще чашку чаю? - поинтересовалась Бренда Гаррисон.
- Нет, спасибо, уже поздно и нам надо идти. Ведь вам пора спать.
- Значит, вы закончили с нами, так?
Возможно, это было его любимое слово. При этом
Кен Гаррисон как-то остекленело-задумчиво посмотрел на Уэксфорда.
- Закончили? Никоим образом. Мы с вами еще поговорим. И не дадите ли вы мне адрес Биб? Как ее полное имя?
Никто не знал. Адрес у них был, но фамилию они не знали. Просто Биб.
- Спасибо за чай, - произнес Вайн.
В дом Уэксфорд вернулся на машине. Самнер-Куист уже ушел. Арчболд и Уилсом работали наверху.
- Забыл сказать: после того как поступило известие, я дал распоряжение расставить посты на дорогах, ведущих отсюда, - сообщил ему Берден.
- Как? Еще до того, как вы все увидели?
- Понимаете, я знал, что… много крови. Когда девушка позвонила по 999, она сказала: "Они все мертвы". Считаете, что я перестарался?
- Нет, - медленно проговорил Уэксфорд, - совсем нет. Думаю, вы поступили правильно, насколько вообще есть возможность перекрыть дороги. Я хочу сказать, что отсюда должна быть масса путей.
- В действительности, нет. Та, что они называют проселочной, идет к Помфрет-Монакоруму и Черитону. Основная дорога выходит прямо на шоссе В-2428, ведущее в город, и там, в километре от нее, как раз оказалась дежурная полицейская машина. В другом направлении, как вы знаете, дорога идет на Кэмбери-Эшез. Нам просто повезло. Двое полицейских в дежурной машине знали о случившемся уже через три минуты после звонка девушки, но они поехали туда другим путем, должно быть, по проселочной дороге, и потом на удачу вряд ли приходилось рассчитывать: у нас не было ни хотя бы приблизительного описания, ни номера машины, и вообще неизвестно, что и кого искать. Мы и сейчас не знаем. Я больше ни о чем не мог ее спросить, разве не так, Редж? Я думал, она умирает.
- Конечно, не могли. Конечно.
- Молю Бога, чтобы она не умерла.
- И я тоже, - ответил Уэксфорд. - Ей только семнадцать.
- Естественно, надо надеяться, что она выживет, но я думал о том, что она может рассказать нам. Практически все. А вы как считаете?
Уэксфорд ничего не ответил, только посмотрел на него.
Глава 5
Девушка могла рассказать им все. Дэвина Джонс, которую звали Дэйзи Флори, могла сообщить им, когда приехали убийцы и как они проникли в дом, как они выглядели и даже, вероятно, что они хотели и что взяли. Она их видела и, может быть, разговаривала с ними. Она также могла видеть и их машину. Уэксфорд считал такое вполне возможным, поскольку девушка из интеллигентной семьи и, как он предполагал, наблюдательна. И он очень надеялся, что она выживет.
Вернувшись домой в полночь, он было подумал позвонить в больницу и справиться о ней. Но что это даст, если он узнает, жива она или нет?
Если ему скажут, что она умерла, он не уснет, потому что будет думать о том, как она была молода и что впереди у нее была вся жизнь. Не уснет еще и (лучше быть честным до конца) по той причине, которую имел в виду Берден: если она умерла, то дело сильно осложнится. Но если он узнает, что она жива и поправляется, то он начнет продумывать будущий разговор с ней.
В любом случае этого ему не скажут, скажут, что она либо скончалась, либо "в том же состоянии", либо "удовлетворительно". И потом с ней женщина, полицейский констебль Розмари Маунтджой, она до утра будет дежурить у палаты, а в восемь ее сменит другая женщина-констебль Энн Леннокс.
Он тихо поднялся наверх посмотреть, не легла ли Дора. Через открытую дверь в спальню проник свет. Он упал не на ее лицо, а широкой полосой высветил лежащую поверх одеяла руку, маленькую, аккуратную руку с закругленными розовыми ноготками. Она спала, и дыхание ее было медленным и ровным. Да, она засыпала легко, даже после того, что произошло вечером. Тем самым вечером, когда они обедали с Шейлой и этим четвертым, в отношении которого он уже употреблял эпитет "отвратительный". Он чувствовал какое-то необоснованное раздражение. Уэксфорд тихо прикрыл дверь и, спустившись вниз, прошел в гостиную, где на полке для газет принялся искать выпуск журнала "Индепендент он санди" двухдневной давности.
Страницы с обозрениями, рецензиями и критикой еще были на месте, засунутые между "Радио таймс" и каким-то журнальчиком фривольного содержания. Он искал интервью Уин Карвер и большую фотографию, занимавшую, насколько он помнил, целый разворот. Усевшись в кресло, он развернул газету на нужной странице. На него смотрело лицо, которое час назад он видел уже мертвым, когда Самнер-Куист бесцеремонно, как палач отрубленную голову, приподнял ее со стола, схватив за волосы.
Комментарий представлял собой единственную колонку текста с левой стороны разворота. Уэксфорд перевел глаза на фотографию. Это был такой портрет, спокойно смотреть на который могла лишь женщина, достигшая ошеломляющего успеха отнюдь не благодаря своей молодости и красоте. Лицо было покрыто даже не морщинами, а скорее шрамами, которые оставляют только время и возраст. Нос похож на клюв, а изогнутые в полуулыбке губы говорили об ироничности характера и доброте. Из-под морщинистых век на Уэксфорда смотрели молодые темные глаза с удивительно чистыми, без малейших склеротических покраснений белками; казалось, что эти глаза видят человека насквозь.
Заголовок гласил: "Дэвина Флори. "Маленькая негодница большого семейства". Первый том автобиографии. Издательство "Сент-Джайлз пресс". Цена 16 фунтов". Уэксфорд перевернул страницу и увидел ранние фотографии Дэвины Флори: маленькая девочка в бархатном платьице с кружевным воротником, через десять лет - молодая девушка с лебединой шеей, загадочной улыбкой, короткой стрижкой, одетая в прямое по тогдашней моде платье с поясом по бедрам.
Шрифт поплыл перед глазами, и Уэксфорд широко зевнул. Он слишком устал, чтобы читать, и, оставив газету на столе, поднялся в спальню. Прошедший вечер был необыкновенно долгим, как и вереница событий, начавшихся с обеда с Шейлой и этим отвратительным типом. Но это, казалось, было уже очень давно.
Пока человек читающий искал нужное ему в журнале, человек нечитающий обращался за помощью к книге.
Берден вошел в дом под пронзительные крики своего сына. К тому времени как он поднялся наверх, Марк успокоился на руках матери и крики стихли. Берден слышал, как жена уверенным тоном преподавателя, действовавшим как моментальное успокоительное, объясняла, что диплодоки, эти позвоночные пресмыкающиеся, не жили на земле два миллиона лет назад и уж в любом случае никогда не водились в шкафу для игрушек.
Когда Дженни вошла в спальню, Берден был уже в постели. Он сидел, облокотившись на подушки и держа на коленях книгу "Маленькая негодница большого семейства", ту самую, что подарил жене ко дню рождения. Поцеловав его, Дженни принялась подробно описывать сон Марка, что на какое-то время отвлекло Бердена от биографической справки, напечатанной на суперобложке. И тогда он решил ничего не рассказывать ей о случившемся. До утра. Дженни искренне восхищалась покойной, следила за ее путешествиями и собирала ее книги. Вчера вечером, в постели, они говорили об этой книге, о детстве Дэвины Флори и о том, что оказало на нее влияние в ранние годы, вследствие чего она стала личностью, выдающимся антропологом и "геосоциологом".
- Я не дам тебе книгу, пока сама не прочту, - сонно пробормотала она, отворачиваясь и зарываясь головой в подушку. - И вообще, гаси свет.
- Еще пару минут. Только начну. Спокойной ночи, дорогая.
В отличие от многих писателей, достигших определенного возраста, Дэвина Флори не делала секрета из даты своего рождения. Ей было семьдесят восемь, она родилась в Оксфорде и была самой младшей из девяти детей в семье профессора греческого языка. Получила образование в колледже Леди Маргарет Холл, позже - докторскую степень в Лондонском университете; в 1935 году вышла замуж за аспиранта Оксфорда Десмонда Кэткарта Флори. Вместе они начали выкупать заложенные сады его фамильного имения Тэнкред-хаус в Кингсмаркхэме и сажать деревья знаменитого леса.
Дочитав биографическую справку до конца, Берден выключил свет и, глядя в темноту, задумался над прочитанным. В 1944 году Десмонд Флори погиб во Франции, за восемь месяцев до рождения дочери Наоми. Через два года Дэвина Флори отправилась в путешествие по Европе и Ближнему Востоку, вторично вышла замуж в 1951 году. Остальное Берден уже не помнил, ни имени нового мужа, ни названий ее работ.
Все это не играло роли. То, что Дэвина Флори была столь известной особой, теперь имеет не больше значения, чем если бы она оказалась тем, что Берден называл "обычным человеком". Возможно, убийцы не имели понятия о том, кто она такая. Многие, с кем Бердену приходилось иметь дело в своей работе, даже не умели читать. Преступник или преступники, совершившие убийство в Тэнкред-хаусе, видели в ней всего лишь женщину, владеющую драгоценностями и живущую в изолированном месте. Она и ее муж, а также дочь и внучка беспомощны, никто их не охраняет, так что этого было достаточно.
Когда Уэксфорд проснулся, первое, что он увидел, был телефон. Обычно взгляд его утыкался в маленький черный будильник фирмы "Маркс и Спенсер", который либо издавал резкий неприятный звон, либо готов был вот-вот зазвонить. Он не мог вспомнить номер телефона больницы в Стоуэртоне, но констебль Маунтджой наверняка позвонила бы, если бы что-нибудь случилось.
На коврике под дверью среди почты лежала открытка от Шейлы. Четыре дня назад она отправила ее из Венеции, куда ездила с этим человеком. Открытка изображала мрачный интерьер церкви в стиле барокко, кафедру проповедника и нависающий над ней занавес, вероятно мраморный, но столь искусно сделанный, что он выглядел как ткань. Шейла писала: "Только что посмотрели Гесути, самую забавную и любимую церковь Гэса. Прошу не путать, как он выражается, с Гесоти. От каменного пола мерзнут ноги, и вообще здесь холодно. Целую - Ш".
Из-за него она становится такой же манерной, как и он. Уэксфорд задумался: что означает эта открытка? И что же это за забавная церковь?
Сунув в карман бумаги о Дэвине Флори, он поехал на работу. Там уже начали вывозить часть мебели и оборудование, чтобы организовать выездное следствие в Тэнкред-хаусе. Все следствие будет вестись оттуда. Районный уполномоченный Хинд сообщил, что один из промышленников Кингсмаркхэма, изготовитель оргтехники, предлагает им в качестве добровольной помощи, причем бесплатно, компьютеры, ксероксы, лазерные принтеры и вспомогательные материалы к ним, матобеспечение и факс.
- Его директор по производству - председатель местного отделения консервативной партии, - добавил Хинд. - Зовут Пэджет, Грэм Пэджет, он недавно звонил мне. Говорит, что именно так надо проводить в жизнь политику правительства - борьбой с преступностью должен заниматься каждый.
Уэксфорд хмыкнул.
- С такой поддержкой нам это под силу, сэр.
- Да, очень любезно с его стороны, - рассеянно ответил Уэксфорд. Решив пока туда не ехать, он, чтобы не терять зря времени, возьмет с собой Бэрри Вайна и разыщет эту женщину по имени Биб.
Все должно было быть ясно в этом деле. Либо это убийство с целью ограбления, либо убийство в процессе ограбления. Два бандита украли машину и отправились за драгоценностями Дэвины Флори. Возможно, они читали "Индепендент он санди", правда, там ничего не говорилось о драгоценностях, разве что только об обручальном кольце, которое носила Дэвина. Вероятнее всего, они могли что-нибудь прочесть в "Санди пипл". Если умеют читать. Несомненно, что это бандиты, причем знающие эти места. Один знал все, другой, его сообщник, кореш, мог не знать, они познакомились в тюрьме…
Кто-то связан со слугами. Может, с Гаррисонами? Или с этой Биб? Она живет в Помфрет-Монакорум, а значит, может ездить домой по проселочной дороге. И Уэксфорд представил себе проселочную дорогу, по которой уезжали убийца и его сообщник. Что ж, это наиболее вероятный путь их отхода, особенно если учесть, что один из них, должно быть, хорошо знает местность. Уэксфорд почти слышал, как один говорит другому, что это лучший путь, чтобы не наткнуться на случайного бродягу.
Лес отделял Помфрет-Монакорум от Тэнкред-хауса и Кингсмаркхэма, да и от остального мира тоже. Дорога позади леса вела в Черитон и Помфрет. Сохранились полуразрушенные стены аббатства, церковь, разоренная Генрихом VIII, а позже Кромвелем, стояла в стороне, так что все местечко состояло лишь из кучки домов и небольшого муниципального здания. Вдоль дороги на Помфрет в ряд стояли три сложенных из валуна домика, крытых шифером.
В одном из них жила Биб, хотя ни Уэксфорд, ни Вайн не знали, в каком именно. Единственное, что сказали им Гаррисоны и Гэббитас, так это, что он стоит в ряду, который называется Эдит-коттаджес.
На среднем домике, прикрепленная к камню над окошком на верхнем этаже, висела табличка с этим названием и датой - 1882. Дома нуждались в покраске и потому выглядели не лучшим образом. Над каждой крышей торчала телевизионная антенна, а из окна спальни левого домика высовывалась "тарелка". У стены правого домика стоял велосипед, а за воротами перед газончиком был припаркован фургон "форд-транзит". В саду среднего дома виднелся деревянный сарайчик на бетонном основании, вокруг цвели желтые нарциссы, в садиках домов справа и слева цветов не было, а тот, у двери которого они заметили велосипед, и вовсе зарос сорняками.