- Это мне не дано понимать, - сказал Митька. - Вы мудрее всех. Может, вам уйма требуется. Может, три уймы. Я не знаю. Вы мне дали десять кирпичей с сотни, я и доволен по самые уши.
Я спрятал под рубаху окаянную медаль, которая делала меня мудрее всех, и сказал ласковым голосом:
- Все не так, Митька. - С каждой сотни я откладывал девяносто кирпичей в общий фонд.
- Что значит "общий"? - все еще не понимали жители.
- Который существует для всех вас!
- Значит, те кирпичи тоже наши?!
- Тоже наши! - воскликнул я, обрадовавшись, что они поняли.
- Давайте их разделим! - заорал бездомный житель Жареный.
Все поддержали его предложение громкими возгласами, и мне пришлось остановить взрыв неуместной радости:
- Разделим! Но не таким, способом, как вы, не подумав, хотите.
- А каким же? - спросил Жареный. - Делить так делить: это ему, это тебе, это мне, это опять ему, это снова тебе, это мне. И так - пока кирпичи не кончатся.
- Устарелый способ, - сказал я. - Мы начнем с того, что каждый, кто будет строить печку, возьмет кирпичей, сколько надо.
- Плохой способ, - отверг мое предложение Жареный. - Лучше разделить на всех по справедливости.
- По справедливости, по справедливости! - поддержали жители.
- Тихо! - крикнул я и вытащил из-под рубахи медаль. Жители притихли.
- Мне кажется справедливым тот способ, который предложил я! Разговор на эту тему окончен.
Тут взял слово мудрый Аркадиус:
- Если вдуматься, так оно интересно получается… Эта справедливость-то, выходит, тонкая штучка. Разделим мы кирпичи на всех поровну, а кто-нибудь свою долю проиграет или на ягоды потратит. Из чего он будет печку строить? Опять у общества просить?
- У Жареного и дома-то нету, - напомнил охотник Евтихий.
- Вообще-то верно, - сказал Грызушка. - У нас кирпичи не залежались бы…
- Теперь ясно, для чего общий фонд! - сказали жители. - Скорее выдавайте. Будем строить печки!
Они еще по разику потрогали горячую печь и разошлись по домам. Бедняга Жареный, не имеющий своего дома, поплелся к Аркадиусу.
Я решил прогуляться на завод. Вышел, прикрыл дверь, но не успел сделать шага, как мне на голову спрыгнул зампотех Федя. Минуту мы в изумлении глядели друг на друга.
Федя сказал:
- Извините. Чуть не зашиб.
- Что ты делал на моей крыше, заместитель? - строго спросил я.
- Эээ… - замялся Федя. - Смотрел, какая в трубе дырка.
- Зачем тебе это понадобилось?
Федя уже оправился от смущения и ответил нахальным тоном:
- Может, я сам собираюсь печку построить. Нельзя же браться за дело, не посмотрев на предшествующий опыт!
- Брось выкручиваться, заместитель, - сказал я. - Никакой печки ты строить не собираешься. Ты подслушивал! У тебя все лицо в саже, особенно уши. Признавайся, какую ты задумал каверзу?
- Клянусь, ничего не задумал! - упирался Федя. - Я захотел построить печку. Люблю, когда в доме тепло!
И тут мне пришла в голову такая мудрая мысль, что я даже улыбнулся и ласково погладил медаль у себя на груди.
- Прекрасно, заместитель, - сказал я Феде. - Верю тебе и помогу. С завтрашнего дня будешь работать каменщиком в артели. Обязанности зампотеха можешь пока не исполнять… Впрочем, ты их и раньше не особенно исполнял.
Федя сразу сник, цыганские глаза его померкли.
- Я не умею работать каменщиком, - сказал Федя. - Я не буду…
- Значит, тебе не нужна печка? Зачем же ты лазил на крышу?!
- Нужна! - воскликнул Федя. - Я буду работать каменщиком. Вот только справлюсь ли…
- Справишься, - сказал я. - Работа не умственная. За день работы будешь получать десять кирпичей. Доволен?
- Очень благодарен, - пробормотал Федя и поплелся в сторону королевского дворца. Наверное, решил посоветоваться, как ему теперь быть. Своего соображения Феде всегда не хватало.
Накрапывал дождик. Жители вяло бродили по улицам, загребая ногами грязь. Многие тащили охапки сена и листьев.
Петька домой не являлся. Где он теперь жил и чем промышлял, - это было известно только Шнырю, но он нам с Лидкой не рассказывал. Я стал подозревать, что Шнырь многого нам не рассказывает. Вечерами он появлялся в нашем доме, пил брусничный компот, выкладывал нехитрые мурлындские новости. О секретных замыслах короля и Феди он не говорил ни слова. О том, какие дела творятся в волшебной пещере, он тоже молчал. Не мог же он этого не знать! Значит, скрывал. Впрочем, почему он обязан быть со мной искренним?..
Тайна, которую я случайно узнал, не давала мне покоя. Но не с кем было поделиться, спросить совета. Я не имел права расстраивать Лидку. Пусть живет спокойно и верит в добросовестное волшебство Лабаза. Как-нибудь и без нее выкручусь…
Первую печку сложили в доме Аркалиуса. Обмазали ее глиной, побелили мелом, вывели над крышей шинную трубу. Чем длиннее труба, тем лучше тяга. Кирпичей не пожалели. Припасенное на зиму сено Аркадиус тут же отправил в печь. Сено горело весело и жарко. Аркадиус радовался и все трогал печку - хорошо ли нагревается. Из трубы валил густой белый дым. Мы бегали смотреть…
В тот день еще десять жителей попросились в артель. Я сколотил из них второе звено и назначил звеньевым Митьку-папуаса. Не теряя времени, он повел свое звено на склад за кирпичами.
Тетрадь 15
Его величество играл в шахматы без прежнего воодушевления. Им овладела сонливость, - казалось, что умственные способности короля угасают прямо пропорционально понижению температуры воздуха. Как-то раз мы сидели за доской, я всеми силами старался проиграть, но ничего не выходило. Король терял фигуру за фигурой и беззлобно сердился. Когда зашел Федя, король Мур сгреб с доски недоигранную партию и сказал, что соглашается на ничью. Он зевнул и растянулся на лежанке, запахнув мантию. Измазанный в глине Федя подмигнул королю, поздоровался со мной:
- Почтение Главному коменданту! Как дела в масштабе Мурлындии?
- Все нормально в Мурлындии, - ответил я. - Жители радуются, печки горят. Что еще надо?
- Спать надо, - сказал король Мур и снова зевнул. - Вся природа зимой спит, всякая жизнь замирает. А ты вопреки этому закону что-то мудришь. Жили мы спокойно, умеренно, а ты принес заботы, хлопоты, беспокойства…
- Без забот и хлопот жить скучно, - сказал я королю. - Федя может подтвердить. Сам решил печку ставить, в артель устроился.
- Разве он по своей воле… - начал король.
- Вот именно, по своей воле! - перебил Федя. - Жду не дождусь, когда до моего дома очередь дойдет печку ставить!
- Дождешься, - пробормотал король. - Всему свое время… Дни приходят, и дни уходят, а Мурлындия остается вовеки…
Не питая особенной надежды, я все-таки закинул удочку:
- Ваше величество, у меня артель печников. Хотите, они поставят вам прекрасную печку за единый день? Всю грязь сами уберут, не беспокойтесь! А зимой будем вместе кататься на лыжах. Вы любите кататься на лыжах?
- Я не люблю кататься на лыжах, - сказал король. - Я люблю кататься на лошади. Не надо мне печек, любезный. Спать буду зимой, как все нормальные жители.
- Мое дело - предложить. Как хотите.
- Твое дело - делать так, чтобы дел в Мурлындии было поменьше.
- У нас можно устраивать все что хочешь, - возразит я. - Вот я и устраиваю все что хочу. Других не заставляю.
Кто не хочет участвовать, - скатертью дорога. Силком не тащу. Я обычаи знаю!
- Вывернулся, змей… - зевнул король. - А ты и вправду мудр!
- Вот так-то! - сказал я и пошел домой.
В доброй половине домов уже стояли печки. Хозяева запасались на зиму не сеном, а дровами. Но другая половина жителей не поддалась на уговоры и привычно укладывалась спать. На улицах становилось все пустыннее.
Город замер. Листва посаженных Лидкой деревьев облетела, засыпала улицы, и некому было подметать, плати за это хоть по двадцать кирпичей. Мне становилось грустно и одиноко, особенно по вечерам. Даже Шнырь заходил к нам все реже.
Всю артель я поставил на строительство клуба. Несколько дней подряд на работу являлся капитан Прунамель с матросами. Они получили заработок, государственное жалованье и взяли авансом кирпичей вперед за полгода, заверив меня, что спать не лягут, а будут строить на берегу маяк. Погрузив свое богатство на четыре телеги, они уехали к морю.
Однажды, выбрав свободный часок и хорошую погоду, я пошел проверить состояние Мурлындского флота. Корабль "Диоген" уже не болтался просто так, носом в песок. Он солидно стоял ошвартованный у длинного бревенчатого причала. Над рубкой возвышалась труба, из нее валил густой дым. Моряки приняли меня очень дружелюбно, угостили крепким чаем и хлебом.
- Откуда хлеб? - удивился я. - У нас пекут только лепешки…
"Не пользуется ли капитан подачками Главного?" - мелькнула у меня нехорошая мысль.
Капитан Прунамель показал мне формочку, которую сам смастерил из жести. Он сказал:
- Вот в этом приспособлении и пеку.
- Очень здорово, - сказал я. - Оказывается, вы все умеете!
- Далеко не все, - смутился от похвалы капитан Прунамель. - Но кое-что у меня получается. Когда плаваешь далеко от берегов, не всегда найдешь на судне нужного специалиста, если потребуется что-то сделать. Приходится самому. Отсюда и умение…
Мы пили чай, ели теплый хлеб. Я спросил капитана:
- Как вы попали в Мурлындию? Случайно или с заранее обдуманным намерением?
- И так, и так… - сказал капитан. - Это печальная история…
- Расскажите! - попросил я.
- Я служил штурманом на большом пароходе и считал, что вполне достоин быть капитаном. Но капитаном меня не назначали, и я затаил в душе горькую обиду. Особенно страдала моя гордость, когда капитан парохода делал мне замечания, что я поступаю не так, как надо. Я еще больше обижался, но все-таки поступал по-своему…
Однажды капитан парохода сказал, что если я не перестану обижаться и поступать по-своему, то он вообще переведет меня из штурманов в матросы…
От этих слов я так обиделся, что кровь моя вскипела, как Мальштремский водоворот во время прилива. Я ушел с вахты, заперся в каюте, раскупорил три бутылки рома и развернул пачку галет. Я страдал от того, что не видел на свете справедливости, хотя сам и был кругом виноват. Но я не понимал этого. Я слушал, как плещется вода за бортом, и пел грустные матросские песни.
Вечером ко мне постучались. Я впустил в каюту корабельного плотника. Этот корабельный плотник был отчаянный лодырь и любитель красивой жизни. Он постучался ко мне потому, что почуял своим длинным носом запах рома. Он сел и сразу потянулся к бутылке.
- Не горюй, штурман! - сказал он, выдув третий стакан. - Из любого положения есть выход. Если человек не робкого десятка, он обязательно найдет на свете то, что ему по душе. Надо только не лежать на боку и раскидывать мозгами.
- Все мои мозги уже раскиданы, корабельный плотник, - ответил я грустно. - Но я не вижу выхода из своего скверного положения.
Корабельный плотник осушил еще стакан и запел грубым голосом:
Есть на свете такая страна,
возле берега моря она,
там на елках растут огурцы,
и все жители там мудрецы.
Они делают что захотят,
кверху пузом на пляже лежат,
нет у них ни тревог, ни забот,
а еду им волшебник дает.
Ловят рыбку они на крючок,
правит ими король-добрячок.
Там веселье с утра дотемна.
Ах, Мурлындия - это страна!
Я не поверил корабельному плотнику и сказал:
- Обыкновенный художественный вымысел! Если даже допустить, что огурцы на елках - это метафора, все остальное тоже не выдерживает критики. Страны без несправедливого начальства и без ограничения личной свободы человека быть на свете не может. Признайся, что ты выдумал страну Мурлындию, корабельный плотник!
- Я бывал в Мурлындии, - сказал корабельный плотник. - Только пришлось уйти. Там нет ни табаку, ни рома. Как жаль! Мурлындские жители живут вольнее, чем птицы небесные. Непривычному человеку ничегонеделание даже приедается… Я там от скуки смастерил небольшой кораблик. Наверное, он до сих пор болтается у берега…
Я спросил просто так, из интереса:
- А где находится эта страна? Ты знаешь координаты?
Корабельный плотник ухмыльнулся в кулак и выдул еще стакан.
- Тебе захотелось сбежать в Мурлындию? - спросил он.
- Это мое дело, - ответил я. - Ты только скажи мне, где находится такая прекрасная страна?
После шестого стакана корабельный плотник рассказал мне, где находится Мурлындия, и даже нарисовал карту.
Этот лодырь неплохо знал географию.
Наш пароход проплывал неподалеку от мурлындского берега. Была глухая ночь, и справа по борту то и дело вспыхивали голубые зарницы. Я вышел на палубу и погрузил в маленькую шлюпку продукты и пресную воду. Я положил в шлюпку теплую куртку и компас. Честное слово, дорогой шеф, месячное жалованье, которое я оставлял в корабельной кассе, как раз покрыло стоимость этих предметов.
Я подошел к шлюпке и снял брезентовый чехол. Стало вдруг жалко расставаться с родным пароходом, с нашим экипажем, который стал мне в сотню раз роднее и дороже в этот момент расставания. Но слепая злоба на жестокого капитана снова вскипела в сердце, и я без колебания спустил шлюпку на воду.
Пароход ушел во тьму, и постепенно затих шум его машин.
Я вставил весла в уключины, поплевал на ладони и поплыл к югу, в сторону мурлындского берега. Теплый морской ветер наполнил мои легкие воздухом свободы. Я греб без устали и думал о маленьком суденышке, которое ждет хозяина у берегов Мурлындии, страны мудрецов. "Стану на нем капитаном, - думал я, - обучу себе в помощь пару матросов и буду плавать куда захочу". В общем, жизнь мне представлялась самая великолепная. На рассвете я достиг берега и увидел свой корабль…
- Ваши мечты исполнились? - спросил я капитана.
- Мои мечты исполнились, - тихо сказал капитан Прунамель. - Никакого начальства надо мной нет. Я стал капитаном. Могу плавать куда захочу… Плохо только, что никуда не хочется плавать… Поставишь парус, отойдешь от берега, возьмешь курс, скажем, на Пескадорские острова, да вдруг задумаешься: а зачем? Груза и пассажиров я не везу. Научных работ не произвожу. Рыбным или зверобойным промыслом не занимаюсь… Любой моряк может меня спросить: "А для какой надобности, капитан Прунамель, баламутишь ты мировой океан?" Что я этому моряку отвечу? Нечего мне, дорогой шеф, ответить этому моряку… Вот и плаваю на остров Высшей Мудрости и обратно… Выпьем еще по стаканчику, шеф. С вареньем.
- Знаете, что вы возите на остров? - спросил я.
- Продукты для мудрецов, - сказал капитан. - Что же еще?
Значит, его тоже обманывали…
Я поблагодарил за вкусный чай и собрался уходить. Но только я отошел на несколько шагов от причала, капитан закричал вслед:
- Эй, шеф! Вернитесь! Событие!
Я вернулся на причал.
- Смотрите! - сказал капитан и протянул вперед правую руку.
К нашему берегу приближался плот. Он был сделан из вырванных с корнями деревьев. На середине плота стояла мачта с парусом, сшитым из черных плащей. Бородатые жители лежали на плоту и подгребали руками.
- Мне кажется, это беглецы с острова Высшей Мудрости! - сказал я, справившись с первоначальным изумлением.
Плот ткнулся в песчаную отмель. Мудрецы спрыгнули с него и побежали на сухое место.
- Здорово, Стропила! - крикнул Прунамель. - Что там у вас на острове? Чума или революция?
- Вопросы потом! - сказал Стропила, лязгая зубами. - Сперва дай согреться. Видишь, мы всю одежду на парус употребили!
Капитан провел мудрецов в надстройку "Диогена", где жарко топилась печь. Они облепили горячие бока печки и скоро согрелись.
Стропила спросил:
- Послушай, Прунамель, у вас еще делают кирпичи?
- А как же, - сказал капитан. - Даже дом строят.
- Крепко сказано: дом строят! - повторил Кикимор.
- Прунамель, - сказал Стропила, - ты всегда был своим парнем, только чуть-чуть глуповатым… то есть, я хотел сказать, слишком доверчивым…
- Так-то вернее, - буркнул Прунамель. - Что тебе нужно?
- Познакомь нас с Главным комендантом! - попросил Стропила.
Приземистый и кривоногий Кикимор, выдернув пальцы из дремучей бороды, поддержал:
- Сделай одолжение, сведи с начальством!
Кинув на меня быстрый взгляд, капитан Прунамель спросил:
- А на какой предмет вам нужен Главный комендант?
Стропила тяжело вздохнул и сказал:
- Надоело жить на этом паршивом острове. Никакие мы не мудрецы, все сплошной обман, надувательство и обираловка.
- Крепко сказано: надувательство и обираловка! - повторил Кикимор.
- А тут кирпич появился… И вдруг вспомнил я, - поднял глаза кверху Стропила, - сколько на земле построено из этого простейшего предмета! Дома, дворцы, святилища, кинотеатры, бани!..
- Крепко сказано: бани! - зажмурился волосатый Кикимор.
- И до чего же велика его сила, - продолжал Стропила, глядя в потолок, - если даже в стране Мурлындии завелся кирпич! Значит, пришла мурлындскому образу жизни с этим кирпичом полная и окончательная погибель!
- Крепко сказано: окончательная погибель! - улыбаясь, повторил Кикимор.
- Собрал я несколько приятелей повдумчивее, - продолжал Стропила рассказывать, - и объявил им, что надоел мне этот постылый остров хуже, чем Робинзону Крузо. И что надо кончать с этой обманной мудростью, пока вовсе не пропали… Наломали мы деревьев, сплотили, соорудили из одежек парус и безлунной ночью тайным образом покинули остров Высшей Мудрости. Теперь ты понял, друг Прунамель, доя чего нам нужен Главный комендант?
- Понял, - сказал Прунамель. - Ну, знакомьтесь!
Я выступил вперед, вынул из кармана золотую комендантскую медаль и повесил на шею. Я сказал:
- Кто старое вспомянет, тому глаз вон, да, Стропила?
- Конечно, уважаемый, конечно, - торопливо согласился Стропила, вглядевшись в мое лицо. - Стоит ли вспоминать ошибки? Никто от них не застрахован.
- Скажите мне, для чего вы возите на остров желтых муравьев? Кому и зачем они нужны?
- Мы отдаем их Главному мудрецу. Раз в неделю к северному берегу острова подходит судно и забирает, что накопилось. Больше мы ничего не знаем. Нам хорошо платят, вот мы и действуем, не интересуясь, как и что.
Мы еще поговорили, потом пошли в город. В гостях у Лидки сидел Митька-папуас. Он глядел на Лидку ласковыми глазами и показывал ей новые Ежунины фокусы.
- Лидия, кончай забавляться! - сказал я строго. - Возьми ножницы, обстриги вот этим жителям бороды и сделай по возможности человеческие прически. Они бежали с острова Высшей Мудрости.
- Ой, как интересно! - пискнула Лидка. - Сейчас сделаю!
Мне надо было уйти по делам. Прощаясь со Стропилой, я спросил:
- А вы не знаете, Стропила, доя чего это нужно, чтобы жители всю зиму спали?