В этом сборнике переизданы самые любимые детьми повесть и рассказы писателя.
Рисунки Е.Маршаковой
Содержание:
-
КОСТЁР В СОСНОВОМ БОРУ 1
-
ЛОСЬ 20
-
С ПАРУСОМ ЗА СПИНОЙ 21
-
Хрустящий город 21
-
Изобретатель воздушного шара 21
-
Человек-буер 21
-
ПЕРЛАМУТРОВАЯ РАКОВИНА 23
-
Кешка-победитель 23
-
Вышка 24
-
В море 25
-
ЧАЙНЫЙ КЛИПЕР 27
-
1. "Братишка" 27
-
2. Андреич 27
-
3. Мой сладенький 27
-
4. Позвольте вам сказать, сказать… 28
-
5. Что из этого всего получилось 28
КОСТЁР В СОСНОВОМ БОРУ
1. Разговоры с папой и мамой
Митька размышлял.
Он размышлял о том, какие всё-таки странные люди эти взрослые. Ну папа, про него особый разговор, он вообще странный, даже взрослые про это говорят, даже мама. Он с самого детства Митьку приучил ко всяким своим розыгрышам и каверзным вопросам. На него непривычно как-то обижаться.
Но мама тоже хороша.
На днях стала заставлять Митьку мыть уши и пугает.
- Вот гляди, - говорит, - не пустят санитары в класс, будет тебе позор на целых три дня. С грязными ушами ты не октябрёнок, а поросёнок.
А того-то не знает, что теперь во втором классе санитаров нету.
Вообще-то они есть, конечно, только они называются по-другому, это третья звёздочка, называются они "Айболиты". Митька и говорит:
- У нас, - говорит, - теперь санитаров нету, они теперь звёздочка "Айболитов".
- Ну ты-то у меня наверняка в звёздочке "Бармалеев", - говорит мама и смеётся.
Потом видит, Митька плечом дёрнул, перестала смеяться.
- Ты, Тяша, на меня не обижайся, - говорит, - ты мне толком расскажи, что это за звёздочки такие, впервые слышу.
- Ну, понимаешь, мы же октябрята, должны делать всякие дела, ну эти - хорошие, мы соревнуемся - у кого пятёрок больше и этих самых дел. У нас шесть звёздочек, в каждой пять человек. Сколько всего будет? - задал Митька каверзный вопрос.
Мама задумалась. Мама у Митьки "гуманитарий с языком". А проще сказать, она английский язык изучала и теперь переводит книжки. Не в том смысле переводит, что портит, а в том, что английские книжки по-русски пересказывает.
И потому с таблицей умножения у неё неважно. Мама говорит, что у всех гуманитариев неважно.
Но одно мама (и, наверное, все гуманитарии на свете) знает твёрдо: пятью пять - двадцать пять.
- Погоди, погоди, - говорит мама, - значит, так: пятью пять - двадцать пять, а пятью шесть - это двадцать пять и ещё пятёрка - значит, тридцать. Тоже мне задачка! Я такие задачки, как орехи!
Мама сказала это очень гордо, но потом опечалилась, покачала головой:
- Многовато вас всё-таки! Как только с вами, обормотами, Таисия Петровна справляется - ума не приложу! Святая женщина! Мученица.
А Митька ей:
- Так у нас же теперь звёздочки! Теперь ведь с нами в десять раз проще! Почти никаких мучений, почти одна радость!
- Почему это вдруг? - спрашивает мама.
- А потому, что мы сами теперь с собой за дисциплину боремся целыми днями.
- Ну и как? Получается? - спрашивает мама.
- Вообще-то… вообще-то, если правду сказать, пока не очень… Но, я думаю, получится когда-нибудь!
- Я вижу, как у тебя получается, сама вчера в дневнике подписывалась под красивыми словами: "Безобразно вёл себя на уроке. Ударил соседа по голове учебником "Родная речь".
- Так я ж потому и ударил, - кричит Митька, - что боремся за дисциплину! Мы боремся не покладая рук, а этот Филиппов болтает на уроке!
Мама засмеялась.
- Тяша, ты мой Тяша, чудак ты человек! Ну ладно, забудем. Ты-то сам в какой звёздочке?
- Мы "Светлячки".
- А что вы должны делать?
- Светить!
- Кому? - удивляется мама.
- Всем!!!
- Как фонарики, да?
- Опять смеёшься, - обижается Митька, - это же в переносном смысле, помогать, значит, всем, светить, в общем.
- Ну, свети, родной, свети! Это хорошо, когда тебе кто-нибудь светит…
Мама задумчиво улыбнулась и отошла.
А Митьке так захотелось кому-нибудь, сейчас же вот, немедленно посветить, что он пошёл и вымыл свою чайную чашку…
2. Собрание
Назавтра в Митькином классе было собрание. И там такое сказали, что у всех невольно пораскрывались рты.
Вот что там сказали. Пионервожатая, самая главная, сказала. Там и учительница была, Таисия Петровна, но говорила больше пионервожатая, очень много чего говорила, Митька даже устал слушать и принялся разглядывать свою любимую стенку. Он её всегда разглядывал, когда уставал слушать. Чудная была стенка! Вся в таких замысловатых трещинках, в таких линиях - одним глазом посмотришь: бодает коза какого-то пятнистого зверя с пятью ногами - вроде бы длинномордую собаку, вроде бы не собаку, а крокодил стоит на хвосте и его бодает коза. Другим глазом поглядишь: а там стоит на голове учительница ритмики Серафима Борисовна и в руках держит ёжика. До того здорово - век бы рассматривал Митька эту чудную стенку.
Но вдруг до него долетела одна фраза главной пионервожатой:
-…и пойдёте вы в поход без единого родителя. Совершенно самостоятельно.
Митька напрягся и вспомнил начало фразы.
- Пять звёздочек, кроме занявшей последнее место по итогам соревнования, пойдут в конце учебного года в настоящий лес, одни, совсем одни, только со мной и с Таисией Петровной. И пойдёте вы в поход без единого родителя. Совершенно самостоятельно. И будем жечь костры. И будем ночевать в палатках. И без единого родителя. И песни петь станем!
У Митьки, конечно, сразу же ушки на макушке.
- Не может быть, - говорит Мишка Хитров, рыжий, как огонь.
- Почему? - удивляется пионервожатая.
- Потому что так не бывает! - убеждённо говорит Мишка.
- Не бывает, а теперь будет!
- Не может такого быть! - заявляет Мишка и садится.
- А ты что хочешь сказать, мальчик? Ты выйти хочешь? - спрашивает старшая вожатая у Митьки.
- Нет! - обиженно говорит Митька. - Просто я согласен с предыдущим человеком Мишкой про то, что не может быть.
- Ребята, - говорит Таисия Петровна, - вы не сомневайтесь. Всё может быть. А в поход мы пойдём обязательно. Двадцать пять человек пойдут, а пять не пойдут. По итогам соревнования. Так что вы старайтесь. Чтоб итоги были замечательные.
- Но ведь жалко, - говорит Вика Дробот.
- Кого? - спрашивает Таисия Петровна.
- Ну этих… которые не пойдут. Все пойдут, а они не пойдут.
- Таковы условия соревнования, - говорит пионервожатая и разводит руками, - пусть стараются.
- Так ведь старайся не старайся, всё равно пятеро-то не пойдут, - упрямо говорит Вика.
И тут вскочил противный ябеда Лисогонов. И вообще уж какую-то ерунду сказал.
- А пускай, - говорит, - эта Вика в одну косичку заплетается!
- Это ещё почему? Это совсем не понятно, - удивляется Таисия Петровна.
- А потому, что она передо мной сидит и мне так больше невозможно бороться за успеваемость. Я хочу в поход, а с её двумя косичками - не ручаюсь за себя и за свои итоги!
Митька от возмущения даже встал из-за парты, кулаками погрозил.
- Видал, - говорит, - схлопочешь!
- Дмитрий, сядь, - говорит Таисия Петровна. - Чем же тебе, Гошенька, помешали Викины косички?
Митька даже ногами заёрзал.
Гошенька! Убить такого Гошеньку мало из реактивной пушки!
- А потому! - говорит Лисогонов. - Ничего не видно из-за её косичек: слева бант, справа бант, а посредине человеческая голова! Хоть беги из класса!
- А это он потому, что она ему списывать не даёт, - говорит Нинка Королёва.
- А ты и бегать-то не умеешь, - говорит Мишка Хитров.
- Получишь! - кричит Митька.
А противный Лисогонов - будто и не слышит - демонстративно ковыряет мизинцем в левом ухе.
Такой тут крик начался - жуть!
- Тихо! Тихо! - кричит Таисия Петровна. - Так-то вы светите товарищу, Миша, Митя, Вика и Нина! А ещё "Светлячки" называются!
- Мы ему сперва засветим. Ябеда, - тихо шепчет Митька, - жалко, Лёшка болеет, а то б ещё веселее было.
- Вот что, - говорит Таисия Петровна, - раз некоторым ребятам мешают две косички с большими бантами, предлагаю, чтоб девочки заплетали волосы в одну.
На этом собрание закончилось.
3. Аперхук
Домой Митька пришёл с поцарапанным носом, но такой гордый, что сперва и рассказывать ничего не стал, только сопел да выпячивал грудь. И в зеркало на себя поглядывал искоса.
После не выдержал.
Всё рассказал.
- Ну, лес - это мы ещё посмотрим, - говорит мама, - выдумки какие - без единого родителя! Таких крошек!
- Надавал тебе, я гляжу, твой дружок Лисогонов, - говорит папа, - ишь, чуть нос напрочь не оторвал.
- Что-о-о?! - кричит Митька. - Мне?! Лисогонов?! Надавал?!
- Угу, - говорит папа и поглядывает одним хитрым глазом из-за газеты, - прямо-таки даже навтыкал.
- С моим-то ударом?! - кричит Митька.
- С каким ещё таким ударом? - интересуется папа.
- С таким! У меня особый такой уж-ж-жасный удар есть - аперхук называется. Я теперь до того стал опасный человек! Меня теперь все бояться должны.
- Оно и видно, - смеётся папа, - чуть нос не оторвали… Вон, на одной ниточке висит, еле держится.
- А он царапается, как девчонка! У него ногти вперёд загнутые! А у меня аперхук! - Митька уже чуть не плачет.
Папа улыбается.
- Не надо, - говорит ему мама, - ну зачем ты его дразнишь. У человека аперхук появился, а ты сомневаешься. Но вообще-то, - говорит она Митьке и целует его в макушку, - если уж ты теперь такой опасный стал человек, тебе ни за что нельзя драться.
- Почему это? - удивляется Митька. - Совсем наоборот! Теперь-то я ему и покажу!
- Ты меня послушай, - говорит мама, - вот у тебя есть аперхук, а у другого нету, а ты с ним дерёшься. Это всё равно, как если бы у одного человека дубинка в руках, а другой безоружный и в очках, а первый второго дубинкой по голове. Хорошо это?
- Нет. Это нехорошо, - твёрдо отвечает Митька. - Только дубины-то у меня нету!
- А аперхук?!
- Это совсем другое дело!
- Да откуда он у тебя взялся, этот знаменитый аперхук? - спрашивает папа.
- Меня один парень научил. Здоровенный такой верзила - аж из третьего класса.
А папа улыбается.
- Аж из третьего? - переспрашивает.
- Да, - отвечает Митька, - и ничего смешного.
- Ну скажи мне, Тяша, почему ты так невзлюбил этого Лисогонова? Очень милый, по-моему, мальчик, - говорит мама.
- Милый?! - Митька даже подскакивает от возмущения. - Ну знаешь, мама! Милый! Он ехидный, как… как не знаю кто!
- Как ехидна, - подсказывает папа.
- Во-во, - соглашается Митька, - и язык мне показывает. И на Вику наябедничал! И вообще… вообще у него какая-то противная морда лица!
- Не стыдно тебе такие грубые слова говорить - "морда"! - возмущается мама, но Митька видит, что она только притворяется сердитой, а самой смеяться охота.
4. История с фонтанчиком
Ужасная сегодня история произошла с Митькой на большой перемене. И нелепо как-то всё случилось, чуть ли не нечаянно.
Дело было так.
Вика Дробот говорит:
- Пить, - говорит, - охота - жуть… Как в пустыне Каракумы.
А Митька ей:
- А ты была в этой пустыне?
- Нет, - говорит, - не была. Мой двоюродный брат Виталий был.
- Ну и что он рассказывал? - спрашивает Митька с огромным интересом.
- Вот он и говорит: пить, говорит, охота - жуть.
- А верблюды у него были?
- Были. Целых пять. Четыре с двумя горбами, а один с одним.
- Ух ты, - говорит Митька, - калека, значит? Шакалы отгрызли?
- Нет, - говорит Вика, - он - дромадер.
- Кто-кто?
- Дромадер.
- А это кто?
- Не знаю, - говорит Вика, - так про него Виталий сказал: дромадер, и всё.
- Это его так звали, беднягу, - поясняет Митька, - отгрызли мерзкие шакалы один горб и убежали.
- Жалко, - говорит Вика.
- Ха! Ясное дело! А что ещё твой брат рассказывал?
- Он говорит: пить, говорит, там охота - жуть!
- Слушай, он что, твой брат, насос? - подозрительно говорит Митька. - Чего это ему всё время пить охота?
- И мне охота, - говорит Вика и чуть не плачет.
- Так пойди к фонтанчику и попей! Во чудачка!
- Да-а! Попе-ей! А если он облива-ается, - говорит Вика и капает продолговатыми слезами.
Этого Митька, конечно, стерпеть не мог. Человек из твоей звёздочки погибает от жажды, как в пустыне Каракумы, погибает рядом с фонтанчиком для питья! Слыханное ли дело?
Ноздри у Митьки воинственно раздулись.
- А ну пошли, - говорит. - Кто обливается?!
- Севка из третьего "б". Ни на кого не обливается, а как меня увидит, так и сразу!
- Пусть только посмеет! - говорит Митька. - Не знаю даже, что я с ним сделаю! Идём, не бойся.
Дальше всё произошло так быстро, что Митька ничего и запомнить не успел.
Веером летела вода. Кричал Севка из третьего "б". А потом появилось разгневанное лицо учителя физкультуры Германа Петровича.
- Значит, хулиганишь, Огородников? - зловеще спросил Герман Петрович. - Значит, баню тут устроил? Душ? Ну, будет тебе сейчас самому баня! Ох и будет тебе головомойка!
И повёл Митьку к директору. И что потом было, что было!..
Даже говорить не хочется.
5. Наказание
Мама вернулась из школы мрачнее тучи. С Митькой и разговаривать не пожелала. Митька забился в угол дивана и сделал вид, будто читает книжку. А сам и не думал читать, не до этого ему было. Митьку мучили угрызения совести.
Он то и дело поглядывал из-за книжки на маму и тяжело вздыхал.
- Конечно, - говорит мама, - теперь некоторые будут пыхтеть, как испорченный паровоз. Некоторые хулиганы, про которых вся школа знает, какие они есть.
- Да я ведь нечаянно, - говорит Митька. - Я же одного только Севку окатить хотел. Чтобы он к Вике не приставал. А струя вывернулась и…
Но мама делала вид, что не слышит Митьки. Такой у неё был вид, будто Митьки вообще в комнате нет, будто он пустое место.
- Да-а, некоторые нашкодят, а потом, чтобы выкрутиться, начинают на своих товарищей наговаривать. Не знала я, что некоторые не только хулиганы, а ещё и ябеды.
- Я не ябеда, - кричит Митька, - я правду говорю!
- Да-а, жидковаты некоторые на расправу, - продолжает своё мама, - небось шкодливы как кошки, а трусливы как зайцы!
- Я не трусливый! - кричит Митька, и в носу его делается вдруг горячо и щекотно, а перед глазами всё дрожит и расплывается.
- Москва слезам не верит, - говорит мама неуверенным голосом.
- И пусть! И пусть! Я не собираюсь! - кричит Митька. - Я нечаянно! А Севку я правильно окатил! Мало ещё!
- Правильно? - зловещим голосом спрашивает мама.
- Да! Правильно! Он Вике пить не давал! А ей очень хотелось! Будто она в пустыне Каракумы!
- Ну что ж, - говорит мама, - нераскаявшиеся преступники будут иметь дело с папой!
Вот какая вышла история.
Папа на этот раз не смеялся. И никаких разговоров говорить не стал. Он просто взял и отменил поход в цирк.
А всё из-за Севки, с загнутыми вперёд ушами.