– Ты разве не помнишь девиз Странника? "В пути ты обретаешь перемены". Само путешествие важнее места назначения, ведь каждое препятствие делает тебя сильнее.
– Джоанна все время перемещает Освальда, куда ему нужно!
– И очень зря. Этим она нарушает все правила волшебников и…
– Правила, правила, как вам самим не надоело? – крикнул Генри. – Скриплеры, волшебники, вечно одно и то же – "сам догадайся", "сам сделай", "еще не время для этих знаний", "испытания закаляют" и прочее! Почему вы не можете сразу помочь?
– Это все равно что спрашивать мать, почему она не дает ребенку печенье каждый раз, когда тот попросит, – мягко заметил Алфорд.
Генри раздраженно выдохнул. Сравнения он не понял: откуда ему знать, чем и насколько часто люди кормят своих детей?
– Простите его ужасные манеры, господин волшебник, – смирным голосом сказал Эдвард, – но я тоже был бы глубоко признателен, если бы вы нам помогли. Бандиты отняли у нас вещи и ударили меня по голове. Я, конечно, не уверен, может ли член королевской семьи приказывать волшебнику, но предполагаю, что…
Алфорд почесал кистью ухо, отчего то немедленно окрасилось в синий цвет.
– По законам приключения герой может один раз просить волшебника о помощи. Просить, а не требовать, мои юные друзья. И, думаю, вам лучше поберечь эту возможность на случай безвыходного положения.
– А, то есть сейчас все в порядке? – не поверил Генри.
– Безвыходное положение вы сразу узнаете, уж поверьте. А пока выше нос – для горячих юных сердец что может быть лучше приключений?
И с этими словами он исчез.
– Да у меня теперь даже сменной рубашки нет! – проворчал Эдвард, отпихивая Болдера, который подошел и ткнулся носом ему в щеку. – Я одного не понимаю: зачем ты орал тут как девчонка вместо того чтобы спасать наши вещи?
Генри сжал зубы. Валяясь на земле, Эдвард, видимо, не уловил всех деталей происходящего.
– Вернемся в деревню, попросим у них еду, огниво и прочее.
– Ни за что. Я ушел как герой и не вернусь как побитый пес, – гордо ответил Эдвард и зашипел, ощупывая рану на голове. – Так, себя я, кажется, лечить не могу. Мне нужен лекарь.
– В висок не попали, а над ним кость крепкая, ничего с тобой не будет, – отрезал Генри. – Поехали, нам пора.
– Ты мне приказы не раздавай, тем более что толку от тебя пока маловато, – огрызнулся Эдвард. Кажется, он продолжал этот спор только потому, что, как и Генри, не мог встать. – Я не понимаю, что творится в твоей безумной башке. Ты мог броситься на них, как на меня в Золотой гостиной, и они бы сбежали, поджав хвосты. А так они, если ты не заметил, твои вещи тоже украли, не только мои!
Генри сглотнул. Его до сих пор трясло от пережитого ужаса, но гнев растворился без следа. До него только сейчас дошло: Эдвард имел самое смутное представление о том, как работает дар огня, а значит, все это время думал, что Генри по своей воле давил мечом ему на горло, и боялся его вовсе не без причины. Генри мучительно захотелось все ему рассказать, но он не привык жаловаться.
– Это просто вещи, – сказал он, с трудом поднявшись на ноги, и принялся шарить по карманам. – Отец мне говорил, чтобы я к ним не привязывался. Надо посчитать, что у нас осталось. Может, все не так плохо. У меня есть игрушка "Прыг-скок" и ветка из Сияющего леса. Ну, и еще тупой меч.
– Ни еды, ни одежды, ни тряпки для мытья коня, ни фляги с водой, – проворчал Эдвард, подбирая с земли меч. – У меня только значок из Фарфоровой беседки, и я не уверен, что он заменит все остальное.
Уже не слушая его, Генри пошел к краю поляны. Когда грабители перевешивали сумки на своих коней, они, видимо, не заметили, как из одной из них кое-что выпало.
– Ты действительно называешь его господин Теодор? – спросил он, подняв с земли тряпичного медведя с наполовину оторванной лапой, и бросил его Эдварду.
Тот сердито затолкал игрушку за пазуху и полез на коня. Получилось с третьей попытки. Генри взбирался на Снежка и того дольше. Кажется, огонь мстил за непослушание: ноги подрагивали, в горле пересохло, все тело отяжелело.
– Карты тоже нет, – мрачно уронил Эдвард.
– Не думаю, что восток от этого теперь в другой стороне.
– А спать мы без одеял как будем?
– Добро пожаловать в лес, – сказал Генри и выехал с поляны первым.
Снег повсюду уже стаял, и прошло с четверть часа, прежде чем Генри наконец заметил в развилке между двух веток дерева мокрый ледяной блеск. Он подъехал ближе, выскреб весь лед и протянул Эдварду.
– Приложи к ране.
– И не подумаю. Он грязный.
– Это просто крошки от коры. – Генри положил кусок в рот, чтобы хоть немного притупить жажду. – Либо прикладывай, либо я съем.
Эдвард нехотя приложил лед к слипшимся волосам. Ударили его и правда сильно, но Генри не собирался ему этого говорить. Отец повторял: "Это просто царапина", даже когда лиса прокусила Генри руку.
– В лесу можно найти все, что нужно для жизни, – сказал он и поехал дальше, высматривая следующую порцию льда.
– Для жизни мне нужна рубашка, зубная щетка и полотенце. Надеюсь, они где-нибудь тут растут.
– Не волнуйся. Пара дней в лесу, и ты забудешь все эти слова, – пообещал Генри.
И хмыкнул, услышав в ответ несколько новых выражений. Кажется, библиотека не такая уж бесполезная, если там можно узнать такие словечки.
Как назло, восток оказался теплее запада. Краски вокруг становились ярче, запах зелени – сильнее, и на лед теперь можно было не рассчитывать. Генри попытался мысленно вызвать кошек Тиса, но ничего не вышло, – видимо, приказывать им он все-таки не мог. И очень об этом пожалел, потому что рана испортила Эдварду настроение окончательно и бесповоротно.
– Эй, звереныш, не обгоняй, ты слишком быстро едешь! И спой, что ли, какую-нибудь веселую охотничью песенку.
В ответ Генри только зевнул. Он понятия не имел, какие бывают песни.
– Когда зеваешь, прикрывай рот рукой. И найди мне что-нибудь поесть, знаток лесов.
– Орехов и ягод сейчас нет, а охотиться мне нечем, – сухо ответил Генри и снова зевнул. Он уже три дня как следует не спал. – Если с едой будет совсем плохо, съедим коней. Лучше дойти пешком, чем ноги от голода протянуть.
– Ты с ума сошел?
– Не кричи в лесу. А что? – Генри оценивающе похлопал Снежка по спине. – Они вроде похожи на оленей, а у тех мясо отличное.
– Болдер, зажми себе уши. А ты, дикарь, не обгоняй, я же сказал!
– Ты едешь слишком медленно.
– Интересно, почему. Может, из-за того, что меня чуть не убили бандиты, которых ты и пальцем не тронул? Что, родство душ с ними почувствовал?
– Так, ну вот что. – Генри развернулся и подъехал к нему. – Мы в лесу, и здесь ты будешь слушаться меня. Езжай быстрее и не жалуйся. Меня не интересует, как ты себя чувствуешь. Мой отец говорил, что раны – не повод для нытья, и слабакам лучше сидеть дома.
– А, ну теперь ясно, в кого ты вырос таким козлом.
– Уверен, что хочешь меня злить? Я… – угрозу Генри закончить не успел, потому что зевнул так, что потянул себе мышцы челюсти.
– Тебя как будто дрозд-разбудильник проклял, – фыркнул Эдвард.
Генри вытаращил глаза. Про угрозы дрозда он давно забыл, но что, если…
– Откуда ты знаешь? – сощурился он, сразу вообразив, что Эдвард подговорил разбудильника над ним издеваться.
Видимо, эти мысли отразились у него на лице, потому что Эдвард опасливо подался назад.
– Так всегда говорят, когда человек плохо спит или не может проснуться по утрам. Ты же не хочешь сказать, что… Да ладно! Ты видел настоящего разбудильника?!
– Говори, что надо делать, чтобы он отменил свое проклятие.
– А где волшебное слово?
– При чем тут волшебство? – нахмурился Генри. – Отвечай на вопрос.
– Вежливость и уважение, звереныш, – насмешливо протянул Эдвард. – Ты хоть чему-то научишься?
Генри сжал зубы и поехал дальше.
– Догоняй, ждать не буду, – бросил он через плечо и вдруг неожиданно для себя самого прибавил: – Я уже много чему научился и вполне справлюсь без тебя.
Подействовало: Эдвард притих и ехал теперь прямо за Генри, не издавая ни звука, а Генри все думал о тех словах, что у него вырвались. Эдвард ведь и правда ему не нужен. Без знаний о сказках и столовых приборах он обойдется, владение мечом еще ни разу не пригодилось, к тому же какой из раненого боец? Рано или поздно он снова начнет отставать, а до Разноцветных скал нужно добраться к вечеру. Побеждать волшебных существ оказалось не так сложно: драться не обязательно, достаточно поговорить, а с этим Генри уже два раза отлично справился.
При мысли о том, чтобы опередить Эдварда, Генри почувствовал облегчение. Настроение у него исправилось, усталость как рукой сняло. Ему стало так хорошо, что на секунду это его насторожило, – но он сказал себе, что решение разумное, и сразу успокоился. Здесь, в лесу, он чувствовал себя тем, кем был всю жизнь до побега из дома: охотником, для которого важна только цель, и это было приятно, как влезть в любимую куртку. Ничего с Эдвардом не случится: вернется домой и все, а Генри заберет цветок и докажет королю, кто здесь герой. Это будет справедливо. Генри собирался вырваться вперед прямо сейчас, но что-то его останавливало, хотя что – он и сам не мог понять. Ладно, будет и более подходящий момент.
– Да говори ты громче, я ни слова не разберу, – вдруг сказал Эдвард.
Генри подскочил и обернулся.
– Я молчал.
– Сделаю вид, что от такого ответа мне не стало жутковато.
Генри пожал плечами. Видимо, Эдварду сильно повредили голову, раз ему мерещится то, чего нет.
Оказалось, что потеплело не просто так: местность становилась все более гористой, под копытами Снежка теперь хрустели камни. Насколько Генри мог вспомнить карту, скорее всего это были те самые горы, что едва различимо виднелись со стен королевского дворца. На карте дорога отсюда резко сворачивала на юг, а им нужно было перебраться через горы и выйти на равнину, за которой начинались Разноцветные скалы. Никаких трудностей с этим Генри не ждал – горы в этом месте были пологие.
– Странно, – подал голос Эдвард. – Надеюсь, я не прерываю очередную твою беседу с самим собой, но я всегда думал, что в горах жуткий холод, а тут весна идет полным ходом.
– Любой ребенок знает, что в предгорьях теплее, чем в низине, – ответил Генри, стараясь не раздражаться.
Эдвард ехал еще медленнее – то ли боялся, что конь оступится, то ли окончательно выбился из сил, и Генри мрачно подумал о том, что тут его не бросишь: горы – слишком опасное место.
Вокруг становилось все больше сосен и низкорослых елок, горных кустарников и полян с первоцветами. Над дальними вершинами лежали тучи, но здесь ярко сияло солнце, и, сколько бы Генри ни петлял, выбирая более подходящую для коня тропу, держать направление на восток было легче легкого.
Генри понял, что они забрались довольно высоко, когда оказался на лугу среди лесистых скал, похожих на зеленые зубы. В просвет между склонами открывался вид вниз: уступы помельче, потом равнина, а за ней – скалы совершенно невероятного вида: они действительно были разноцветными. Генри думал, что такая красота его впечатлит, но внутри все молчало, он чувствовал только смутное удовлетворение от того, что близко подошел к цели. Отсюда можно было различить даже темное скопление крыш у подножия скал: ту самую деревню, куда они шли. Солнце висело прямо над головой, а значит, были все шансы добраться до места вовремя.
– Ты бы в жизни сюда не дошел, – не сдержался Генри.
Эдвард не ответил: он слез с коня и растянулся на земле.
– Мне надо отдохнуть, – сказал он, прикрывая глаза запястьем. – Я больше не могу.
– Можешь. Отец говорил, что…
– Странника ради, замолчи. Надоело слушать пересказ книги "Сборник лучших изречений моего отца".
– Нет такой книги.
Эдвард убрал руку с лица.
– Как и слова "шутка" в твоем словаре.
Выглядел он так себе, но Генри твердо решил, что его это не разжалобит. Эдвард долго смотрел на него, будто пытался что-то понять, и наконец сказал:
– Дай Снежку хоть полчаса отдохнуть. Трава на вид вкусная – я уже и сам готов ее попробовать, меня останавливает только чувство королевского достоинства.
Генри поколебался, но все же спешился и лег, закрыв глаза, чтобы не смотреть на солнце. Земля была теплой, трава приятно щекотала шею, кони паслись рядом, и веки у Генри сразу налились тяжестью, будто на них положили по камню. Он успел подумать о том, что спать ни в коем случае нельзя, и соскользнул в сон, как в воду.
Открыв глаза, Генри потянулся с таким удовольствием, что суставы хрустнули. Он прекрасно выспался, и несколько секунд эта мысль так его занимала, что он не заметил, насколько все вокруг изменилось: темно-серое небо висело прямо над головой, холодный ветер ерошил траву, а на поляне были только он и Снежок.
Генри вскочил. Из-за туч даже намека на солнце не было видно, но собственное ощущение времени сказало ему, что он проспал часа три, не меньше.
– Эдвард! – рявкнул он, все еще глупо надеясь, что тот поблизости, но ответа не получил, только Снежок навострил уши, встревоженный криком.
Генри вгляделся в просвет между склонами, ожидая увидеть всадника, мчащегося по равнине, но там было пусто, и больше Генри времени терять не стал. Он вскочил на коня и со всей силы врезал ему пятками в бока.
Эти тучи сползли сюда с горных вершин, тяжелые, наполненные дождем, и почему-то они пугали Генри так, что у него чуть руки не тряслись. Он петлял среди ущелий, выбирая дорогу получше, разрываясь между страхом опоздать и страхом перед дождем. Хотелось свернуться в какой-нибудь пещере и переждать, пока опасность не исчезнет, но вместо этого он твердо держал направление на восток.
Он видел, что Болдер прошел здесь совсем недавно: на земле попадались раздавленные камешки, примятая трава, кое-где можно было различить отпечатки подков. Эдвард ехал верно, тем путем, который Генри и сам бы выбрал, но это продолжалось недолго. На каменистом перешейке следы вели направо, туда, где путь казался более безопасным, но все, что Генри знал о горах, говорило ему, что на самом деле эта дорога уводит выше, а идти надо влево. Ну, если Эдвард заблудился, тем лучше. Генри уже повернул налево – и замер.
Три дня назад они с Эдвардом смотрели с крепостной стены на эти самые горы, и Генри спросил его, что за ними, а тот ответил: "Там полно загадок и приключений, а еще где-то там прячется злобный Освальд. Мы однажды найдем его и покажем, где раки зимуют. Как тебе такой план?"
Теперь от этого воспоминания сердце ныло, будто в нем засела заноза. Генри снова и снова повторял про себя эти слова, и что-то менялось: таял и страх перед дождем, и радость от собственного одиночества. В небе рокотал гром, над вершинами белесо вспыхивали молнии, приближалась гроза, – и Генри с внезапной ясностью понял, что никогда не боялся дождя. Никогда, кроме дня, когда огонь впервые проснулся и горел в полную силу.
– Чтоб ты сквозь землю провалился и летел так, что ночные стражи не догонят, – тихо сказал он огню внутри себя и сразу понял, зачем люди изобрели такие пожелания: ему немного полегчало.
Если Эдвард еще не сломал себе шею, надо будет запомнить побольше из его библиотечных ругательств.
Когда Генри свернул направо, забытая усталость и ломота в костях навалились на него так, что он едва не упал с лошади. Значит, после встречи с бандитами огонь не заснул. Это он подсказал идею ехать дальше одному, надеясь исподтишка заставить хозяина избавиться от спутника, если уж не удалось уговорить его снять перчатки. Генри невольно прижал руку к груди: там все опять болело, будто его драли когтями.
– Не старайся, – выдавил он. – Убивать не станешь, а остальное потерплю.
В ответ огонь вспыхнул сильнее, и Генри велел себе запомнить на будущее еще и его мстительность.
Дорога резко шла вверх, в стороны тянулись бесконечные расселины – теперь хоть было ясно, почему Эдвард не вернулся, когда понял, что идет не туда, а кружил среди скал без всякого смысла, забираясь только дальше. Искать на скупой горной земле собственные следы он не умел, а вот Генри видел их отлично. Если он мог выследить в горах даже невесомых горностаев, то тяжеленный конь точно не мог пройти незамеченным.
Правда, скоро задача усложнилась, потому что Генри нашел самого коня. Болдер растерянно стоял на каменистой тропе и, кажется, не знал, куда податься. Увидев Генри, он пошел ему навстречу и попытался ткнуть мордой в лицо, но Генри вовремя уклонился – вдруг укусит.
– Ну, где хозяин? – спросил Генри, сам не веря, что всерьез разговаривает с животным.
Вместо ответа Болдер начал толкать носом Снежка, видимо, показывая, как рад его видеть, и Генри со вздохом начал искать следы ног. При выборе дороги Эдвард в панике принимал худшие решения из всех возможных, так что вскоре Генри тоже спешился – ехать верхом по такой неровной земле он не решался. Теперь приходилось тянуть за собой двух коней, но те, к счастью, хотя бы не сопротивлялись.
А потом произошло то, чего Генри боялся больше всего: начался дождь. Капли падали чаще и чаще, крупные, холодные, и Генри заметался в поисках укрытия, уже зная, что его не будет, – по пути ему не встретилось ни одной пещеры, ни одного раскидистого дерева. Едва не срываясь на бег, он дотащил коней до какой-то поляны с травой и мелкими цветами, колышущимися под ударами дождя. Здесь росло несколько низеньких кривых елок, и Генри трясущимися руками привязал к одной из них поводья обоих коней, забрался под брюхо Снежка и припал к земле, надеясь, что тому не придет в голову треснуть его копытом. Но Снежок стоял спокойно, и Генри немного отпустило: капли воды на голой коже были как пчелиные укусы, а тут его хотя бы не заливало.
Он лежал, по-звериному свернувшись в клубок, и смотрел, как дождь смывает с земли следы. Ему запоздало пришло в голову, что не обязательно было искать Эдварда по-охотничьи, он же не добыча, можно было просто позвать, но теперь и думать об этом было нечего: горло отекло так, что он и дышал-то с трудом.
На то, что дождь скоро прекратится, можно было не рассчитывать: небо до самого горизонта затянули набухшие, почти черные тучи. Скоро земля размокла так, что Снежок уже не спасал, и Генри, свернувшись в огромной луже, тоскливо ждал, когда закончится этот кошмар. В прошлый раз ему стало лучше, когда он промок насквозь, – огонь будто ушел в глубину, испугавшись воды, и дождь тут же перестал казаться таким опасным. Вот только на этот раз не сработало, и Генри испугался бы до дрожи, если бы он уже не трясся, как от лихорадки.