- Ладно, иди уж, увольнительная кончается…
- Так ты пойдешь за меня?
- Ступай, поговорим еще об этом, успеется…
Возвращаясь в училище, он думал: чего она хочет? Каждая девушка естественным образом должна стремиться выйти замуж. За нормального человека, с которым можно было бы жить без особенных тревог. Вот оцени с этой точки зрения человека, делающего тебе предложение, и принимай решение. Ну, любовь… Обязательно ли ей быть? Жизнь длинная, придет и любовь. А так Райка нравится ему, она простая, находчивая в разговоре, когда поет, ей хлопают многие люди, даже училищное начальство. Сколько курсантов хотело бы с ней дружить. Значит, ее выделяют среди других. Она и сама выделяется! Разве плохая жена для командира Красной Армии?
В субботу он пришел к ней на работу, в канцелярию.
- Ну как ты, что надумала?
- Что надумала… Бери завтра увольнение и пойдем ко мне домой. Эх, Паша ты, Паша, Пашенька… - тут же в коридоре, никого не стесняясь, она поднялась на цыпочки и поцеловала его. Он разволновался, до воскресного вечера все валилось из рук.
Жила Раиса вдвоем с отцом, заведующим райбанком. Афанасий Иванович встретил их в костюме, при галстуке.
- Знакомься, папа, это мой жених.
- Павел Мурашов… - он пожал короткую сухую ладошку. Райкин отец носил очки, редкие русые волосы зачесывал назад, к затылку. Роста он был одного с дочерью - Мурашову по брови. Квартира - кухонька, небольшая комнатка, и все. Зато отдельная.
За столом выпили немного; соблюдая приличия, поговорили о международных делах, затем Афанасий Иванович стал задавать разные вопросы.
- Вы… э… откуда родом? Ага. Так, так… Отец, мать кто, кем работают?
- Отец - токарем на заводе, а мать шьет дома. Швея, короче говоря.
- Так-так… Рабочий класс, да… Еще кто в семье?
- Сестра и брат.
- Яс-сно… Кладите вот селедочку… Рая, поухаживай за Павлом. А лет вам сколько, извините?
- Я с пятнадцатого года.
- О, порядочно… Поздно учиться пошли?
- Со срочной службы.
- Что, нравится военная профессия?
- Нравится, не нравится… Пока военные нужны, надо кому-то и служить.
- Ну да, ну да, какой разговор! А в перспективе на что рассчитываете?
- Какие могут быть перспективы у курсанта? - начал раздражаться Мурашов. - Стать комвзвода - вот для него самая ясная перспектива. А потом - кто его знает? - может, кривая и в генералы вывезет, а может, и до ротного с трудом дотянешься.
- Нет, вы меня правильно поймите, Павел: Раечка моя единственная дочь, и хочется, чтобы все у нее было нормально. Может быть, вам стоит подождать? Ты окончишь училище, прослужишь полгода, год, и тогда…
- Чего ждать? Хочет Рая - пускай сейчас за меня выходит. Мало ли что может случиться, если мы друг друга из виду потеряем.
Когда они вышли потом на улицу, Мурашов сказал:
- Вроде как папаша не очень доволен твоим выбором. Он, я так понимаю, хотел бы тебя за директора завода или хоть за майора отдать.
- Где их найдешь, таких-то, да неженатых! - хохотнула Райка. - Ничего, Паша, держи хвост морковкой, тебе не с ним жить!
22
Свадьба у них получилась довольно скучная: пришли двое то ли друзей, то ли сослуживцев Афанасия Ивановича с женами, какая-то дальняя родственница, тихая пьющая тетка; заведующая канцелярией - Райкина начальница; три подружки по самодеятельности. Ребят из мурашовского взвода пришлось пускать за стол по очереди, иначе не позволяла теснота. Рядом с новобрачными сидел, ворочая глазами и отпуская шуточки, грозный начальник курса бритоголовый подполковник Ахметшин. Так что со стороны все выглядело почтенно. Не было родителей Павла, они послали письмо: поздравляем, желаем счастья, целуем молодую, примите благословение; отца-де не отпустили с работы, их цех делает срочный заказ, мать жаловалась на простуду, что кашляет с зимы и боится еще больше заболеть. Приехала сестра Мурашова Верка, она работала учеником бухгалтера в заводоуправлении, уже начала невеститься, и ей свадьба брата была интересна. Он-то знал, в чем действительно дело, и носил печаль и обиду в себе, никому не показывал и не высказывал. Коснись дело той же Верки или младшего брата Васьки, отец с матерью наизнанку бы вывернулись, пошли бы на что угодно, забыли бы все болезни и рабочие заботы, - а приехали. Пашка же всегда был для семьи отрезанным ломтем, а когда ушел в армию - тем более. Может быть, все наладилось бы между ними, вернись он после службы домой, на завод, - так ведь и этого не случилось. Скорее всего, мать уговаривала съездить поглядеть на новую родню, на невестку, а отец сказал так: "Надо будет - сами приедут. Наглядишься еще досыта! У нас лишних денег на дорогу да на подарки нет".
Когда гости стали расходиться со свадьбы, Верка ушла к тихой родственнице; исчез и Афанасий Иванович. Молодые остались вдвоем. "Ну что, будем убирать посуду?" - Павел кивнул в сторону стола. "Сейчас бегу, муженек! Может быть, мы с тобой, Пашенька, всю эту ночь будем посуду мыть да на полки ставить? Иди сюда, красный командир!"
"Слушай, - сказал он ей утром. - А дальше как? Я - в казарму, ты - сюда? Будем вприглядку друг с другом жить? Нет, я в принципе не возражаю, до выпуска два месяца, можно и потерпеть…" "Еще чего! Эту-то квартиру ты куда девал? Подавай рапорт начальству как женатый человек, и обоснуемся здесь". "Так ведь отец…" "Отца пока не будет". Она обрисовала ситуацию: оказывается, у Афанасия Ивановича была сожительница, и он мог уйти на время жить к ней. "Если хочешь знать, квартира вообще может стать нашей. И жили бы как короли". "Небось, ты уже и короны заказала?" "Не шути, Паша, это серьезно".
Что это серьезно, Мурашов убедился в вечернем разговоре с Афанасием Ивановичем. Тот пришел домой ("Заскочил на минутку!" - объяснил он), расположился на диване, упер кулаки в колени:
- Павел! За последнее время я имел кое-какие контакты и навел кое-какие мосты. Все это - ради тебя и Раечки. В училище о тебе отзываются неплохо. Ударник учебы, недавно вступил в партию, командир отделения… Скажи: где ты сам намерен служить?
- Дело военное - куда пошлют.
- Я слышал: ты дал согласие на Дальний Восток? Там же тайга, тяжелый климат, далеко от центров.
- Все равно служить надо. Что там, что в другом месте. И потом - люди же живут! Мы их не лучше.
- Пускай туда едут несемейные. Зачем семью-то туда тащить?
- Я не люблю пустые разговоры.
- Есть возможность оставить тебя здесь, в училище, командиром взвода. Все-таки большой город, я буду вам помогать, и с жильем никаких проблем. Такая квартира на первых порах - это ведь мечта!
- Велика ли честь - из училища да снова в училище? Такому командиру доверия мало. Курсанты любят тех, кто приходит из войск. Нет, это не для меня. Сначала надо послужить.
- Да тебя, гляжу, еще уламывать надо. Что ж, Раиса, дочь, тогда за тобой слово!
И вдруг Райка поддержала мужа:
- Надоело мне здесь. Ты старый, папка, привык к одному месту, а нам свет хочется увидеть. Нет, поедем, Паш, я согласна. Только не на Дальний Восток, ну его совсем. Куда-нибудь на Украину. Где яблоки. Хочу пожить гарнизонной дамой.
- Так квартира…
- Что ты пристал со своей квартирой! Живи в ней вместе со своей Натальей Петровной. Мы свою получим.
Из этого разговора Мурашов сделал вывод, что тесть у него - мужичок хитрый и деловитый. Подъедет к кому надо и добьется своего, несмотря на скромную должность. Да, не повезло ему с мужем для дочери! Подстегнуть бы к нему такого же шустрягу, чтобы было с кем разводить шу-шу-шу. И делать дела. Ладно, хоть Райка не лезла в эту мелочевку, слушала только Пашу.
Однако получилось так, что Мурашов поехал служить в Киевский Особый округ. Павел был уверен: или это тесть умаслил кого-то, или сама Райка сходила к училищному начальству тайком от мужа. Она же знала всех в училище и могла найти такую лазейку. Но он не трепыхался особенно на этот раз, рад был, хоть отвертелся от жизни под боком у тестя.
23
23 июня 1940 года они с Раисой приехали в полк, расположенный в зеленом украинском городке, и только он принял взвод - полк подняли в ружье и двинули к молдавской границе. Сначала слилась воедино и обозначилась ранее рассредоточенная живая плоть дивизии, затем они вошли в большие массы войск, пересекшие Днестр и идущие дальше, к Пруту. По дороге часть подразделений выходила из потока, оставалась в селениях. И полк, где служил Мурашов, встал гарнизоном в небольшом уездном городке. Вскоре к командирам поехали семьи; примчалась Раиса. "Ты теперь, Пашенька, бывалый воин, - заявила она. - Надо же, после училища - и сразу такой поход! И самое главное - без боев, вот это славно!" "Хорошо, если дружественный народ, есть соглашение между государствами, а если нет?" "Ну, что об этом думать! Пусть всегда будет только так…" Они сняли комнату у добрых, порядочных старичков-молдаван и стали жить.
Жизнь гарнизонной дамы пришлось Райке по вкусу, по душе; после ухода мужа на службу она еще спала, потом готовила обед, ходила по подругам, читала книжки, а вечером бежала на репетицию. Она и здесь продолжала участвовать в самодеятельности, и даже позже, беременная, на седьмом месяце, пела в хоре командирских жен на первомайском вечере. Они мало бывали вместе: днем он находился на службе, а возвращаясь с нее, уже не заставал жены дома, она была в клубе и появлялась лишь к ночи. Мурашов оставался в доме с глазу на глаз с хозяевами - дедом Константином и бабкой Надей. Старики ни слова не знали по-русски и общались с постояльцами с помощью жестов. "Нет, так тоже негодно", - решил Павел. Он завел тетрадь и записывал в нее каждый день по тридцать-сорок слов. Через три недели он уже понимал почти все, что говорят хозяева. Оставалось самое главное и самое трудное: уловить связи между словами, склонения, интонацию, обороты, сам стиль чужой речи. На это ушел еще месяц. И однажды утром Мурашов обратился к деду с довольно сложной и длинной фразой: он готовит посылку, не поможет ли мош Константин подобрать хорошую молдавскую рубашку для отца? Старик аж остолбенел: ты говоришь по-нашему? Зачем же ты молчал и притворялся? Не доверял нам, следил? Мурашов пытался объяснить, что язык освоил только здесь, но дед не поверил, обиделся и стал держаться отчужденно. Молва об успехах лейтенанта докатилась до командира полка, и он как-то вызвал взводного в штаб. "Говорят, свободно толкуешь по-молдавски?" "Так точно!" "Молодец. Давай-ка вот что: сдашь взвод старшине и принимай роту в… - он назвал большое, около двухсот дворов, волостное село в тридцати километрах от уездного центра. - Там комроты попивает, запустил дело, не может найти контактов с местным населением. Иной раз суется решать вопросы, в которых ничего не понимает. Посоветуйся с политруками и берись". "Товарищ подполковник! Во-первых, я сапер. Во-вторых, у меня нет опыта командования даже взводом, а вы говорите - на роту. Нет, я не подхожу, не может быть и речи". "Что такое?! - закричал комполка. - Вы где находитесь? Как стоите?! Я покажу сапера! Я отучу не слушаться приказов!"
24
Мурашов уехал командовать ротой. Райка осталась в гарнизоне, ей скучной показалась жизнь без подруг, без самодеятельности, среди людей, не понимающих ее языка. В роте и взводные, и старшина были люди холостые, поэтому семейных контактов тоже не предвиделось. А Павла новые заботы захватили так круто, что он иногда и по две недели не заглядывал в полк, хоть по штату ему теперь полагалась лошадь, и он много времени проводил в седле. Потом началась осень, распутица, слякотная зима, - все реже случалось провести ночку с Раисой, в ее жарких, опустошающих объятьях. По весне она как-то поскучнела и в конце мая сказала мужу: "Паша, я поеду рожать к отцу. Там хоть он у меня есть, да его Наталья Петровна. Неможется мне тут, тоскливо стало. Тебя нег да нет, а другие - ну их, надоели…" "Да ну, Рай! Чего ты скисаешь? Тоже, командирская жена! Здесь полк, однасемья, любой о тебе позаботится, а там - кому ты нужна, кроме отца да его подруги? Вот дадут отпуск, тогда поедем вместе. Брось дурить, Рай!" "Не отговаривай, Паша. Я знаю, где мне лучше. А в отпуск - буду тебя ждать. Может, уж и не одна". Быстро собралась, он проводил ее на поезд - и отбыла. Мурашов не переживал особенно из-за ее отъезда: мало ли какая блажь придет в голову беременной женщине! Многие тоскуют в гарнизонах, особенно в; строевых, линейных частях, где у мужей полно служебных забот. Потом появляются дети, семья обрастает каким-никаким бытом, и все приходит в норму. Так и Райка - небось обкатается.
Сам он остался продолжать свою хлопотливую деятельность на посту ротного командира. С утра до ночи на ногах, и всегда голова полна забот. Большинство дел надо решать только самому, начальство далеко, и оно не любит, когда донимают по мелочам. А для новоиспеченного ротного что ни дело, то проблема. Начать хоть с того, что все три командира взводов состояли в должности взводных по два-четыре года. Выходит, что их обошли, назначив, его. Как не быть обидам? Бывший ротный оказался хоть и крикуном, но со слабым характером, подраспустил подчиненных: бывало, что красноармейцы шлялись днем по селу без дела, ходили в самоволки, не гнушались чарочки. Командиры тоже были не без греха, поэтому на многое закрывали глаза. Мурашова встретили настороженно, и он растерялся вначале, не зная, с какой стороны взяться за дело. В полку и батальоне тоже не торопили, выжидали первое время, однако ясно было, что это ненадолго. Дело сдвинулось с места, когда он начал говорить с сержантским составом, - тут, кроме власти и авторитета командира, за него сработало еще солдатское прошлое, служба на границе в тех же младших сержантских должностях. Его приняли за своего, поняли, что он хочет и требует, - и это оказалось самым емким, действенным. А когда увидели, что он говорит с крестьянами, сельсоветчиками, основателями совхоза, организуемого в помещичьем имении, на их родном языке, как на своем, вникает, старается разобраться в чужой жизни, его признали и командиры, и красноармейцы. Потихоньку наладилась боевая учеба, дисциплина. Люди подтянулись. "В чужой стране веди себя так, чтобы граждане держали за образец!" - требовал Мурашов.
Через неделю после Раисиного отъезда в село пожаловал сам командир полка и учинил роте проверку по всем линиям. Съездил в сельсовет. Все сошло благополучно. На построении подполковник зычно вынес благодарность личному составу, а Мурашову сказал: "Хорошо, лейтенант, так и держи. Большое дело делаешь. Если так пойдет, к октябрьским праздникам на доску Почета тебя поместим. И к званию представим, чтобы соответствовало должности. Но это все потом. А теперь… ну чем мне тебя отблагодарить? Благодарность вынес… так ведь у тебя жена на сносях, что тебе эта благодарность! И зиму вы с ней, считай, врозь прожили. Отпуска отменены, сам знаешь… Но побывку постараюсь все-таки выхлопотать. В штаб дивизии пришел запрос: послать несколько командиров на трехдневную учебу по теме: новинки минного дела в армиях вероятного противника. По твоей специальности, совсем невредно будет обновить знания. Обязательно поедешь". "Есть мне время по каким-то курсам разъезжать…" "Ты меня, видно, не понял, лейтенант. Я ведь раньше сказал: на побывку. Чувствуешь, где учеба-то будет? И жену увидишь. Или ты по ней еще и соскучиться-то не успел?" "Почему не успел? Обязательно успел…"
25
Все было как раньше, они жили снова вдвоем: Райка и Афанасий Иванович. Тесть обрадовался мурашовскому приезду даже больше, чем сама Раиса. Если она вообще была ему рада. Она стала хмурой, улыбалась словно нехотя, гладила мужа по щеке не ласково, а скорее снисходительно. А Афанасий Иванович при виде его закричал: "А-а, командир роты! Поздравляю с высокой должностью! Я так и знал, что ты долго не засидишься внизу". "Да это случайно получилось…" - слабо трепыхнулся Павел. "Ничего случайного не бывает, не бывает, запомни, дорогой мой". Мурашов удивился: неужели для Райкиного отца так важно, в какой должности он служит? Разве в этом дело? Афанасий Иванович впервые в тот вечер напился пьяный у Павла на глазах, обнимал его и высвистывал тонким голосом: "Мы красс’ армия! Ура! Крас’ командир - это самая почетная служба. У меня Паша… крас’ командир…" Он долго шумел, не ложился. Уже заполночь Райка угомонила его, и супруги пошли посидеть вдвоем на кухне. "Что-то ты хмурая какая-то", - заметил Мурашов. "Тяжело мне, Паша…" "Понятно… Первая беременность - это дело не простое". "Не только это…" "А что, что такое?" - встревожился он. "Да ничего. Лучше не спрашивай сейчас. Да… Быстро ты примчался, как только я далеко оказалась. А когда рядом была - и не вспоминал. Летел в такую даль… хотел увидеть, что ли? Или - любишь меня, Паша?" "Да вот командировка случилась, понимаешь". "А-а, командировка…" Он недоумевал: что случилось? Чего она опять хочет от него?
И так кончилась как-то незаметно эта короткая поездка, и он укатил обратно. До начала войны, когда он вернулся в роту, оставалось всего три дня.
Потом было отступление - в зное, пыли, под бомбежками, с тяжелыми боями. И не раз он вспоминал и благословлял Райкину мысль уехать перед родами к отцу, в центральную Россию. Куда бы она поехала отсюда, как добиралась бы до тылов? Да наверняка еще родила бы по дороге. Даже жутко подумать. Когда и здоровому человеку, ничем не обремененному, не всегда выпадало остаться живым в той обстановке. Эвакуацию командирских семей провели спешно, но неизвестно, многим ли довелось добраться до тыла, тем более что и понятие-то "ближний тыл" утеряло прежний смысл в боевой обстановке, противник мог появиться везде, в самом неожиданном месте. Да еще и самолеты, висящие над дорогами…