- Одна моя приятельница…
Больше она не сказала ничего, перед господином Польманом открывалось широкое поле для догадок.
Баронесса достала из сумочки какое-то письмо, пробежала его глазами, сделала вид, что нашла искомое место, назвала Штамму мой адрес.
Штамм повел машину в указанном направлении и остановил ее перед моим домом.
- Здесь!
Баронесса фон Третнов поднялась было с сиденья.
- Не беспокойтесь, баронесса, - любезно обратился к ней Польман. - Господина Берзиня может и не быть дома, я сейчас узнаю и передам, что его желают видеть…
- Ах, нет-нет! - капризно воскликнула гостья. - Я не отпущу вас от себя! Мы попросим… - Она повернулась к шоферу. - Поднимитесь, пожалуйста, - обратилась она к Штамму. - Попросите господина Берзиня спуститься вниз, если, конечно, он дома…
Штамм взбежал по лестнице, позвонил.
С этой минуты я тоже вступил в игру.
Я уже давно ждал звонка, открыл дверь и увидел перед собой плотного пожилого человека в форме немецкого фельдфебеля. Он взглянул в свою очередь на меня. Описание, по-видимому, совпало с оригиналом.
- Это вас я должен отвезти в Лиелупе? - спросил фельдфебель.
- Да, - ответил я. - Поторопимся?
- Не спешите, - сказал он. - Знаете, кто меня послал?
- С вами должна быть дама, - сказал я.
- К сожалению, она не одна, - сказал шофер. - Кроме нее, в машине начальник гестапо и офицер из канцелярии гаулейтера: они увязались ее провожать. Мне велено передать, что баронесса фон Третнов просит вас спуститься.
- Как же быть? - спросил я.
- У вас, конечно, есть оружие? - спросил шофер. Я похлопал себя ладонью по карману.
- И у меня есть, - сказал шофер. - Я передам, что вы просите господина Польмана и его спутника подняться. Полагаю, мы с ними справимся, другого выхода нет.
Раздумывать было некогда.
- Зовите, - согласился я.
Штамм спустился и через минуту поднялся опять.
- Его не проведешь, - с досадой сказал он. - Польман говорит, чтобы вы сами спустились.
Заставлять даму ждать себя дольше было бы неприлично, я спустился. Штамм распахнул дверцу машины. Дама протянула мне руку:
- Господин Берзинь?
Я поцеловал ей руку и раскланялся с Польманом и незнакомым мне офицером.
- К вашим услугам, баронесса!
Мне показалось, что я ее где-то видел… Баронесса кокетливо посмотрела на своих спутников.
- Господа, мне необходимо посекретничать с господином Берзинем. Моя приятельница…
Польман неохотно вышел из машины, офицер последовал за ним. Они остановились неподалеку.
Рвануть, дать газ и умчаться под носом у Польмана было невозможно, он тотчас же организовал бы погоню, пристрелить его на улице тоже было нельзя.
- Как от него отвязаться? - вполголоса спросила меня та, которая называла себя баронессой фон Третнов.
- Черт его знает! - пробормотал я.
Положение, как говорится, было безвыходное, и тут я припомнил многочисленные намеки Янковской по поводу Польмана. Гренер был связан с заокеанской разведкой, а ведь именно Гренер добивался назначения Польмана в Ригу. Янковская все время называла его своим человеком. Вспомнил я и то, что говорил мне Тейлор, и решил воспользоваться своим талисманом. Янковская пророчила, что он выручит меня в трудную минуту.
- У меня есть одно средство, - сказал я незнакомке и подошел к Польману.
- Господин обергруппенфюрер, разрешите попросить вас на два слова.
- Что вы хотите? - недоверчиво спросил Польман, идя за мной.
Я остановился под фонарем, порылся в кармане и разжал ладонь со своей пуговицей.
- Вам приходилось видеть подобную безделицу?
Польман ничем не выразил своих чувств, но было непохоже, чтобы вид этой медяшки привел его в восторг.
- Откуда она у вас? - бесцеремонно спросил он.
- Купил у одного оборванца, - невозмутимо ответил я. - Я ведь коллекционирую пуговицы, милейший Польман.
- Сейчас не время шутить, - оборвал он меня. - Я слышал об этих трилистниках. Вы получили ее от этого…
Однако он не осмелился произнести имя Тейлора.
- От кого бы ни получил, трилистник, если мне не изменяет память, считается символом счастья. И я решил проверить свой талисман на вас!
В ответ на это Польман криво улыбнулся.
- Мне не все ясно в вашем поведении, капитан Блейк, но, судя по этой эмблеме, вам покровительствует…
Он опять не договорил, кто мне покровительствует. Тогда я перешел в наступление.
- У нас одни покровитель, - грубо сказал я. - Генерал Тейлор.
- Т-с-с-с! - зашипел на меня Польман. - Не называйте его!
- Вы мне мешаете, Польман, - произнес я как можно небрежнее. - У меня с баронессой особые дела.
- Подождите, войдем в подъезд, - остановил меня Польман и повернулся к своему спутнику.
Тот стоял с баронессой у машины.
- Кюнце, я поднимусь на несколько минут! - крикнул ему Польман. - А вы не отходите от машины…
Я понял, что и гостья, до тех пор, пока не будет сдана с рук на руки своей тетке, и, с этого момента, даже я сам - находимся как бы под конвоем.
Мы поднялись по лестнице и остановились на площадке перед моей дверью.
- Говорите! - раздраженно обратился ко мне Польман. - Чего вы от меня хотите?
Нет, убивать его не было расчета…
Если бы даже удалось убить и самого Польмана, и его спутника, в лучшем случае через какие-нибудь полчаса поднялась бы такая паника, что вряд ли нам удалось бы ускользнуть от погони.
Живого Польмана я еще мог нейтрализовать на какое-то время, но, мертвый, он принялся бы преследовать меня с места в карьер.
- Слушайте внимательно, Польман, - сказал я возможно более спокойно и деловито. - Я выполняю особо ответственную операцию по личному указанию…
Ладно, не будем его называть, вы знаете его имя! Попробуйте только ее сорвать! С нашим шефом шутки плохи…
Несмотря на слабый свет на лестнице, я заметил, что Польман побледнел от волнения.
- Вы хотите сказать, что вас решили…
- Вас не должно интересовать, что там решили, если не сочли нужным поставить вас об этом в известность, - произнес я возможно более пренебрежительно. - Забудьте, что вы начальник гестапо. Сейчас я вижу в вас сотрудника другого ведомства…
- А… список? - неуверенно спросил Польман. - До того как будет получен список…
- Список передан по принадлежности, - ответил я. - Мне уже дано другое задание!
- Гренеру?! - Польман с трудом сдержал свое волнение. - Он-таки обошел меня!
- Ну, это уж меня не касается, - примирительно заметил я. - А сейчас мне нужно, чтобы вы оставили меня с баронессой и захватили с собой своего фендрика…
Польман угрюмо покачал головой:
- А если я…
Я сдержанно ему пригрозил:
- Жалеть об этом придется не мне!
Он отвел от меня свои глаза.
- Хорошо, - неохотно согласился он. - Если резидент подтвердит ваши полномочия, я не буду мешать…
Я не знал, кого он имел в виду, но подумал, что скорее всего это мог быть Гренер.
После этого короткого, но выразительного разговора мы вернулись на улицу и подошли к машине.
- Дорогая баронесса, господин обергруппенфюрер приносит вам тысячи извинений, - галантно произнес я. - У него возникла необходимость срочно побывать в своей канцелярии, но он надеется, что ни с вашей стороны, ни со стороны вашей тетушки не встретится возражений, если он завтра заедет засвидетельствовать вам свое почтение
Польман только молча поклонился.
Баронесса милостиво пожала ему руку.
- Пойдемте, Кюнце, - промолвил Польман своему спутнику.
Я сел в машину, Штамм взялся за баранку, и мы поехали.
Я наклонился к шоферу:
- Я не знаю, как вас зовут…
- Штамм, - сказал он.
- Товарищ Штамм, - предупредил я его, - на минуту задержитесь у гостиницы "Даугава", а затем жмите изо всей мочи.
- Я знаю, - ответил он.
Та, которая называла себя баронессой фон Третнов, не вмешивалась в наш разговор и вообще не произносила больше ни слова.
Минут через пять мы подъехали к "Даугаве". Можно сказать, мы даже не остановились. Железнов сел в машину почти что на ходу. Он был в мундире гауптштурмфюрера, и я бы не сразу его узнал, если бы не был предупрежден о маскараде.
Я прекрасно понимал, что Польман не замедлит обратиться к Гренеру и что нам важен каждый час выигранного времени…
Мы мчались по улицам Риги, и я напряженно соображал, какое препятствие можно воздвигнуть на пути наших преследователей.
Дорога была каждая минута, но мне подумалось, что для задержки противника стоило пожертвовать даже десятком минут!
- Товарищ Штамм, поезжайте к цирку, - приказал я. - Остановитесь неподалеку и ждите. Я вернусь самое большее через четверть часа.
- Для чего это? - спросил Железнов.
- Потом! Потом! - бросил я ему. - Сейчас нет времени!
Штамм затормозил перед цирком, и я бегом устремился к артистическому подъезду.
- Где господин Гонзалес? - крикнул я на ходу какому-то цирковому служителю. - Проведите меня!
Я не видел Гонзалеса с того памятного вечера, когда он исполнял свою серенаду под окнами госпожи Лебен…
Он встретил меня в коридоре, одетый в темное пальто, накинутое поверх расшитого блестками камзола.
Гонзалес почти не изменился, разве чуть обрюзг и стал еще мрачнее.
- Добрый вечер, синьор Гонзалес, - поздоровался я. - Вы еще не отказались от госпожи Янковской?
- Что вы хотите этим сказать? - мрачно спросил он, не отвечая на мое приветствие.
- Мне некогда, но я решил оказать вам услугу, - сказал я, не обращая внимания на его тон. - Если вы еще не оставили намерения привести на свое ранчо госпожу Янковскую, вам следует что-то предпринять. Сегодня ночью Янковская и Гренер собираются покинуть Латвию, а господин Польман должен организовать их отъезд. Если вы поторопитесь, вы успеете еще ее задержать. Самое главное, помешайте Гренеру встретиться с Польманом!
- Не знаю, что побудило вас сообщить мне об этом предательстве, - произнес он свистящим шепотом. - Возможно, она пыталась обмануть вас, как и меня, но у вас не хватает характера для мести… - Он протянул мне руку. - Можете рассчитывать на мою благодарность! - И устремился к выходу, опережая меня.
Кто-то закричал ему вслед:
- Рамон! Рамон! А как же ваш выход?!
Но Гонзалеса уже след простыл…
Я не сомневался в том, что он не замедлит появиться в квартире Гренера и внесет немалую сумятицу. Появление Гонзалеса предвещало по крайней мере хороший скандал. Во всяком случае, он близко не подпустит Польмана к Гренеру, пока там разберутся что к чему. Я был убежден, что благодаря темпераменту техасца мы получим значительную фору во времени!
Машина ждала неподалеку от цирка.
Штамм коротко спросил:
- Ехать?
- И побыстрее, - ответил я. - Больше нам задерживаться нечего!
Штамм прибавил газу, и мы понеслись через город. Вся Рига знала машину гаулейтера. Мы неслись с такой скоростью, что шуцманы не успевали нас приветствовать.
- Однако вы заставили меня поволноваться, - упрекнул Железнов.
- Если бы ты знал… - только и ответил я.
Мы миновали пригороды Риги и вынеслись на шоссе.
- Все-таки желательно было бы объехать контрольные посты, - проговорил Штамм. - Будет лучше, если никто не увидит, в каком направлении ушла наша машина.
- А разве вы не знаете, где контрольные посты? -удивился Железнов.
- В том-то и дело, что знаю, - сказал Штамм. - Я всегда езжу мимо контрольных постов и не знаю, как их объехать.
- Вы сможете сориентироваться по карте? - спросил я Штамма.
Я достал карту окрестностей Риги, которая имелась у Блейка, мы задержались на минуту, выбрали дорогу, на которой была наименьшая вероятность с кем-либо встретиться, и помчались опять.
- Загляните под сиденье! - крикнул Штамм.
Под сиденьем мы нашли автоматические пистолеты - это оружие было посерьезнее того, что лежало у меня в кармане, - ракетный пистолет и несколько ручных гранат.
Мы тут же поделили между собой пистолеты и гранаты, и я как-то увереннее стал вглядываться в ночную тьму.
Штамм вел машину на предельной скорости.
Я посматривал на нашу спутницу…
Наконец-то я ее узнал! Это была та самая девушка, которая сопровождала Пронина в Межапарке. За то время, что я ее не видел, она сильно похудела, а нарядный костюм очень изменил ее внешность…
Я хотел ее спросить, помнит ли она меня, но она держалась столь отчужденно, что я так ее ни о чем и не спросил.
Приблизительно на полдороге к Лиелупе наша "баронесса" обернулась ко мне и указала на окно. Я помнил слова Пронина.
- Штамм! - крикнул я. - Стойте!
Он тотчас остановился. Наша незнакомка открыла дверцу. Вокруг была сплошная ночь, машина тонула в темноте, лишь где-то вдалеке мерцал слабый огонек.
- Прощайте, товарищи, - сказала наша спутница и выскочила из машины.
- Как вы будете добираться в такой темноте? - участливо спросил ее Железнов.
Мы только услышали, как под ее ногами зашуршал гравий, мелькнула неясная тень, и тут же пропала.
Я с опасением посмотрел в черную пустоту. Куда она пошла? Что ждет ее в этом мраке? Было тревожно на душе…
- Поехали, товарищ Штамм, - сказал Железнов.
Теперь, оставшись втроем, мы распределили наши роли, каждый должен был знать, что ему в том или ином случае придется делать.
Стремглав миновали Лиелупе, свернули на знакомую дорогу, и перед нами появилась высокая каменная ограда.
Над аркой горела лампочка, ворота были раскрыты.
- Что за черт! - воскликнул я. - Почему раскрыты?
- Ничего нет удивительного, нас ждут, - объяснил Железнов. - Надо полагать, Пронин позвонил и предупредил охрану, что на аэродром Гренера выехал гаулейтер.
Штамм сбавил скорость, и мы въехали в ворота. Навстречу бежал начальник охраны, эсэсовский офицер, с поднятой для приветствия рукой.
19. ПОЛЕТ НА ЛУНУ
Я так назвал эту главу потому, что полет, описанный здесь, совершить было столь же трудно, как лететь на Луну…
Мы въехали в ворота, и они тотчас за нами захлопнулись. Штамм затормозил. Начальник охраны подбежал к машине. Занавески на ее окнах были задернуты, и нельзя было видеть, кто в ней находится. Железнов выскочил из машины и обменялся с начальником приветствиями.
- Господин лейтенант, барон просит немедленно собрать всю охрану, - сказал Железнов. - Он лично передаст свои инструкции.
- Где и когда? - лаконично спросил офицер.
- Здесь, немедленно, - распорядился Железнов. - Господин гаулейтер торопится.
По-видимому, такие внезапные приезды не были здесь редкостью: на аэродроме не один раз принимались самолеты с гостями, чьи посещения следовало хранить в тайне.
Минуты через три возле машины выстроились эсэсовцы: вместе с офицером их было одиннадцать человек.
- Все? - спросил Железнов.
- Все, - подтвердил офицер.
- А вон тот, на вышке? - указал Железнов.
- Он на посту, - объяснил офицер.
- На посту только один человек? - удивился Железнов.
- Да, - объяснил офицер. - Ограда обтянута поверху проволокой, через которую пропущен электрический ток.
- Позовите и часового… - распорядился Железнов. - Господин гаулейтер хочет лично проинструктировать все подразделение.
Офицер послал к вышке одного из эсэсовцев.
Затем все двенадцать человек выстроились прямо против машины. Железнов распахнул дверцу, и мы со Штаммом прошили их очередью из своих автоматов.
Железнов остался у ворот, а мы поехали к аэродрому.
По нашим расчетам, самолет должен был вскоре приземлиться.
Все было тихо и безлюдно: в эту ночь, очевидно, не ждали никого.
У края поля находилась какая-то будка.
Мы вошли туда, повернули выключатель. В тесной комнатке стояли стол и стулья, на стене чернел рубильник. Мы рискнули его включить и выключить: на поле на мгновение вспыхнули сигнальные электрические лампочки.
- Это удача, - сказал Штамм. - Я думал, придется сигналить ракетами.
С аэродрома поехали к домикам, в которых находились дети.
Там тоже было тихо. Мы зашли в одно из помещений.
Стояли кроватки, в них спали дети.
Их было что-то мало, часть из них уже успели куда-то деть…
В одной из комнат мы нашли трех женщин, уж не знаю, как их назвать: няньками, сиделками или надсмотрщицами.
Одна из них проснулась, когда мы вошли. Она стыдливо натянула одеяло до самого носа.
- Господин офицер! - воскликнула она, хотя я был в штатском платье, а Штамм в солдатской форме: вероятно, большинство здешних посетителей, в штатской ли они были одежде или военной, являлись офицерами.
Ее восклицание разбудило остальных. Женщины не понимали, зачем мы пришли.
- Пойдите, Штамм, поглядите, - сказал я, - не найдется ли для них подходящего местечка.
Штамм быстро отыскал какой-то чулан, в котором не было окон, но зато снаружи имелся большой, крепкий засов.
- Отличный бокс, - сказал он. - Как раз для таких, как эти.
Мы подняли женщин и загнали их в чулан.
- Если будете сидеть тихо, с вами ничего не случится, - строго сказал Штамм. - Но если вздумаете орать и безобразничать, мы вас расстреляем.
Одна из них принялась просить, чтобы их не запирали, клялась, что они ничего себе не позволят, но мы им не поверили.
В соседнем доме не оказалось никого - ни детей, ни взрослых.
На самой даче обнаружили двоих - кухарку и денщика, этих мы заперли в погреб.
Вернулись к детям, принялись поднимать их с кроватей, и отнесли в машину.
Перевезли и поехали к Железнову.
Он стоял возле вышки с автоматом в руках.
- Самолет запаздывает, - с досадой сказал он. - Неспокойно что-то…
Но тут мы услышали долгожданный рокот, и я со Штаммом поехал обратно на аэродром.
Штамм подъехал к будке, вбежал в нее.
Дети, сбившись кучкой, сидели в темноте, прижавшись друг к другу, как цыплята: кто-то плакал, кто-то спал, но большинство только сопели и молчали.
Штамм включил рубильник - в поле загорелись огоньки, и несколько минут спустя большой, тяжелый самолет побежал по полю.
Мы подъехали к нему на машине.
Самолет содрогался: пилот не заглушал мотора.