Поп Парамон приоткрыл один глаз и встретился взором с хитрым взглядом Стёпки - она тоже ослабила прищур.
- Тьфу! - сплюнул поп и снова зажмурился.
- Четыре… - закричал Игнат.
- Не надо, солдатик! - взмолился Спирька. - Уже пропадает всё… Ой-ой-ой…
- Хорошо! - согласился Игнат. - Я ещё раз сотворю чудо! Чудо! Не разоряй бедного доброго человека Спиридона! Оставь ему возок и лошадей! Пять… четыре… три… два… один! Чудо свершилось! Смотрите все: возок и лошади, как были, целы и невредимы!
Все открыли глаза. Возок и кони стояли на том же месте, где прежде.
Только Спирька, по-прежнему зажмурив глаза, цеплялся за сбрую и бормотал:
- Не отдам… не отдам… мои… моё… солдатик…
- Эй, Чёрт! - засмеялся Игнат. - Открой очи-то. Назад всё повернулось. Твоё твоим осталось!
Спирька открыл глаза, тяжело дыша, огляделся.
Брови Игната ходили ходуном.
- Вот как надо чудеса творить!
- Я с тобой посчитаюсь ещё, - еле слышно проговорил Парамон. Чудотворец!
- Что ж тебя, солдатик, и этому в армии научили? - спросил Спирька.
- И многому другому, - ответил Игнат. - Поживёшь - узнаешь.
- Так зачем вы приехали, гости дорогие? - поклонилась бабка Ульяна. Не на чудеса же смотреть? Ко мне, верно?
- Где медовуха, бабка? - спросил Парамон. - Наварила бочонок, как я наказывал?
- Наварила, батюшка, наварила, как же, - снова поклонилась Ульяна. - В подполе он…
- Эй, Дурында, ступай за бочонком, грузи его в возок! - приказал поп.
- А у меня дело особое. - Спирька воткнул в Игната свои змеиные немигающие глазки. - Хочу должок вернуть. Обещал я тебе сапоги?
- Обещал, - согласился Игнат. - Неужели привёз?
Спирька кузнечиком прыгнул к возку, запустил туда руку и вытащил пару сапог:
- Получай, солдатик! С княжеской ноги сапожки!
- Мне всё одно, с чьей ноги, - довольно усмехнулся Игнат. - Лишь бы подмётки были в целости…
- Целы-целёхоньки! - щёлкнув по подмётке, улыбнулся Спирька. - Бери!
- Не бери! - воскликнула Ульяна. - Не бери их, проклятых! Они с княжеской ноги!
- Да что тут такого? - беря сапоги, сказал спокойно Игнат. - Я и царские сапоги в руках держал - жив остался.
- Взял! - прохрипел Спирька и закашлялся смехом. - Хе-хе-хе!
- Теперь ты князю-батюшке должен служить по совести! - ощерил толстый рот Парамон.
- Игнатка, то ж погибель твоя! - почти простонал дед Данилка. - Сапоги с княжеской ноги даются только князевым сборщикам. Тебя Данила Михайлович сборщиком податей делает вместо Ефимки… Не взял бы сапог - спроса нет. А раз взял - погиб.
- Слышал, солдатик! - прохрипел Спирька. - Не попади и ты под батоги! Князь даёт тебе три дня сроку - чтоб все подати с села были собраны! Все! До маковой росинки. Реестр, в коем прописано, сколько и чего надобно доставить князю, получишь в усадьбе.
Дурында притащил бочонок, положил его бережно, как живого, в возок.
- Едем! - приказал Спирька.
Поп, путаясь тоненькими ножками в рясе, полез следом за братом.
Дурында лихо вскочил в седло.
- Эй, снулые! - стегнул лошадей Спирька.
Возок помчался по пыльной улице. Дурында поскакал сбоку, чтобы не попасть в хвост пыли.
- Хотя и ношеные, но ещё послужат мне верой-правдой, - осматривая подарок, сказал Игнат. - Вот я наконец и при сапогах!
Но когда он поднял глаза, то удивился: Демид и Василий как-то робко, боком отдалялись от него и в глазах их смешались испуг и удивление.
Бабка Ульяна словно завяла - сгорбилась, платок чуть не по самые глаза спустила.
Дед Данилка сморщил лицо, будто кислицу-ягоду раскусил.
Только Стёпка радостно и доверчиво смотрела на Игната.
- Ты теперь князев приказчик, - произнёс Василий, - ты у нас поборы делать будешь…
- А мы тебе про наше спрятанное сказали, - скосил бороду Демид. Голыми руками всё забрать можешь…
- Те сапоги, которые князь сборщикам своим дарит, никто ещё до конца не сносил - не успевают… - вздохнула Ульяна. - Три дня… охо-хо… Вот так и Ефим-горемыка…
6. Пузыри на реке
Где ум - там и толк.
Старинная поговорка.
а другой день после полудня поп Парамон, Спирька-Чёрт и Дурында поехали провожать опухшего от бессонных ночей и выпитой медовухи Голянского.
Возок, на котором уезжал Голянский, сопровождали двое вооружённых верховых слуг графа Темитова.
- Тебя, боярин, нужно было охранять, когда ты сюда с денежками ехал, хихикнул Спирька. - А ныне-то денежки у князя-батюшки остались, хе-хе. К чему же охрана тебе?
Голянский пошлёпал губами, ответил вялым голосом:
- Расписка, которую мне Данила Михайлович для графа дал, дороже денег.
Набрякшие сальцем жёлтые щёки и вислые губы Голянского тряслись на ухабах, глаза слипались, но он всё же не мог удержать довольной улыбки: и коня своего сбыл Ночному князю с прибылью, и для графа сделку выгодную заключил. Ещё бы! Стоеросов почти всех мужиков своих вместе с семьями продал Темитову, на вывоз! От этой купли-продажи и ему, Голянскому, немалая толика перепадёт!
- Сиятельный граф Темитов чудак, - шлёпал губами Голянский, - хлебом не корми - дай поспорить. Миллион может проиграть - глазом не моргнёт. Ну, а ваш князь ещё того чуднее… Много лет его знаю, а привыкнуть не могу… Ночь в день переделал… Чудак!
В первом возке, по бокам которого скакали верховые, сидели Голянский, Спирька-Чёрт и поп Парамон.
В другой повозке, сжимая вожжи в пудовых кулаках, расположился Дурында.
На высоком берегу реки все остановились. Внизу лежала обессилевшая от жары, обмелевшая река. К ней спускалась дорога, кривая, как коровий рог. Но на том берегу дорога, словно купание придало ей силы, становилась стройной, стремительно перерезала бурый ковёр лугов и скрывалась в расщелине далёкого леса. По ту сторону леса лежало Заболотье - не так уж далёкий край, в котором, однако, мало кто из жителей стоеросовских владений бывал.
Здесь, на крутом берегу, провожающие обычно прощались с отъезжающими, и долго ещё, пока всадник или повозка не скрывались из виду, махали платками и шапками.
Поп Парамон и Спирька вылезли из возка, почтительно простились с Голянским.
- Возвращайтесь скорее, боярин! - поклонился Спирька.
- Да будет благословен твой путь! - пробубнил поп.
- Приеду, всенепременно приеду! - прошепелявил Голянский и покрутил в воздухе прозрачной, словно из одного жира вылепленной, ручкой.
Возок в сопровождении верховых спустился вниз, разбрызгивая воду, с разбегу перескочил брод и покатился по плоскому луговому берегу.
Спирька махнул раз-другой шапкой, Парамон - ладошкой, потом братья посмотрели друг на друга.
- Не велика птица - и без нашего провожания доедет! - сказал поп.
- И то верно, - надевая шапку, согласился Спирька.
Дурында на повозке уже съехал вниз, к реке, распряг лошадей, пустил их в воду. Они радостно зафыркали, заржали весело.
- Неужто мы хуже скотины? - спросил Спирьку Парамон.
- К чему ты, отче, не разумею? - удивился Спирька.
- К тому, что тварь бессловесная и то купается. В такую жару и нам окунуться не грех…
Поп, подобрав рясу, начал спускаться вниз. Спирька засеменил за ним.
- Отменное дельце, отменное, - довольно бормотал Парамон. - Лишь бы не надул нас этот кусок сала, приказчик графский.
- Боярин-то хоть и себе на уме, - с завистью произнёс Спирька, и пальцы его рук зашевелились, как у кошки, выпускающей когти, - да не на простаков напал. Прибыль, что боярин от купли-продажи мужичков наших получит, ему от графа и князя не скрыть…
- Истинно, истинно, - забубнил Парамон, - ежели мы не подсобим, то не скрыть.
- Вот и выходит, - подхватил с тоненьким смешком Спирька, - не поделишься - сам с носом останешься.
- Князю - князево, графу - графово, - напевно проговорил Парамон, - а нам - наше вынь да положь!
Братья спустились к воде. Поп Парамон начал снимать рясу. Спирька принялся суетливо расстёгивать свой кафтан.
Но Дурында, на радостях, что нынче решено купаться, разделся быстрее всех. Его мощное квадратное тело так стремительно вошло в реку, что по ней пошли волны, брызги взлетели на высоту крутого берега, а кони испуганно заржали.
- Вот силушка у парня! - завистливо вздохнул Парамон, который едва-едва стянул сапоги и никак не мог после этого отдышаться.
- Велика оглобля, да что смыслит? - Спирька-Чёрт плюнул вслед Дурынде. - Богатырь какой сыскался!
В голом виде коротышка Спирька словно усох - такой он был щуплый и неприметный. Его кафтан, рубаха и сапоги, лежавшие кучей рядом, занимали гораздо больше места, чем их хозяин.
Поп Парамон, мелко переступая тоненькими паучьими ножками, подошёл к кромке воды. И хотя река была такой тёплой, что от неё едва пар не шёл, поп всё же сперва дотронулся до неё ладошкой, взвизгнул, а уж потом зашёл в воду по колени.
Большая голова Парамона, как тыква на хилом стебле, клонилась в сторону. Казалось, узенькие поповские плечики не могут её удержать и она вот-вот скатится, поплывёт по воде, как жёлтый шар.
Парамон ещё раз взвизгнул и сел на корточки - окунулся с головой.
- Ух, парное молоко, а не водица! - снова показываясь на поверхности, отфыркиваясь, сказал он.
Решился, наконец, и Спирька. Боком-боком начал приближаться к реке, затем похлопал себя по животу, по груди, перекрестился и с криком "ой-ай-уй!" бросился в воду.
Однако от этого волны по реке не пошли, брызг почти не было, а кони даже глазом в сторону Спирьки не повели - такой он был лёгонький, сухой и тощий.
…Игнат, слегка прихрамывая, шагал по дороге от села к реке. Полтавская медаль на его зелёном кафтане сверкала в солнечных лучах, как росинка на лугу. Железный свой посох солдат держал на плече, как ружьё.
На холме, неподалёку от берега реки, слегка раскачивались крылья мельницы.
В её тени сидел мельничный работник Савушка с какими-то двумя мужиками. Перед ними топорщился ворох мочёных прутьев, и тут же, стопкой, как блины, лежали готовые плетёнки.
- Скоро совсем болотными жителями станете! - улыбнулся мужикам Игнат.
- Не тебе одному, служба, по трясине ходить, - ответил Савушка, прикрывая ладонью глаза - солнечный зайчик от солдатской медали забегал по его лицу.
- В болоте-то хоть князя нет - сами себе мы хозяева, - добавил один из мужиков. И хотел сказать ещё что-то, но второй толкнул его предостерегающе, и мужик замолк.
- Чего ж она у тебя не крутится? - кивнув на мельницу, спросил Игнат Саву.
- Ветер спит, - неторопливо ответил Сава. - А крыльям что делать?
Игнат ещё раз окинул мельницу внимательным взглядом:
- Ветер-то заворачивает иногда на мельницу в гости?
- Бывает на ночь глядя, - отозвался Савушка. - Да не долго гостит, видит, работы нет, - и летит дальше.
- Чудно! - задумчиво покрутил ус Игнат. - Ладно, поживём - увидим… Попа и хозяина своего тут нее примечал?
- Боярина сейчас провожали, - показал в сторону реки Савушка, - на берегу вот-вот топтались… Купаться, верно, спустились.
…Под крутым берегом, внизу возле самой воды, виднелся распряжённый возок. Две лошади, наслаждаясь прохладой, стояли в ленивых струях обмелевшего речного потока. Три кучки одежды лежали поодаль.
- А где ж хозяева? - удивился Игнат, спустившись к броду. - И отчего пузыри по реке плывут?
В этот миг из воды выскочила безбровая, с реденькими кустиками волос голова Спирьки-Чёрта.
Поморгала глазами, фыркнула и ушла снова под воду.
- Чудно! - усмехнулся Игнат и уселся на тёплый, как печка, бугорок. Ого, вот ещё одна!
Теперь выплыла наружу круглая и жёлтая, как тыква, голова попа Парамона. С хилой бородёнки его текла вода, глаза зорко огляделись по сторонам. Поп хлебнул воздуха и опять нырнул.
Мохнатые брови Игната весело зашевелились.
- Может, повезло мужикам, тонут братья? - спросил он сам себя. - Нет, тут мелко, коню по колено… Небось клад ищут… Или обронили что…
Опять вынырнул Спирька. Захлопал глазами, приметил Игната.
- Не говори, что меня видел! - сказал Чёрт и ушёл под воду.
Потом снова показалась тыква Парамона. Поп в этот раз тоже узрел солдата и попросил, отфыркиваясь:
- Игнатик, т-ш-ш! То не я!
И, заглотав побольше воздуха, ушёл на дно.
В стороне вынырнула третья голова.
- Ага, и ты, простота, здесь, - обрадовался Дурынде Игнат. - Чего друг от друга прячетесь, Яков?
Дурында оглядел реку - никого нет.
- Чего смотришь, тебя спрашиваю. Или ты не Яков? - усмехнулся Игнат.
- Я вроде, - неуверенно произнес Дурында.
- Эх, "вроде"… - вздохнул Игнат. - Даже имя у тебя украли..
- Я первый вынырнул, - обречённо сказал Дурында.
- Да чего там! - спокойно молвил Игнат. - И поп, и Чёрт уже не раз вылезали.
Дурында удивился. Игнат заметил, что у парня яркие голубые чистые глаза.
- Спор у нас, - объяснил Дурында. - Кто первый вынырнет, тот к себе всех ведёт на угощение.
- А-а, тогда ныряй, простота, - махнул рукой Игнат, - вон Чёрт вылезает!
Дурында едва успел нырнуть, как над водой показалась голова Спирьки.
- Ты первый, первый, - сказал Игнат. - Лезь назад.
- Ау-улб! - Спирька ушёл в реку. Тотчас же всплыл Парамон. Он, видно, уже хлебнул водицы, подзамёрз, и голос его дрожал.
- Сол-солдатик Иг-иг-игнатик, - гнусаво проговорил поп, - никого больше тут-ту-тут не видел?
- Ты первый вылез, - вздохнул Игнат.
- Госпо-по-по-ди по-по-помилуй… - пробормотал Парамон и скрылся под водой.
Затем, как поплавок, бесшумно выплыла голова Дурынды.
- Сотоварищи твои надышались - и снова к рыбам, - доложил Игнат. - Вот братья, друг друга стоят - скорее утопятся, чем угостят.
Дурында увидел всплывающую макушку Спирьки и скрылся в реке.
"Парень-то начинает привыкать к хитрости, - довольно подумал Игнат. Придёт день, и он себя ещё покажет…"
Чёрт уже был голубым от холода.
- Ну? - спросил он зло, глядя на Игната. - Чего веселишься, солдатик?
- С весёлого - беда, как с гуся вода! - ответил Игнат. - Весёлость лучше богатства - не слыхивал разве? Ныряй, а то опоздаешь!
Спирька послушно нырнул.
- Что-то поп долго не вылезает, - оглядывая реку, проговорил Игнат. Не утонул ли ненароком от жадности?
Наконец вынырнул Парамон. Он весь дрожал, губы стали серыми. Голова попа была уже не жёлтого, а какого-то зелёного, лягушачьего цвета.
- Ва-ва-ва, - сказал Парамон.
- Ныряй, а то проспоришь, - сказал Игнат. - Вон Спирька лезет!
- В-ва-ва, - вякнул поп и упал в воду.
Действительно, вылез Спирька. Лицо его голубело, как небо, отражающееся в реке. Протёр глаза, зло посмотрел на солдата и, дрожа, спросил:
- Сидят всё ещё?
- Ты первый, - грустно сказал Игнат. - Холодно?
- Зимой хуже бывает, - проговорил Спирька и нырнул.
Дурында показался над водой, огляделся.
- Чего видел там? - спросил Игнат. - Как рыбы не жнут, не сеют, а живут?
Дурында улыбнулся побледневшими губами.
- Не видел…
- Ничего, простота! - подбодрил его Игнат. - Твои мужики уже синенькие, сейчас их спасать будем. Ныряй, Чёрт выплывает!
Спирька вынырнул, невидящим взором пошарил вокруг.
- Ой-ой-ой, - вдруг запричитал он.
- Чего тебе, Чёртушко? - с любопытством оглядел Спирьку Игнат.
- Ноги свело… - пробормотал Спирька. - Спасай, солдатик…
- Держись!
Игнат протянул свой железный посох, Спирька ухватился за него. Игнат подтянул Чёрта к берегу, вытащил на песок.
- Лёгкий ты, что малёк! - усмехнулся Игнат, разглядывая тщедушного голубого Спирьку.
- Первый я? - спросил Спирька.
- Первый, первый, - ласково молвил Игнат. - А вот и второй…
Всплыла голова попа. И поплыла по течению затылком вверх.
- Утоп, - тихонечко усмехнулся Спирька, - утоп вроде родной братик, хе-хе…
- Эй, Яков! - взбаламутил посохом воду Игнат. - Вылезай!
Дурында одним махом выскочил на берег.
- Попа спасай, - кивнул в сторону уплывающей зелёной головы Игнат, - а то унесёт его к Бесову омуту!
Дурында шагнул в реку, ухватил Парамона за тонкую паучью ножку, подтянул к берегу.
…Когда Парамон открыл глаза, то увидел стоящий на берегу возок с запряжёнными лошадьми. Дурында пыхтел, растирал попу ноги.
- Не говори только. Чёрт, никому, что я тебя вытащил, - сказал Игнат Спирьке.
Спирька ещё не обсох, но уже натянул на себя одежду. Маленькие змеиные глазки его уставились на солдата.
- Почему?
- А то меня мужики за это в болоте утопят, - усмехнулся Игнат.
- Они тебя и так утопят, залётный ясный сокол, - прошипел Спирька.
Он промёрз в воде, и голос его совсем осип.
- Как только начнёшь подати выбивать, - продолжал Спирька, - то мужики, солдатик, тебя больше, чем меня, возненавидят, хе-хе-хе… Как сбор-то идёт? Два дня осталось до батогов, хе-хе… Шуткую я, шуткую, солдатик… Ты чудеса умеешь творить - чего тебе пугаться батогов… Ефимка-сборщик из селян был, у него тут все сватья да кумовья. Рука на них не поднималась. А ты чужой, чего тебе мужиков жалеть?
- Зря я тебя вытащил… - задумчиво проговорил Игнат.
- То ж была потеха, а не всерьёз, - сказал Спирька. - Никто не тонул, просто ныряли… А скажи, солдатик: вот если бы мы взаправду тонули, ты бы нас спас?
- И не таких спасал! - усмехнулся Игнат. - Шёл я, давно было дело, по лесу, по трясине. Возле кочек мужики бегают с кольями. Кричат: "Хватай, держи…" Смотрю: барин тонет. Такой пригожий, такой гладкий. И от кольев мужицких отворачивается. Я мужикам говорю: "Вы ему узду от скакуна дайте, либо от сабли рукоять. Потому он барин - и ему за кол хвататься не положено…" Так всё и вышло по-моему: дали ему узду богатую, он за неё цоп! - и вылез. У меня мужики стали допытываться: откуда я знаю, что кому кидать?
- Что ж ты им сказал, солдатик? - с интересом спросил Спирька.
- Так, мол, и так… - Игнат пригладил усы. - Ежели обжора тонет, то ему нужно горшок каши показать, ежели скупой, то - грош ломаный, ежели слуга барский, пёс цепной, то…
- Чего, чего замолк, солдатик? - насторожился Спирька.
- А вот слуг барских спасать не приходилось ещё, - усмехнулся Игнат. Нынче разве… Да не в счёт, ты говоришь.
- Не в счёт, не в счёт! - зашипел Спирька. - Это шутейное дело было.
Дурында всё ещё возился с попом - растирал его тощее тело.