Снова слушали музыку, угощались всякими деликатесами, и снова Ваське было хорошо. Чтобы не огорчать Стасика, он все оттягивал момент, когда будет рассказывать про жуликов. Но время шло, и наконец он, преодолев охватившее его благодушие, сказал:
- Слушай, Стасик! Это… как бы тебе сказать… Ну, в общем, те мужики, которые были с тобой в парке…
- Чего?
- Да жулики они, вот в чем дело. Ты их остерегайся. Это они нас по дороге в карты надули.
- Не ошибаешься? - взгляд у Стасика был внимательный, хоть и удивленный.
- Да ты что! Я их всю жизнь не забуду. Точно, точно они.
- Так. И ты, значит, решил меня… предупредить, что ли?
- Ну да, а как же?
- М-м-м… - лицо Стасика сделалось задумчивым: похоже, он не знал, как реагировать. - Так это они с вами такую шутку сыграли? Безобразие, действительно… Мальчишки в первый раз едут на юг - и вот… Тебе еще повезло, что я их знаю. Сколько-то мы с них все равно вытянем, на билет хотя бы.
- На билет! Вот еще! Нам подачек не надо! Пускай все наши деньги отдают.
- Насчет денег мы сейчас с тобой выясним. Но ты вот в чем пойми меня правильно: я ведь общаюсь с этими ребятами тоже не потому, что они так уж мне нравятся. Чисто деловые отношения.
- Отношения? С жуликами-то?
- Погоди, не горячись. Если эти люди приносят мне какую-то конкретную пользу, почему я должен от нее отказываться? Дело, дело прежде всего - ты понял?
- Понял…
- Кстати, о жуликах! - Стасик воодушевился, заходил по комнате. - Давай разберемся с этим вопросом досконально и окончательно. Они, если на то пошло, честно вас тогда обыграли? Ага, не знаешь? Значит, возможно, что и честно, полной уверенности у вас нет? Этот вопрос мы решили. Впрочем, я их не оправдываю, им вообще не надо было садиться с вами играть. Теперь так. Вот я при вас и с вашей помощью продал книгу - причем не по ее цене, а по рыночной. Так ты, может, и меня жуликом назовешь? Ну, тогда уж и себя с другом к ним причисляй. Ведь вы тоже помогали и деньги за это получили. Книжку ты мне сам продал - тоже ведь не за свою цену? Что главное надо понять - каждому человеку хорошо жить хочется? Хочется! - Стасик поднял палец. - Я неправду говорю, а? Тебе не хочется?
- Хочется! - кивнул Васька.
- Ну вот, еще один вопрос решили. Всем хочется. Только у одних голова получше работает, а у других похуже. Те, у кого получше, - делают дело, а у кого похуже - их осуждают. У тебя самого голова вроде бы работает неплохо. Не то, что у твоего друга. Значит, давай, так и действуй. Я тебе помогу. На первых порах так: в своем сарае ты больше не живешь. Денег я тебе хоть сейчас дам. Найду квартиру. Сегодня можешь ночевать у меня. Приедешь домой - отблагодаришь. Как - это мы еще вместе подумаем. Славку своего оставь в покое, пускай живет, как хочет. Пусть таскает ящики на базе, если на другое толку нету. Уедешь один - ему, я думаю, будет полезно побыть здесь в одиночестве, подумать - может, поймет наконец, что к чему. Постараюсь ему в этом помочь. Ну как, договорились?
Васька думал: "А что, в конце концов, - возьму и сделаю так, как говорит Стасик. К черту эту холодную берлогу - хоть на кровати отосплюсь, как человек! А Славка… да что с ним сделается, если и остается еще ненадолго? Приеду домой - сразу схожу к его отцу, скажу, чтобы ему денег выслал на Мариамкино имя. А поучить Славку и правда надо бы - больно уж гордый стал! Тоже, нашелся еще один дядя Шалико! Тот из-за своей гордости с голоду готов подохнуть. Что хорошего? Кандидат наук, называется!.."
Но тут же вспомнил обращенный на него презрительный взгляд дяди Шалико, его слова: "Как тебя уважать?" - а еще то, как они вместе бегали по городу и искали Славку, бессмысленное Славкино лицо, когда они нашли его на скамейке…
С другой стороны, дядя Шалико куда-то уехал, вряд ли они еще когда-нибудь встретятся. А Славка - что ж, найдет он себе друга и получше Славки!.. Ну, решайся же, решайся, отвечай Стасику, что договорились, что будет так, как он хочет, ну, быстрей же - вон видишь, он уже тянется с бокалом, чтобы закрепить дружбу!..
- Я, Стасик, конечно, жулик, - сказал Васька. - И Славка тоже жулик. Так получилось. Но я лично больше им быть не хочу. А ты, Стасик, гад и сволочь!
Тот поставил бокал, плеснув вином на скатерть.
- Книжку мне отдавай! - продолжал Васька. И, не выдерживая влипшего в него трезвого и ясного взгляда, заорал: - Книжку отдавай, говорю, спекулянтская морда! Ты думаешь, у тебя тут все шито-крыто? А мы вот еще заявим куда надо о ваших делишках! Разберу-утся!
Васька в этот момент и в виду не имел, конечно, что они действительно пойдут куда-то о чем-то заявлять, а кричал больше от неуверенности, от раздражения на себя за то, что в один момент разрушил покой и уют, который Стасик сумел создать здесь для него в этот вечер. Но остановиться он уже не мог.
- Жалко, что мы тебя сразу не раскусили! Ты и помогал-то нам потому, что это тебе выгодно было! Я, мол, и книжки-то продаю потому, что очень добрый! До-обрый! Х-ха-ха-ха-а!
Лицо Стасика, несмотря на Васькины истерики, было непроницаемо. И голос его, когда он заговорил, возник из горла, как звонкая стальная пружина:
- Ну, хватит кривляться. Пошел вон. И чтобы завтра же вас вместе с другом не было в этом городе. Книжку ты получишь. Все.
Васька на негнущихся ногах, но с гордо поднятой головой двинулся к двери и с грохотом захлопнул ее за собой.
45
Васька выскочил из Стасикова дома и, ничего толком не соображая, кинулся к троллейбусной остановке. Он чувствовал себя то героем, то дураком. Доехал до центра города, пошатался там по людным вечерним улицам, сходил к морю, посмотрел кино и все не мог успокоиться. Ему хотелось рассказать все Славке. Он знал, что Славка его похвалит, и хоть в этом можно было найти какое-то удовлетворение. Васька искал их с Мариамкой по городу, в парке, но не нашел. Уже очень поздно, ночью, отправился он к прокатному пункту, надеясь, что друг уже там.
Страшной неожиданностью встретил его берег: их сарайка оказалась сломанной, разрушенной; даже каркас был повержен на землю. Груды досок, вверх остриями гвоздей, перевернутый щит крыши. Словно памятник, возвышался среди этого хаоса поставленный на широкое изголовье и подпертый с двух сторон досками лежак. К лежаку за обложку прибиты были гвоздем книжка, томик стихов Баратынского и записка круглым красивым почерком:
"Ждали, но, к сожалению, не дождались, и, к сожалению, вынуждены были покинуть это уютное место. Оставили свидетельства своего здесь пребывания. До свиданья, милые дети. Спокойной ночи. Ваши друзья".
Когда пришел со свидания Славка, Васька сидел на обломках и безучастно глядел в темноту. Он даже не обернулся на шаги друга.
- Это еще что такое? - спросил Славка, озираясь вокруг.
- Это Стасик со своей компанией. - Васька протянул книжку и записку. - Я был у него, сказал, что о нем думаю, а он… Чего это они нас ждали? И еще он сказал, чтобы нас завтра же здесь не было. Наверно, Славка, надо и правда как-то отсюда уезжать…
- Я ж говорил, что не надо к нему ходить! Не совался бы - и сарайку бы не сломали, и книжку не испортили. Да ты что, вправду испугался, что ли? Брось! Что они нам могут сделать? Вот еще, всякой дряни бояться!
Но последние его слова звучали как-то неуверенно.
Больше они не говорили о Стасике и его компании, как будто их и не было, а все было так, как тогда, когда они только что сюда приехали. Но напряжение все-таки осталось, и они не спали почти всю ночь. Еще не спали из-за холода. Пристанищем им стала лежащая теперь на гальке крыша прокатного пункта. За день она изрядно нагрелась, так что сначала было тепло, но только настала ночь - остыла моментально. Правда, ее хоть немножко можно было нагреть телом, не то, что гальку. Но все равно было холодно, и не было даже свитеров, чтобы согреться: ведь чемоданы остались у кладовщика на овощебазе…
Разговаривали мало, и вот почему. Васька, рассчитывавший, что Славка бросится его хвалить за то, как он разделался со Стасиком, был удивлен и расстроен холодным отношением к этому друга. А Славка дулся на него за то, что он сделал бессмысленный жест, стал выяснять какие-то и без того понятные вопросы, и вот результат: остались без крыши, без ночлега - где теперь его искать? Испортили книжку, записку какую-то дурацкую подбросили - все из-за него, из-за Васьки!
46
На овощебазе, только они утром там появились, к ним тихо подошел сзади Стасик и спросил:
- Вы разве все еще здесь? А я почему-то думал, что вы уже далеко…
- Значит, ошибся! - буркнул Васька. А Славка сказал:
- Что-то больно уж быстро ты это подумал. Нам надо хотя бы расчет получить, с долгами рассчитаться…
- Что ж, давайте, кончайте свои дела. И - в добрый путь! Чем скорее, тем лучше.
- Да ты что грозишь-то? - вскипел Васька. - Что ты нам можешь сделать, ну?!
- Что я могу сделать? Я же слабый человек. И разве мне придет в голову угрожать вам? Я просто предупреждаю. И советую. Уезжайте, ребята. Иначе будет плохо. Ну просто очень плохо. Ладно, заболтался я, надо мне ехать. А впрочем, если быстро рассчитаетесь и соберете манатки, могу подкинуть до вокзала. Но только в кузове.
- Подожди! - Васька направился в контору. Там он взял у Галины Христофоровны деньги, которые оставлял ей на хранение, подошел к Стасику и протянул ему десятку и три рубля.
- Возьми! Десятка с проданной книги и трояк за Баратынского. Хоть и надо было удержать за порчу. Зачем книжку гвоздем-то прибивать? Ведь это вещь.
- Гвоздем? - у Стасика вскинулись брови. - Черт знает что, вандализм, действительно… Я не знал. Но что я могу сделать с этими людьми? - он развел руками. - Они бывают неуправляемы иногда, особенно когда сердиты. И нужно еще иметь в виду, что моему знакомому очень жалко было расставаться с этой книгой. Он так привык к ней.
Деньги Стасик, не глядя на них и не задавая вопросов, сунул в карман. Пошел, не прощаясь, к машине, кликнул грузчика и выехал со двора. Промелькнуло его лицо в кабине, и, следуя мимо, он что-то крикнул ребятам.
- У-да-о-дить!..
- Что, что он сказал?
- "Не вздумайте никуда ходить!" - вот что, мне кажется, он крикнул. Боится, гад! - торжествующе сказал Васька. - А мы вот возьмем да и пойдем. Пугает еще!
- А стоит ли? Опять это дерьмо ворошить…
- Даешь ты! Всякие спекулянты будут над нами насмехаться, а мы… Да ты что, трусишь, что ли?..
- Ух, какой ты сам-то храбрый стал! - только и мог сказать Славка.
- Здесь, - Васька разжал кулак и показал зажатые там деньги, - шестнадцать рублей. Я схожу к завбазой и скажу, чтобы к вечеру нам подсчитали остальные. Все-таки, я думаю, надо ехать домой. Жить-то больше негде!
Он исчез, а Славка пошел к складу, где сидела и перекуривала бригада бичей. Ну, сходит Васька, ну, насчитают ему еще пятнадцать - двадцать рублей - а что толку? Один билет стоит тридцать два рубля! Что же делать?
- Ой, да что же это движется к нам по реке-е?! - дурашливо заорал Славке навстречу бич. - И смеется, и плачет, и машет приветно плато-очко-ом?..
- Опять бузишь, Синеморе! - оборвал его бригадир Вова Калики. - Видишь ведь - не в себе цуцыня, что-то думает… нет у тебя соображения! Садись, Славик, перекурь маленько. Чего загрустил-то? Домой захотел?
- Ага.
- А в чем тогда дело?
- Нет, ни в чем. Так просто.
- Денег на билет нет, что ли?
- Ну, нет, ну и что?..
- Вон как… Пожалеть я тебя могу, только это тебе не надо, наверно, мужик ведь! А помочь - ну никак! Мы уж последние крохи Харюзку на билет собрали.
- Что, уехал?
- Уехал, посадили… Слово дал, что за дорогу капли в рот не возьмет. Да ему и не на что. Уехал, уехал Димка… Ну и правильно - не надо ему с нами… Бродягой стать - дело простое. Засасывает, не бросишь после…
Из конторы вышел Васька, крикнул друга. Показал еще тоненькую пачечку денег.
- Вот! Весь расчет! Махнюк с Галей моментально спроворили. Восемнадцать рублей! Итого имеем в наличии тридцать четыре рубля пятнадцать копеек. Придется сделать так: один уедет и денег другому вышлет из дому.
- А другой в это время где здесь будет жить? - горько спросил Славка. - Я же знаю, что первым уедешь ты. У тебя, скажешь, Мариамка здесь есть!
- Не заглядывай вперед и не говори, чего не знаешь. Ладно, мы еще вернемся к этому вопросу. А теперь пошли в милицию.
47
Из милиции вышли, когда наступило обеденное время. Там их внимательно расспросили и заставили написать заявления. Особенный интерес вызвали контакты жуликов со Стасиком - видно, о шофере здесь уже кое-что знали, это ребята поняли по взглядам, которыми обменивались беседовавшие с ними оперативники, когда разговор шел о Стасике. Затем Ваську и Славку отпустили, сказав, что будут разбираться, а в случае необходимости или вызовут, или к ним самим приедут для уточнения подробностей. Славка заикнулся, что неплохо было бы заставить так называемых шахтера и микробиолога немедленно отдать преступно выигранные деньги, но ему объяснили, что дело это пока спорное и нескорое. Нужны другие доказательства. В сущности, работа только-только сейчас начнется. Ребят благодарят за помощь, пусть они теперь изыскивают возможности и едут домой, нечего им тут отираться без паспортов.
- Вообще же, друзья, - сказал им высокий лысоватый майор, - в вашем возрасте не мешало бы быть посерьезнее. Потеряли паспорта! Проиграли деньги, и какие! Мне и не снились такие в восемнадцать лет! Хоть я и закончил к тому времени ремесленное и два года уже отработал на заводе. Ах, детство, ей-богу… Ну как вы в армию пойдете?
- Как пойдем, как пойдем, - надулся Васька. - Как все. Работы и службы мы не боимся.
- Знаю, что не боитесь, да в том ли дело…
- Ох и интересная, наверно, у вас работа, товарищ майор! - сказал Славка. - Спекулянтов там всяких, преступников ловить, разоблачать…
- С пистолетами по крышам бегать? - усмехнулся милиционер. - Так?
- Так! - кивнули друзья.
- А я вот в жизни по крыше ни за кем не бегал. Раз, правда, двое суток на чердаке сидел. Пылюга, помню, была… А он все равно не пришел. Видите - не всегда сходится!
- А вы работу свою любите?
- Если не любить, нечего здесь и делать. Однако и без ненависти нельзя - ведь это какие негодяи попадаются! Увидали только - парни издалека, смирные, и - живо: в игру втянули, обобрали до ниточки, потом к спекуляции приспособить хотели. И вы тоже молодцы - впредь не будете такими желторотыми!.. Ладно, мы с ними разберемся еще…
Покинув милицейское здание, друзья приуныли. Хотелось есть, а тратить деньги на еду казалось кощунством: ведь это были деньги на билет.
- Хорошо сказано: изыскивайте, мол, возможности! - ворчал Васька. - Попробуй изыщи их! Нет, зря я, черт возьми, отдал Стасику ту десятку! Все-таки мы ее заработали, а он и без десятки прекрасно бы обошелся. Нужна она ему! Ладно, что вспоминать! Только надоело мне все это. Живем, как черви. Теперь вот еще без жилья оказались. Это ты все виноват! Не надо было на эскалаторах кататься, паспорта терять! И деньги проигрывать! Ты их проиграл!
- А ты сам играл! И меня подзуживал!
- А ты… ты…
Неизвестно, какой новой размолвкой кончился бы этот спор. Только внезапно чьи-то большие руки обхватили их за плечи, и знакомый голос произнес:
- Что за спор, друзья мои, и нет никакой драки?
- Дядя Шалико, - закричали в голос Васька со Славкой. - Откуда вы взялись, дядя Шалико?
- Я вернулся. Все очень просто. Юра и Витя, - сказал он своим спутникам, двум майорам в форме авиаторов, - подождите меня минуточку. Разрешите представить, кстати: это мои юные друзья Василий и Вячеслав.
Офицеры церемонно кивнули, пожали ребятам руки и представились.
- Это мои бывшие соседи, - продолжал дядя Шалико. - Мы жили в одной… м-м… гостинице. Вот только никак не вспомню, как она называлась. Кажется, "Золотой пляж", да?
- Нет, дядя Шалико, - твердо сказал Васька. - Она называлась "Краб".
- Совершенно верно! - Глаза грузина увлажнились, он наклонился и поцеловал Ваську в макушку. - Какая память! Какая блестящая память!
- Но здесь нет гостиниц с такими названиями, - сказал тот майор, которого звали Юрой.
- Может быть, это был санаторий? Или дом отдыха? - спросил Витя.
- Санаторий? Н-нет, не думаю!
Оставив недоумевающих офицеров, дядя Шалико отвел Ваську и Славку в сторону.
- Как твое здоровье, Славка?
- Нормально. Большое вам спасибо за лекарства.
- Это пустое! - отмахнулся грузин. - А как поживает наша прекрасная хижина?
- Ее уже нет, - глядя в землю, сказал Васька. - Ее вчера сломали.
- ?!
- Да, сломали. Вы помните Стасика? Так вот, мы узнали, что он спекулянт. Книжный. И пригрозили разо блачить его. Вот за это ее и сломали.
- Вы заявили куда следует?
- Да, только что.
- Цц… молодцы! - дядя Шалико величественно воздел вверх руки. - А я уезжаю сегодня, друзья мои. Отец послал немножко денег. И письмо. Я хотел заплакать, читая его, но сказал себе: "Перестань, Шалва Кикнадзе, ты же гордый человек! Старый Шота стыдит тебя потому, что он уже не способен на любовь. Но он тоже гордый человек! Он не может никому признаться в этом, и что же ему остается? Ругать негодного сына, заботясь о судьбе внуков и правнуков. Э! Только к старости мы перестаем быть безумными. И поздняя молодость - прекрасна вдвойне и втройне. Пусть она длится сколько может". Так я сказал себе - и уже не захотел плакать от стыда перед отцом, а только оттого, что уже седая голова, близко старость - и совсем нет никакой мудрости.
- Надо выбирать: или мудрая старость, или глупая молодость, - резонно заметил Васька. - Зачем вам мудрость, если вы не хотите терять молодости? Или все-таки хочется?
- Немножко! - страстно воскликнул грузин. - Хоть бы вот столько! - и он отмерил на пальце ноготь.
- Уезжаете, значит! - вздохнул Славка завистливо. - Хорошо вам…
Дядя Шалико посмотрел на них, хлопнул себя по лбу ладонью и сказал:
- Э! Совсем старый дурак!
Он вынул из кармана бумажник с золотым тиснением, порылся в нем и протянул ребятам две десятки:
- Это все, что я могу, друзья мои.
Друзья потрясенно молчали. Славка опомнился первый:
- Что вы, дядя Шалико! Нам не надо. Ведь вы сами никогда не берете взаймы. Зачем же нам-то предлагать? Мы тоже гордые.
- Замолчи! - верхняя губа грузина свирепо взделась еще выше вверх, нос отвис - и он стал похож на красивого черта - черта из благородных. - Замолчи! Когда тебя не было, твой друг Тарабукин как-то принес мне батон и бутылку ситро. И сказал так: "Мы товарищи. И если у одного товарища есть деньги, а у другого нет - неужели они не поделятся?" Я слишком горд, чтобы давать подачки другим. Эти деньги - долг дружбы. Если вы скажете, что хотите отдать мне их, я обижусь на всю жизнь. Прощайте, друзья! Удачной вам дороги.
И он пошел к своим спутникам.
Благоговейно разгладив, Васька сложил десятки и упрятал в свой карман. Славка же промолвил восхищенно:
- Да… это человек!