– Так тебе трудно будет найти его, мой мальчик. Алжир велик, в нем, не считая предместий, пятьдесят две тысячи жителей. Здесь нелегко отыскать человека, которого к тому же никогда не видел.
Жан остолбенел. Он не ожидал этого. Он думал, что здесь, в Алжире, так же, как и у них в провинции, все друг друга знают, и первый встречный без труда укажет ему дом дяди Томаса.
Узнав историю Жана, хозяин кафе посоветовал ему обратиться в полицию.
– Только оставь у меня твоих зверей, – добавил он, – а то вам на улице прохода не дадут. Ты сумеешь найти дорогу сюда? Спроси только кафе "Берлокен", тебе всякий покажет.
Жан вежливо поблагодарил доброго хозяина, запер в комнате Бенито и мисс Бетси, а затем вместе с братьями и Али отправился в полицию. В то время как он расспрашивал прохожего, как ему пройти туда, Франсуа схватил его за рукав. Жан повернул голову и увидел огромную вывеску, на которой крупными золотыми буквами было написано: "Кастейра, меняла". Обрадованный мальчик бросился к двери, но скоро ему пришлось горько разочароваться: меняла случайно носил такую же фамилию, но даже никогда не слышал о дяде Томасе. После этой первой неудачи дети обратились к полицейскому, и тот молча указал им на большое здание в конце улицы.
Приемная полицейского участка была полна народу, и прошло около часа, прежде чем Жану удалось объяснить, зачем он явился.
Поискав в списках, чиновник назвал несколько близких фамилий, но среди их владельцев не было ни одного Томаса.
– Однако мой дядя точно должен быть в Алжире, – сказал Жан.
– Странно тогда, что его нет в списках. Обратитесь в префектуру, – посоветовал чиновник.
– В префектуру?
– Да, улица Орлеан, с двух до четырех часов, ежедневно, кроме воскресенья.
Был еще только полдень. Дети вернулись в кафе, плотно позавтракали, накормили животных и ровно в два часа поднялись по лестнице префектуры.
Но здесь их тоже ожидала неудача: о дяде Томасе не было ни слуху ни духу. Из префектуры их отправили в мэрию, но там присутственные часы уже кончились, и дежурный чиновник велел Жану прийти на следующее утро, обещая навести для него справки.
Прежде чем вернуться в кафе "Берлокен", мальчики долго блуждали по улицам, всматриваясь в лица прохожих и надеясь найти в них случайное сходство со своим отцом. Но эти попытки, разумеется, были напрасны.
Уже стемнело, когда они явились в кафе и после скромного ужина улеглись в отведенной для них наверху маленькой комнатке, где скоро и заснули, утомившись за день.
На другое утро, прежде чем начать новые поиски, Жан рассчитался с хозяином. Несмотря на крайне скромные завтрак, ужин и помещение, все это обошлось ему как раз в семь франков – все его состояние. Так что, выйдя на улицу, он остался буквально без гроша. Но не все ли равно?! Ведь через несколько часов они найдут дядю, который положит конец всем их неудачам.
В мэрии мальчикам пришлось прождать часа два, пока явился чиновник, обещавший помочь Жану.
– А, это ты, – обратился он к мальчику, – ну, мы искали, искали, но ничего так и не нашли.
– Как? Дяди Томаса нет в Алжире? – с отчаянием воскликнул Жан.
– По крайней мере, адрес его нам неизвестен, и мы больше ничего не можем для вас сделать.
И, отвернувшись, чиновник занялся своими бумагами.
В полном отчаянии вышел Жан из мэрии и, перейдя правительственную площадь, опустился на скамью, спрашивая себя, что же ему делать. К кому обратиться в этой незнакомой стране? Кто примет в них участие и не даст умереть с голода? Где они будут ночевать сегодня вечером? Неужели они напрасно стремились сюда, напрасно переплыли это бурное море, теперь так спокойно катившее свои волны?
Встревоженные братья начали спрашивать его, почему они немедленно не идут к дяде Томасу.
– Я еще не узнал, где он живет, – отвечал Жан, стараясь казаться спокойным, – но не тревожьтесь, мы найдем его.
– Мне так хочется есть! – заныл Франсуа.
– Хочется есть? Но у меня нет ни одного су! – печально возразил бедный мальчик, и из глаз его покатились крупные слезы.
Видя, что старший брат плачет, Мишель с Франсуа тоже разразились громкими рыданиями – к великому изумлению Бенито и мисс Бетси.
Али один, казалось, понимал, в чем дело. Усевшись перед Жаном, он лизал ему руки и смотрел в глаза кротким и умным взглядом, точно говоря:
– Ободрись! Я с тобой!
Глава 7
– А, да вот они, мои маленькие овернцы с "Пелузы"! – вдруг раздался возле них чей-то веселый голос. Жан, подняв голову, тотчас узнал молодого человека, с которым они успели подружиться на корабле. Эта неожиданная встреча вернула ему мужество, и он рассказал другу, в каком положении они оказались.
– А твой дядя? Ведь вы ехали в Алжир к нему?
– Да, – отвечал Жан, – но никто не знает, где он живет…
– Полно, это невозможно! Я уверен, что если бы я взялся за розыски, то живо узнал бы, где он.
– О, если бы вы захотели помочь нам!..
– Так ступайте за мной! Прежде всего позавтракаем, а то вы, должно быть, умираете с голоду!
И неожиданный, точно небом посланный спаситель повел обрадованных детей в гостиницу, где он жил.
– Что это за зверинец вы привели ко мне? – ворчливо встретила его хозяйка.
– Что это за зверинец вы привели ко мне? – ворчливо сказала хозяйка.
– Дорогая мадам Поттель, – торжественно отвечал тот, – позвольте представить вам моих друзей – Жана, Мишеля и Франсуа Кастейра – и попросить вас поторопиться с завтраком.
– А эти ужасные звери тоже сядут за стол? – ворчала мадам Поттель. – Или вы принимаете мой дом за отделение зоологического сада, господин Лефильель?
Достопочтенная мадам Поттель, очевидно, была не в духе. Присутствие животных, видимо, раздражало ее, а те, чувствуя недружелюбное отношение, опасливо прижимались к своим хозяевам.
Но мисс Бетси, кажется, по счастливому вдохновению изменила настроение трактирщицы. Припомнив всю свою ученость, она внезапно выкрикнула несколько слов по-арабски, да так отчетливо и ясно, что изумленная мадам Поттель немедленно смягчилась и даже погладила шелковистую спинку попугая, очень мило принявшего эту ласку. С этой минуты мир был заключен, и Лефильель вошел с детьми в столовую.
Между тем один за другим стали появляться жильцы мадам Поттель. Все это были молодые люди очень скромного вида, служащие различных банков и учреждений, все веселые и обладающие отменным аппетитом.
Они очень скоро подружились с тремя братьями, историю которых им рассказал Лефильель, и каждый старался придумать что-нибудь, чтобы помочь им.
– Кастейра, – сказал один из них, – это имя мне, кажется, знакомо. Да, похоже, я совсем недавно встретил кого-то с таким именем. Только не припомню, где…
– Постарайтесь припомнить, – попросил Лефильель, – не в Алжире ли?
– В Алжире?.. Нет… Погодите, вот где: в Буфарике. Помните, в прошлом месяце я ездил туда с хозяином по делам, окончив которые мы завтракали в маленьком кафе на рынке. И вот, по-моему, его хозяина звали Кастейра. Это довольно плотный человек, с усами как щетка и головой старого солдата.
– Я никогда не видал его, – робко сказал Жан, – но, может быть, это он, потому что он вышел в отставку только в прошлом году. А далеко отсюда до Буфарика?
– Близко! По железной дороге всего полтора часа езды.
– По железной дороге! Но у нас ведь нет денег…
– Об этом не беспокойся! – возразил Лефильель. – На проезд вам всем, с вашими зверями, понадобится шесть-семь франков. Я хоть и не миллионер, а только скромный архитектор, но могу заплатить за вас и не разориться.
– Вы слишком добры, – отвечал Жан, – вы и так уже только что накормили нас; право, мне очень совестно еще больше вас беспокоить. Лучше мы пойдем туда пешком, нам не привыкать.
– Пешком? Ты с ума сошел! Это невозможно! Если ты такой гордец, то пусть твой дядя вернет мне эти деньги. Кстати, мне давно уже хотелось посмотреть на рынок в Буфарике. Завтра понедельник, как раз рыночный день. Значит так: я поеду с вами и сам доставлю вас к дяде.
– Отлично, Лефильель! – воскликнули все.
– Не знаю, как вас благодарить, – сказал обрадованный Жан. – Но, видно, вам и в самом деле придется заплатить за нас, хотя я не представляю, когда буду в состоянии отдать вам эти деньги.
В эту самую минуту под столом вдруг послышался звон катящейся монеты. Лефильель поспешно нагнулся и, к всеобщему изумлению, поднял луидор , потом другой, потом третий…
Откуда взялся, да еще так кстати, этот "золотой дождь"? Все смотрели друг на друга, стараясь угадать, кто так удачно пошутил, озадачив таким приятным образом все общество, когда по полу покатилась четвертая монета и упала у самых ног Лефильеля. Это было уже чересчур! Поднялся ужасный шум и смех.
– Никто не должен выходить отсюда! – трагически воскликнул Лефильель. – Между нами находится волшебник, которого следует разоблачить!
– Обезьяна! Посмотрите на обезьяну! Что это она грызет? – заметил кто-то.
Все окружили Бенито, во время завтрака смирно сидевшего на спинке стула Франсуа. Но когда Лефильель протянул руку, чтобы посмотреть, чем он лакомится, капризное животное начало скрежетать зубами и плевать в лицо молодому человеку кусками синей бумаги, вместе с которыми у него изо рта вылетела еще одна – пятая монета, подхваченная на лету Лефильелем.
– Волшебник пойман! – торжественно провозгласил он.
Между тем Жан схватил Бенито и вытащил из его рта последний кусок синей бумаги, которая, по-видимому, служила оберткой пяти луидоров. Но откуда и каким образом достала обезьяна эти деньги? Ни мадам Поттель, ни ее жильцы не признали деньги и бумагу своими. Недоумение было всеобщим.
Внезапно Франсуа припомнил, как при прощанье на "Пелузе" капитан Гастальди сунул ему в руку синий сверток – с наказом передать его старшему брату, когда тронется корабль. Франсуа положил сверток в карман и тотчас же забыл о нем, увлеченный окружающим движением и шумом, а потом так ни разу и не вспомнил. Очевидно, проказник Бенито запустил лапу в карман мальчика и стащил его сокровище.
Когда все объяснилось, проделка Бенито принесла ему много похвал, и даже мадам Поттель решилась потрепать обезьянку по спине.
Итак, неожиданно все устроилось как нельзя лучше. Жан хотел ехать в Буфарик сейчас же, но уже было поздно; решено было переночевать в гостинице и отправиться на другой день в шесть часов утра. Лефильель, не изменивший своего решения посмотреть буфарикский рынок, намеревался ехать вместе с детьми и доставить их к дяде Томасу.
Условившись обо всем, Жан отправился с братьями на "Пелузу" – взять свое платье и попросить капитана Барбкотта передать его другу, Мариусу Гастальди, что все идет хорошо и что они, по всей вероятности, поселятся не в Алжире, а в Буфарике.
Вернувшись в гостиницу, к своему молодому другу, они вместе с ним пошли гулять по городу.
Лефильель повел их сначала в прелестный городской сад Маренго, долгое время служивший единственным местом для прогулок внутри города. Искусно разбитый, он расположен амфитеатром, так что из него открывается великолепный вид на море и цепь Атласских гор. Молодой человек рассказал детям, что двадцать лет тому назад вместо цветущих склонов и красивых аллей здесь были только пустыри и овраги, поросшие кактусами и агавами. Одному предприимчивому офицеру, начальнику военных ссыльных, пришла в голову счастливая мысль употребить досуг этих людей на превращение пустыря в роскошный сад. Фамилия офицера была Маренго; его именем и назвали сад.
– А что это за башня? – спросил Мишель, указывая на красивый минарет, видневшийся сквозь деревья сада.
– Это мечеть Сити Абдеррамана, одна из самых красивых мечетей Алжира, – отвечал Лефильель. – Хотите пойти туда?
– О, да! – воскликнул мальчик. – Мне так хочется посмотреть арабскую церковь.
Они вышли из сада и, повернув налево, скоро очутились перед мечетью. По обеим сторонам от входа, на каменных ступенях, в пыли, сидели полунагие дети и нищие в отвратительно грязных лохмотьях. Войдя в высокую дверь, разрисованную белыми и зелеными квадратами, Лефильель и мальчики поднялись по узкой и крутой открытой лестнице, приведшей их в коббу, род квадратной часовни, пол которой был устлан богатыми коврами. Посередине, на катафалке под балдахином, или – по-арабски – табу, возвышалась гробница знаменитого и уважаемого марабута Сиди Абдеррамана Эль Чаби, в честь которого построена мечеть. Стены были увешаны знаменами, из которых некоторые, наверное, сопровождали в прежние времена алжирские войска в походах против христиан. Слева и справа от гробницы марабута находились не так богато украшенные гробницы, в которых покоился прах более или менее прославленных персон.
Кроме коббы, в мечети была еще другая часовня, поменьше и попроще, занятая в это время каким-то седобородым, мирно дремавшим стариком с огромной чалмой на голове. Компанию ему составляли две большие белые кошки, также весьма почтенной наружности. Конечно, посетители не посмели нарушить покой этой живописной группы и прошли прямо на ухоженное маленькое кладбище, расположенное в ограде мечети, на котором, однако, уже давно перестали хоронить правоверных.
Посреди могил возвышалось громадное рожковое дерево, служившее также предметом почитания арабов, уверявших, что если съесть его листья с написанными на них магическими словами, то можно исцелиться от самой злой лихорадки.
Все эти подробности туземной жизни очень заинтересовали детей.
– Жаль, что вы завтра уезжаете из Алжира, – сказал Лефильель, – а то я показал бы вам еще много интересного. Но это мы осмотрим в другой раз, когда вы приедете из Буфарика. Теперь же становится поздно, и нам надо поспешить домой. Советую вам встать завтра пораньше, чтобы не опоздать на поезд.
Глава 8
На другой день ровно в шесть часов утра три маленьких Кастейра и их молодой друг уже сидели в вагоне третьего класса, полного арабов и кабилов , очень любивших быструю езду по железной дороге и часто переезжавших из одного места в другое просто ради удовольствия, доставляемого им поездкой.
Проехав около семи километров по берегу великолепного озера, поезд круто повернул к юго-западу, в знаменитую равнину Митиджа, плодородие которой, известное с древних времен, обеспечивало множество пересекавших ее рек и речушек. Буфарик находится почти на середине Митиджи.
Выйдя на станции, Лефильель и трое мальчиков отправились по длинной и широкой платановой аллее по направлению к городу, первые домики которого скоро показались среди садов, полных лимонных и апельсинных деревьев; дети были приятно поражены их нежным, мягким запахом.
– Не правда ли, трудно представить, – обратился к Жану Лефильель, – что этот чистенький, аккуратный городок прежде был самым нездоровым местом Алжира, так что его даже прозвали "кладбищем колонистов"?
Пройдя церковь, окруженную прелестной пальмовой рощей, они очутились на обширной площади, осененной развесистыми платанами, с низкими глиняными постройками на одном конце.
Площадь кишела народом, особенно выделялись красные плащи сипаев , наблюдавших за порядком. Торговля была в самом разгаре. В одном месте в беспорядке толпились быки и овцы, в другом – верблюды и арабские лошади, а еще дальше ревели мулы.
Маленькие Кастейра впервые видели верблюдов, и странный вид этих животных чрезвычайно поразил их; в особенности был изумлен Франсуа. Заглядевшись на невиданного зверя, он не заметил, как отстал от Жана, и ужасно испугался, когда, оглянувшись, увидал около себя только длинные ноги и мохнатые верблюжьи шеи. Бедный мальчик в страхе заметался во все стороны и отчаянно закричал.