Гамлет: А он ни в какую! Не унижай, говорит, себя, ты оруженосец великого рыцаря, а это уж никак не меньше короля. А тут приходит этот самый принц и говорит: садись, говорит, на мое место. И еще чего-то там говорил, я всего и не упомню. Короче говоря, слова, слова, слова… Ну, я и послушался. Сел на его место.
Лорд: И, по-видимому, не можете справиться с новой ролью?
Гамлет: Я-то? Да что вы, ваша милость? Я-то с любым королевством управлюсь. Вот супружница моя – это дело другое…
Лорд (терпеливо): Тогда на что же вы жалуетесь?
Гамлет: Жалуюсь я на то, что в этой пьесе мне предстоит помереть, да еще самой жалостной смертью. А на это я никак не согласен! Такого уговора не было! Я думал, ну в крайнем случае еще разок поколотят. Шкура у меня крепкая, выдержу. А умирать за чужие грехи, да в чужой странеэто уж увольте!
Лорд: Успокойтесь, любезный. Мне все ясно. Сделайте так, как я вас научу, и будете жить долго и счастливо. Во-первых, не соглашайтесь на дуэль с Лаэртом. Его рапира отравлена!
Гамлет (в ужасе): Господь с вами, ваша милость! Да хоть бы и не отравлена! Да я близко к ней не подойду!
Лорд: Во-вторых, держитесь подальше от чаши с вином. Вино тоже отравлено.
Гамлет: И вино тоже?! Ах, страсти какие! Ну, принц! Ну, пройдоха!.. А как вы об этом узнали, ваша милость?
Лорд: Это мой маленький профессиональный секрет. Желаю здравствовать!.. Секретарь! Кто у нас следующий?
Секретарь: Благородный мавр Отелло, находящийся на службе у Венецианской республики!
Лорд: Прошу вас, благородный мавр! Какое у вас ко мне дело?
Отелло (разумеется, и он не избежал общей участи: говорит робко и жалобно): Ваша честь, сил моих больше нету! Ну не хочу я душить белую леди! Не мое это занятие-душить белых леди! И зачем я только согласился стать этим самым Отелло?
Лорд: Ну, я полагаю, ясно зачем. Вас привлек почет?
Отелло: Ваша честь, какой там почет! Да если бы мне сказали: негр, хочешь быть королем?- я бы и то отказался. Были у меня в Арканзасе знакомые король и герцог,- так не поверите, ваша честь, король этот что ни день, так пьян в стельку. Да и герцог, когда напьется, так от короля его нипочем не отличить. Особенно если ты близорукий. Нет уж, ваша честь, лучше бы не видеть мне этих королей иначе как в карточной колоде!..
Лорд: Зачем же вы тогда поменялись ролью с Отелло?
Отелло: Ваша честь! Сил моих больше не было! Когда я сидел в сарае у миссис Салли, то два молодых джентльмена, дай им бог здоровья, хотели меня освободить. И просто со свету сжили! То говорят, что я должен выбраться из сарая по веревочной лестнице, прыгнуть в ров и сломать себе ногу. Я говорю: да тут и рва-то нету, а потом, зачем я буду ломать себе ногу? Кабы их у меня десяток был, а то всего-то две! Нет, говорят, ров мы выроем, а настоящий узник при побеге обязательно должен сломать себе ногу. Так, дескать, в книжках написано. Или говорят: разведи у себя в сарае пауков да гремучую змею приручи. Она, говорят, тебя полюбит, будет спать с тобой, обертываться вокруг твоей шеи и засовывать голову тебе в рот. А я этого и слышать не могу, Это змея мне голову в рот засунет! Подумаешь, одолжила! Да она меня в подбородок укусит! Нет, говорят, пусть укусит, зато у каждого узника должно быть любимое ручное животное… Ну, вот я и согласился стать этим Отелло. А тут и того не легче! Леди душить нужно! По мне, лучше уж змея!..
Лорд: А вы не душите эту леди.
Отелло: Да как же, ваша честь, говорят, по какому-то там сюжету положено. А потом, я ведь и сам ревнивый…
Лорд: Кажется, я могу вам помочь. Видите ли, как мне удалось установить, пользуясь моим методом, Дездемона ни в чем не виновна. Вас опутал негодяй Яго. Он украл платок и нарочно подбросил его.
Отелло: Ой, сэр, ваша честь, да неужто так? А как вы об этом догадались?
Лорд (снисходительно): Такие ли дела мне приходилось распутывать, мой друг? Право же, разоблачить Яго было куда легче, чем расправиться с профессором Мориарти…
И тут Гена наконец-то узнает его.
Гена (ликующе): Архип Архипыч! Как же я сразу не догадался? Это же Шерлок Холмс! А секретарь – мистер Уотсон!
Холмс (довольно смеется): Ха-ха-ха! Рад вас видеть, друзья! Как видите, мы все-таки встретились в назначенном месте.
Уотсон: Холмс, я всегда знал, что вы великолепный актер, но сегодня вы превзошли самого себя.
Холмс (великодушно): Вы тоже неплохо поработали, Уотсон.
Гена: Но почему, мистер Холмс, на роль Лорда Беспорядка выбрали именно вас?
Холмс: Да по той самой причине, по какой в обличье мушкетеров перед вами предстали полковник Скалозуб, Иван Александрович Хлестаков, бравый солдат Швейк и пират Билли Бонс из "Острова сокровищ". По той причине, по какой под бархатным беретом принца Гамлета скрылся добряк Санчо Панса, а в роли Отелло оказался негр Джим из "Приключений Гекльберри Финна". Ведь сегодня у нас-все наоборот! Я самый серьезный человек во всей Англии-вот почему теперь я веселюсь больше всех. В будни я вернее всех служу логике – вот почему на этом празднике я самый законный претендент на должность Лорда Беспорядка. Такой уж сегодня день. Такой порядок… То есть – виноват! Я хотел сказать: такой беспорядок!
А.А.: Я очень рад, что мы наконец нашли вас, мистер Холмс! Тем более что вы ведь обещали рассказать нам, как вышло, что Артур Конан-Дойл сперва умертвил вас, а затем вынужден был воскресить.
Холмс: Вы, как всегда, правы, дорогой профессор. Но об этом мы лучше поговорим в более спокойной обстановке, на Бейкер-стрит. А пока рождественские каникулы еще продолжаются, и я все еще – Лорд Беспорядок, меня призывают мои праздничные обязанности. Простите меня, друзья! Надеюсь, вы не в обиде, что я позволил себе шутку и зазвал вас сюда?
А.А.: Ну что вы, мистер Холмс!
Гена: Наоборот! Здесь так здорово!
Но они кричат эти слова уже вслед Шерлоку Холмсу. Праздничная толпа увлекает его лордские носилки дальше.
Герольды:
– Дорогу Его Неправдоподобию!
– Да здравствует Лорд Беспорядок!
Праздник продолжается.
Путешествие седьмое. Шерлок Холмс и Остап Бендер
Квартира Шерлока Холмса на Бейкер-стрит. Рождественские каникулы кончились, и в великом сыщике уже никто не признал бы недавнего лорда Беспорядка. Он сухо-деловит и не намерен больше терять ни одной минуты своего драгоценного времени. Рядом с Холмсом – наши герои и, разумеется, неизменный доктор Уотсон.
Холмс: Что ж, друзья, на этот раз я не обману ваших ожиданий. Уотсон, будьте добры, передайте мне досье профессора Мориарти.
Уотсон: Вот оно, Холмс.
Холмс: Благодарю вас. По правде говоря, мне не слишком-то приятно углубляться в эти воспоминания. Но я обещал рассказать историю своего воскрешения, и я сдержу слово… Итак, взгляните на этот документ, джентльмены. Перед вами подлинное, собственноручное письмо сэра Артура Конан-Дойла, адресованное его матери миссис Мэри Фоли. Уотсон, сделайте одолжение, прочитайте его нам вслух.
Уотсон: Охотно, Холмс. (Берет письмо и читает) "Дорогая матушка! Я решил убить Шерлока Холмса…" (В негодовании останавливается.) Знаете, Холмс, при всем моем почтении к нашему создателю это его намерение кажется мне чудовищным. Убить! Вас – убить!
Гена: Да уж! Это просто свинство!
Уотсон: Уж если ему понадобилось непременно кого-то убить, убил бы лучше меня!
Холмс: Вы настоящий друг, Уотсон! Однако читайте дальше.
Уотсон (продолжает читать): "…убить Шерлока Холмса. Он отвлекает меня от более важных вещей".
Гена: Более важных? Неужели же Конан-Дойл не понимал, что его рассказы про вас – самое лучшее, что он написал?
Холмс: Представьте, не понимал. И, как вы знаете, прибег к помощи моего заклятого врага Мориарти, чтобы свести меня в могилу.
Уотсон (снова вспыхивает от негодования): Какой беспринципный союз! Конан-Дойл, прибегающий к помощи негодяя Мориарти,- нет! Это уж слишком!..
Холмс (невозмутимо): Не горячитесь, Уотсон. Такая пылкость более к лицу нашему юному другу Гене… Я продолжаю. Итак (в голосе его ирония), я был убит. Однако не прошло и двух лет, как Конан-Дойл вынужден был воскресить меня.
Гена: То есть как это-вынужден? Кто же мог его заставить?
Холмс: Я.
Гена: Как же так? Все-таки ведь это он вас выдумал…
Холмс: Не спорю, в известном смысле я – лишь плод воображения Конан-Дойла. Конан-Дойл действительно создал мой характер. Но, создав его, он уже не мог распоряжаться моими мыслями и поступками, не считаясь с особенностями моего характера. Следовательно, в некоторых случаях уже не я ему вынужден был подчиняться, а он мне!
А.А.: Позвольте, но ведь на этот раз речь идет о совершенно особом случае. Насколько я понимаю, вас уже не существовало. Вы были убиты.
Холмс: Это Конан-Дойл думал, что я убит. Но я был живехонек! Каждый день я возникал в его воображении – целый и невредимый – и доказывал ему, что мне еще рано отправляться на покой. Конан-Дойл сперва пытался со мной спорить, но вскоре он вынужден был сдаться. "Да, – признался он, – я и сам вижу, что поступил опрометчиво. Но теперь уже поздно давать событиям обратный ход".
Гена: Почему?
Холмс: Он ссылался на то, что моя смерть засвидетельствована опытными экспертами и потому неопровержима. Уотсон, будьте добры, прочтите нам заключение экспертизы.
Уотсон (послушно читает): "Осмотр места происшествия, произведенный экспертами, не оставил никаких сомнений в том, что схватка между противниками кончилась так, как она неизбежно должна была кончиться при данных обстоятельствах: они вместе упали в пропасть, так и не разжав смертельных объятий…"
Холмс: Благодарю вас, Уотсон, хотя эти строки и не доставляют мне особого удовольствия… Так вот, господа, мнение этой, с позволения сказать, экспертизы казалось Конан-Дойлу непреодолимым препятствием. И тут я подсказал ему выход!
А.А.: Вы хотите сказать, что это вы придумали версию вашего спасения?
Холмс: О нет! Дело не в версии. Сэр Конан-Дойл был достаточно умным и изобретательным человеком, чтобы придумать любую убедительную версию. Но я подсказал ему, что причиной моего воскрешения из мертвых должно быть не что иное, как мой характер. "Такой человек, как Шерлок Холмс, – сказал я ему, не может уйти со сцены, не закончив своих дел! И даже если существуют действительно неопровержимые доказательства моей смерти, это значит, что по каким-то причинам мне самому нужно было дать доверчивым экспертам эти доказательства!"
Гена: Ну конечно! Я отлично помню, как это все было! Когда профессор Мориарти упал в пропасть, вы сообразили, что для разоблачения всей его шайки вам выгодно, чтобы вас считали мертвым! (Увлекаясь воспоминаниями, он говорит все горячее.) И вот вы стали карабкаться по скале, хотя она была совсем-совсем отвесная… Прямо вот как эта стена! Ух, я помню, как вам было жутко, когда пучок травы, в который вы вцепились руками, оторвался и вы чуть не упали в пропасть…
Холмс (он непривычно растроган): Спасибо, мальчик. Ты рассказал об этом так живо, словно был в тот страшный миг рядом со мной.
Гена: А у меня такое чувство, как будто я и правда был рядом с вами…
Холмс: Вот, господа, вам самый краткий и правдивый отчет о том, как вышло, что я сперва умер, а потом воскрес. Вы удовлетворены моими объяснениями?
А.А.: О да! Вполне!
Уотсон (восторженно): Подумать только, Холмс! Вы рассказали об этом, как о самом заурядном факте! А ведь я уверен, что во всей мировой литературе не найдется больше ни одного героя, который мог бы похвастаться чем-либо подобным!
А.А.: (осторожно). Мне кажется, можно припомнить еще несколько случаев, когда умерший герой неожиданно для всех вдруг воскресает.
Уотсон (запальчиво): Неожиданно для всех, но только не для автора! Не забывайте, что мой друг Холмс не просто воскрес из мертвых! Он воскрес вопреки воле своего создателя! Он спорил с самим Конан-Дойлом и настоял на своем! Кто еще способен на это?
Гена: Да, Архип Архипыч! Вы должны признать: такое под силу только Шерлоку Холмсу!
Профессор как будто собирается что-то возразить. Но в это время под самыми окнами раздается резкий автомобильный сигнал, фырканье и чиханье старенького мотора и, наконец, скрип тормозов. Клаксон хрипло воспроизводит мелодию матчиша: "Матчиш хороший танец! Та-ра-ра-та-та-та! Его привез испанец! Та-ра-та-та-та-та!"
Уотсон: Взгляните, Холмс! Какой удивительный экипаж остановился под нашими окнами!
Холмс (не оборачиваясь): Не вижу, что вы нашли в нем удивительного! Судя по специфическому тарахтению его мотора, это самый обыкновенный "Лорен-Дитрих", впрочем, весьма и весьма потрепанный.
Гена: Да это же "Антилопа Гну"! А из нее вылезает Паниковский!
Холмс: Вы имеете в виду этого субъекта в грязной соломенной шляпе и коротковатых брюках, из-под которых довольно явственно виднеются завязки от кальсон?
Гена: Ну да! Это он самый и есть! Но как вы узнали про завязки от кальсон? Вы ведь даже не выглянули в окно!
Холмс: Не так уж трудно угадать внешность человека, приехавшего в таком автомобиле. Если вас это интересует, могу добавить, что этот человек явно не в ладах с Уголовным кодексом. Он мелкий воришка и средних достоинств мошенник. Длительное время он зарабатывал себе на пропитание тем, что разыгрывал роль слепого…
Гена: Точно!.. А как вы про это узнали?
Холмс: Разве вы не слышите характерное постукивание его тросточки? Он ощупывает ею нашу дверь, как это обычно делают слепые… Да-да, войдите, мистер Паниковский! Не стоит так долго задерживаться в передней. Вам все равно не удастся украсть мой зонтик. Я давно уже принял меры на случай таких визитеров, как вы!
Паниковский (входя): Вы жалкая и ничтожная личность.
Уотсон (негодующе): Этого о моем друге Холмсе еще никто не смел сказать!
Холмс: Спокойствие, Уотсон! Не забывайте, что наш гость обладает дипломатической неприкосновенностью. Ведь, судя по всему, он явился к нам в качестве дипкурьера. Не так ли, мистер Паниковский?
Паниковский: Получите и распишитесь.
Холмс (беря в руки письмо): Так и есть! Я был прав: письмо. Господин профессор, оно адресовано вам.
А.А. (не без удивления): Вот как? (Вскрывает конверт и читает.) "Уважаэмый Архип Архипович и Гэна!.."
Уотсон: На каком языке это написано?
А.А.: На русском. Но с каким-то странным, чуть ли не турецким акцентом…
Холмс: Позвольте взглянуть на почерк.
А.А.: Пожалуйста, только это вам мало что даст: письмо напечатано на пишущей машинке.
Холмс (невозмутимо): Я так и думал. Читайте дальше!
А.А.: (продолжает читать): "В моэм лицэ имээтэ того самого литэратурного гэроя, который спэрва был зарэзан, а затэм воскрэс. Шэрлок Холмс будэт увэрять вас, что таким гэроэм являэтся он. Нэ вэрьтэ эму! Он хочэт ввэсти вас в заблуждэниэ. Это чэловэк рэдкого тщэславия. Мне ничэго нэ стоит эго опровэргнуть. Могу прэдставить всэ нэобходимыэ докумэнты. Командовать парадом буду я!.. С почтэниэм – прэдсэдатэль правлэния Чэрноморского отдэлэния конторы по заготовка рогов и копыт – О. Бэндэр. Приложэниэ. Бэз приложэний".
Уотсон: Возмутительно! Эти гнусные инсинуации, направленные против моего друга Холмса! И этот варварский акцент! Вы можете говорить что угодно, Холмс, но я не сомневаюсь, что этот нелепый акцент понадобился автору письма исключительно для того, чтобы еще больше унизить и оскорбить вас!
Холмс: Вы ошибаетесь, Уотсон. Он понадобился ему совсем с другой целью. Этим нехитрым способом автор письма пытается сбить меня со следа. Он наверняка читал мою статью о том, что каждая пишущая машинка имеет свой почерк. И вот он сознательно решил изменить "почерк" своей машинки, чтобы окончательно меня запутать.
Гена: Да нет же! Просто в его машинке нет буквы "е", и он ставит вместо нее "э" оборотное!
Холмс: Вы так думаете?
Гена: Да я не думаю, я точно знаю! Эту машинку Шура Балаганов на базаре купил по приказанию Остапа Бендера!
Холмс: А кто он такой, этот Остап Бендер?
А.А.: Даже не знаю, как бы поделикатнее выразиться… По роду своих занятий он… э-э… жулик…
Холмс: Я так и думал. Это, кстати, видно и по письму. В таком случае отправим его к Лестрейду, и дело с концом! С заурядным жуликом справятся и в Скотланд-Ярде. А я привык иметь дело только с выдающимися преступниками.
А.А.: Пожалуй, я не совсем точно выразился. Остап Бендер не обыкновенный жулик. Он – великий комбинатор. Именно так мы привыкли его называть. И, право же, он вполне заслужил этот громкий титул.
Холмс: Если я вас правильно понял, вы настаиваете на том, чтобы я принял этого человека и выслушал его нелепые претензии?
А.А.: Да, мне кажется, это не лишено смысла.
Гена: Мистер Холмс! Вы не пожалеете! Этот Остап – вот такой парень!
Холмс: Хорошо… Мистер Паниковский, передайте тому, кто вас послал, что мы готовы его принять. Только быстро! Мое время стоит дорого!
Паниковский (уходя): Не беспокойтесь, вы имеете дело с Паниковским.
Холмс: Уверен, что этот ваш великий комбинатор не заставит себя ждать.
Остап (входя): Вы правы! Я, как и вы, привык ценить свое время. Ведь время, которое у нас есть, – это деньги, которых у нас нет.