Повесть Анастасии Перфильевой о поисках потерявшейся в большом городе маленькой девочки.
Содержание:
-
В одной московской квартире 1
-
Новые жильцы 1
-
Глеб и его мама 1
-
Две телеграммы 2
-
Рабочий день начинается 2
-
Люда 3
-
Глеб и Гандзя 3
-
Что произошло с Людой 3
-
Дома 4
-
Она или не она? 4
-
Всем помеха 5
-
Авария 5
-
Остались одни 6
-
Откуда звонила Ольга Ивановна 6
-
Глеб и Гандзя уезжают 6
-
Дворник 7
-
Толька попадает в неприятное положение 7
-
У метростроевцев 8
-
Пловунчики 8
-
Новые защитники 8
-
Люда начинает думать 9
-
Что делать? 9
-
Ольга Ивановна 9
-
Толька действует 10
-
А они всё ищут 10
-
Шестой корпус 11
-
Она приезжает! 11
-
Опять беспорядок 11
-
"Штаб-квартира" 12
-
Картошка 12
-
Всё в порядке! 12
Анастасия Витальевна Перфильева
Большая семья
В одной московской квартире
- Глеб, я повторяю: пора вставать! - громко сказала Ольга Ивановна и поставила на стол две чашки. - Ты же прекрасно меня слышишь!
А Глеб в это время давным-давно не спал.
Он залез в другой комнате на подоконник и, прижавшись носом к стеклу, смотрел в окно. В ворота их дома медленно вползала легковая машина. Вот она попятилась, повернулась боком и, описав по двору полукруг, остановилась у их подъезда. И сразу же из дверцы выскочил человек, вытащил не то чемодан, не то узел, потом ещё один, а третий вылез сам, и оказалось, что это не узел, а обвязанная платком девочка. А потом вылезла ещё одна, поменьше, и человек захлопнул дверцу.
Тогда Глеб спрыгнул с подоконника и, как был, в одних трусах и майке, помчался к Ольге Ивановне и заорал на всю квартиру.
- Приехали! Уже приехали!
- С ума сошёл! - сердито сказала Ольга Ивановна. - Кто приехал? Куда?
- К нам! Жильцы новые! Два чемодана, две девчонки, а может, три!
Глеб подпрыгнул на одной ноге и вдруг замолчал, потому что в передней звякнул звонок. Ольга Ивановна повесила на спинку стула полотенце.
- Пожалуйста, пожалуйста, - сказала она через минуту, щёлкнув замком, и Глеб высунул из двери нос.
Посреди коридора, растопырив рукава меховой шубки, стояла маленькая девочка и хмурыми чёрными глазами разглядывала стену.
- Гандзя, - громко и нетерпеливо сказала она, - развяжи мне шарф! Мне здесь не нравится.
Узел побольше подошёл к ней, из него выглянули два глаза, и Глеб услышал:
- Шарф я уже развязала. И, пожалуйста, не начинай командовать, слышишь?
- Не слышу, - ответила девочка. - Мне здесь не нравится. Я хочу домой.
- Проходите, проходите, - повторяла в передней Ольга Ивановна. - От ваших комнат ключи на стенке. Мы даже соскучились одни в нашей новой квартире…
За Ольгой Ивановной по коридору шёл высокий человек. На нём была чёрная мохнатая куртка, длинные, с ремешками сапоги, а шапку, тоже мохнатую, он нёс в руках. И ещё Глеб успел заметить, что у него была чёрная, будто приклеенная борода и круглые запотевшие очки.
Новые жильцы
Когда Глеб прибежал из школы, на столе под чайником белела записка печатными буквами:
"Погрей супу, не буди соседей, я сегодня плаваю".
Это означало: второго Ольга Ивановна к обеду приготовить не успела, придёт после института из бассейна поздно. А насчёт соседей - это ещё посмотрим.
Глеб швырнул портфельчик на диван, суп греть не стал и отправился на разведку.
В коридоре, как баррикады, стояли ящики и чемоданы. Очевидно, их навезли, пока он был в школе. У дверей в ванную стояли две пары лыж (Глеб подёргал крепления - ничего, подходящие); в одной комнате кто-то тихонько посапывал, в другой - тихонько пищал.
Глеб присел, заглянул в замочную скважину: на подоконнике стоял термос, стопка папиросных коробок; с края стола свешивался рукав меховой шубки. И Глеб совершенно ясно услышал: "У-и-и-онг-онг-онг!.."
Так пищат очень маленькие щенки.
Глеб сложил трубочкой губы, почмокал - за дверью запищали сильней.
И вдруг дверь распахнулась, Глеб с размаху влетел в комнату и растянулся на полу. Перед ним стояла черноглазая девочка в полосатой пижамке, но босиком.
- Зачем моего Орешка чмокаешь? Ты Глеб - пшеничный хлеб, нам твоя мама говорила! - баском, пригнув голову, сказала она.
Глеб встал, попятился к двери. Черноглазая вдруг топнула ногой и громко сказала:
- Гандзя! Я уже встала и потеряла чулки.
- Опять! Не дадут человеку поспать с дороги! - услышал Глеб тонкий голос.
Из соседней комнаты вышла вторая девочка, тоже в полосатой пижамке.
- Вот твои чулки! - сердито сказала она и бросила их на стул.
- А ещё я потеряла валенки.
- Вот твои валенки!
Черноглазая подцепила одной ногой валенок, поболтала им и зашвырнула в угол.
- Не на ту ногу! - приказала она. - Дай сначала.
- Не дам, а вот не дам! - забормотала Гандзя, подбирая валенок. - Сама не можешь? Папа, как уходил, велел: сейчас же развяжи Орешка!
Черноглазая - её звали Люда - посапывая, натянула валенки, прошлёпала к столу и вывезла из-под него зелёный грузовик; в нём лежал спелёнутый, как младенец, рыжий щенок.
Глеб попятился ещё к двери, потом подумал и подошёл ближе.
- Это Орешек, - строго сказала Люда. - Он приехал с нами с завода. А наша мама - студент-митриолог. А твоя мама пловун?
- Ме-те-о-ролог! - взмахнув пижамкой, простонала Гандзя. - И не пловун, а пловец!
- Пловун, - упрямо повторила Люда, - которая плавает.
- У моей мамы чемпионский значок! - выкрикнул вдруг Глеб. - Моя мама теперь…
- А наша мама на большой горе погоду ловит. Мы приехали к вам насовсем. У тебя есть бабушка из Саратова?
Глеб только хотел буркнуть "Нет!", но в это время в передней так громко зазвенел звонок, что он мигом выскочил в коридор и побежал к двери.
- Вам кого? - спросил он, становясь на цыпочки.
- Жильцы новые к вам переехали? Фамилия - Петровых. Телеграммы две срочные примите.
Глеб скинул цепочку, и так как старших никого не было, помогая языком, расписался в получении двух срочных телеграмм на имя инженера Геннадия Петровича Петровых. Телеграммы были: одна из Свердловска, другая непонятная, из какого-то Дырсу-Гая.
Глеб и его мама
Вечером Глеб сидел за столом я старательно протирал в тетрадке по чистописанию на месте кляксы дырку.
Ольга Ивановна тоже сидела за столом и пришивала к своему новому купальнику яркокрасный четырехугольный лоскуток; на нём белела большая, перечёркнутая полоской буква "С", что означало: "Спартак".
Потом Ольга Ивановна взялась за Глебкину шубу с оторванной пуговицей, но задумалась, воткнула иголку в скатерть, подпёрла ладонями подбородок и сказала:
- Люди! Как много на свете людей! Вот мы с тобой, Глебушок, конечно, очень одинокие. Если бы с нами был наш папка (тут Глеб перестал тереть резинкой и уставился на моргнувшую почему-то лампочку), - если бы так, нам, конечно, жилось бы веселей. Но теперь, понимаешь, вместе с нами будут жить хорошие люди, и там есть две девочки, очень хорошие, особенно старшая. Ты с ними, пожалуйста, не ссорься. Ладно, Глебушок?
Дверь в комнату скрипнула и отворилась. На пороге появился Орешек. Он посмотрел на Глеба и его маму добрыми глупыми глазами, сел и сладко зевнул.
Глеб поводил снова резинкой и спросил:
- Мам, а откуда они взялись? Ты не знаешь, мам?
- Немного знаю, - ответила Ольга Ивановна. - Они приехали сюда с очень большого нашего завода, где-то на Урале. Это очень далеко. А их мама сейчас ещё дальше - на Северном Кавказе, высоко в горах. Понимаешь, как интересно: на самой высокой горе где-нибудь над палаткой или горной избушкой день и ночь завывает ветер, летят белые снежные облака. А люди слушают, смотрят и записывают, о чём он завывает, куда они летят. А потом посылают в Москву радиограмму: так и так, ждите на севере хорошей погоды, посылайте на юг самолёты. Они могут лететь спокойно…
Ольга Ивановна подняла голову. Кисти на абажуре тихонько качнулись, точно на них тоже подул далёкий снежный ветер.
- А их папа, - помолчав, продолжала Ольга Ивановна, - их папа - инженер-металлург.
- Это-то я знаю, - сказал Глеб, принимаясь за вторую кляксу. - Такой инженер. Я сегодня получил для него две телеграммы. Его зовут Геннадий Петрович Петровых.
Две телеграммы
Геннадий Петрович Петровых стоял посреди комнаты.
В одной руке у него были зажаты обе телеграммы, другой он захватил бороду и дёргал её так, как будто хотел вырвать.
Гандзя и Люда спали у стенки на матраце. В ногах у них свернулся Орешек. Один чемодан торчал, как башня, другой разинул пасть - из него выглядывал кусок скатерти. В углу на радиоприёмнике лежали в салфетке оставшиеся с дороги холодные котлеты.
- Хоть воды попить, что ли? - с горечью сказал Геннадий Петрович, взял с окна термос - чашки были ещё запакованы - и пошёл на кухню.
Тут он громко вздохнул, сунул под кран сперва голову, потом подставил термос.
- Да что же им сырую? Давайте я вам чаю налью, - сказала Ольга Ивановна. - Девочки ваши уже легли?
- Ох, не говорите! - ответил Геннадий Петрович. - Голова идёт кругом! Уж вы меня извините. Что делать, не знаю. Вот, полюбуйтесь. - Он протянул Ольге Ивановне обе телеграммы. - Эта - от жены. Говорил ей: зачем на практику в такую даль забираться? Должна была вылететь в Москву одновременно с нами, и вдруг… Эта - с завода. Договорились: перевезу дочек, вещи, сдам их жене, а сам вернусь на два дня по делу. И вот теперь… - Он отчаянно махнул рукой и грустно улыбнулся.
Ольга Ивановна взяла телеграммы и прочитала.
В первой было написано: "Задерживаюсь связи нелётной погодой. Снежная метель. Вылетаю первой возможности. Целую Люду Гандзю тебя. Благополучна".
Во второй: "Сборка генератора второй очереди закончена. Срочно выезжайте по договорённости в комиссию приёмки. Директор завода Слонов".
- Не поняла, - сказала Ольга Ивановна. - Снежная метель - на метеорологической станции, где ваша жена, студентка, проходит практику, это мне девочки уже рассказали. А почему "благополучна"?
- Мой приказ, - уныло ответил Геннадий Петрович, - просил: если прямой опасности нет, телеграфь одно слово: "благополучна". - Он опять махнул рукой. - Мать из Саратова выписал, думал - она тоже здесь, а её нет ещё… Верно, задержалась. Что делать, что?..
Геннадий Петрович Петровых надел очки, поставил термос на плиту и схватился за бороду обеими руками.
- Заберу девчонок и собаку и поеду принимать генератор вместе с ними, вот что, - мрачно решил он наконец.
- Нет, - сказала Ольга Ивановна.
Она сняла с плиты термос, подвинула Геннадию Петровичу табуретку:
- Садитесь и слушайте внимательно. Жена ваша, как только кончатся заносы, немедленно прилетит в Москву, так? Мать ваша из Саратова тоже приедет рано или поздно, так? Девочки ваши большие, хлопот с ними немного. А потому - поезжайте-ка вы спокойно на свой завод, а мы с сыном как-нибудь присмотрим за ними. Идёт?
- Вы? С сыном? Невозможно!
- Почему невозможно?
- Вы не знаете Люду. Это такой ребёнок… - Геннадий Петрович подвинулся к Ольге Ивановне и оглянулся. - Такой ребёнок!..
- Ничего, узнаю. Обыкновенный ребёнок, - ответила Ольга Ивановна. - Серьёзно, оставляйте девочек и поезжайте по вызову. Идёт?
Геннадий Петрович не стал садиться на табуретку, усадил Ольгу Ивановну, пожал ей руку, и очки у него подозрительно заблестели.
Рабочий день начинается
- Ну-с, начали, - сказала Ольга Ивановна. - Раз, два, левой… Дышите глубже, становитесь на носки…
В открытую форточку весёлыми клубками врывался морозный воздух, вместе с ним в комнату залетели две снежинки. В репродукторе через коридор кто-то громко сказал тоже. "Раз, два, левой!.." и заиграла задорная музыка.
- И Орешку зарядку делать? - спросила Люда, слезая с матраца.
- Пусть и Орешек попробует. Все по порядку!
Ольга Ивановна хлопнула в ладоши, и по коридору задвигалась такая колонна физкультурников: первым шёл Глеб, как полагается - в трусах, майке, тапочках. За ним - Гандзя. Косички, чтобы не мешали, были связаны тесёмкой у неё над головой и торчали хохолком. Так как туфли были ещё в чемодане, а в валенках нельзя же делать зарядку, она шла в шерстяных носках, а поверх рубашки Ольга Ивановна надела ей свой новый купальник. Люда потыкала пальцем в пришитый к нему красный четырехугольник и сказала:
- Буковка! Я знаю - "С".
Сама Люда шла в старых Глебкиных тапочках. Орешек - как был: в рыжей шкурке.
А Ольга Ивановна не шла, а стояла и приговаривала, хлопая в ладоши под музыку:
- Раз, два, левой! Дышите глубже. Гандзя, шире плечи, Глеб, не лови ртом мух!..
Потом делали упражнения: приседания с разворотом туловища и плеч, потом бег на месте и прыжки. А потом Ольга Ивановна крикнула:
- Теперь быстро в ванную, мыться! - и пошла на кухню разогревать завтрак, потому что Глебу было время итти в школу.
За столом в их комнате Ольга Ивановна сказала:
- Глеб, сейчас напишу записку, придётся тебе уйти с последнего урока и помочь мне немного. Я свободна только до двух часов. И, кроме того, надо узнать насчёт школы для девочек - пусть Гандзя тоже начинает учиться. Так?
Люда, с полным ртом и округлившимися глазами, спросила:
- А я? Ш кем я буду, ешли Гандзя пойдёт в школу?
- С Орешком, - сказала Ольга Ивановна. - Ведь ты уже большая девочка. У тебя какой последний урок, Глеб?
Глеб поднял к потолку глаза, пошевелил губами и сказал:
- Чтение. У меня последний чтение.
Тогда Ольга Ивановна, пока ребята кончали завтрак, написала на листке из блокнота:
"Уважаемая Марья Петровна! (Так звали учительницу Глеба.) Очень прошу вас, отпустите моего сына Авдеева Глеба с последнего урока, так как он должен помочь мне по важным хозяйственным делам. Домашние задания он выполнит.
О. Авдеева".
Важные же хозяйственные дела были такие:
1. Съездить на вокзал и узнать, когда придёт багаж - мебель, книги, охотничьи принадлежности Геннадия Петровича. (Он, правда, просил об этом не беспокоиться, но…)
2. Разобрать вещи носильные и постели, чтобы девочки до приезда родителей могли жить в человеческих условиях. (Так сказала Ольга Ивановна.) Глеб поможет перенести с чердака раскладную койку и ещё один матрац.
3. Купить и сварить обед - теперь не на двоих, а на четверых. Здесь помогут Гандзя и Люда: Люда, например, почистит картошку, а Гандзя может пойти вместе с Ольгой Ивановной в магазин.
4. Кроме того, масса всяких мелочей, не говоря уже о собственных обязанностях Ольги Ивановны: она преподавала плавание в Институте физической культуры и работала тренером в бассейне.
Глеб ушёл в школу. Хлопнула парадная дверь, и пошло отдаваться по лестнице эхо. Радио замолчало: его, дослушав последние известия, выключила Ольга Ивановна, чтобы не отыскаться от дел.
За двойными рамами окон, где-то внизу, слабо гудели машины, звенели трамваи - в Москве тоже начинался рабочий день…