И эта жутковатая тётка. Стрёмная - сказал бы Андрюха. В огромных очках с дымчатыми стеклами - глаз не разглядеть. Во всем зелёном - как змея. И вся увешана цепочками и браслетами. А на голых ногах - ярко-оранжевые шлёпки!
Вела она себя тоже странно. Велела ни на кого ютреть, ни с кем не здороваться и вооб-э никому не говорить, что мы - её пациенты.
- А кто вам её посоветовал? - спросила я шёпотом у Татьяны, когда тётка уже прошла в кабинет, а мы замешкались, раздевая упирающуюся Кьяру, которая наконец сообразила, что дело нечисто, и решила показать, что в корне не согласна с попытками запихнуть её внутрь.
Татьяна посмотрела меня с укором. Мол, как я смею подвергать сомнению её выбор врача! Такое, мол, солидное заведение, доктор, внушающий доверие…
Не знаю. Мне доктор доверия не внушал. Хотя вся стена была увешана дипломами этого доктора.
Татьяна со значением кивнула, когда заметила, что я их тоже разглядываю. Потом усадила меня, сунула в руки Кьяру, которая тут же двинула мне по уху кулаком и набухла. То есть вывернула нижнюю губу, собираясь заплакать. Я полезла в рюкзак за DVD-плеером.
- Ну, что у вас? - спросила докторша, и я заметила, что у неё во рту зубы в два ряда.
Вот серьёзно. За первым темнел второй. Ужас какой-то. Просто Ящерица.
- Аллергия, - горестно сказала Татьяна, - вы бы знали, доктор, как меня замучила эта аллергия. То нельзя, это нельзя… У моих подруг дети уже торты шоколадные вовсю едят! Мандарины! А тут что? Ни в гости пойти, ни у себя ничего вкусного приготовить! Приходится ходить в рестораны.
Это была шутка. На которую не отреагировали ни я, ни Ящерица. У меня плеер, как обычно, завис. Мультик застрял на самом интересном месте, и нижняя губа у Кьяры уже дрожала.
А Ящерица что-то набрала на ноутбуке. И спросила:
- А прик-тест вы не делали?
- Нет.
- Сделаем сейчас. Это просто. Я чуть-чуть поцарапаю кожу на руке. Капнем аллергеном и посмотрим - увеличится блямба или нет. Каждый аллерген - сто семьдесят рублей.
- Я на дочери не экономлю!
- Может, вы ногу посмотрите? - не выдержала я.
Татьяна шикнула на меня. Но Ящерица кивнула и привстала. Я приподняла Кьярину штанину.
- Это лечится за месяц, - отмахнулась Ящерица, - главное - определить, на что реагирует. Выбирайте аллергены.
Мы с Татьяной уставились на список продуктов. Татьяна стала выбирать какую-то чушь, вроде омаров или фисташек.
- Да погодите, - сказала я, - давайте обычные продукты проверим. Вот пшеницу, например.
- Зачем? - удивилась Татьяна, - Она что, ест пшеницу? А омарами нас Феде угостит в пятницу.
- Девочка права, - кивнула Ящерица, - проверьте, нет ли у неё реакции на обычный хлеб.
- А хлеб - это пшеница? - удивилась Татьяна.
Я вздохнула и сама поставила галочку напротив пшеницы. А заодно и молока. У Костиной мамы аллергия на молоко, она козье пьёт. Я подумала и поставила галочку напротив козьего молока.
- А эта гадость зачем? - поразилась Татьяна. - Оно, наверное, козой пахнет.
- Если коровье нельзя, то может, тогда козье, - пояснила я, - просто проверим.
- Просто проверим за сто семьдесят рублей, - проворчала Татьяна.
Когда мы всё отметили ("Надо проверить дораду! У нас в пятницу будет дорада!" - "А я считаю, гречку! Вдруг аллергия - на гречку!"), то Ящерица принесла чемоданчик, открыла его, достала с десяток пузырьков, протёрла Кьярину руку спиртом и начала быстро корябать по коже чем-то вроде пилки и капать туда аллерген.
Кьяра разревелась и попыталась выдернуть руку. Татьяна вздохнула и… закрыла глаза. И добавила, откинувшись на спинку кресла:
- Я не переношу, когда она плачет.
- Тогда вам повезло, - проговорила я сквозь стиснутые зубы, - я-то обожаю!
А Кьяра ревела, вырывалась, выкручивалась, но я держала крепко. Потому что надо было понять, что с ней не так.
Потом мы подождали минут десять, и Ящерица снова подошла к нам - посмотреть результат.
Уродливый нос
Оказалось, что у Кьяры аллергия на ВСЁ. На пшеницу, рожь, кукурузу, гречку, овсянку, груши, яблоки, сливы, картофель, свинину и вообще… Просто на всё. Ей можно было только рис, перловку, печёное яблоко и говядину. Ну да, горох ещё и прочие зелёные овощи, но она же их ненавидит.
- Не пойму я, - растерялась Татьяна, - пшеницу вот нельзя. И никакой хлеб нельзя? Даже из пекарни "Волконский"? Ну, вы знаете, она в центре, очень солидная пекарня…
- Не знаю, - отрезала Ящерица, - вам можно только перловку и рис.
- Мне?!
- Девочке! Вашей! Будете кормить по списку - всё будет хорошо. И ещё мазать кремами. Нашими. Вот этот - за тысячу, этот - за полторы.
Она сунула Татьяне две пластиковые банки без надписей. Татьяна вздохнула с облегчением. Она явно ещё не догнала, что у Кьярки аллергия и на детское печенье, которым она только и питается, и на коровье молоко (на козье - нет, ура!), и на кукурузные хлопья, и всё это сейчас под запретом. Зато вот дорогие кремы - это, конечно, по Татьяниной части. Тут она дока.
- Хорошо! - радостно кивала она, доставая деньги. - Конечно! Этот утром и вечером. Этот раз в день, после купания. А он правда хорошо увлажняет? А что в нём? О, экстракт трав! Отлично. Надо мне будет тоже попробовать. У меня кожа на руках сохнет, просто ужас. Не поверите.
Я со вздохом начала собирать Кьяру. Подарила ей бычка, которого специально купила сегодня утром в палатке. У меня такой в детстве был, на подставке. Нажмёшь пальцем на подставку, он и падает, подогнув тонкие ножки.
- Вы потрясающий доктор, - сказала Татьяна, - как у вас всё по-умному поставлено. Пришел больной, а вы ему - сразу средство.
Она открыла баночку с Кьяриным кремом и понюхала.
- Да ещё и какое средство! Вот так все доктора должны работать. Просто выдавать сразу лекарства. Отлично же. Очень удобно. Я так рада, что нам вас порекомендовали. У вас столько достижений…
Татьяна кивнула на стену, а Ящерица надулась от важности, хотя и смущённо отмахивалась. А потом вдруг привстала и говорит:
- Погодите-ка. У меня одна мысль появилась.
- О, у доктора Хауса тоже постоянно озарения! - обрадовалась Татьяна. - Я так люблю, когда он вдруг…
- Покажите ногу, - велела мне Ящерица, подойдя к нам. Теперь она смотрела на красное пятно долго. Даже достала фонарик и посветила. И вдруг нахмурилась.
- А знаете что… У меня появились сомнения. И кажется, они подтверждаются.
- Это не аллергия? - с улыбкой спросила Татьяна.
- Это онкология, - ответила Ящерица, глядя в глаза Татьяне.
Я уставилась на доктора.
- Ну, - сказала Ящерица, - вы пока подождите. Надо проверить. Но очень похоже.
- Н-на онкологию? - пробормотала Татьяна.
Только сейчас я увидела, что у неё нереально уродливый нос. Потому что вдруг он раздулся, словно оса укусила в самый кончик, покраснел, а потом ничего разглядеть не удалось, Татьяна закрыла лицо руками и зарыдала.
- Быть такого не может! - выкрикивала она сквозь рыдания. - Она недавно диспансеризацию проходила!
- Ну, - обиженно сказала Ящерица, возвращаясь к ноутбуку, - мало ли как ЭТО бывает. Вот у меня был случай…
Она защёлкала клавишами. Но Татьяна затрясла головой. Кьяра глядела-глядела на мать, а потом тоже заплакала.
- Послушайте, - я наконец вспомнила, что умею говорить, - Татьян, а может, вам пока в коридоре немного… успокоиться? Вы Кьярку пугаете.
- Да, - мягко сказала Ящерица, - я понимаю, стресс…
- Скажите, что с моей дочерью! - крикнула Татьяна и тут же сказала: - Ну вот…
У неё потекло из носа, она принялась хлопать себя по карманам в поисках бумажных платков.
- Возьмите салфетку у медсестры на посту, - посоветовала Ящерица и указала на дверь.
- Я сейчас, - буркнула Татьяна, встала и направилась к двери, всё так же закрывая лицо руками. Я посмотрела ей в спину и подумала, не вывести ли Кьяру, но, как только Татьяна вышла, девочка успокоилась и стала играть с бычком.
- Рак кожи лечится довольно успешно, - сказала Ящерица, - вот у меня был случай. Поймали в самом начале. И вылечили. Я называю его успешный раковый случай.
- Рак кожи, - повторила я.
И впервые в жизни ощутила, каким горьким на вкус может быть слово "рак", если оно употребляется в ТАКОМ смысле.
Не вязалось у меня это слово с розовощёкой пухлой Кьяркой, хихикающей каждый раз, когда падал бычок. Хотя, кажется, это нормально. Положено горевать. Положено не верить.
Я ведь не сразу поверила, что папу забрали.
Вот и тут. Как только я это подумала, меня словно кто-то схватил за горло холодной железной рукой.
- Я плакать не буду! - сказала я даже не доктору, не Кьяре, а бычку, который падал с довольным видом, показывая, что и упасть бывает приятно.
Может, бычку и приятно. А если я тут упаду - так кто Кьяру домой-то потащит?
"Хочу к маме", - промелькнуло в голове.
Забиться к маме под крыло, прижаться к плечу, закрыть глаза, всё забыть! Никогда не ходить в гости к Андрюше! Не относить этого дурацкого зайца! Жить, читать, ждать папу и мечтать стать смотрителем на маяке! Не видеть, как плачет девочка, когда ей царапают руку и капают аллерген, не слышать, что у неё может быть рак кожи.
Я затравленно огляделась. Меня как будто окружили. Хотя в кабинете и никого не было, кроме Кьяры, играющей с бычком, да доктора, которая всё щёлкала клавишами, перебирая свои успешные раковые случаи.
Я подумала: а с другой стороны, кто же будет тогда слышать и видеть? Тут, по ходу дела, больше и некому. Бычку только если.
Я проглотила металлического ежа, застрявшего в горле, постучала по дырке в груди, в которую сейчас просто кипятком плеснули, и сказала:
- Ясно. Дайте, пожалуйста, телефон онколога.
- Вам подороже? Или подешевле?
И снова клавишами щёлк-щёлк. А Кьярка бычка - бац! И кинула. Чуть-чуть до окна не долетел.
Я встала, обогнула стол, наклонилась за спиной врача, подняла игрушку, а когда разогнулась, увидела, что смотрит доктор на своём ноуте.
Лучшие рецепты китайской кухни. Фаршированный карп.
И хотя Ящерица протянула аж два телефона (И подороже! И подешевле!), сунула мне баночку с кремом (маленький бонус тяжелобольным деткам!), помогла выбраться из своего логова и ничего не забыть (Телефончик, детка, не забудьте телефончик! Он пригодится вам, звонить онкологу), и хотя мы вышли, придавленные, как чужой тяжёлой шубой, этим словом "рак", в голове у меня плясал и крутился фаршированный карп. Словно намекая: погоди падать в обморок, подруга.
Может, ещё и…
Забери меня отсюда
Татьяна смотрела на Кьяру с ужасом.
- Подождите, - сказала я, - может, это ещё не подтвердится.
Тогда она с ужасом посмотрела на меня. Такой напуганной я никогда не видела её. Как бы ни было страшно мне самой, мне стало жаль Татьяну. Сейчас ей было тяжелее, чем мне. Я переживала за Кьяру, но матерью, на которую падал груз, была Татьяна.
- Лиза, - шептала она, - Лиза…
Я вздохнула. Оставила попытки запихнуть разбаловавшуюся Кьяру в комбинезон, подошла к Татьяне. Протянула руку, приобняла её. Казалось, она только этого и ждала. Обвила меня руками за талию, уткнулась мне в бок.
- Всё должно быть хорошо, - несмело сказала я, - надо надеяться на лучшее.
Я судорожно пыталась вспомнить, что в таких ситуациях говорил мне папа. Как он меня приободрял? Но в голове всё крутилась "прививка добра в детской литературе", и эту фразу сюда было никак не присобачить.
- Лиза, - прошептала Татьяна, - а вдруг она умрёт?
Ну, и тут всё.
Вот просто всё.
Выдернули из меня затычку. И я - бульк!
Добралась до скамейки, достала свой мобильный и позвонила. Нет, не онкологам ("Подороже! Подешевле!").
Маме.
- Мама, это я… Забери меня отсюда!
Часть 18
Мама
Мама выслушала меня и сразу приехала.
Нет. Вру, конечно, ради красного словца. Мама сразу наехала:
- Ты, что, школу из-за них прогуляла? Быстро домой! Не обедала же!
- Мама…
- Слушай, у Кьяры есть мать. Пусть хоть раз в жизни чем-то озаботится.
- Мамочка… пожалуйста, - я чуть не зарыдала.
И мама, видимо, это почувствовала.
- О-ох… Ладно. Попробую отпроситься с работы. Где вы, объясни поподробнее?
- Ты меня заберёшь?
Я понимала, что говорю так, словно мне пять. Но ничего не могла с собой поделать.
- Ну нет, - вздохнула мама, - будем с твоими друзьями разбираться. Вот свалились на нашу голову! Как так получается, Лиз? Добренькая у нас ты, а расхлёбываю кашу я?
Я молчала. А что тут скажешь?
- Ладно, - отозвалась мама.
Она всегда перестаёт настаивать, если не встречает сопротивления.
- Надо прикинуть, куда их можно отвезти.
- К онкологу?
- Нет, туда заранее записываться нужно. Я подумаю. Может, что-то придёт в голову, пока я ехать буду. Быстро не ждите, я ещё полчаса такси ловить буду, возле работы они никогда не останавливаются.
Мне кажется, я в жизни не была так рада видеть маму. Наверное, только в младших классах. Когда меня уже начали травить одноклассники, и я хорошо помню, как сидела на холодных, облепленных мокрыми жёлтыми листьями ступенях школьной лестницы и страшно хотела в туалет, не осмеливаясь вернуться и пройти через гардероб, где кучковались они.
За мной приходила мама, долго и громко ругала меня, что я сижу на ледяном камне и таскать меня по врачам ей, а не кому-то, но я была счастлива. Пусть ругается, даже при всех, но только пусть будет рядом, пусть скорее заберёт домой.
Так и сейчас. Мама выскочила из такси. Подбежала и первым делом нацепила мне на голову капюшон от пуховика.
- Март, - бросила она, - как можно без шапки? Менингита не боимся?
О, как же я была счастлива это слышать! Я чуть не кинулась ей на шею.
- Да, я говорила ей про шапку, - подала голос Татьяна.
Это было откровенное враньё, но я простила его Татьяне. Потому что сейчас они по-любому начнут изображать мамочек, меряться, кто круче, кто лучше заботится о детях, кто соблюдает режим, а кто даёт витамины. С этим ничего нельзя поделать, пусть меряются, главное, чтобы решилось с Кьярой.
Мама обещала что-нибудь придумать, и я очень жду её решения. Потому что моей маме только дай задачу. Она сразу бросится её решать.
Правда, она не за все задачи берётся. Но тут… тут, мне кажется, лучше моей мамы никого не придумать.
И я оказалась права!
Про маму и хирурга
Уже в машине мама сказала, что мы едем к одному доктору. К хирургу. Который всю жизнь лечил Ирку. Я его никогда не видела, только слышала о нём.
У Ирки в ноге была какая-то киста. Она с каждым годом уменьшалась, пока в конце концов не исчезла совсем. Но все эти годы Ирка наблюдалась у одного авторитетного хирурга из старой московской больницы. Они ездили с мамой раз в год, везли ему кофе и конфеты, а он просто смотрел снимки и говорил: "Всё хорошо! Всё уменьшается! До встречи через год!" Мама особенно любила к нему ездить, потому что он каждый раз говорил, что мама похожа не на Иркину маму, а на её сестру. Младшую причём.
Папа каждый раз, когда они туда собирались, брал мамину пилку для ногтей и изображал, как он заколет ею воображаемого соперника.
Но хирург и правда был авторитетный, потому что у него в коридоре, по Иркиным и маминым рассказам, всегда были длиннющие очереди. И многие приходили просто сказать ему спасибо.
- Хирург? - удивлённо протянула Татьяна. - При чём тут хирург?
- Не знаю, - призналась мама, - но давайте съездим? Всё равно уже поздно, и сегодня мы больше ни к какому врачу не попадём. Хоть к нашему съездим, он сегодня допоздна. Он, может быть, посоветует, к какому он…
Мама глянула на Кьяру и запнулась.
- К какому специалисту обратиться, - закончила мама наконец. - Я ему позвонила, он нас ждёт.
Татьяна кивнула, и мы молча уставились на Новодевичий монастырь, который как раз проезжали.
Кьяра спала, прижавшись к маме, но её левая рука была на моём колене.
Барсук
Хирург оказался похожим на барсука. Только без полоски. Просто лицо, как у барсука. У него на стене не висело ни одного диплома, зато никакой секретности не было, наоборот, мы уже на входе сказали, что идём к нему, нас пропустили и пожелали удачи.
Удачи - в смысле, там было много народу. Но маму это только подогрело - она протолкалась, перед всеми извинилась и пропихнула Кьяру в кабинет. Барсук уже стоял у кушетки, покрытой тонкой голубой пелёнкой.
- Добрый день, - Татьяна начала включать своё обаяние, но он, вежливо улыбнувшись, показал на Кьяру и на кушетку.
Я шагнула, но Татьяна сама взяла девочку, усадила её на кушетку, сняла комбинезон, стащила колготки и показала доктору злополучное пятно. "Молодец", - подумала я про неё.
- Хм. Слушайте, - сказал Барсук, - я видел много случаев. Разных. Так вот это пятно не похоже ни на один из них. А вы не пробовали к обычному дерматологу обращаться? Мне кажется, это простая инфекция на коже. Её несложно вылечить.
- Инфекция? - переспросила Татьяна.
- Ну да, например стафилококк, - пожал плечами Барсук, - надо обратиться к дерматологу и…
Но Татьяна не стала слушать. Она подошла к креслу, плюхнулась в него и, выдохнув, закрыла глаза.
Барсук вопросительно посмотрел на маму. Мама - на меня. А я махнула рукой, мол, не обращайте внимания, и принялась одевать Кьяру. Мама сказала:
- Дадите координаты?
Барсук кивнул. Потом посмотрел на маму и сказал:
- Всё молодеете.
- Последний раз была младшей сестрой, - напомнила мама, - теперь кто? Дочь?
- Конечно, - сказал Барсук, - а это, судя по всему, мамашка.
И кивнул на меня.
Признания в любви
Мама позвонила дерматологу, договорилась о приёме. Потом дала мне бумажку с адресом.
- Это что, обычный кожно-венерологический диспансер? - возмутилась Татьяна в машине. - Куда всякие вич-инфицированные со всего района сбегаются?
- Почему они сбегаются? - опешила я.
- Ну а куда им ещё бежать?
- Если так необходимо бежать, можно в кроссе участвовать, - огрызнулась я, но тут же испугалась: вдруг она откажется везти Кьяру? - Мы будем осторожны, - сказала я, - мы не будем ничего трогать.
Ха. Кьяра не будет ничего трогать - это сильно. Как только мы вылезли из такси, она бросилась собирать в букет веточки.
- Не трогай, - завопила Татьяна, - на них писали всякие сифилитики!
Я вздрогнула, схватила Кьяру за руку, и мы вошли в диспансер. Ну не знаю. Поликлиника как поликлиника. С гардеробом, бахилами, очередями. Никто никого не боится касаться, в масках никто не ходит. Кьяра попросилась в туалет. Но Татьяна сказала: "Нельзя". Потому что туда ходят "всякие сифилитики".
- Точно, - буркнула я под нос, - как кросс пробегут, так и сюда, в туалет.