Оливер как раз собрался расспросить хорошенько, для чего именно годится этот самый джентльмен, но его друзья уже были на другой стороне улицы. Почтенный джентльмен, с напудренной головой и бамбуковой тростью под мышкой, стоял, погруженный в чтение книги, вероятно полагая, что находится сейчас в своём кабинете, - таким отрешённым был его вид и настолько не интересовался он происходящим вокруг него. Оливер совершенно не понимал, что следует ему сейчас делать, поэтому продолжал стоять на своём месте и во все глаза смотреть на происходящее около книжного ларька. А происходило вот что: Плут и Чарли бесшумно подкрались к почтенному джентльмену со спины, и в мгновение ока Плут вытащил у него из кармана носовой платок, передал его Чарли, после чего воришки скрылись за углом.
Понадобилось меньше секунды, чтобы тайна происхождения носовых платков и забавной игры раскрылась Оливеру. Он стоял, поражённый своим открытием, вне себя от ужаса, в голове у него помутнело, и вдруг, растерянный и испуганный, он кинулся бежать, сам не понимая куда и зачем. В этот момент почтенный джентльмен сунул руку в карман и обнаружил пропажу платка. Резко обернувшись, он увидел Оливера, удиравшего прочь со всех ног.
- Грабитель! - закричал почтенный джентльмен, уверенный, что бегущий ребёнок и есть преступник. Он быстро сунул книгу под мышку, туда, где уже была трость, и бросился догонять мальчика.
На помощь джентльмену бросился невесть откуда взявшийся полисмен, и вместе они побежали, крича и размахивая руками, вслед за Оливером, который от страха припустил ещё быстрее. В самом конце улицы полисмен схватил беглеца за куртку и сильным ударом сбил с ног. Тяжело дыша, доковылял сюда и почтенный джентльмен, не столь приспособленный к быстрому бегу. Несколько зевак остановились, чтобы посмотреть, что будет дальше, а испуганный Оливер лежал на земле, закрыв голову руками, и из виска у него текла кровь, потому что, падая, он ударился головой о камень.
- Боюсь, что это тот самый мальчик, - сокрушенно сказал джентльмен, когда полисмен грубыми тычками заставил Оливера подняться с земли.
- Боитесь? - ухмыльнулся полисмен. - А вы, я посмотрю, добряк!
- Как сильно он ударился, бедняжка! - почтенный джентльмен сокрушённо смотрел на мальчика, с трудом стоящего на ногах. - Так где же мой платок, дружочек?
По выражению его лица было видно, что меньше всего он хочет сейчас, чтобы Оливер оказался вором.
- Я не брал его, - испуганно ответил Оливер, глядя на него, - его взяли два других мальчика.
- Неужели? - снова ухмыльнулся полисмен, явно расположенный пошутить. - И почему же мы не увидели их? Они, наверное, уже убежали?
- Именно так, сэр, - ответил Оливер.
- Немедленно в участок! - отрезал полисмен, хватая Оливера за воротник. - И вы тоже идите с нами, нужно будет выступить обвинителем.
- Я не собирался… - начал было джентльмен, но полицейский уже тащил мальчика за собой, периодически встряхивая его и прикрикивая, потому что у того подкашивались ноги. Осознав, что без него ребёнку может достаться ещё больше, джентльмен скрепя сердце решил всё-таки пойти с ними.
Преступление было совершено в районе, которым заведовал судья Фэнг, известный на весь Лондон своей непримиримой жаждой возмездия. Любой, кто стоял перед ним в комнате судебных заседаний, немедленно ощущал себя преступником. Поэтому неудивительно, что даже у джентльмена, вошедшего сюда в качестве обвинителя, вид был немного испуганный. Определить, кто является подсудимым - он или Оливер, - можно было только по их месторасположению: мальчик находился в деревянном решетчатом загончике, а почтенный джентльмен стоял напротив возвышающегося, обнесенного перилами судейского стола.
- Этот мальчишка - вор, - сообщил судье полисмен, указывая на Оливера, который, сжавшись, сидел на скамейке, - я свидетель происшествия.
- А это кто? - спросил судья у полицейского, тыкая пальцем в почтенного джентльмена.
- Это обвинитель, сэр, - ответил полисмен, а джентльмен, несколько удивившись такой неучтивой постановке вопроса, протянул судье свою визитную карточку.
Судья, едва взглянув, презрительно отбросил карточку в сторону.
- И что ему нужно? - продолжил он, обращаясь к полисмену.
- Он обвиняет этого мальчика в краже носового платка, - начал рассказывать полисмен. - Он покупал книгу, когда… - но судья Фэнг не дал ему закончить.
- Приведите его к присяге, - раздражённо бросил он клеркам, которые были наготове, чтобы фиксировать происходящее на бумаге, а также выполнять все указания судьи.
- Прежде чем перейти к формальностям, - вступил в разговор почтенный джентльмен (его звали мистер Браунлоу), - я бы хотел сказать несколько слов. Дело в том, что я никогда бы не поверил, что этот мальчик способен…
- Помолчите, - прервал его судья, явно не расположенный слушать кого-либо.
- Позвольте, сэр, - мистер Браунлоу недоумевал, но не терял спокойствия и сохранял почтительный тон, - я бы хотел узнать ваше имя, чтобы понимать, кто именно позволяет себе наносить мне ничем не заслуженные оскорбления.
- Придержите язык! - потребовал судья Фэнг. - А не то я прикажу вывести вас отсюда!
- Ничего не понимаю! - воскликнул мистер Браунлоу. - Почему вы так разговариваете со мной?!
- Не желаю больше слушать ни слова! - закричал судья. - Приведите его к присяге! Немедленно! Приведите его к присяге!
Мистер Браунлоу собрался было дать волю своему возмущению, но сообразил, что этим может нанести вред мальчику, в преступление которого он, по какой-то неведомой даже ему самому причине, никак не мог поверить. И тогда он замолк, покорно принял присягу, после чего, соблюдая все положенные формальности, объяснил суть дела, несмотря на то что судья непрестанно перебивал его, оскорблял и даже пару раз умудрился совершенно непристойно выругаться. После того как обстоятельства происшествия были установлены, судья обратил своё внимание на Оливера.
- Твоё имя? - крикнул он.
Оливер был так напуган, а голова у него так болела от удара, что он ответил что-то совершенно неразборчивое, чем совершенно вывел из себя и без того неспокойного судью.
- Как твоё имя, отвечай, маленький висельник! - заорал судья, и мистер Браунлоу взмолился, чтобы мальчик ответил сейчас внятно и громко.
- Оливер Твист, - ответил несчастный обвиняемый, который с трудом сидел на скамье. - Дайте, пожалуйста, воды.
- Вздор, - сказал судья, - и не думай меня дурачить!
- Мне кажется, что мальчик и вправду болен, - вмешался мистер Браунлоу, видя, что Оливер побледнел и вцепился руками в скамейку, чтобы не упасть, - он сейчас упадёт в обморок! Дайте ему воды!
- Пусть падает, если ему угодно, - постановил судья, и Оливер, получивший это милостивое разрешение, действительно потерял сознание.
- И что теперь вы намерены делать? - спросил почтенный джентльмен, понимая, что броситься поднимать мальчика означает нарушить правила поведения в суде, где судья Фэнг был обременён практически абсолютной властью.
- Продолжу заседание, - отрезал судья, - он может притворяться сколько угодно, мне всё ясно, мы можем закончить и без него. Он виновен и приговаривается к трём месяцам тяжёлых работ. Очистить зал!
Пытаясь придумать, как можно помочь мальчику, почтенный джентльмен стоял не двигаясь, а клерки подняли бесчувственное тело Оливера, чтобы отнести его в камеру.
- Очистить зал! - заорал судья прямо в лицо мистеру Браунлоу.
И вдруг в помещение суда ворвался мужчина, совершенно запыхавшийся и кричащий:
- Подождите! Подождите! Ради бога, не уносите его!
- Это ещё кто?! Выведите этого человека! Очистить зал! - разъярённо закричал судья, который к тому времени уже встал и собрался уходить.
- Нет, я скажу! - воскликнул ему в ответ этот новый участник судебного заседания. - Я не позволю выгнать себя! Я всё видел! Я владелец книжной лавки! Мальчик не виноват! Приведите меня к присяге!
Мистер Браунлоу с надеждой смотрел на продавца книг, как будто тот спустился с небес, чтобы принести избавление им всем. Владелец лавки был настроен очень решительно, да и дело приняло слишком серьёзный оборот, чтобы судья Фэнг мог просто замять его. Поэтому он с явным неудовольствием приказал привести книготорговца к присяге, после чего позволил ему рассказать то, что он знает.
- Это были другие мальчишки! - сообщил продавец. - Они сразу убежали, но я сразу понял, что это были они. А этот даже не подходил к лавке, он стоял на другой стороне улицы. И я видел, что он был ошеломлён случившимся!
После этого заявления добропорядочный книготорговец уже более связно и подробно рассказал, что произошло.
- И почему вы, как свидетель, не явились сразу? - вздохнув, спросил судья, понимая, что столь милое его сердцу возмездие, кажется, не будет совершено.
- Мне нужно было закрыть лавку, - ответил лавочник, - мне совершенно не на кого было её оставить.
- Вы говорите, что истец читал книгу, когда это произошло? - уточнил судья.
- Совершенно верно, - подтвердил лавочник.
- Ту самую, которая сейчас у него под мышкой?
- Да, господин судья, ту самую.
- И он заплатил за неё?
Только сейчас мистер Браунлоу вспомнил, что за книгу он действительно не заплатил, а просто унёс её с собой, когда началась вся эта суматоха.
- Я не заплатил, - улыбнулся он, виновато глядя на продавца, - но такой кавардак, вы же понимаете…
- Унесли книгу, не заплатив?! - оживился судья, который почувствовал возможность хоть кого-то в этом зале привлечь к ответственности за преступление.
- Нет-нет! Всё в порядке! - воскликнул лавочник, увидев, что судья собрался продолжить заседание в таком неожиданном направлении. - У меня и в мыслях не было обвинять этого почтенного джентльмена.
- Радуйтесь, что владелец магазина не собирается преследовать вас по закону за кражу! - произнёс судья тоном проповедника, обращаясь к мистеру Браунлоу. - Хотя это очень недостойно с вашей стороны. А ещё обвинили несчастного мальчика! - судья так вошёл в роль, что забыл, как полчаса назад сам чуть не отправил Оливера на тяжёлые работы. - Пусть это послужит вам уроком! Очистить зал!
Участники заседания не заставили долго ждать и быстро покинули зал судебных заседаний, боясь, как бы судья Фэнг не решил раскопать ещё какое-нибудь преступление, совершённое одним из присутствующих. Удовлетворённый исходом дела, но возмущённый судебной процедурой, мистер Браунлоу покинул здание полицейского участка, находясь в невероятном волнении. Но, выйдя на мощёный двор, он тут же забыл обо всем, увидев, что мальчик, ставший жертвой несправедливого обвинения, лежит прямо на земле, и его бьёт сильнейший озноб.
- Карету! Найдите карету! - закричал мистер Браунлоу. Карету подали и Оливера осторожно усадили в неё. Джентльмен горячо попрощался с владельцем книжной лавки, назвав его "дорогим другом", после чего сам сел в тот же экипаж и велел поскорее трогаться.
Солнце взошло и село, снова взошло и село… шли дни. Наконец Оливер пришёл в себя и смог открыть глаза. Он лежал на кровати с пологом, в красивой комнате, а рядом в кресле сидела немолодая, но красивая леди и занималась шитьем.
- Что это за комната? Раньше я никогда не спал здесь, - проговорил Оливер, и в ответ на его слова леди встрепенулась, подошла к нему и воскликнула:
- Слава богу, ты пришёл в себя, мой хороший! - и она ласково погладила его по голове, а на глазах ее появились слёзы. Оливер, никогда раньше не слышавший ни слова ласки, и сам немедленно заплакал, не веря, что всё это происходит с ним.
- Тише! Тише! - сердито заговорила миссис Бэдуин (её звали именно так, и она оказалась экономкой в доме, где приютили Оливера), она утёрла слёзы и продолжила:
- Тебе нельзя волноваться, иначе ты снова заболеешь. И не вздумай вставать, лежи и будь умницей.
Она вышла из комнаты и вскоре вернулась с миской крепкого бульона, такого крепкого, что, по мнению Оливера, им, если его хорошенько разбавить, можно было бы накормить пятьдесят бедняков. Миссис Бэдуин с важным видом посолила бульон, затем положила в него сухариков, и Оливер, исполненный благодарности к этой торжественной процедуре, собрал свои силы и съел весь бульон, ложку за ложкой, хотя, по правде сказать, он был ещё очень слаб и совсем не хотел есть. Едва он проглотил последнюю ложку, как в комнату вошла другая леди - пожилая, в большом чепце, а вместе с ней - джентльмен в пенсне с золотой оправой, который оказался доктором.
Доктор осмотрел Оливера и, констатировав, что мальчик поправляется, дал ценное наставление кормить его "каким-нибудь жиденьким супом". В ответ миссис Бэдуин скептически хмыкнула, давая понять, что, во-первых, между её бульоном и "жиденьким супом" имеется существенная разница, а во-вторых, что она и без помощи доктора прекрасно разбирается в том, как вылечить больного ребёнка. Леди в чепце оказалась сиделкой, которую пригласили, чтобы кто-то обязательно был с Оливером в ночное время вплоть до его полного выздоровления.
Оливер пролежал в постели ещё несколько дней, ему становилось всё лучше и лучше - болезнь отступала. Миссис Бэдуин заботилась о нём, как о родном сыне, и часто заходила к мальчику, чтобы поболтать, а он, доверившись ей, рассказал всю свою жизнь от начала до конца. Дни выздоровления Оливера были настолько счастливыми, всё было так мирно, а люди вокруг него были так ласковы и добры, что после несчастий и трудностей, в которых протекала его жизнь с самого рождения, теперь ему казалось, что он в раю.
Однажды миссис Бэдуин принесла Оливеру новый костюмчик, новые башмаки и новую шляпу. Его старые вещи отдали старьёвщику, и мальчик, видя, как тот запихивает его лохмотья в мешок, пришёл в восторг при мысли, что больше ему никогда не придётся надевать их. Одетого во всё новое юного Оливера Твиста миссис Бэдуин проводила к двери, находящейся в другом конце дома, и велела войти туда. Оливер постучал и, осторожно приоткрыв дверь, очутился в маленьком кабинете, полностью заставленном книгами. Каково же было его удивление, когда он увидел, кто сидит за столом: это был тот самый почтенный джентльмен, обвинявший его в суде. Мистер Браунлоу отложил в сторону книгу, которую читал, и предложил Оливеру сесть.
- Много книг, не правда ли? - спросил мистер Браунлоу, видя, что Оливер восхищённо оглядывает уходящие под потолок книжные полки, забитые самыми разными книгами.
Оливер закивал головой.
- У тебя будет возможность прочитать их все, - ласково сказал мистер Браунлоу, - если только ты будешь вести себя хорошо. И может быть, ты даже станешь писателем!
- Благодарю вас, сэр, - сказал Оливер, который был поражён тем, что происходит сейчас с ним, но боялся показать свои чувства такому значительному джентльмену, как мистер Браунлоу.
- Послушай меня, дорогой друг, - вдруг серьёзно сказал мистер Браунлоу, - я должен сказать тебе что-то очень серьёзное, но ты уже взрослый и сможешь меня понять. Все, кого я любил когда-то, давно умерли, и я остался один на этом свете. О тебе я знаю, что ты тоже совершенно один. В твоём лице я вижу что-то очень значимое, светлое и умное, я заметил это практически сразу и теперь хочу предложить тебе остаться со мной, чтобы я мог научить тебя всему, что знаю сам. Я пообещаю тебе, что никогда не предам и не покину тебя, если только ты сам не дашь мне для этого повода.
- О, сэр! - вскричал Оливер. - Никогда, никогда я не предам вас!
Так оно и было. Оливер Твист ни разу не предал своего нового друга. А мистер Браунлоу через некоторое время усыновил маленького скитальца. Старые знакомые мальчика - Феджин и Плут - не сразу оставили их семью в покое. Они очень боялись, что Оливер выдаст их, и искали Оливера, пытаясь его вернуть, чтобы заставить заниматься воровством. Но Оливер Твист был не из тех, кто боится трудностей. А кроме того, он совершенно не был готов расстаться со своей новой жизнью, которую полагал правильной, и потому боролся за то, чтобы сохранить своё честное имя и дружбу с мистером Браунлоу. Тот, в свою очередь, усердно передавал приёмному сыну свои знания, привязываясь к мальчику всё сильнее, и с радостью наблюдал, как в Оливере Твисте раскрываются черты, чудесным образом присущие ему от рождения: честность, твёрдость, целеустремленность и огромная, поразительная доброта.
Кукольная швея (из романа "Наш общий друг")
На правой стороне Темзы есть маленькая грязная улочка, которая называется Черч-стрит. В самом конце её стоит церковь, тоже грязная и маленькая. Даже деревья, даже дома, наполовину вросшие в землю, - на Черч-стрит всё как на подбор было маленькое и грязное. Улица эта была безлюдна и мертвенно тиха, как будто она только что приняла изрядную дозу снотворного. Поздними вечерами забредали сюда с реки пьяные рыбаки да матросы и горланили, пытаясь разбудить улицу, но она продолжала спать своим мёртвым сном. Что и говорить, Черч-стрит была совсем не предназначена для жизни приличных людей.
Если хорошенько прислушаться, то можно услышать, как в одном из домиков на Черч-стрит мать сердито отчитывает своё дитя.
- Где ты был, противный ребёнок?! - требовательно спрашивал тоненький, но резкий голос. - Хотя можешь не отвечать! Я и сама знаю. Как можно быть таким непослушным? Я бы встала да задала тебе трёпку, да только очень болит спина, и ноги меня не слушаются.
Уж наверное каждая мать хоть однажды, да обещала задать трёпку своему ребёнку, что же тут необычного? Зачем упоминать в рассказе такой пустячный случай,