Заметив, что учитель на него не смотрит, естественный троечник в знак победы показал Фросе язык.
- Но это только на взгляд человека, - продолжил Петр Сергеевич. - Дело в том, что и лошадь, и машина выделяют углекислый газ. Его, кстати, при дыхании выделяют и люди. Вот мы сейчас с вами разговариваем и выделяем углекислый газ.
Петухов, скосив глаза, недоверчиво посмотрел на свой нос.
- Но машина его производит намного больше, чем человек или лошадь. И этот газ уже непригоден для дыхания. Кроме того, машина вырабатывает другие вредные вещества. А ведь чтобы ее сделать, надо сначала добыть железную руду, потом выплавить разные детали. Необходимо построить дороги и стоянки. Все это наносит очень большой урон природе. Так что с точки зрения Земли лошадь все же удобнее.
Учитель снова посмотрел в окно. Дошкольника и курицы там уже не было. Теперь, воспользовавшись моментом, Фрося показала Жмыхову язык. Троечник перевел хмурый взгляд на учителя.
- Люди хотят жить в комфортных условиях. Поэтому, вооружившись машинами, они пошли в наступление на природу. За считанные десятилетия мы изменили облик планеты до неузнаваемости. Но дело в том, что человек очень сильно связан с окружающим миром. Из-за вырубки лесов становится меньше деревьев, которые поглощают углекислый газ и производят необходимый нам кислород. В результате углекислого газа накапливается столько, что планета уже не может его переработать. Из-за этого температура на Земле повышается. К настоящему моменту лед в Арктике растаял наполовину. А скоро он растает совсем, что приведет к сильным наводнениям. Океаны и моря затопят многие города, и миллионам людей придется перебираться на новые места.
Жмыхов сидел, открыв рот. Теперь его воображение работало на полную катушку. Естественный троечник хотел стать отважным арктическим исследователем и даже недавно написал на эту тему сочинение, за которое получил невиданную для себя четверку. А тут вдруг выяснилось, что когда он вырастет, Арктика, скорее всего, исчезнет, и, значит, исследовать будет нечего!
- Что же делать? - спросил он растерянно.
Петр Сергеевич вздохнул.
- Мне кажется, люди должны научиться жить скромнее. Не жечь лишнюю электроэнергию, не рубить без крайней надобности деревья. Покупать вещи, только когда они необходимы, а не менять их в погоне за модой. Это поможет сберечь ресурсы планеты и сохранить жизнь не только животных, но и человека. - Учитель внимательно оглядел свой немногочисленный класс. - А теперь пусть каждый из вас напишет, что он предлагает для сохранения природы.
Школьники открыли тетради и как один посмотрели в недавно покрашенный Петром Сергеевичем потолок. Жмыхов, не ограничившись этим, стал грызть колпачок ручки. Через минуту Петухов первым оторвал взгляд от пыльной лампы и, наморщив лоб, начал быстро заполнять тетрадный лист. Следом к спасению Земли приступила Фрося. А Жмыхов еще долго смотрел в потолок, пытаясь понять, можно ли спасти природу с помощью каких-нибудь особых тракторов или машин?
Он так напряженно думал, что ему показалось, будто он слышит гудение воображаемых моторов. Но мотор гудел на самом деле - это грузовик привез в магазин продукты.
За пятнадцать минут до конца урока дверь открылась, и вошла тетя Даша. Следом в классе возникли Жмыхов-младший с болтом и Курица.
- Петр Сергеич, посмотрите за ребенком, - попросила тетя Даша, - а то мне товар принять надо.
Учитель кивнул и подошел к дошкольнику. Курица на всякий случай спряталась за печку, где удобно устроилась на дровах. Петр Сергеевич взял Жмыхова-младшего за руку и, чтоб он не мешал ученикам, отвел за свой стол.
Оказавшись на месте учителя, дошкольник сразу стал серьезным. Он спрятал болт в карман и принялся строго оглядывать учеников, как бы прикидывая, кому какую оценку поставить.
Естественный троечник рассеянно посмотрел на брата за учительским столом и наконец начал писать. Петухов к этому моменту уже заканчивал третью страницу. За стеной что-то громко бухало - видимо, разгружали мешки с мукой и пшеном.
Минут через десять снова загудел мотор - это уезжал пустой грузовик. Затем в дверях появилась перепачканная мучной пылью тетя Даша. В руках она держала поднос со стаканами.
- Звонок, - сказала тетя Даша и пошла по классу, расставляя стаканы со сладким чаем.
Отец Игнатий
День в школе пролетел быстро. Последним был урок рисования, на котором рисовали Курицу. Петр Сергеевич сказал, раз она все равно сидит в классе, пусть немного поработает моделью. Правда, Курица из-за тепла то и дело засыпала, поэтому ее постоянно приходилось будить.
Сдав рисунки учителю, ребята вышли во двор. Взбодрившаяся Курица принялась исследовать оставленные грузовиком следы. Жмыхов сказал, что это был "Зил". А еще приезжает "Газель", но редко, потому что ехать по бездорожью, а у нее маленькие колеса.
Поговорив немного о грузовиках, Фрося и Петухов отправились по домам. Жмыхов оставался в продленке и помогал занятой в магазине тете Даше присматривать за братом.
Увлекшаяся следами Курица вдруг обнаружила, что Фроси рядом нет. Хлопая крыльями, она бросилась за хозяйкой и уже на мосту вспрыгнула на старый багажник. Велосипед с грохотом переехал на другой берег Тошни, а затем покатил между разлинованных, как тетрадка, полей.
На одном из них работал трактор. Он напоминал не очень аккуратно нарисованную двойку. Она медленно ползла по полю, выворачивая хвостом черную, тяжелую землю.
Через полчаса, когда впереди показался крест папановской церкви, Фрося остановила велосипед, достала куртку и влезла руками в теплые рукава. При этом Фрося, конечно, заботилась не о своем здоровье, а о бабушкином, чтобы та не очень испугалась, увидев внучку всего в трех кофтах. Курица во избежание новой погони за велосипедом благоразумно не покидала багажника. Вид у нее был очень довольный - не всякой птице выпадает честь целый урок быть моделью! Вернув себе правильный по мнению бабушки вид, Фрося взгромоздилась на сидение и снова закрутила педали.
Церковь постепенно наползала на нее, поднимаясь крестом к небу. Раньше Фрося думала, что крест держит бог, который сидит на церкви. И ей было его очень жалко, потому что из-за обязанности держать крест бог не мог укрыться от дождя, мороза и, наверняка, постоянно страдал насморком. Но потом Фрося вместе с отцом Игнатием поднялась на колокольню при церкви и увидела, что крест просто прибит гвоздями.
- А бог, - сказал отец Игнатий, - живет у каждого человека в сердце, - и добавил. - Если человек, конечно, в него верит.
Фрося в бога верила, но иногда она задумывалась, а верит ли бог в нее? Если нет, то это как-то невежливо с его стороны.
Поднявшись на горку, Фрося прокатила мимо дома пьяницы Никанора, мимо избы кузнеца и наконец въехала в свой двор.
На резном крыльце с деревянной конской головой в руках сидел отец Игнатий. Увидев хозяйку дома, он сунул голову коня подмышку и подошел к Фросе.
- Твоя бабушка в Вологде, - сказал он, грустно улыбаясь.
- Чего это она там делает? - Фрося слезла с велосипеда. - Бабушка туда, вроде, не собиралась.
- Видишь ли, - отец Игнатий очень осторожно подбирал слова, - у вас в доме сломались две вещи.
- Это неудивительно, - кивнула Фрося. - У нас постоянно что-то ломается.
- Сначала сломался конек, - отец Игнатий вынул из подмышки деревянную голову, - а потом нога твоей бабушки. Понимаешь, Аглая хотела прибить конек на место, но под ней подломилась перекладина, и она упала с лестницы. - Священник вздохнул. - Поэтому нам с Милентием пришлось отвезти бабушку в больницу.
Фрося перевела растерянный взгляд с деревянной головы в руках отца Игнатия на место ее крепления под крышей. Серой тучи над домом уже не было. Порча Никанора, как и все, за что он брался, была сделана кое-как, на скорую руку, и ее давно развеял ветер, прилетевший с севера области.
- Может, поживешь пока у меня? - спросил священник. - А то как же ты одна будешь?
Фрося немного помолчала, раздумывая, как же она, действительно, одна-то будет? Но потом вспомнила, что она все-таки не какая-то девочка, а настоящая деревенская баба и помотала головой.
- Мне надо присматривать за домом, а то он совсем развалится. И потом, я не одна, у меня же есть Курица.
Отец Игнатий посмотрел на багажник. Курица, решив, что сегодня она уже достаточно набегалась за хозяйкой, по-прежнему сидела на велосипеде, ожидая, когда ее завезут в куровник.
- Давай я тебе хоть денег оставлю. На время пока бабушка не вернется.
- Не надо, - ответила Фрося. - Я знаю, где кошелек лежит.
Отец Игнатий со вздохом опустил конек на крыльцо.
- Ну, я пойду. Надо всех предупредить, что спевки в субботу не будет.
Дойдя до калитки, священник обернулся.
- Если передумаешь, я тебе всегда рад.
Он перекрестил Фросю, покачал головой и отправился разносить по домам хористов невеселую новость. А Фрося наконец завезла велосипед с Курицей в куровник и вошла в дом.
От всего произошедшего она даже забыла снять куртку. Хотя теперь это уж точно можно было сделать безо всяких опасений. На кухне Фрося уселась на огромный сундук, где Федор Коровин когда-то хранил плотницкий инструмент, и стала думать.
Ей было ужасно жалко бабушку, которая лежит сейчас в Вологде в четырех стенах и даже не может подойти к окну, чтобы увидеть свою любимую землю.
А еще Фросе было очень жалко себя. Хотя она старалась этого не показать отцу Игнатию, Фрося совершенно не представляла, как будет справляться одна с огромным домом прадеда. А что будет, если бабушка когда-нибудь и впрямь умрет? Ведь тогда она будет отсутствовать намного дольше.
Фрося обвела взглядом широкий стол-верстак, давно остывшую русскую печь, высокий потолок и заплакала. Она ревела так долго, что если бы не куртка, то Фрося промокла бы насквозь. Она всхлипывала, икала, и эти звуки эхом отдавались в печи, где когда-то мылся Федор Коровин.
Медведь Герасим
С этого дня жизнь Фроси сильно изменилась. Теперь она вставала на час раньше, потому что надо было растопить печь и пожарить оладьи на завтрак, а ложилась поздно - старый дом то и дело подкидывал какую-нибудь работу. Только Фрося прибила на место конек, как отвалилась ставня. Привесила назад ставню, тут же упала часть забора. А ведь еще надо было постоянно готовить.
Первое время, пока Фрося не научилась стряпать как следует, ей по большей части приходилось есть подгоревшие пироги и недоваренную кашу. Кроме того, нужно было убирать за Курицей, которая временно переехала на кухню.
А скоро к домашним делам прибавилась уборка снега. Он покрыл землю ровно через неделю после падения конька, а вслед за ним и Аглаи Ермолаевны.
По первому снегу в Папаново пришел медведь Герасим.
Перейдя вброд Тошню, он поднялся к церкви и двинулся по единственной в деревне улице. В зубах он нес лукошко с сушеными грибами и банкой кофе.
Медведь взглядом загнал домой шлявшегося без дел Никанора, вошел во двор Федора Коровина и поднялся на резное крыльцо.
Как раз в это время Фрося пересчитывала в погребе банки с вареньем. Услышав скрип половиц над головой, она выглянула из подпола и тут же спряталась обратно. Любой бы на ее месте испугался, увидев у себя дома медведя, да еще с банкой кофе в лукошке! Дело в том, что хотя Фрося не раз навещала дядю Филимона, с Герасимом не была близко знакома - он всегда где-то спал. И потом, на нем же не написано, что это именно Герасим!
Сев на бочку с квашеной капустой, Фрося стала думать. Она, конечно, могла прожить в погребе хоть всю зиму, еды тут, слава богу, хватает. Но ведь завтра в школу!
Фрося встала с бочки и снова выглянула в кухню. Медведь аккуратно прикрыл дверь, поставил лукошко на пол и сел на сундук, чинно сложив лапы на коленях. Курица испуганно глядела на него с посудного шкафа.
Поняв, что медведь культурный и хулиганить, видимо, не будет, Фрося осторожно вылезла из своего убежища. Герасим повернул к ней голову и внимательно осмотрел хозяйку дома.
- Ты от дяди, что ли? - недоверчиво спросила Фрося.
- Угу, - ответил Герасим и ногой подвинул в ее сторону лукошко.
Не сводя глаз с медведя, Фрося подошла к лукошку, схватила его и отбежала назад. Между грибами и банкой кофе лежала записка. Фрося развернула ее и прочитала.
"Здравствуй Фросюшка, - писал дядя. - Я узнал, что Аглая попала в больницу, и решил отправить к тебе Герасима. Он много чего умеет и будет помогать тебе по хозяйству. Только его нужно два раза в день поить кофе, чтобы он не уснул. Ведь сейчас у медведей спячка. Не грусти и учись хорошо.
Твой дальний родственник, Филимон".
Фрося посмотрела на Герасима, который по-прежнему сидел на сундуке.
- Ты знаешь, где у нас магазин?
Медведь кивнул.
- Тогда сходи, пожалуйста, за хлебом. А я тебе сварю кофе. Ладно?
Поскольку медведь не возражал, Фрося вывалила грибы в ведро, положила в лукошко деньги и протянула его Герасиму. Снова опустившись на четыре лапы, он взял лукошко в зубы и неторопливо вышел из кухни.
- И не забудь сдачу два рубля! - крикнула вслед Фрося.
Затем она принесла из сарая дрова и стала растапливать шведку. Так что к моменту возвращения медведя, кофе был уже готов. А из хлеба Фрося сделала целую гору бутербродов с вареньем.
Ел медведь, честно говоря, не очень аккуратно. Но положение исправила Курица - она ходила по скатерти и, то и дело вскрикивая: "Корошо!", склевывала оставленные им крошки.
Потом Фрося попросила Герасима отнести за дом лестницу, что уже неделю стояла перед крыльцом, а сама снова полезла в погреб досчитывать банки.
С медведем, и правда, стало легче вести хозяйство. Он мог не только носить лестницы и ходить в магазин за хлебом. Ну, во-первых, он мог ходить еще и за другими продуктами. А кроме того, он убирал снег и носил воду из колодца. Еще Фрося хотела научить его колоть дрова. Но медведю своими толстыми лапами было трудно как следует обхватить топорище. И каждый раз, когда он размахивался, топор непременно улетал в огород к Милентию. Зато Герасим умел петь песню "Ах, вы сени, мои сени" и пользоваться летней уборной.
Однажды у дома Федора Коровина снова объявился принципиальный пьяница Никанор. Лишившись возможности участвовать в хоре и петь "тридцать восемь, тридцать шесть", Никанор потерял главный, как он думал, смысл жизни. Бессмысленно он слонялся между церковью и домом и безрезультатно просил у всех встречных стольник на пузырь - жители Папаново давно перестали обращать на него внимание.
Вконец отчаявшись, Никанор в первый раз за свою историю решил попросить прощения и отправился к Фросе. Однако сначала он все-таки намеревался выклянчить стольник на пузырь. А если Фрося даст деньги, тогда можно будет и извиниться.
Он открыл калитку, собираясь по расчищенной от снега дорожке пройти к дому Коровина, как вдруг увидел, что из летней уборной выходит медведь. Никанор проводил взглядом топающего к сеням Герасима, вспомнил, как предлагал ему съесть Фросю и, закрыв калитку, отправился домой. Теперь компанию ему составляла только его совесть, от которой, как ни проси, стольник не получишь. Зато уж общаться с ней Никанор мог сколько угодно.
Директор музея
А в это время в противоположном конце области по реке Вологде плыла лодка. Конечно, по той реке, как и по другим, плыло много разных лодок, но эта была особенной. На ее борту было написано: "Вологодский музей деревянного зодчества", а внутри сидел директор музея собственной персоной. Звали его Иван Михайлович Омельянов.
Иван Михайлович был большим знатоком деревянного зодчества. Когда-то он даже защитил диссертацию на тему: "Вариации наличников в вологодской деревянной архитектуре 18–19 веков". Впрочем, Иван Михайлович также знал толк в коньках, карнизах и печах.
Сотрудники музея под руководством Омельянова работали четко и аккуратно. Такими же четкими и аккуратными были движения плывущего в лодке директора. Он погружал весла в воду, откидывался назад и тянул ручки на себя, погружал, откидывался и тянул: раз-два-три, раз-два-три! При этом Омельянова сердил его большой живот, который не давал сводить ручки весел вместе.
Иван Михайлович возвращался из экспедиции по дальним уголкам области, где он искал старинные постройки для музейной коллекции. Целый месяц директор путешествовал по маленьким деревням, но ничего интересного так и не нашел.
Вдруг Омельянов заметил плывущее по реке бревно с налипшим обрывком газеты. В экспедиции Иван Михайлович был отрезан от мировых новостей, поэтому решил воспользоваться случаем и почитать прессу.
Подтянув веслом бревно, Омельянов изучил обрывок. Помещенная на нем фотография изображала какую-то девочку с лопатой и часть старого дома. Как читатели уже, наверное, догадались, это был остаток той самой газеты, которую в начале повести бросил в Тошню разозлившийся Никанор, и который, пройдя на бревне почти всю реку Вологду, доплыл аж до самого Ивана Михайловича.
Фрося и лопата особого внимания директора не привлекли. А вот старый дом его очень заинтересовал! Вынув из рюкзака увеличительное стекло, Иван Михайлович перегнулся через борт и внимательно осмотрел фотографию. Сердце Омельянова радостно забилось. Перед ним был прекрасный образец дома зажиточного крестьянина начала девятнадцатого века! Иван Михайлович решил, что должен любыми средствами добыть эту постройку для музея. Она станет жемчужиной архитектурной коллекции!
Поскольку снять с дерева налипшую страницу, не повредив ее, было невозможно, Иван Михайлович походной пилой отпилил часть бревна с газетой и положил в лодку. Затем он снова взялся за ручки весел, втянул, насколько мог, живот и загреб с удвоенной силой: раз-два-три, раз-два-три!
На следующий день все сотрудники музея собрались в лектории, размещенном в старинной мельнице. Возвращаясь из экспедиций, Иван Михайлович всегда выступал перед коллегами и рассказывал, что ему удалось найти. Это называлось "отчет".
Дождавшись, когда подчиненные рассядутся на длинных крестьянских лавках, Омельянов встал, привычно втянул живот, чтобы казаться стройнее и сказал:
- Ну что же, экспедиция прошла не зря. Мне удалось найти прекрасный дом для нашего музея! Вот он.
С этими словами он достал из-под стола и поставил на него кусок бревна с налепленным сверху обрывком газеты.
Работники музея недоуменно переглянулись. Уж чего-чего, а отличить одно бревно от целого дома они могли без труда!
Из первого ряда поднялся младший научный сотрудник Леня Соболь.
- Простите, Иван Михалыч, - сказал он. - Но ведь это бревно даже не обработано! Его никогда не касалась рука зодчего!
- Зато, - ответил Омельянов, - его касалась какая-то другая рука, которая наклеила на него фотографию удивительного дома. Взгляните!
С этими словами он вынул из кармана и протянул собравшимся лупу.
Через минуту все сотрудники сгрудились у стола. Мельницу, привыкшую к сухим научным речам, наполнили крики восторга.
- Ух, ты!
- Вот это да!
- Именно в таких домах жили зажиточные крестьяне девятнадцатого века!
Из подписи к фотографии работникам музея удалось узнать, где она была сделана. Они решили как можно скорее отправиться в Папаново и попытаться купить дом Федора Коровина.