Солон сказал афинянам: "Писистрат умнее одних из вас и храбрее других: умнее тех, кто не понял его хитрости, храбрее тех, кто понял, да смолчал. Встаньте на защиту закона!" Но народ остался спокоен: Писистрата любили. Тогда дряхлый Солон надел оружие и сел на своем пороге: "Если вы не хотите уберечь ваш город - я хочу уберечь свой дом". Его спросили: "На что ты надеешься?" Он ответил: "На мою старость".
В этот раз Писистрат недолго был у власти: против него соединились двое знатных соперников, тоже мечтавших о тирании, и изгнали его. Но скоро они поссорились друг с другом, и Писистрат сумел вернуться из изгнания. Возвращение устроили необычное. В деревне близ Афин нашли крестьянку, рослую и красивую, на нее надели шлем и Панцирь, дали копье и щит, поставили на колесницу и повезли в город. Глашатаи кричали: "Богиня Афина сама едет в свой город и ведет за собой Писистрата!" Народ сбегался и преклонялся перед богиней. Если бы это увидел Солон, он сказал бы: "Писистрат опять играет трагедию".
Это был еще не конец. На Писистрата восстал его соперник Мегакл Алкмеонид (внук виновника "килоновой скверны"), и дело дошло до сражения. Но войска Мегакла отказались биться с Писистратом и разбежались, а вслед бегущим поскакали на фракийских конях два сына Писистрата, громким голосом крича, чтобы никто ничего не боялся и каждый возвращался к своему очагу: Писистрат не мстит никому. Уйти в изгнание пришлось теперь Мегаклу с его Алкмеонидами. Вслед за ними собрались было прочь и некоторые другие знатные люди, опасаясь Писистрата. Но Писистрат вышел вслед им сам с мешком за плечами. "Что это значит?" - спросили они его. "Это значит, что или я уговорю вас остаться со мной, или уйду с вами". Они остались.
В Афинах сохранилась добрая память о правлении Писистрата. Он был мягок и щедр, старался угождать народу. Однажды кто-то, обидевшись на него, вызвал его в суд, и Писистрат исправно пришел держать ответ, но обвинитель оробел и сам не явился. А пока был жив Солон, Писистрат оказывал ему великое почтение и во всем спрашивал его совета.
Один юноша влюбился в дочь Писистрата и до того дошел в своей страсти, что поцеловал ее на улице. Жена Писистрата возмутилась и попросила мужа наказать дерзкого. Писистрат ответил: "Если мы будем наказывать тех, кто нас любит, то что же нам делать с теми, кто нас не любит?" -и выдал дочь замуж за этого юношу.
Когда-то мудреца Питтака спросили: "Что на свете самое удивительное?" Он ответил: "Тиран, доживший до старости". Таким удивительным тираном оказался Писистрат. Он дожил до преклонных лет, народ его слушался, и враги его не тревожили. По за него расплатились его сыновья.
ТИРАНОБОРЦЫ
Пифия недаром сказала когда-то Кипселу:
Благословен, о Кипсел, ты и дети твои, но не внуки.
Тираны не удерживались у власти дольше двух поколений. Тот, кто захватывал власть при поддержке народа, обычно пользовался этой поддержкой и дальше; но дети его, получившие власть по наследству, такой поддержки уже не имели. Знать их ненавидела, а народ к ним был равнодушен. Он уже получил от них все вольности, какие мог, и не собирался их отдавать.
После смерти Писистрата править Афинами стали два его сына: Гиппий и Гиппарх. Они твердо держались обычаев отца: граждан не обижали и не обирали, город украшали постройками, празднества для народа справляли с великой пышностью. Но чувствовалось, что их не любят, и вскоре это стало явным.
В Афинах жили два друга: Гармодий и Аристогитон. Тиран Гиппарх влюбился в сестру Гармодия и преследовал ее, уговаривая стать его любовницей. Девушка отвергла тирана. Гиппарх не простил ей этого: когда в Афинах был праздник и девушки лучших семейств должны были идти с корзинами на головах в торжественной процессии к храму Афины, Гиппарх запретил сестре Гармодия участвовать в этом шествии, заявив, что она недостойна такой чести.
Гармодий решил отомстить за унижение сестры. В заговоре с ним было лишь несколько человек, среди них - одна женщина, по имени Леэна. Приближался праздник Панафиней, когда юноши должны участвовать в процессии с щитами и копьями в руках. Заговорщики явились на этот праздник и с мечами, скрыв их ветками мирного мирта. Здесь Гармодий и Аристогитон бросились на Гиппарха и убили его. Но Гиппий спасся. Началась расправа. Заговорщиков жестоко пытали, выведывая имена соучастников. Тверже всех держалась женщина, Леэна. Чтобы не заговорить под пытками, она сама откусила себе язык: Аристогитон поступил иначе: на допросе он назвал своими соучастниками всех лучших друзей тиранов, чтобы Гиппий их погубил и остался одинок.
Все заговорщики погибли. Афиняне потом чтили их как героев. О Гармодии и Аристогитоне сложили песню и на городской площади воздвигли им памятник. Это был первый памятник не богу, не мифическому герою, не олимпийскому победителю, а гражданам, совершившим подвиг на благо отечества. А в честь Леэны, чье имя значит "львица", была поставлена бронзовая статуя львицы, у которой в раскрытой пасти не было языка.
Гиппий, лишившись брата, стал подозрителен и суров. До сих пор его не любили - теперь стали ненавидеть. И на это тотчас откликнулись вечные враги Писистратова рода - изгнанники Алкмеониды.
Золото их предка Алкмеона очень пригодилось им на чужбине. В Дельфах случился пожар и сгорел знаменитый храм. Алкмеониды явились в Дельфы и подрядились за свой счет выстроить новый храм. Обещали храм из известняка, а выстроили из мрамора, не в пример богаче и красивее прежнего. Дельфийские жрецы не могли прийти в себя от восторга. Не приходится удивляться, что после этого какое бы государство ни присылало к оракулу послов, все они получали от пифии один и тот же ответ: "Помогите Алкмеонидам изгнать тиранов из Афин, и тогда во всем вам будет удача".
Получали такой ответ и спартанцы, к тому же не раз и не два. Наконец им это надоело. Они уже подавили тиранию и в Сикионе, и в Коринфе; теперь спартанский царь осадил Гиппия в афинском акрополе. Случилось так, что два сына Гиппия, пытаясь проскользнуть из акрополя и спастись, попались в руки осаждающих. Отцу пришлось вступить в переговоры. Ему вернули сыновей, а он сдал акрополь и удалился в изгнание за море - в Персию. Здесь он ждал случая восстановить в Афинах свою власть. Мы еще встретимся с ним.
Навести порядок в Афинах взялся сын Мегакла Алкмеонида Клисфен. И он это сделал. У власти вновь встало народное собрание; во главе его вместо прежнего "совета четырехсот" стал новый - "совет пятисот", а выборы в него были устроены так, что простой народ всегда имел перевес над знатью.
Царство произвола кончилось, царство закона восстановилось. Но закон, как все убедились, тоже можно было понимать по-разному. "Равнозаконие!" - говорили поборники народа. "Благозаконие!" - говорили поборники знати. Борьба будет еще долгой, но сейчас перевес был на стороне "равнозакония". В песне в честь тираноборцев пелось:
Буду меч я носить под веткой мирта,
Как Гармодий и как Аристогитон,
Когда пал тиран, ими сражен,
И процвело в стране равнозаконие.
С ЧЕГО НАЧАЛАСЬ ФИЛОСОФИЯ
Когда семеро мудрецов изрекали свои правила поведения, им не нужно было придумывать что-то новое: все эти мысли давно были выношены народной мудростью, им оставалось лишь высказать их коротко и ярко. Когда же один из этих мудрецов, а потом его ученики стали задумываться не о законах человеческой жизни, а о законах мирового устройства, то мысль их пошла по нехоженым путям. Правила семи мудрецов были проверены веками: это была мудрость. Новые, неиспытанные домыслы никто не решался назвать мудростью: это было лишь "стремление к мудрости", "искание мудрости". И новые мыслители сами стали себя называть не "мудрецы", а "любомудры": по-гречески - "философы".
Над первыми философами смеялись. Зачем искать неизвестное и ненадежное, когда есть известное и надежное? Зачем думать об устройстве мира, когда и устройство земной жизни приносит столько хлопот? Все с удовольствием рассказывали, как однажды Фалес Милетский вышел ночью наблюдать светила, но не посмотрел под ноги и упал в колодец, а служанка сказала ему: "Что в небе, ты видишь, а что под ногами, не видишь?"
Впрочем, учения первых философов звучали с непривычки так странно, что посмеяться было легко.
На одном конце греческого мира, в Милете, философ Фалес (тот самый, один из семи мудрецов) говорил ученикам: "Все на свете создалось из воды". Его ученик Анаксимандр не соглашался с ним: "Все на свете создалось из неопределенности". Ученик Анаксимандра Анаксимен не соглашался и с этим: "Все на свете создалось из воздуха". А в соседнем городе Эфесе Гераклит откликался по-своему: "Все на свете создалось из огня".
На другом конце греческого мира, в городе Кротоне, философ Пифагор говорил ученикам совсем непохожее: "Все на свете создалось из числа. Единица - это точка, двойка - линия, тройка - плоскость, четверка - тело. Кроме того, двойка - число женское, тройка - число мужское, пятерка - число супружества, восьмерка - (Число дружбы, десятка - число мудрости и совершенства. Пирамида есть знак огня, куб - земли, восьмигранник - воздуха, двенадцатигранник - воды. Семь струн на лире, семь светил на небе, каждое из них звучит, как струна, и звуки их слагаются в музыку сфер".
Странно? Странно. Но если подумать, то окажется, что мысль первых философов была удивительно разумна и последовательна.
Фалес и его ученики рассуждали так. Давайте для каждого понятия подбирать другое понятие, более широкое и общее. Что такое Фалес? Житель Милета. Что такое житель Милета? Грек. Что такое грек? Человек. Что такое Человек? Живое существо. А что такое живое существо? Тут, пожалуй, и не ответишь: такого общего понятия еще Нет в языке. Начнем с другого конца. Что такое вот эта Штучка в перстне? Аметист. Что такое аметист? Камень. Что такое камень? Вещество. А что такое вещество? Опять нельзя дать ответа: опять мы пришли к тому самому общему понятию, которого еще нет в языке. Как же назвать это понятие, которое должно охватывать все, что есть на свете, - и человека, и камень, и траву, и ветер? "Назовем его водой", - говорил Фалес. Почему он так говорил? Можег быть, потому, что воду легче всего видеть и твердой, и жидкой, и газообразной; а может быть, потому, что он вспоминал древний миф, по которому прародителем всего, что есть на свете, был старец Океан, объемлющий весь мир. Последователи Фалеса соглашались с этим ходом мысли, но не соглашались с названием и предлагали другие. Какое же из этих названий победило? То, которое два века спустя предложил философ Аристотель. Он предложил для самого общего понятия обо всем, что есть на свете, слово "лес" - лес как строительный материал, из которого делаются любые постройки. Римляне, перенимая греческую философию, перевели это слово на свой язык: по-латыни "строительный лес" будет "материес". А отсюда пошло то слово, которым и до наших дней философы обозначают все вместе взятое, что существует на свете, - слово "материя". Вам еще не приходилось встречать это слово в таком важном значении? Не беда, еще придется.
Пифагор рассуждал иначе. Хорошо, думал он, пусть человек и камень одинаково состоят из воды, огня или чего угодно, но ведь тем не менее человек и камень - это совсем не одно и то же! В чем же между ними разница? Очевидно, разница - в их внутреннем строении. А что такое строение? Это размеры и соотношение частей. А чем определяются размеры и соотношения? Числом! Стало быть, сущность любого предмета со всеми его качествами можно выразить числом: число - начало всего. Да вот и пример: кто из людей сильнее - мужчина или женщина? Мужчина. А какие из чисел сильнее - четные или нечетные? Нечетные: потому что четное можно разделить пополам, и от него ничего не останется, а нечетное нельзя разделить бесследно - от него всегда останется единица в остатке. Вот и получается, что числом женщины будет двойка, первое четное число, а числом мужчины - тройка, первое нечетное число (единица не в счет), а числом брака - пятерка, их сумма... и так далее, и так далее.
Нам незачем следить за ходом мысли первых философов во всех подробностях. Скажем одно: какого ни взять мыслителя в истории европейской мысли за две с половиной тысячи лет, взгляды его, бесконечно упрощая, всегда можно будет свести или к взглядам Фалеса, или к взглядам Пифагора: или к "материализму", или к "идеализму", как выражаются философы. Но это - уже за пределами нашей книги.
ПИФАГОР
Пифагор был великим математиком и мудрецом, но этого ему было мало. Он хотел быть пророком и полубогом.
О нем рассказывали чудеса. Белый орел слетал к нему с неба и позволял себя гладить. Переходя вброд реку Сирис, он сказал: "Здравствуй, Сирис!" И все слышали, как река прошумела в ответ: "Здравствуй, Пифагор!" В один и тот же полдень его видели в городе Кротоне и в городе Метапонте, хотя между Кротоном и Метапонтом - неделя пути. Он говорил: "Я не учу мудрости, я исцеляю от невежества". Он разговаривал с медведицей, и медведица с тех пор не трогала ничего живого; он разговаривал с быком, и бык с тех пор не касался бобов. Однажды на берегу моря он увидел рыбаков, которые, надсаживаясь, тянули тяжелую сеть; он им сказал: "В сети будет пятьсот восемнадцать рыб". Так и оказалось, и пока рыб пересчитывали на сухом песке, ни одна из них не издохла.
Он говорил, что после смерти душа человека переселяется в новое тело и начинает новую жизнь. Например, его душа была когда-то душою Эталида, сына Гермеса. Гермес предложил сыну на выбор любой дар, кроме бессмертия. Эталид выбрал память о прошлых жизнях своей души. Поэтому Пифагор помнил, что после Эталида он был троянцем Евфорбом, которого ранил Менелай; потом - милетцем Гермотимом, который когда-то узнал щит Менелая среди полусгнивших щитов на стене храма Аполлона; потом - Пирром, рыбаком с острова Делоса; и наконец стал Пифагором.
Самое известное из открытий Пифагора - это, конечно, теорема о том, что в треугольнике квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. Повод для этого открытия был самый прозаический. Нужно было решить задачу, с которой сталкивается любой землемер или строитель: как по данному квадрату построить квадрат, вдвое больший? Пифагор решил ее: нужно провести через данный квадрат диагональ и построить на ней квадрат, и он будет вдвое больше данного. А потом, разглядывая свой чертеж, он достиг и более общей формулировки теоремы. После этого он объявил, что сами боги подсказали ему это решение, и принес богам самую щедрую жертву, какую знало греческое благочестие, - гекатомбу, стадо из ста голов скота.
У Пифагора было много учеников. Их учение продолжалось пятнадцать лет. Первые пять лет ученик должен был молчать: это приучало его к сосредоточенности. Вторые пять лет ученики могли только слушать речи учителя, но не видеть его: Пифагор говорил с ними ночью и из-за занавеси. Только последние пять лет ученики могли беседовать с учителем лицом к лицу. Наставления Пифагора начинались словами: "Самое священное на свете - лист мальвы, самое мудрое - число, а после него - тот из людей, кто дал всем вещам имена".
Когда его ученики просыпались по утрам, они должны были произносить такие два стиха:
Прежде чем встать от сладостных снов, навеваемых ночью,
Думой раскинь, какие дела тебе день приготовил.
А отходя ко сну - такие три стиха:
Не допускай ленивого сна на усталые очи,
Прежде чем на три вопроса о деле дневном не ответишь:
Что я сделал? чего я не сделал? и что мне осталось?
Пифагор говорил: "Главное - это отгонять от тела болезнь, от души - невежество, от утробы - сластолюбие, от государства - мятеж, от семьи - раздор, отовсюду - нарушение меры".
И еще: "Боги дали людям две благодати: говорить правду и делать добро".
Как и семь мудрецов, он давал наставления о том, как надо жить. Но у мудрецов все было сказано кратко и ясно, а Пифагор нарочно говорил загадочно и иносказательно. Что, например, могут значить такие заветы: "Не разгребай огонь ножом", "Не ходи по качающемуся бревну", "Не наступай на обрезки волос и ногтей", "Помогай ношу взваливать, а не сваливать", "Что упало, не поднимай", "Не разламывай хлеба надвое"? И даже: "Обувай первой правую ногу, а мой левую", "Не оставляй след горшка на золе" - и так далее, и так далее.
Некоторые отгадки сохранились. "Не разгребай огонь ножом" - это значит: человека вспыльчивого и надменного резкими словами не задевай. "Помогай ношу взваливать, а не сваливать" - поощряй людей не к праздности, а к добродетели и к труду. "Что упало, не поднимай" - перед смертью не цепляйся за жизнь. "Не разламывай хлеба надвое" - не разрушай дружбы. "Через весы не шагай" - соблюдай меру во всем. "Венка не обрывай" - не нарушай законов, ибо законы - это венец государства. "Не ешь сердца" - не удручай себя горем. "По торной дороге не ходи" - следуй не мнениям толпы, а мнениям немногих понимающих.
Самое же знаменитое его требование было - не есть бобов. Объяснений ему (и в древности, и в новое время) приводилось очень много: и потому-де, что это слишком насыщенная белками пища, и потому, что с виду они похожи на аидовы врата, и потому, что они состоят из двух половинок, точно так же, как человек, у которого всего по два: и рук, и ног, и так далее, и даже "потому, что они подобнее всего человеческому составу, и если во время цветения бобов взять цветок, уже потемневший, положить в глиняный сосуд, закопать в землю на девяносто дней, а потом откопать и открыть, то вместо боба в нем окажется человеческая голова". Не думаю, чтобы кто-нибудь в Греции проверял эти опыты.
Из-за бобов Пифагор и погиб. Он жил в городе Кротоне в Италии, знать его почитала и училась у него, а народ ненавидел. Против Пифагора и его учеников вспыхнуло восстание. Пифагор бежал, за ним гнались. Впереди было поле, засеянное бобами. Пифагор остановился: "Лучше погибнуть, чем потоптать бобы". Здесь его и убили.
Почему же Пифагор и его ученики так много занимались математикой? Почему потом Платон, многое перенявший от пифагорейцев, написал на дверях своей школы: "Не знающим геометрии вход воспрещен"? Потому что знание математики более всего приближает человека к богам. Чем? Тем, что даже бог не может сделать, например, чтобы дважды два не равнялось четырем, а сумма квадратов катетов - квадрату гипотенузы. Если есть в мире законы, которым повинуется все на свете - и люди, и боги, то это прежде всего законы математические. Кто знает математику, тот знает то, что выше бога.