Стук в дверь
На улице шел дождь со снегом. Оля не пустила Димку гулять.
Полтора месяца назад семилетний Димка начал ходить в первый класс. Поэтому он считал себя человеком самостоятельным. Расставив ноги в коротких штанишках, он стоял у двери и нахлобучивал на голову кепку.
- Ведь промокну я, а не ты, - сказал Димка независимым тоном.
Оля посмотрела на него.
- Не трудясь одеваться, ты не пойдешь на улицу.
Димка зажмурился и громко заревел.
- Гулять ты всё равно не пойдешь, - сдвигая брови, отрезала Оля. - И не приставай, пожалуйста: нам надо заниматься.
По опыту Димка знал, что Оля неумолима: что сказала, то и сделает. Вот был бы дома дедушка! У него всё можно выпросить. Но дедушка приходит с работы часов в семь, а сейчас не было и шести.
Реветь Димка перестал, потому что это было бесполезно. Он ходил по комнате и тянул:
- Пусти гу-уля-ать! А я всё равно пойду! Пусти, Оля-а-а! А я пойду-у!
Ося поднял голову от учебника.
- Вот человек! Да займись ты чем-нибудь; как тебе не стыдно!
Оля сидела за столом и смотрела в раскрытую книгу. Тоненькая, прямая, она всем своим видом выражала: я ничего не слышу.
Ося покачал головой и подумал: "Да, замечательная у него сестренка! Недаром ее семиклассницы так любят: редкий день у нее подружки не толкутся. Обо всем девочки с Олей советуются, ни одно дело без нее не начинают. И учится она всегда на "отлично". Могла бы даже и загордиться своими успехами. Но нет, не задается ни капельки. Но зато характерец! Всё равно на своем поставит. Неудивительно, что девчонки ее слушаются… Неужели у нее сердце не болит оттого, что Димка мучается? Ведь он маленький и глупый, ему в самом деле скучно. А физика при таких обстоятельствах никак в голову не идет…"
Ося вздохнул и сказал просительно:
- Пустила бы ты его во двор… Дождик, кажется, прошел.
- Давно кончился! - Димка вскочил на ноги, и его, заплаканное лицо с курносым носом и пухлыми щеками просияло.
- Не пущу! - Оля резко повернулась к Осе, на глазах ее блестели слезы. - Как тебе не стыдно, Оська! Вот вы всегда так: и ты, и Матвей Иванович. Вы своей мягкостью только портите Димку.
- Просто я не понимаю: как тебе не жаль его?
- А тебе жаль, так и поиграй с ним, займи его.
- Меня завтра по физике спросят.
- Ах так? Ну, и сиди и… не мешайся в воспитание!
- Подумаешь, директорша нашлась! - насмешливо сказал Ося.
- Пусть директорша! Пусть! - Оля повела блестящими глазами на Димку.
Димка притих и с любопытством прислушивался к разговору. По его внимательным глазам было видно, что он еще надеется на удачу.
Ося сильно ошибался, думая, что Оля равнодушно слушает димкин плач. Как и Ося, она не могла сосредоточенно заниматься. Сидя с деланно-равнодушным видом, она с беспокойством думала о младшем брате: "Он много времени предоставлен самому себе: возвращается из школы в час дня - и хоть на голове ходи".
Оля очень жалела, что не пошла заниматься к Тане Чуркиной. Идя к Тане, она всегда брала с собой Димку. Он играл там с "малышней", как называла Таня младших сестренку и братишку.
- У нас Димка совсем стал непослушный, - от огорчения комкая в руке косу, говорила Оля. - И ты тоже мог бы хоть немножко помочь за ним смотреть.
- А я не помогаю? - возмутился Ося. - Справедливость - нечего сказать! Конечно, тебе труднее, чем мне, ты больше в кухне возишься, обед готовишь, но и я…
- Ничего мне не труднее! Ничего не труднее! А ты - брат. Ты лучше должен понимать, чего мальчишке нужно.
- Да ведь это ясно, чего он хочет: гулять он хочет, вот и всё!
Оля и Оська смотрели друг на друга сердито, и у обоих в глазах было недоумение. Они были хорошими товарищами. Случалось, поддразнивали друг друга, подсмеивались, но по-настоящему ссорились очень редко.
Они не сразу услышали стук в дверь.
- Подожди! - сказала Оля. - Стучат, кажется… Войдите!
Дверь открылась. На пороге показался военный. Он быстро оглядел взволнованные лица детей и приложил руку к козырьку.
- Здравствуйте. Здесь живет Ося Абелин?
- Да, это я. - Ося поспешно встал со стула. - Садитесь, пожалуйста.
Ося вопросительно глядел на вошедшего. Его разбирало любопытство; зачем это он мог понадобиться военному да еще майору?
Вошедший пригладил волосы и спросил негромко:
- Скажите, у вас бывал мой сын - Алеша Сахаров?
- Димка, у тебя был сегодня Алеша Сахаров? - разочарованно спросил Ося.
- А я с Алешкой не дружу! - заявил Димка. - И вовсе он не Сахаров, а Сапогов.
- Эх ты, голова! При чем тут Сапогов? А Сахарова ты знаешь?
- Вы меня не поняли, - сказал майор. - Я говорю про сорок первый год, про блокаду. У вас жил тогда мой мальчик. Мы называли его Алик.
- А-а, - тихонько протянула Оля. - Так вы, значит, старший лейтенант Сахаров?
Ося дернул ее за рукав, покраснев от неловкости:
- Ты же видишь, что майор!
Военный опустился на стул и спросил изменившимся голосом:
- Так, значит, вы знали моего Алика?
- Конечно, знали! - воскликнул Ося. - Как же! Я отлично помню его. В блокаду он у нас жил, только недолго.
- Когда Алика от нас унесли, в тот день загорелось электричество, - задумчиво сказала Оля.
- Да, да! - воскликнул Ося. - Верно! А где теперь Алик? Большой, наверно, стал? В каком он классе?
Иван Антонович Сахаров медленно покачал головой:
- Я не знаю, где он.
- Как? Совсем не знаете? - спросила Оля.
- Нет, дети, не знаю. Алик потерялся еще в сорок втором году, когда его с детским домом эвакуировали на "Большую землю".
Он повернул голову на скрип двери и увидел седого полного старика. В комнату вошел Матвей Иванович. Его познакомили с Сахаровым, рассказали про исчезновение Алика.
- Вот беда-то, ай! - сокрушенно сказал Матвей Иванович. - Но вы не теряйте надежды. Найдется! Непременно найдется!
Ося смотрел на Сахарова смущенно и виновато. Ведь он тогда и не пытался разыскать Алика, не постарался узнать, в какую больницу его положили и что с ним было дальше. Это было тогда трудно, но все-таки возможно. А он этого не сделал. Кто знает, если бы он не потерял тогда Алика из виду, может, всё сложилось бы иначе…
На электрической плитке бурлил чайник. Ося сердито снял с него крышку, мысленно ругая себя: "Какой же я дурак! Какая свинья!"
- Пожалуйста, выпейте с нами чаю, - радушно пригласил Матвей Иванович. - Олечка, накрывай скорее.
Немного погодя все сидели за столом и слушали рассказ Сахарова об его попытках найти сына. Широко открытыми глазами дети смотрели на грустное лицо майора.
- Расскажите мне всё, что вы знаете о моем мальчике, - попросил Сахаров.
Оля и Оська наперебой стали рассказывать об Алике… Когда Ося передал рассказ соседки о том, как Алик заботился о матери, майор отвернулся и закрыл глаза рукой.
В комнате стало тихо-тихо…
Димка слез со своего стула, подошел к Сахарову и, подняв голову, смотрел на него.
Сахаров открыл глаза и увидел около себя маленького светловолосого мальчика. Он улыбнулся, посадил Димку к себе на колени и пригладил его пушистый вихор. "У Алика был такой же упрямый вихор на затылке", - подумал он.
Димка прерывисто вздохнул и схватился за кобуру на поясе майора.
- Это какая кобура? Наганная? - спросил он звонко и деловито.
Все засмеялись.
Пожимая на прощанье руку Сахарова, Матвей Иванович говорил:
- Иван Антонович, дорогой! Вы нас не забывайте… И мы тоже будем искать Алика. А все вместе найдем, непременно найдем!
Поиски начаты
Серьезная и вдумчивая Оля, раз что-нибудь решив, уже не колебалась ни секунды. Давно она решила стать врачом. Врачом была мама, а Оля стремилась во всем быть на нее похожей.
У Оси был совсем другой характер: порывистый, увлекающийся. До сих пор Ося не мог решить, в какой вуз пойти после окончания школы. Жизнь представлялась ему необъятно широкой и захватывающе интересной. Дорог впереди было так много, что и не сосчитать. И по каждой из этих дорог Осе хотелось пойти. Разве не замечательно сделаться физиком? Добиться, чтобы атомная энергия служила на благо человеку: двигала с неслыханной быстротой поезда, отепляла холодные пояса земного шара; на это стоит употребить всю свою жизнь. А геологом! Взбираться на головокружительные горные высоты, спускаться в недра земли, разыскивая ценные ископаемые для советской страны. Или географом! Путешествовать по неисследованным еще странам - и вдруг открыть новый остров, которого нет на карте! Планы возникали один за другим, но их вытесняли новые, еще более заманчивые.
За всякое дело Ося брался с жаром. Узнав о горе майора Сахарова, он загорелся желанием ему помочь. Найти отцу потерянного сына во что бы то ни стало! Если бы это был незнакомый мальчик, то и тогда Ося поставил бы своей целью его отыскать. А ведь это был Алик, маленький, тоненький, забавно серьезный.
На другой день после прихода Сахарова Ося пришел в школу взволнованный. Он едва дождался перемены. Как только закрылась за учителем дверь, Ося вскочил на парту.
- Друзья, останьтесь на минуту! - крикнул он. - Есть важное сообщение…
Друзей у Оси было много. Остальных пригвоздило к месту любопытство. Остался весь класс.
- Понимаете, - сказал Ося, - у одного нашего знакомого майора потерялся сын.
- Так в милицию надо заявить! - крикнул Востриков.
- Если три дня уже прошло, тогда заявить, - повернулся к Вострикову Глебов. - Раньше не принимают заявление.
- Можно и раньше.
- Нельзя раньше трех дней.
Но в ту же минуту спор прекратился.
- Три дня! - воскликнул Ося. - Если бы три дня! Четыре года, а не три дня!
Несколько мгновений все изумленно молчали. Потом несколько мальчиков сразу присвистнули:
- Четыре года!
Посыпались вопросы:
- Как же он пропал?
- Когда?
- Где потерялся?
Коротко Ося рассказал товарищам то, что сам знал об Алике. Он старался всё растолковать как можно яснее и убедительнее.
- Алексей Иванович Сахаров. Запомните! Пятнадцать лет. Белокурый, тоненький, маленького роста. Ясно?
- В Москву надо написать.
- В Бугуруслан!
- В детдома!
- Отец его уже всюду писал. В детдомах до четырнадцати лет, - а ему пятнадцать.
- Так он, может, и не в Ленинграде вовсе.
- Конечно, может быть, и не в Ленинграде. А вдруг в Ленинграде? Что возможно, надо сделать. Понимаете? Ищите, все ищите! Запишите себе для памяти: "Сахаров Алексей Иванович, пятнадцати лет. Тоненький, белокурый, маленького роста".
* * *
В этот вечер восьмиклассник Коля Востриков обошел всех соседей, - а в их коммунальной квартире было шесть комнат, - и везде спрашивал:
- Анисим Петрович, вы не знаете Сахарова Алексея Ивановича? Мария Сергеевна, скажите, пожалуйста, вам не приходилось встречать Сахарова?
Матери, отцу, бабушке и старшей сестре он задал этот вопрос, как только вошел в дом и бросил на стул портфель с книгами.
Ваня Глебов нарочно съездил к тетке в Новую Деревню, чтобы расспросить там, вдали от центра, не слыхал ли кто-нибудь о Сахарове.
А Геня Михальчук пристал к брату, студенту Химико-технологического института:
- Так не забудь же, слышишь, у всех своих студентов спроси: не попадался ли им Сахаров? И сразу мне скажи, слышишь?
Непосредственно сами и через своих братьев, сестер, отцов, матерей осины одноклассники пытались что-нибудь узнать об Алексее Сахарове.
В первые дни сведения поступали густо.
Чуть ли не ежедневно кто-нибудь из мальчиков отводил Осю в сторону и говорил торжественно:
- Кажется, есть! На заводе, где работает мой старший брат, в одном цехе сверловщик Сахаров. Завтра брат даст мне его адрес.
- Как его зовут?
- Алексей. Ну, как же!
- Иванович?
Собеседник мялся.
- Да как будто…
- Как будто? А ты не узнал? Сколько ему лет?
- Завтра всё, всё точно скажу.
А назавтра товарищ смущенно хлопал Осю по плечу:
- Промашка маленькая вышла: Сахаров-то Алексей Трофимыч… Это раз. И потом…
- Ну, чего потом? - мрачно спрашивал Ося.
Сконфуженно приятель признавался, что Сахарову Алексею Трофимовичу пятьдесят лет.
И так бывало не раз: то не сходилось отчество, то возраст. Хоть немного, да не сходились.
Побывал Оська и у своего друга Павлика Соколова.
Вернувшись с Урала, семья Павлика жила в уцелевшей половине того дома, где до эвакуации жили Хрусталевы. После трехлетней разлуки мальчики сдружились еще крепче. Ося постоянно спрашивал Павлика об училище, о профессии токаря, о заводе, где ремесленники проходили, практику. Павлик знал по имени и отчеству всех осиных учителей и был знаком со многими из его школьных товарищей. Ему никогда не надоедало слушать рассказы Оси о школе. Он был всего несколькими месяцами старше Оси, но казался гораздо взрослее. Форменная темносиняя с блестящими пуговками гимнастерка ремесленника всегда сидела на Павлике ловко и аккуратно.
Друзья горячо обсуждали, как помочь беде майора Сахарова. Павлик обещал через товарищей искать Алика в ремесленных училищах. Наконец, ему удалось узнать, что в одном училище на Васильевском острове учится Алексей Сахаров. И вот мальчики решили вместе навести справки в училище.
Они шли по набережной на 12-ю линию Васильевского острова. За гранитным парапетом плескались синесизые тяжелые волны Невы.
Еле заметно покачиваясь, стояли морские пароходы. Четкими линиями чернели на фоне облачного неба мачты и реи.
В другое время Ося непременно прочел бы название на борту каждого судна. Коричневые приземистые баржи и те рассмотрел бы в подробностях, но сейчас, не замедляя шагов, он только показал Павлику:
- Гляди, корабли! Видеть равнодушно не могу. Сразу плавать хочется.
Мальчики торопливо свернули на 12-ю линию. Оба волновались. И как было не волноваться? Сахаров Алексей, пятнадцати лет, находился в котором-то из этих высоких домов. Через несколько минут они его увидят. Отчество ремесленника Сахарова они еще не знают… А вдруг, вдруг это он?!
- Вот-вот! - воскликнул Ося, указывая на черную таблицу с золотыми буквами на стене у подъезда.
Вахтерша показала им, как пройти в общежитие. Они поднялись по лестнице в третий этаж. Сердца у них стучали. В большой комнате стояли ряды кроватей, аккуратно заправленные байковыми одеялами. У каждой кровати тумбочка.
- Порядок у них, - шепнул Ося Павлику.
За длинным столом, склонившись над книгами и тетрадями, сидело несколько мальчиков. Они с любопытством посмотрели на вошедших.
Павлик объяснил, что им необходимо видеть Алексея Сахарова, что они искали его долго-долго…
- Он дома? - спросил Оська.
- Дома, дома. Спать завалился спозаранку. Эй, Алешка, вставай, к тебе пришли.
Друзья подошли к кровати. На белой подушке покоилась голова крепко спящего подростка. Ося взглянул на эту голову, и от огорчения у него вытянулось лицо. Он часто заморгал.
- Не будите его. Не надо, - сказал он тихо.
Павлик вздохнул.
- Не надо, конечно, - повторил он как эхо.
На них смотрели с удивлением. Пришли, говорят: долго искали; и вдруг - не надо! Будить Сахарова в самом деле было не к чему: волосы спавшего были черны, как вар.
Ремесленники записали осин адрес и обещали тоже помочь в розысках.
* * *
Побывал Ося и в адресном столе.
В залитом электрическим светом помещении ему очень понравились столы. Их застекленные крышки напоминали пологие трапеции. Ося взял бланк, заполнил его, подал в маленькое, как в театральной кассе, окошечко и заглянул в него.
За окошком простирался длинный зал. Восьмиугольные орехового цвета барабаны стояли по обе стороны прохода. У каждого барабана, в том месте, по которому барабанщик бьет палочками, торчала рукоятка. Девушка повертывала ее. Барабан перекидывался раз-другой и останавливался. Открывалась квадратная дверца. Запустив руки, девушка перебирала белые твердые карточки, лежавшие в барабане.
Ося так засмотрелся, что не сразу услышал голос:
- Сахаров? Кто подавал на Сахарова?
- Мне, мне Сахаров! - поспешно отозвался Ося.
- Третий раз выкликаю, - недовольно сказала пожилая женщина, сидевшая за столом по другую сторону окошечка. Она строго посмотрела на Осю и протянула ему розовый бланк.
Отойдя от окошечка, Ося растерянно взглянул на бланк. Поперек розового листочка надпись карандашом:
"Нет сведений".
И тут сорвалось. И вообще глупо было итти в адресный стол. Уж, наверно, Иван Антонович двадцать раз подал бы сюда запрос, если бы это имело смысл.
Ося грустный пошел к двери.
В пионерской комнате
На большой перемене в пионерской комнате так и пестрело от светлых, русых, черных голов. Алели красные галстуки. На большом столе стопками лежали книги. Пионерки из разных классов толпились вокруг стола, брали то одну, то другую книгу, рассматривали и листали их.
Раздавались замечания:
- Вот хорошая! Ты читала?
- Кто-то "Белеет парус одинокий" принес. Молодец!
- А я подарила "Дальние страны" Гайдара и "Детство" Горького.
Таня торжественно села за стол, взяла вставочку и деловито осведомилась:
- Ну, у кого записывать?
- У меня уже записаны, - отозвалась одна из шестиклассниц.
- И у меня.
- А мы вчера принесли.
Таня подняла белые брови.
- Значит, у меня простой. Верочка, почему книги не несут? - воскликнула она нетерпеливо.
Пионервожатая Вера сидела за маленьким столиком в углу комнаты. На танин возглас она только взглянула светлыми глазами и ничего не ответила: ей было некогда. То и дело к ней подходили девочки, спрашивали и рассказывали каждая о своем. Старшая пионерская вожатая Вера Сырцова, девушка лет восемнадцати, с золотистыми косами вокруг головы, отличалась строгостью. Девочке в несвежем воротничке или неаккуратно причесанной в пионерскую комнату лучше было не приходить. Вера безжалостно отчитывала нерях.
- Почему тут маленькие толкутся? - свирепо спросила Таня, сильно досадовавшая, что ей ни у кого еще не пришлось принять книг. - Ты, например, зачем сюда пришла? - наклонилась она к совсем маленькой девочке в коричневом платьице, стоявшей у самого стола и озиравшейся с любопытством.
- Я принесла подарить книги, - робко сказала девочка.
- Так что же ты стоишь? - взметнулась Таня. - Глупышка какая! Ой! А можно у октябрят принимать? Ведь дружина собирает.
- Конечно, можно, - заговорили девочки.
- Лишь бы побольше.
- Ведь и учителя книги приносят. Анна Петровна принесла полное собрание сочинений Некрасова.
- Ну давай! Что у тебя? - спросила Таня, очень довольная, что может, наконец, приступить к своим обязанностям.
Деловито нахмурив лобик, девочка протянула тонкую книжку большого формата.
Сразу несколько голосов прочли название:
"Приключение Бибишки".
Смех. Веселые восклицания:
- Да это для трехлеток!
- Пожалуй, для Бибишки наши подшефники немножко великоваты!
- Собачонка какая забавная на обложке!
- А растрепанная до чего!
- Я очень часто ее читала, - огорченно призналась девочка.