Действовать же надо смело - Карла прав - и неожиданно. И в любом месте, даже там, где тот меньше всего ожидает. Опыт - Король не раз в этом удостоверился - великое достижение: вспомнил Король, как ему Ингвар, встретившись на Каменном Мосту, глаз подбил. Силы здесь, правда, распределены в обратном порядке: нападавшему было уже пятнадцать, а жертве - девять. Теперь же нападавшему - десять, а жертве пятнадцать. Ростом же юмбу повыше Ингвара вымахал. Но неожиданность и ещё… Ржавая, двухкилограммовая гиря, найденная в старой кузнице во дворе небесно-синего дома…
Атака произошла в "территориальных водах" противника, тот прохаживался недалеко от своего дома в парке, начищенный и внушительный, как всегда, и, видимо, дожидался кого-то из своих. На приближающегося Короля он не обратил ровно никакого внимания, во всяком случае не больше, чём на только что пробегавшую дворняжку. Поравнявшись, Король ловко ударил гирей, которую засунул в старый носок. Натуральный свинг! Юмбу свалился и тут же получил ещё парочку свингов по надменной физиономии, второй свинг оборвал его жуткий крик, не успевший, к счастью, превратиться в сирену. Конец его верещания Король услышал уже за уборной, рядом с Курзалом, здесь начинались камыши в старом замковом рву.
А ведь правильно говорят в народе: где есть делающие - присутствуют и наблюдавшие. Аттендат на юмбу увидел Жорж Калитко.
Что же касается юмбу, он был повержен своевременно: в те дни начинались фильмы с участием Тхео Лингена, Хейнца Рюмана, с Хансом Мозером и Хансом Альберсом, особенно же, конечно, любимец Короля - Тхео Линген, комик, привлекал всех. Лишь только Тхео показывался на экране, ещё не сказав ни слова и ничего не сделав, зал уже надрывался от безудержного смеха. Мастер! И в такое время - какая радость! Ни один юмбончик не показывался. Их вожак, видать, выглядел так, что показаться в общественном месте не мог. Следовательно, не показывались и остальные юмбончики.
- Сына нашего комиссара изуродовали, - рассказал вечером Отто.
Это сообщение осталось без должного внимания, потому что сын какого-то комиссара - не сам комиссар.
- Хулиганы. Зубы выбили, лицо разбито зверски. Подозревают, что в городе действуют диверсанты. Приказано искать, но сам Шредер в диверсантов не верит. Да и правда, были бы диверсанты, так на него самого напали бы. Шредер во всём обвиняет своего Геркулеса, такое имя у парня, что не смог за себя постоять, а ещё спортсмен! И ещё, мол, Шредер называется - позорище! Но искать велено. Главное, никто не видел, не слышал…
В мире господствовала война, везде воевали. Из-за чего? Да всё из-за материального благополучия. Так, во всяком случае, считал Тайдеман. В газетах печатались бесконечные объявления, чтобы вернули имущество того или другого, присвоенное во время перехода власти от освободителей к освободителям нечистыми эстонцами с нечистой душой, обязательно делалась приписка: "Личности, присвоившие чужое, известны"… Так что, если не отдадут, то… Отдавали, видимо, редко. Вероятнее всего, не отдавали совсем. В связи с этими имущественными проблемами кто-то вспомнил, как после завершения революции в России эстонские адвокаты ездили туда по поручению белоэмигрантов за оставленными там драгоценностями. По советским законам, за найденные ценности отдавали 25 процентов их стоимости. Многие получили тогда валютой или самими ценностями из своих спрятанных в России сокровищ. Но часто адвокаты ездили и без толку: изменились названия улиц, снесены дома, одним словом, уже не смогли обнаружить ценности.
Палусалу - двукратному чемпиону мира по борьбе в тяжёлом весе - и ещё трёмстам мобилизованным красными гражданам нашей республики удалось уйти из России через финскую границу. Они прибыли в Главный Город.
Рузвельт пригласил в Америку Сталина, чтобы вместе с Черчиллем распить бутылочку виски. А немецкий генерал - фельдмаршал фон Браухиц решил перестать воевать и уйти на отдых; он сообщил своим солдатам, что отныне сам фюрер лично станет руководить армией и поведёт её, несомненно, к победе. Албанское королевство официально сообщило, что тоже объявило войну Америке… раз уж все кругом воюют. Шавка, конечно, эта Албания, поспешила подобрать, что падает со стола крупных… заблаговременно вилять хвостом, чтобы саму не сожрали. Рузвельт же стал усиленно заботиться о неграх, помогать им экономически. А как же! Ходили слухи, что соберутся ещё один фронт образовать в Европе, где и американцам необходимо участвовать, так что негры в конце концов тоже люди, во всяком случае, американские.
Египет прервал дипломатические отношения с Францией, Болгария с Финляндией. К женщинам острова и всей страны власти обратились с хорошими словами: "Какие вы добрые, нежные, чуткие, красивые, за вас сражаются мужчины, вяжите им, пожалуйста, побольше тёплых носков, а то холодно". И стали нежные и красивые усиленно вязать. Не только к женщинам обратились с хорошими словами, но и к молодежи, чтобы вступала она в трудовые отряды хотя бы на один год, объяснили, что служба в этих отрядах спортивного характера, даёт возможность зарабатывать деньги, заодно бороться мирным оружием - лопатой и киркой - с коммунизмом (в России коммунизм начали строить лопатой и киркой, здесь этими же инструментами ломать). А холод то тут, то там давал о себе знать серьёзно. По этой причине стали собирать по стране одежду: шубы, полушубки, пальто на вате, бараньи шкуры. Но префект полиции предупредил островитян официально, чтобы те не надевали трофейное, найденное в лесах, окопах русское военное обмундирование: это может ввести в заблуждение рыщущих в лесах людей из службы "СС" и самообороны, выискивающих бандитов.
Что же до трудовых отрядов, то ведь труд - дело чести. В точности так призывали трудиться и Советы. А если о труде везде так одинаково говорят, то иначе вряд ли может быть. В настоящее же время понадобились добровольцы для работ на восточных территориях, освобождённых от Советов. Но что там делать? Землю пахать? Зимою?.. Обещали форму.
А в Англии члены общества Дружбы запели "Интернационал" - докатились!
На восточном фронте, как сообщило верховное командование, переход от наступательной тактики к оборонительной - временно в зимних условиях. На других фронтах продолжаются успешные операции вермахта.
Окружной же комиссар Шредер в отместку за избиение Геркулеса объявил, что вводится карточная система на все виды продовольствия. Итого: хлеба на неделю два кило, мяса четыреста пятьдесят граммов, жиров сто, молоко только детям до четырнадцати лет - пол-литра в день. Продажа молока на рынке и на улицах запрещалась. Сколько полагалось сахара Королю, не сказали, хотя этот вопрос его больше всего интересовал. Эйнар с Ребра сообщил, что вино дают только тем, кто сдал бутылки с пробками в нужном количестве, их, оказывается, в Главном Городе на заводе недостаёт. Официально же водку продавали гражданам мужского пола, достигшим двадцати лет, лишь в определённые дни перед праздниками, а если, кто-нибудь - не дай бог! - не успевал вовремя выкупить свою норму, то его водочка возвращалась на склад безвозвратно. Вино и водку давали только по предъявлению паспорта, по чужому не выдавали.
Когда же и по радио, и в газетах опубликовали очередной призыв ко всему населению страны, то есть только к мужчинам от семнадцати до сорока лет, чтобы поступали они добровольцами в национальные воинские части, дабы бороться против большевизма в тылах восточного фронта (гарантировалась бесплатная форма, бесплатное питание плюс богатое вознаграждение по нормативам немецкой армии), Алфред Рихард провёл конфиденциальное совещание со своими немецкими друзьями, которые сочли с его стороны весьма осмотрительным, если, во избежание худшего, он вступит в организацию самообороны города Журавли. Во-первых, остров и Журавли - территория страны у моря, следовательно, островитяне сами себя и обороняют от саморазложения, в этом им поможет немецкая ортскомендатура, подскажет нужные ходы, научит, как нужно вести службу и тому подобное. Это намного лучше, чем рыскать по тылам (русским деревням) немецкой армии и "воевать" со старухами. Причём начальнику ортскомендатуры очень нравятся люди, которые дослужились до фельдфебеля в эстонской армии. Конечно, ортскомендатуре нравятся и капитаны, и майоры, и даже генералы, хотя генералов…
Нет, нет, ортскомендатура и генералов приветствует, но предпочитает своих, поскольку их достаточно. Ещё куда ни шло, если бы русские генералы, это лучше, чем местные, но русские генералы к немцам идут всё-таки в ограниченном количестве. Поэтому для ортскомендатуры больше подходят фельдфебели, поскольку они лучше знают местные условия, чем национальные генералы, которые никогда не интересовались местными условиями. К тому же национальные генералы знают, что не станут немецкими маршалами, национальный же фельдфебель может не терять надежды стать хотя бы национальным генералом…
По улице шагали в строю люди, одетые в форму не то эстонской, не то немецкой армии, и распевали песни о том, что мужественный национальный нрав всё ещё дышит. В стороне, не в строю (фельдфебель в строю ходил редко - начальство!) стал ходить и Алфред.
Где-то в городе скрывался маленький Иван. На пограничном кордоне развевались два флага: красный с чёрной свастикой в белом круге и национальный триколор: синее небо над головой, чёрная земля под ногами, чистая душа островитянина. Одни островитяне с чистой душой уехали с русскими в Россию. Другие - тоже с чистой душой - удрали в Швецию и дальше. Третьи с чистой душой маршировали по городским улицам, искали в лесах несчастных русских солдат, оставшихся в живых, чтобы добить их или посадить в лагерь. Кто же из этих граждан имел самые наичистейшие души, интересно было бы узнать?..
Глава VI
Алфред ехал в Звенинога. Юхан прислал с Эйнаром слово, чтобы он с Манчи вывез из леса сухой сосняк, помог распилить и поколоть на топливо и увёз к себе в город. Ведь у него теперь грузовик имеется, а места для дров довольно. Подчиняясь рукам Алфреда, машина послушно лавировала между ухабами и рытвинами на дороге. Мысли водителя вертелись вокруг вопроса, который в последнее время его занимал постоянно: что ему делать в создавшейся ситуации, когда Хелли с одной стороны, и Земляничка с другой?
Он понимал: Хелли хорошая жена, хозяйка, работящая, рукодельница, заботливая мать, но… Разве этого достаточно, чтобы быть желанной женой?
Отличная жена…
Желанная жена…
Алфред подумал, что для него предпочтительнее менее отличная, но более желанная жена. Вальве, конечно, легкомысленна в сравнении с Хелли. Особенно его раздражала её готовность со всеми зубоскалить, всем улыбаться, то есть всем мужчинам. Даже трудно сказать, что именно в этой легкомысленной Вальве его больше всего раздражало, но особенно не нравилось, когда Вальве расточала улыбки немцам, хотя, право же, он именно для этого и приглашал её на кофепития с ликёром. Тем не менее это его раздражало, тогда как в Хелли ничто не вызывало раздражения. Хотя нет, и в Хелли много такого, что не нравилось, но спроси его, что именно, он не ответил бы. А жаль…
Чего же недоставало Хелли? Чтобы она стала его раздражать в таком "особом" смысле? Вероятно, подумал он, надо исходить из того, почему он на ней женился. Хелли - четвёртая дочь богатого хуторянина на Большой Земле, но не из-за богатства он её выбрал, тем более что ровно ничего из родительского наследства ей не перепало. Оказавшись после военной службы в деревне Берёзы, в работниках у хуторянина по соседству, он стал ухаживать за Хелли, провожать… В общем, обычная история с поцелуями, сеновалами, горячим шёпотом, глупыми, ничего не значащими словами, которые тем не менее привели его и Хелли в церковь посёлка Гусиная Нога, где их руки соединил пастор с подобающими в данном случае словами, сделавшими их мужем и женой, затем: аминь.
Аминь-то аминь, но чего-то в ней не хватает. На одном "аминь" далеко не уедешь. Днём-то с ней хорошо, когда она занята в прачечной, а он в столярке, и в кухне она на месте, когда гости, ведёт себя достойно, в разговоры не вмешивается, больше прислушивается, печенье у неё получается превосходное, кофе - тоже… Но ночью хочется повернуться к ней спиной. А с Земляничкой, наоборот… Дело, видимо, в том, какой в постели стороной тебе хочется повернуться к женщине.
Подъезжая к Сааре, он посигналил, чтобы открыли ворота, и распахнул их Хуго. Алфред сперва растерялся, потом осторожно въехал во двор.
- Ты ли это, Хуго? - приветствовал он брата, выбираясь из кабины грузовика. - По моим расчётам, ты должен сейчас угождать Богу, служа в русском войске…
- А ты угождаешь Господу, - усмехнулся Хуго и потянулся рукою к уху, чтобы почесать, - служа немецкому командованию…
На крыльцо вышла Ангелочек и всем сразу стало ясно, что в данное время обоим братьям да ещё Манчи с Юханом следует угождать Господу Богу работой во дворе Сааре, где рядом с баней были свалены сосновые брёвна, предназначенные на топливо. И все принялись за дело: пели пилы, колуны дробили чурки. Женщины - Ангелочек, Манчита, Сесси и конечно же Мелинда - сновали взад-вперёд по двору и по дому, как и положено в дни, когда кто-то приезжал, когда что-нибудь работалось на хуторе, а также готовилась баня.
Сосновые брёвна были распилены лишь к вечеру, у бани выросли аккуратные поленницы дров, грузовик же был нагружён доверху, а все работники, попарившись в бане, сидели за огромным столом в большой кухне Сааре. Только теперь Алфред узнал от Хуго его историю, которую тот рассказал со всеми подробностями.
Взяли-то их восьмого августа, - о том помнили на Сааре. Сперва держали в Журавлях. Но уже одиннадцатого погрузили на "Тыну", и поплыли они в Ленинград. Прибыли туда благополучно, несмотря на мины. В порту дежурила женщина-милиционер. В Ленинграде везде разрушения. "Колбасы" над городом напоминали о том, что война близко. Погода стояла дождливая. Вечером всех построили и повели в столовую. Больше в городе не были. В эту же ночь повезли дальше. Город затемнён, из окон вагона ничего нельзя рассмотреть. Ехали в вагоне третьего класса. Это, насколько известно, единственный эстонский эшелон, который отправился в пассажирских вагонах.
Легли спать. Проснулись, когда поезд приближался к Тихвину. Выглядывая из окон, они видели серые безликие здания, сломанные заборы. Кругом следы бомбёжек. Часть вокзальных построек в Тихвине разбита. Отсюда перебросили в Вологду. На стоянках и поезду подбегали дети подбирать объедки, которые мы выбрасывали. Комиссар эшелона или начальник, русский, прогонял детей и женщин, на вопросы эстонцев, почему он не разрешает подбирать им объедки, отвечал, что все они лентяи, не хотят работать, поэтому им нечего есть. На самом деле в этом округе два последних года была засуха, потому и голод.
- Иссанд Юмаль! - вздохнула Лейда.
- Дальше через Киров и Молотов приехали в Свердловск, - продолжал Хуго. - Здесь постояли два дня. Большевики, видимо, не знали, что с нами делать. На вопрос: "Куда нас?" - отвечали, что отправят дальше, туда, где квартирные условия получше, поскольку в Свердловске много эвакуированных, нас негде разместить. Последовали на север через Нижний Тагил и Серов…
Это было двадцать третьего. Проснулись, посмотрели в окно и увидели, что едут они мимо лагерей. Большие квадратные территории, окружённые высокими частоколами и колючей проволокой, по углам возвышаются деревянные вышки. Как они позже узнали, лагеря ГПУ везде одинаковы, обычно состоят из восьми - десяти бараков, землянок или же просто брезентовых палаток, в каждой из которых размещены до двухсот заключённых. За территорией лагеря, как правило, расположен посёлок, с жилищами для охранников и их семей. Лагеря сопровождали их на всём пути следования.
Прибыли в Ивдель. Там эшелон принял директор местного манганового завода, сказал, что прибытие эстонцев для него неожиданность, поэтому он не может предложить им приличные условия для жизни. Посёлок состоял из деревянных строений, на которых трепались под ветром поблёкшие рваные лозунги. Невозможно было определить их первоначального цвета. Здесь им дали работу. Большинство направили в мангановую шахту или на строительство железной дороги. Первое время условия жизни и питания были терпимые, жили в бараках, некоторые в домах. В бараке размещалось до двухсот человек, прибыло же их примерно в два с половиной раза больше. Хуго с пятью другими поселили у местного золотоискателя, русского. Интересным оказался человеком: до прихода Колчака был председателем исполкома, за что получил пятьдесят ударов розгами. С тех пор и перестал интересоваться политикой. Жили мобилизованные в одной половине дома, за перегородкой же обитал золотоискатель с женой, курицей и козой. Часть оконных стёкол заменяли куски фанеры. В доме было очень холодно и очень сыро…
- Сначала меня поставили в контору шахты, - вспоминал Хуго, - затем, сообразив, что я не знаю русского языка, уволили и определили извозчиком. Начиная с октября кормить стали значительно хуже, главным образом жидкой пшённой кашей, рыбными супами. Рыба или солёная или испорченная. Давали похлёбку из ржаной муки без мяса. Основное питание - хлеб. Картошки в этом районе мало, поскольку зимы длинные, земли плохие и колхозов поблизости нет. Все продукты привозили из других районов. Платили за работу от 170 до 200 рублей в месяц, едва хватало, чтобы выкупить продуктовые карточки.
Видели в Ивделе и заключённых из поляков. Их как раз освобождали и отправляли в польскую армию. Они были физически истощены, усталые, слабые. Мы прикидывали: вряд ли из них получатся добрые солдаты. Поляков держали в лагерях по обвинению в контрреволюции. Когда Советы оккупировали Польшу, их вывезли в Сибирь. Многие не выжили. На тамошнем кладбище их осталось немало. Всего в этом районе, говорили, около трёхсот тысяч заключённых.
Мы обратились к начальнику НКВД в Ивделе, чтобы узнать о нашей дальнейшей судьбе: кто мы есть, заключённые или мобилизованные? Нам не ответили. Позже объяснили, что мы эвакуированные. Но документов у нас не было, из района выезжать нельзя было. Зима стояла суровая, морозы доходили до 52 градусов, а зимней одежды не выдавали…
- Иссанд Юмаль!
Вскоре все, кто моложе тридцати пяти лет, получили приглашение прибыть в Серов. Ходили слухи, что составляются военные соединения прибалтийских стран, что будут формировать и эстонскую дивизию. Ещё говорили, что Таллинн эвакуировали, что уничтожены крупные предприятия.
В Серов ехали в нетопленых товарных вагонах. По дороге работники НКВД проверяли, вылавливали тех, кто не имел приглашений. В Серове проходили комиссию. Спрашивали лишь: "Как здоровье?" "Не состоял ли в "Союзе Защиты"?" Кто состоял, тех отправляли обратно в Ивдель. Мужики, конечно, все врали: обратно ехать никто не хотел. Потом всех загрузили в эшелоны, сказали, что отправят в Красную Армию. Но до Красной Армии на этот раз дело не дошло, дорога была забита эвакуированными, не пробраться.
Отправили в Красноярск на военные работы. Ремонтировали транспортные средства, грузили-разгружали различные товары. В Красноярске, между прочим, медные рудники да фабрики, изготовляющие серную кислоту. Встретились здесь с эстонским рабочим батальоном.