Затем раздался стук в дверь. Я знал, что это мать Олева. Мне нравится, что мать Олева всегда, прежде чем войти, стучит. Этим она как бы выказывает уважение к Олеву, хотя он ее собственный сын.
Мать Олева сказала, что приходил домоуправ и сообщил, что жильцам придется принять участие в ночных дежурствах. Вокруг будто бы шляются подозрительные личности. Ночной дежурный, если заметит что-нибудь подозрительное, должен сразу подать сигнал свистком, чтобы немецкий патруль мог явиться и выяснить обстановку. Ночное дежурство - дело временное, так, на неделю. Сегодня вечером эта обязанность падает как раз на их квартиру с десяти вечера до двух часов ночи. И с двух до шести утра уже будут дежурить жильцы из другой квартиры.
- Я не знаю, как быть: у меня дежурство в больнице, а отец вернется только через три дня.
Мать Олева работает сестрой в больнице, отец у него машинист и иногда по целой неделе не бывает дома.
Но Олев уже знал, как быть. По выражению лица своего друга я сразу же догадался, что ночное дежурство очень ему по душе.
- Для беспокойства нет причин, - сказал он. - Если мать Юло позволит, мы пойдем дежурить вместе. Ты согласен, Юло?
Конечно, я был согласен.
И разрешение мама дала мне с неожиданно удивительной легкостью.
- Ты уже не ребенок, - сказала моя мама. - Вполне можешь составить Олеву компанию.
Она только велела мне обязательно остаться у Олева ночевать.
Между прочим, следует заметить, что в нашем доме тоже организовывали ночное дежурство, но домохозяин взял это целиком на себя. Весьма возможно, он не доверял такое важное поручение нашей семье.
Вечером я надел зимнее пальто, чтобы во время дежурства холод не пробрал до костей, и заблаговременно отправился к Олеву. Ровно в 22.00 началось наше дежурство.
Ночь была лунной и очень тихой. Мы ходили по двору и на улице перед домом. Время от времени присаживались на лавочку, потом опять совершали обход. Болтали обо всякой ерунде. Об этих вещах мы словно не решались говорить в такую тихую и лунную ночь.
- Интересно, кто такие эти подозрительные личности, которых мы тут должны караулить, - сказал я наконец.
И в то же мгновение что-то возникло у меня в памяти. Я вспомнил слова Манивальда Лооба: "Караулим, сынок…" И теперь я со своим другом Олевом караулю точно так же, как Манивальд Лооба со своими компаньонами там, на перекрестке, у лавки. Только вместо винтовок мы вооружены свистками. От этих мыслей мне стало неловко.
- Известно, кто они, - сказал Олев. - Враги фашистов.
Все-таки мы заговорили об этих вещах.
И тут мы вдруг услыхали автоматную очередь. Она слышалась очень слабо, должно быть, стреляли очень далеко.
- Из лесу, - сказал Олев почти шепотом.
Тут же мы услыхали новую очередь, очень длинную очередь. Поскольку мы теперь внимательно прислушивались, звук был гораздо яснее, чем в первый раз.
- Немцы вроде бы убивают больше евреев…
Сказал и тотчас же понял, что говорить так - просто не годится.
- Разве еврей не человек? - бросил Олев довольно резко.
- Я совсем так не думал, - пробормотал я в ответ. Вдалеке послышались новые выстрелы.
Это была очень тихая, очень лунная и очень жуткая ночь. Стрельба прекратилась около часу ночи. Мы по-прежнему ходили между садом и улицей.
И вдруг…
Наше дежурство должно было вскоре окончиться. Мы как раз стояли перед крыльцом дома Олева.
- Стой! Кто идет?
Этот окрик на немецком языке послышался с соседней улицы, но в такую тихую ночь все было ужасно хорошо слышно.
- Стой! Кто идет?
И тут вдруг Олев свистнул. Один раз. Другой. Третий.
Звук бегущих шагов направился в нашу сторону. Вскоре появились три человека. Два немца и один эстонец, полицейский. Они остановились возле нас, тяжело дыша.
- Вы свистели? - спросил полицейский.
- Да, - сказал Олев. - Тут была какая-то подозрительная личность.
- Мужчина или женщина?
Я чувствовал, что теперь все висит на волоске. Мужчина - это, конечно, было бы правдоподобней. Но почему они спросили - мужчина или женщина? Очевидно, они все-таки преследовали женщину. И потеряли ее из виду, иначе они не прибежали бы на свисток. Олев явно рассуждал точно так же.
- Женщина, - сказал он.
- Куда она побежала?
- Туда. - Олев махнул неопределенно вдоль улицы. - Куда-то туда. Кажется, она забежала во двор того желтого дома.
Мы были совершенно уверены, что никто не входил во двор этого желтого дома.
- Дальше, - крикнул полицейский по-немецки.
Они побежали дальше. И мы еще слышали, как они кричали около желтого дома:
- Стой! Кто там?
Кстати сказать, у двора этого желтого дома был очень высокий забор. Мы загнали погоню, словно в мешок, в тупик. Очевидно, они собирались обыскать дом. А кто жил в этом доме? Не кто иной, как старая злая немка, баронесса Химмельсдорф, которая из-за болезни не смогла в тридцать девятом году последовать за другими немцами по призыву Гитлера "нах фатерлянд" - в Германию.
У меня бешено колотилось сердце. Я увидел, что лицо у Олева мертвенно-бледное.
- Это был большой риск, - сказал я. - Подумай, если бы они догадались, что мы их надуваем.
- Здесь могла идти речь о человеческой жизни, - ответил Олев.
Больше он ничего не сказал.
Затем жильцы из другой квартиры пришли нас сменять. Я остался ночевать у Олева. Мне уже была приготовлена постель на диване.
СТРАННЫЙ ГОСПОДИН
Однажды воскресным утром к нам пришел странный гость.
Случилось так, что на звонок дверь открыл я. За дверью стоял невысокий, хорошо одетый господин. Он приподнял свою велюровую шляпу и сказал:
- Велиранд.
Я совершенно не понял, что он имел в виду, и ответил:
- Это квартира Пихлат.
- Очень приятно, - сказал странный господин и бочком протиснулся в дверь.
- Кто вам нужен? - спросил я.
- Так, так, - сказал он и стал снимать пальто. - На улице накрапывает. Хе-хее…
Это был действительно странный тип.
К счастью, в переднюю вышла моя мама. Чудной незнакомец обернулся к маме, просиял и снова произнес:
- Велиранд.
Только теперь я догадался, что Велиранд - фамилия этого типа.
- Вы хотели повидать меня? - спросила мама.
- Да, да, - сказал он. - Ведь вы, кажется, если я не ошибаюсь, госпожа Пихлат?
- Да, - сказала мама. - Моя фамилия действительно Пихлат. Входите, пожалуйста.
Господин Велиранд прошел в комнату и уселся на диване.
Я мог бы теперь пройти в папину комнату - в последнее время папина комната стала больше моей, - но я не хотел оставлять маму вдвоем с этим странным типом.
- Видите ли, - заговорил господин Велиранд, - у меня к вам просьба. Большая, огромная просьба. Я думаю, вы не откажете, госпожа Пихлат. У вас добрая душа, и вы не откажете. В нынешние времена, тяжелые времена, мы, маленький народ, должны держаться вместе. Верно, госпожа Пихлат?
Я видел, что мама немного нервничает и гость не очень-то ей нравится. Мне тоже не нравился этот визит.
- Видите ли, - продолжал господин Велиранд, - я очень интересуюсь садоводством. Именно в нынешнее время, когда происходят такие ужасные вещи, меня особенно интересует садоводство. В возникновении растений есть нечто божественное. Обрабатываешь сад и забываешь все остальное. Забываешь даже войну и политику. Сам превращаешься словно бы в частицу великой природы. Еще Вольтер сказал: "Каждый должен возделывать свой сад". И что главное: садоводство - чистая работа. Да-да. Правда, руки пачкаются в земле, но сердце остается чистым.
- Я все-таки не понимаю, чем я могу вам помочь, - сказала мама.
- Ах, да! Видите ли, я слышал, что у вас большая библиотека по садоводству и…
- От кого вы это слышали? - вставила мама.
- О-о, в нашем городке об этом знает каждый! Каждый, кто хоть немного интересуется садоводством. Ведь вы у нас, так сказать, человек известный. Садовница, которая не только возделывает, но и создает. Именно создает и преобразует природу. Изучает природу и проникает в ее тайны.
Он еще долго трепался так, но в конце концов все-таки приступил к делу:
- Я был бы вам страшно благодарен, если бы смог взять у вас на время некоторые книги по садоводству. - Он улыбнулся, извиняясь. - Только не особенно научные. Сначала я прочел бы что-нибудь подходящее для начинающего.
Я видел, что мама сомневается.
- Вообще-то я не даю книги, - сказала мама неуверенно. - Но если это для вас так важно…
- Поверьте, госпожа Пихлат, это действительно для меня уж-жасно важно, - сказал Велиранд. - Я был бы вам очень благодарен.
Мама подошла к книжным полкам. Велиранд тотчас же последовал за нею.
- Книги по садоводству здесь. - Мама показала на средние полки. - Но я не знаю, что вас особенно интересует.
Наш гость рассматривал корешки книг.
- О-о! - воскликнул он. - "Руководство по садоводству и пчеловодству"! Так сказать, энциклопедия вашего дела, верно? Нет-нет! Эту я не возьму. Такую ценную книгу нельзя давать совершенно чужому человеку. Может быть, когда-нибудь потом, когда мы познакомимся поближе.
Его последняя фраза прозвучала для меня довольно неприятно. Да и по маминому лицу я мог понять, что она не особенно заинтересована в углублении этого знакомства.
Наконец Велиранд нашел старенькую брошюру, которая и по содержанию и по объему якобы как раз годилась ему для начала. Но он не отошел от книжной полки, а внимательно продолжал рассматривать корешки книг. И не только в разделе садоводства. Похоже, он интересовался и другими книгами.
- Я вижу, у вас много книг и по педагогике, - сказал он. - Наверно, ваш супруг работает педагогом.
- Он по профессии учитель.
- Так-так. Да-да. Учителям в нынешнее время нелегко. Совсем нелегко. Он в начальной школе или в гимназии?
- Его нет. Мобилизован.
- Ах, так, - сказал господин Велиранд и сразу сделался очень серьезным. - Да-да. Многие наши лучшие люди сейчас там. На Востоке. И пройдет время, сколько бы ни потребовалось, но однажды оттуда придет гроза, которая очистит спертый воздух.
Прежде чем уйти, Велиранд вырвал из записной книжки листочек и написал на нем номер своего телефона: 22–34.
- Если эта брошюра вам понадобится, непременно сразу же звоните. Я возвращу без промедления.
- Эта брошюра мне не понадобится, - сказала мама.
- Ну, я надеюсь, вы мне доверяете. Она не пропадет. Ни в коем случае. Значит, я могу зайти к вам еще, когда проработаю брошюру?
- Пожалуйста, - сказала мама, но лицо ее выражало совсем обратное.
- Тысячу раз спасибо. Не знаю, как смогу вас отблагодарить.
Я пошел проводить его в прихожую. Надев свою велюровую шляпу, он почему-то счел необходимым похлопать меня по плечу и сказать:
- Выше голову, молодой человек! Все кончится хорошо.
Затем дверь за ним захлопнулась.
- Подозреваю, что он не совсем нормальный, - сказала мама, когда я вернулся в комнату.
Но у меня было совсем другое подозрение. И я заторопился к Олеву поделиться своими соображениями.
Мне повезло; я застал своего друга дома в последнюю минуту - он как раз собирался уходить, но сразу же отказался от своего намерения, стоило ему только посмотреть на меня.
- Ты хочешь что-то сказать, верно?
- Кое-что.
И я рассказал Олеву о посещении нашей квартиры господином Велирандом. Описал ему все как можно точнее. Олев слушал меня очень внимательно и временами просил повторить ему некоторые детали.
- Мама думает, что у него не все дома, - закончил я свой доклад.
- Это весьма похоже на правду, - сказал Олев. - Но что-то здесь все-таки не сходится.
- Вот и мне так кажется.
- Странное впечатление оставляет его намек на грозу с Востока. Во всяком случае, говорить так незнакомым людям опасно. Обращает на себя внимание и то, что он проявил интерес к тебе.
- Мне это тоже бросилось в глаза.
- Очень странный визит. Почему какой-то чокнутый господин приперся к вам именно тогда, когда по городу начали рыскать немецкие шпики? Почему никогда раньше он не чувствовал интереса к садоводству?
У Олева возникли точно такие же мысли, как и у меня. Поначалу мы все же только строили предположения, кто такой этот господин Велиранд. Мы не знали о нем ничегошеньки.
- Знаешь что… - сказал вдруг Олев. - Я возьму у соседей телефонную книгу. Посмотрим-ка, где этот тип живет.
Вскоре мы с жаром принялись изучать телефонную книгу, но тут нас постигло первое разочарование: фамилии Велиранд в книге не значилось. Мы изумились. Был Вельдеман и Вельмре, а Велиранда просто не существовало.
- Он ведь написал свой номер, - сказал я удивленно. - Двадцать два - тридцать четыре.
Мы растерянно молчали. Наконец Олев нашел выход:
- Телефонная книга не такая уж толстая. Давай поищем, чей это номер.
Мы начали с первой страницы. На букву "A" такого номера не оказалось. На "B" тоже. На "C" в телефонной книге вообще не было фамилий. Сразу после "C" шла буква "D". И тут мы нашли этот номер: Драбкин Даниель, Солнечный бульвар, 7, кв. 2… 22–34.
Мы уставились друг на друга. Что бы это могло значить?
Даниель Драбкин был нашим учителем математики. "Драбс" - как прозвали его школьники.
Вывод был, конечно, простой: наш учитель убежал от немцев, а Велиранд получил его квартиру.
Возник вопрос: где же был Велиранд раньше?
И еще один вопрос, более существенный: почему новые власти дали Велиранду квартиру, если он человек, который ждет грозы с Востока, из России?
Эти вопросы требовали ответа.
- Мы должны сходить туда, - сказал Олев.
- Куда? - не понял я.
На Солнечный бульвар в дом семь.
- Ну да… но… как же?
- Придется что-нибудь придумать.
И мы действительно придумали.
Мы вспомнили, что приближается 10 ноября - Мартов день. По старинному народному обычаю, накануне вечером дети ходят ряжеными по домам, и появление ряженых даже у незнакомых людей никого не может удивить.
РЯЖЕНЫЕ
Моя мама удивилась, когда я объявил ей вечером девятого ноября, что пойду ряженым.
- Что это тебе вдруг в голову взбрело? - спросила она. - В военное время!
- Ну ведь есть же такой обычай, - сказал я. - Олев тоже пойдет.
Маски и одежду мы уже заготовили. Я должен был изображать медведя, а Олев - дрессировщика. По понятной причине требовалось, чтобы именно мне не пришлось говорить. У меня сохранилась медвежья маска, которую я надевал однажды на маскарад в школе. Еще я собирался надеть отцовскую куртку на меху. Когда я вывернул ее наизнанку, получилась мировая шкура, чуть ли не лучше, чем у настоящего медведя. Олев сделал себе маску сам. Он вырезал ее из плотной бумаги для черчения и здорово раскрасил пастелью. Еще он намеревался надеть старое материнское зимнее пальто. Оно было ему до пят, что вполне уместно для дрессировщика медведя. Затем он снял цепочку с вентиляционной решетки, потому что опасного хищника нельзя вести просто на веревке.
- К кому же вы хотите пойти? - спросила моя мама.
- К чужим-то мы, конечно, не пойдем, - ответил я неопределенно: нельзя же было выдавать нашу тайну.
Мы вовсе не собирались совершить обычный обход домов, как это всегда делают ряженые. Нет, для нас это была операция, которую мы назвали "Вторжение в крепость противника". Естественно, моя мама не должна была пока ничего знать.
Когда стемнело, Олев зашел за мной, и мы пустились в путь. На улице мы маски сразу не надели - боялись без необходимости привлечь к себе внимание. Только в начале Солнечного бульвара мы окончательно подготовили себя к операции: я превратился в медведя, а Олев - в дрессировщика. Цепочку Олев прикрепил к пуговице моего полупальто.
Хотя улица была совсем темной, мы быстро нашли дом номер семь. В парадном Олев зажег спичку. Так. Квартира номер 2 находилась тут же, на нижнем этаже. Операцию "Вторжение в крепость противника" можно было начинать.
Я нажал на кнопку звонка. Долго и требовательно.
- Раз, два, три, - сосчитал Олев, и мы запели.
Мы даже прорепетировали свои куплеты, и я без хвастовства могу утверждать, что в пустом парадном они звучали достаточно мощно:
Вы впустите-ка ряженых,
мы пришли из дальних стран,
шли - плюх-плюх - через болота,
шли - топ-топ - через равнины,
и у нас замерзли пальцы,
заболели наши ноги.
Вы впустите-ка ряженых;
коль не впустите, не спросим,
сами выломаем дверь…
Дверь выламывать не потребовалось. Нам открыл господин Велиранд собственной персоной.
- Хе-хе, - улыбнулся он. - Ах, какие настойчивые маленькие гости! Входите же, входите. Разве же можно оставлять ряженых за дверью.
Переваливаясь по-медвежьи, я вошел в переднюю. Олев, держа цепочку, следовал за мною.
- Хе-хе, - снова засмеялся господин Велиранд. - Значит, дрессировщик явился к нам прямо с медведем. Ну, что ты скажешь, вот здорово! А у нас тут как раз собралась компания, и маленькое развлечение будет очень кстати.
Что тут собралась компания - это мы уже и сами поняли, потому что на вешалке гроздьями висели пальто. И не только пальто, но и несколько военных немецких шинелей. Нетрудно было догадаться, что у господина Велиранда гости, и не было сомнений в том, кто эти гости.
- Какой сюрприз! Какой сюрприз! - повторял господин Велиранд и позвал нас, к радости всего общества, в комнату. Он явно приложился к напиткам, и притом основательно.
Мы вошли в гостиную. Я сразу же заметил на длинном столе жирного праздничного гуся. Должен честно признаться, что столь богато накрытого стола я до тех пор в жизни не видел. Даже в мирное время, когда еще в магазинах всего хватало. В бутылках здесь тоже не было недостатка. Когда мы вошли, поднялся веселый гвалт. Кто-то даже зааплодировал. Кто-то выключил радио.
Я испугался, что Олев вдруг спасует: ведь его роль в нашей операции была значительно труднее моей. Мы заранее договорились, что я ни в коем случае не раскрою рта, даже если у меня будут что-нибудь спрашивать. Мы опасались, что вдруг Велиранд узнает меня по голосу.
- Дамы и господа! - начал Олев.
Похоже было, что за него можно не беспокоиться.
- "Дамы и господа", - перевел Велиранд на немецкий.
- Разрешите представить вам моего медведя Мишку, - продолжал Олев.
Велиранд принял на себя роль переводчика.
Я топтался по комнате и кивал компании. Это вызвало веселое оживление. Вообще мне показалось, что развеселить подобное общество не так уж трудно, и я понемногу почувствовал себя более уверенно.