Рыбацкое село в Абхазии. Пушистые горы, широкое море, а в нём - дельфин, удивительный друг абхазского подростка Амзы.
Подходит читателям от 14 лет.
Содержание:
Глава первая. Весна 1
Глава вторая. Лето 6
Глава третья. Осень 15
Глава четвёртая. Зима 18
Примечания 22
Евгений Рудашевский
Здравствуй, брат мой Бзоу
Среди всех живых существ, созданных до сего времени, нет никого божественнее дельфина, ведь они в своё время были людьми и жили вместе с другими смертными в городах, пока по совету Диониса не променяли сушу на море и не приняли образ рыбы.
Гомер
Глава первая. Весна
Утром, в третий час от восхода, Амза, семнадцатилетний рыбак фамилии Кагуа, едва не упал, перескакивая забор, отделявший пляжную гальку от дороги. Рассмеявшись, он заторопился дальше, к дому.
- Брат, брат! - крикнул Амза, вбежав в калитку.
- Что случилось? - Даут обеспокоенно поднялся со стула.
Валера, ровнявший изгородь за ацей , замер и прислушался.
- Там, на берегу! Дельфин! - сквозь частое дыхание произнёс Амза и улыбнулся.
- И чего? - удивился Даут; качнул головой, возвратился на стул.
Валера продолжил ровнять изгородь.
- То есть как, чего?! - воскликнул Амза. - Что с ним делать-то? Ты пойми, он на берегу! На камнях! Ведь помрёт там. Даут!
- Почему ты не закрыл калитку? - обратилась к младшему сыну Хибла.
Сейчас она была в апацхе - кипятила молоко для мацони; выглянув за угол, заметила неряшливость юноши. Тот, вздохнув, вернулся к калитке, запер её.
- Баська, не сейчас! - махнул он подбежавшему псу.
Пес, однако ж, не уходил; сел возле ног Амзы; поднял голову, упрямо смотрел на хозяина, при этом быстро перебрасывал хвост.
- Зачем он вообще вылез из моря? - спросил Даут.
- Мне-то откуда знать?.. Ну!
- Только не задерживайся, - крикнула Хибла. - Не забывай, тебе ещё ачалт чинить.
- Помню, ан. Мы быстро, - улыбнулся, наконец, Даут. - Пошли!
- Побежали! - крикнул Амза и, не дожидаясь возражений брата, бросился к калитке.
День начинался чудный. Ветер облегчал нарождающуюся жару. Весной, наконец, испарилась гнетущая влажность. Старики, пережившие губительный март, радостно наблюдали за тем, как оживает их край. Светло-розовыми бутонами расцвела алыча; её тонкие колючие ветви неспешно расшатывались в тёплом воздухе. Свежими цветочками белела мушмула. Из зимнего забвения возвращались запахи и звуки.
Амза первый подбежал к продолговатому телу дельфина-афалины. Тот лежал на берегу и в недвижности казался мёртвым. Юноша сел на колени. Прежде он не видел дельфинов в такой близости.
- Так он мёртв? - спросил Даут.
- Нет. Приглядись; видно, что дышит.
- Он тут, наверное, всю ночь пролежал.
Братья сидели возле афалины. Они пока что не решались толкать его в воду. С интересом смотрели, потом позволили себе осторожные поглаживания. В движениях, однако, старались не шуметь; опасались, что зверь окажется спящим, а, пробудившись, укусит.
Кожа его была сухой, упругой. Спина - серая; пузо - белое, с розовыми пятнами. Бока казались мрамором с палевыми прожилками. От головы к спинному плавнику, изодранному по кайме малыми лохмотьями, вела размытая белая полоса. Кроме того, к ды́халу от носа тянулись две тонкие линии.
- Он этим дышит? - спросил Даут.
- Наверное, - Амза кратко приподнял плечи.
Рядом с боковыми плавниками дельфина братья заметили короткие, уложенные дугой, шрамы, словно бы кто-то нарочно выскребал их гребёнкой. Почти все шрамы были белыми, твёрдыми, иные - красными, податливыми на прикосновение.
- Кто это тебя так? - промолвил Амза.
- Может, ему рыбу принести?
- Не знаю… Потрогай!
Даут взял дельфина за подмышку грудного плавника; она оказалась горячей. На коже зрели волдыри.
- Странно. Солнце не так уж печёт…
- Он, наверное, болен. Сходи за рыбой!
- Да какая тут рыба! - возмутился Амза. - Его надо в воду столкнуть.
- А если укусит? Сам выбрался, пусть сам и возвращается.
- Ну и дурак!
Амза обошёл брата; стал подталкивать дельфина. Галька расступалась под ногами; было неудобно. Даут молча отошёл и наблюдал. Зверь был длинным, до двух метров, а потому - тяжёлым. Амза тянул его за хвост, за плавники; потом давил на спину и голову; при этом старался не подставлять руку к зубам. Дельфин подобному вниманию не противился; был всё таким же недвижным.
- Зря всё это. Помер он, - заметил Даут, но, сняв рубашку, подошёл помочь.
- Ну, давай же! - приговаривал Амза, вновь и вновь толкая упругое тело.
Наконец, дельфина удалось сдвинуть к морю; едва волна коснулась его плавников, он открыл глаза. Даут, испугавшись, отскочил:
- Отходи! Укусит!
Амза ничего не ответил; снял туфли, отбросил их; продолжил тянуть зверя. Даут, приглядевшись к небольшим красноватым глазам афалины, присоединился к брату.
В полутора метрах от берега вода сомкнулась на спине дельфина; тот оживился; фыркнул из дыхала брызгами, качнул хвостом. Амза стоял вблизи. Смеясь, он поглаживал своего нового друга:
- Ну? А ты говорил, что помер. Жив! Ещё как жив! И будет жить. Ведь так?
- Чего же он не уплывает?
- Подожди! Пусть сил наберётся. Ты пока рыбки принеси.
- Ну, буду я бегать!
Амза, нагнувшись, продолжал гладить голову дельфина. Даут постоял; затем цокнул, вздохнул и зашагал к дому:
- Ладно, подожди. Сейчас принесу. Только отец убьёт, если узнает, что мы рыбой дельфинов кормим!
Зверь тем временем возвращался к осознанности: чаще шевелил хвостом, напрягал плавники. В воде его кожа стала ещё более гладкой.
- Дад, чего это ты его наглаживаешь? - крикнул стоявший у камней старик Ахра Абидж.
- Здравствуйте, - смутился Амза и шагнул к берегу.
- Ну как, упругий, да?
- Да.
- Упругий… - Ахра присел на ржавелую бочку. - Я тоже в молодости трогал дельфина. Их тут много, но к человеку редко плывут. Ко мне приплыл однажды.
Старик усмехнулся; посмотрел на свои исчерченные полосами сапоги, потрогал ноговицы. Амза любил его рассказы, но сейчас боялся продолжения произнесённым словам; придётся слушать Ахру, а так хотелось заняться дельфином…
- Здравствуйте! - поздоровался Даут, на бегу взлязгивая ведром (в нём были две рыбины).
- О… вы его и кормить решили! Что же это, приручаете?
- Ага, - улыбнулся Амза.
Дельфин следующими минутами окончательно ожил. Медленно плавал вдоль берега; не закрывая глаз, смотрел на братьев.
- Интересно, это мальчик или девочка, - заметил Даут.
- Тебе-то что?
- Ну… интересно.
Солнце поднялось над холмами, укрепив день. Облаков не было. Ветер бережно подталкивал волны к берегу. Пахло морем. Со стороны Пицунды выплыли две лодки; за ними следовал баркас. Возле пятиэтажки взвыла бинзопила; затем, в многоголосом крике, умолкла. Над бухтой пролетели две чайки.
Дельфин отплыл от братьев. Амза бросил ему небольшого осётра. Афалина заинтересовался подарком, но вместо того, чтобы съесть его, начал им играть: неспешно подталкивал носом, топил, затем поднимал к поверхности. Осётр вернулся к Амзе. Юноша рассмеялся.
- Значит, не голодный, - Даут приподнял плечи.
Амза, стоя в воде, опять кинул рыбу; теперь подальше. Всё повторилось.
Дельфин оставался беззвучным; отплывал дальше от берега. Возвращался. Играл осётром. Порой переворачивался, вскручивал хвостом ворчащие буруны; иногда же оставлял поверхности лишь загнутый серпом спинной плавник; застывал, открывая ды́хало.
Амза был счастлив; постоянная улыбка утомила лицо. Найти дельфина на берегу, трогать его, затем спасать - это было необычным, радостным делом. Амза представлял, какими словами и жестами расскажет обо всём родителям.
- Не понимаю, зачем он выбрался на берег? - промолвил Даут.
- Не знаю… Наверное, случайно.
Старик Ахра, наблюдавший за братьями, скрутил папироску; скрепил шов языком и закурил. Дым медленно опускался из его носа, путался в седых усах, затем малыми волнами расплывался по сторонам.
Подаренная афалине рыба, наконец, утонула.
- Амза, пора идти. Мама будет ругать.
- Да… Но ведь он не уплывает. Когда ещё удастся так постоять?
- Он может тут до вечера плавать… Нам пора. Пошли!
Даут вышел на берег; опустившись на гальку, стал вытирать ноги, затем одел чувяки. Амза вздохнул; возвращался он спиной, чтобы дольше наблюдать за диковинным другом. Дельфин, заметив, что его покидают, замер. Всё также беззвучно смотрел на Амзу; нырнул и вскоре показался с потрёпанным осётром на носу.
Амза угрюмо подошёл к брату; не просушивая ног, обулся. На лбу выказал морщины. Движения юноши были резкими, выдававшими раздражение.
- Ладно тебе, не расстраивайся, - улыбнулся Даут.
Дельфин подкидывал рыбу; ловил её, окунал; смотрел на уходивших спасителей. Ахра остался курить - уже вторую папиросу.
Едва братья вышли на дорогу, Амза подпрыгнул:
- Да!
- Что?
- Мы видели дельфина! - почти крикнул юноша; ухмыльнулся, потом вовсе рассмеялся. - Кто ещё видел дельфина так близко, а? Никто! А мы его даже трогали, гладили! Ведь это… ноздрю на макушке видел?
- Ноздрю на макушке?
- Именно! Надо будет всем рассказать!
Амза, довольный случившимся, бодро раскидывал руки; палкой обдирал крапиву, отпинывал камни.
Подул ветер. Возле солнца скромным сопровождением проявились худые облака. От мыса чаще взлетали чайки - они торопились к рыбачившим вдалеке баркасам. Во дворе Батала Абиджа, соседа семьи Кагуа, залаяли псы.
Утомлённая зимней влагой, зелень, наконец, окрепла и теперь ширилась пахнущими соцветиями. Вдоль заборов растягивались десятки оттенков красного, жёлтого, синего - словно бы художник, готовившийся раскрасить штакетники, разложил себе в удобство ароматную палитру. Во дворах зацвела неприметная шелковица.
Воздух, ещё не разгорячённый, был прозрачен.
Ближние горы, густые и взлохмаченные, казались состриженной с гигантских овец шерстью - зелёной, с чёрными жилками теней. Лишь редкие холмы нарушали этот образ своими залысинами земляных обвалов. Над ними, взмятое и осветлённое, застыло облако. Дальше, к северу, дремали горы Кавказа - одна гряда за другой; чем дальше и выше стояла гора, тем бледнее был её образ. В вечернем свете они обращались тёмными недвижными тучами.
- Отец не рассказывал о своём знакомстве с дельфинами? - спросила за ужином Хибла.
- Нет, - Амза удивлённо посмотрел на Валеру; тот ухмыльнулся, однако, ничего не сказал.
- Дай мне ахул, - попросил Даут.
- Вот, - Амза протянул брату ковшик.
- Не удивительно. Оно было не очень приятным, правда? - Хибла обратилась к Валере; тот вновь лишь ухмыльнулся. - Отец тогда работал на морзверзаводе в Новороссийске.
- Хорошее название, - заметила баба Тина.
- Было это в шестьдесят третьем…
- Шестьдесят первом, - поправил Валера.
- Соли не хватает, - прошептал Даут.
- Они тогда рыбу ловили. И дельфинов.
- Как это?! - воскликнул Амза; перестал улыбаться, отказался есть и лишь смотрел на мать.
- Да. Тогда это было всюду. Причём - на высшем уровне! С них изготовляли шкуры и… что-то, вроде рыбьего жира.
Хибла взглянула на мужа, надеясь, что тот закончит или поправит её рассказ; однако Валера молча ел варёную кефаль, запивал вином и, кажется, не слушал того, что говорила жена.
- Выходили на лодках; на катерах. Окружали дельфинов неводом и толкали к берегу. Так вытаскивали из моря - по несколько тысяч! Те ещё были живы; всех сразу не могли обработать, так что большинство сутками лежали на месте и… умирали.
- Не представляешь, какого это! - произнёс Валера; провёл ладонью по лысеющей голове; отодвинул пустую тарелку. - Я тогда с прочими рыбаками жил над морем. Это было хуже любой пытки! Они ведь там издыхали под солнцем и целыми днями, без перерыва кричали. Тысячи дельфинов! Весь берег был покрыт их серыми тушами. Шум - хуже шахтенного!
- Это… ужасно! - Амза качнул головой.
- Ещё бы! Мы не высыпались; болела голова, до драк бывало…
- Он не о том, - улыбнулась баба Тина.
Валера умолк; закурил; сложил на животе ладони и уныло посмотрел на курятник.
Уже вторая неделя, как они перешли из апацхи - за стол во дворе. Ночи были прохладными, но приятными из-за пришедшей сухости. На тёмно-фиолетовое небо выпадало всё больше звёзд.
- Баська! - вскрикнул Амза. - Уйди!
Пёс поставил передние лапы к юноше на колени, крутил хвостом и жадно наблюдал за тем, как ломти кефали на вилке поднимаются к человеческому рту. Амза рассмеялся подобному вниманию. Поворчав, угостил Басю.
Засыпая, Амза думал о дельфине. "Интересно, почему он молчал. Те дельфины, которых ловил отец, кричали, а этот ничего не сказал. Странный. Может, немой?" Потом Амза обеспокоился, вообразив, как после его ухода кто-то ещё, например Мзауч, мог спуститься к ослабленному зверю: так же трогал его, предлагал рыбу. Юноше хотелось быть единственным.
Следующим днём семейство Кагуа выехало на арху. Работа ожидалась нетрудная, но скучная. Выделенный им участок граничил только с грузинскими пашнями - говорить на обеденном отдыхе будет не с кем.
Пахло пробудившейся землёй. Валера любил это запах. Выйдя из машины, он шире вдохнул; потом, склонившись, положил на мягкую траву ладонь, словно бы прислушивался к сердцебиению поля. В небе пролетел тёмно-бурый канюк. Заворачивая к югу, он громко и гнусаво замяукал.
Кукурузу нужно было засеять в один день, чтобы назавтра вернуться к рыбалке.
Даут поднял из сарая дедовский плуг; тряхнул его от годовой пыли; как и в прошлую весну, ощупал подгнившую ручку, вздохнул и наказал себе летом её заменить. Амза, тем временем, привел от Турана быка. Туран был старшим братом Хиблы и трудился в километре от участка Кагуа.
Проверяя пальцем лезвие плуга, а потом и постукивая по раме, Валера улыбнулся. Никто этого не заметил. Тогда он усмехнулся и, цокнув, мотнул головой.
- Чего это ты? - удивилась Хибла, пальцами просматривавшая мутно-жёлтые зёрна.
- Да… Анекдот вчера Сашка рассказал.
- Ну?
- Чего?
- Рассказывай, чего!
- Значит так, - Валера отвлёкся от плуга; достал из кармана папиросу; закурил; не выдыхая, но выпуская дым в словах, сказал: - Повздорили в селе два друга.
- Абхазы? - уточнила баба Тина.
- Причём тут это?
- Сейчас всё причём. Тем более это.
- Ну, значит, повздорили два друга-абхаза. Один разгорячился, ружьё схватил и друга своего, значит, застрелил.
- Хороши друзья, - вскинув руку, улыбнулась Хибла.
- Хороший анекдот, - нахмурилась баба Тина.
- Тогда уж, это были грузины!
- Дайте закончить! - возмутился Валера и сразу же продолжил спокойным слогом: - Из района приехала милиция. Стали разбираться. Всё было ясно. Убийцу забрали.
- Ну! - крикнул Амза быку, качнувшему головой и едва не задевшему юношу рогом.
- А заодно конфисковали у всех ружья. Тогда Мзауч и сказал: "Вот дурак! Зачем он его из ружья стрелял? Лучше бы мотыгой прихлопнул! И нас бы, заодно, от мотыг избавил!"
Хибла качнула головой; Даут чуть улыбнулся. Валера в последнем слове рассмеялся; но увидев, что другие равнодушны, умолк; вздохнул и возвратился к лезвию.
Для начала пришлось вспахать лежалую землю. За плугом неторопливо шла Хибла - бросала во вспоротую почву семена кукурузы, а с ними - фасоль, чтобы она вилась вверх по соседке и не требовала к себе вкапывать опорные дощечки.
Баба Тина наблюдала за посадкой с бревна, уложенного возле худой изгороди; ломала пальцами семечки да поглядывала на густые мотки зелени, под которыми укрылись ближние холмы.
Вспахав и засеяв участок, Валера приладил к быку ачалт; на неё вскатили десяток крепких валунов. Впереди, ведя быка, шагал Даут; Валера же смотрел, чтобы ачалт не сбивался и шёл по засеянным грядам - так земля выравнивалась.
Амза помогал отцу, однако был невнимателен. Он видел, как продавливаются сухие комья, слышал, как шелестит плетень, однако думал о дельфине. В противоречивом порядке вспоминал минуты их общения. Амза не помнил, каким был зверь на ощупь. Говорил себе: "упругий, сухой", но в этом не было помощи. Захотелось вновь прикоснуться к нему; погладить, обрызгать водой.
Солнце, покинувшее прохладу гор, вышло на пустынное покатое небо. Мужчины легли под чинарой для отдыха. Тени хватило каждому. Хибла вынула из багажника корзину с мацони, сушёной рыбой, ахачей и лавашем. Обед был неспешным; тело нехотя принимало пищу и призывало вздремнуть. Проспав десять минут, Амза взбодрился.
В стороне отдыхали грузины.
- А где вино? - удивился Валера.
- Ничего. Дома выпьешь, - ответила Хибла и поставила мацони ближе к мужу; тот в недовольстве дёрнул пальцами.
Валера теперь ходил с животом. Голова теряла волосы; те, что остались, были седыми. Брился редко - уже не стеснялся седой щетины. По плечу его тянулся шрам - память о войне; когда немцы спустились в Абхазию, Валера был в Псху. Пришлось оставить село и прятаться в горах; многие ушли в Гудоуту; прочие - ловили врага потемну или в тумане: мучили, уносили в лес и отдавали шакалам. Немцы ждали, пока их флот пробивался к Сухумскому порту; отстреливали горцев. Застигнутый постовыми, Валера бежал через кусты, прыгнул в Бзыбь; старое дерево острым суком раскрыло ему плечо. Он должен был умереть, однако выжил. Амза никогда не спрашивал у отца про войну. Родители не рассказывали про те годы; молчали о свадьбе, о том, почему уехали из Ткварчала. В ноябре для Валеры начнётся пятьдесят восьмой год.
Отдохнув, все возвратились к работе. Нужно было закончить с ачалтом и складывать инструменты в сарай. Баба Тина поднялась с бревна; постояла, затем вдруг пошла вдоль пашни. Зная, что у матери днём болят ноги, Валера удивился:
- Куда это ты?
- Ну… Как говорила моя бабка, чем даром сидеть, лучше попусту ходить!
К пяти часам семья Кагуа закончила посев своего участка, благо тот был небольшим (если сравнивать с соседними - грузинскими).
Вечером Амза и Даут вышли на берег, чтобы перед завтрашней рыбалкой проверить лодки и сети. Братья, смеясь, перекидывались камушками - показывали дальний замах, но бросали, конечно, мягко.
- Смотри! - вскрикнул Даут, указав на море.
Амза обернулся и замер; затем рассмеялся. В пяти-шести метрах от берега плавал их вчерашний знакомец. Его было не просто заметить - он всплывал лишь спинным плавником и макушкой; к тому же море волновалось. Когда Амза подбежал к воде, дельфин показался весь и дёрнул головой, словно ребёнок, признавший своё поражение в прятках.
- Что ты здесь делаешь? - крикнул ему Амза.