Глина, вода и огонь - И. Уварова 9 стр.


1. Город мастеров

Мастер Кайзер, гончар из города Делфта, сидел у себя в мастерской, а перед ним стояли две большие одинаковые вазы.

Они были белые, как молоко. Они были округлые, как два яйца, которые снесла какая-то огромная заморская птица, каких нет в Нидерландах. Они блестели, как первый снег под солнцем. И на них были нарисованы синие диковинные цветы, и маленькие заморские птицы, и китайский дракон. И еще они были легкие.

Кроме того, вазы были абсолютно одинаковые, вазы-близнецы.

Мастер Кайзер смотрел на них не отрываясь и думал, что настал лучший день в его жизни.

Город Делфт думал то же самое, и горожане ни о чем другом не говорили - только о Кайзере.

Что Кайзер - самый великий мастер во всей Европе, потому что сумел сделать то, что никто не умел, хотя многие старались: он, мастер по фаянсу, сумел сделать настоящий фарфор и вазу из фарфора.

А в Делфте не было ни одного человека, который бы не знал, что за этим стоит. Фарфор, этот нежданный гость с Востока, появился в Европе давным-давно. Рыцари-крестоносцы, вернувшись из многолетних походов, из святых земель, привозили с собою золотое оружие, сверкающие перстни, ослепительную парчу, шелк и ковры. Но все эти сокровища померкли, не выдержав состязания в красоте с малыми белыми чашами, которые тоже привезли рыцари.

Чаши были легкие, звонкие, белоснежные, сквозь них проходил солнечный свет, и жители Европы, привыкшие к тяжелой глиняной посуде или к посуде серебряной, еще более тяжелой, признали чаши самым главным чудом среди всех чудес света. Европейцы просто помешались на фарфоре. Привезенный из дальних стран, фарфор стоил бешеных денег. За фарфоровую чашку платили столько золота, что оно не умещалось в этой чашке.

Капитаны и матросы, вернувшиеся из теплых восточных морей в холодные нидерландские гавани, привозили фарфор и рассказы о нем.

Нет, говорили они, фарфор делают не в Иерусалиме, откуда везли его рыцари. В Иерусалим он попал из Персии, а в Персию из Китая. Делают его в засекреченном китайском городе Цзиндзчжэне. Говорят, там горят триста обжиговых печей. Мастера не могут уйти из своего города под страхом смертной казни, потому что они должны сохранять секрет изготовления фарфора в глубочайшей тайне.

Говорили еще, что китайский фарфор делают из белой глины, которая называется каолин, а также добавляют в него какой-то горный порошок петунзию, или, как называют его теперь, фарфоровый камень.

И вот когда Ост-Индская компания стала вывозить с Востока в Нидерланды множество ящиков, наполненных фарфором, мастера города Делфта потеряли покой, пытаясь понять, что это за таинственный порошок петунзия, который обращает глиняное тесто в звонкий и легкий фарфор.

И как можно нарисовать на фарфоре столь тонко и смело такие замечательные рисунки?

Рисунки они в конце концов научились делать на своем фаянсе. Не все, конечно. Хотя находились мастера, способные нарисовать цветок, и птицу, и дракона не хуже китайца.

Но первый вопрос оставался: из чего? Глина и что еще?

О, как терзали фаянс мастера, чтобы сделать его фарфором! Он выдерживал высочайший обжиг, он разрешал плавить себя в сильнейшем огне. Но китайские фарфоровые вазы стояли на голландских буфетах и звенели тонким легким звоном, если их задевали ногтем, и в этом звоне фаянс мог услышать издевательство и насмешку. Они стояли рядом - фарфор и фаянс - и ненавидели друг друга.

Чего только не добавляли в белую глину мастера города Делфта, чтобы открыть китайскую тайну! Их деды, простые горшечники, знать не знали, что добрая белая глина на берегах нидерландских рек не подойдет их внукам и что глину для делфтского фаянса будут привозить из других стран, добавляя ее в нидерландское глиняное тесто. И вот мастера города Делфта научились делать удивительный фаянс. Но все-таки это только фаянс.

Гильдия святого Луки, разрешая мастеру открыть мастерскую, может сколько угодно писать в своих документах, что они, мол, разрешают "производство фарфора", столь похожего на тот, что вывозят из дальних стран. Мастера могут сколько угодно записывать слово "фарфор" на своих вывесках с пышными и вроде бы китайскими названиями: "Фарфоровая бутылочка", "Золоченая лодочка" и "Белая звезда". От всего этого фаянс не станет фарфором.

И вот вам Кайзер! Подумать только, проник в тайну, которую столько веков охраняли китайские императоры, изобрел фарфор…

Смотрите, смотрите все: перед вами две вазы. Совершенно одинаковые. Вазы-близнецы. Только одну из них сделал неведомый мастер из далекого Китая, а другую - мастер Кайзер из города Делфта.

Мастер Кайзер надел черный кафтан, узкий в груди и широкий книзу, штаны тонкого черного сукна до колен и с бантами, пестрые чулки и черную шляпу, приколов к ней ветку вереска. А так как в обычные дни он ходил в латаных-перелатаных штанах, старой безрукавке и кожаном фартуке, то всем, кто его видел, становилось ясно, что день у него сегодня совершенно исключительный.

Мастер Кайзер сидел у себя в мастерской, как именинник или как победитель, поразивший китайского дракона, охранявшего китайскую фарфоровую тайну, которого так любили рисовать китайцы на вазах и чайниках.

Но, видно, с заморским драконом шутки оказались плохи, и, может быть, именно он одним взмахом хвоста разбил вдребезги лучший день в жизни мастера Кайзера.

Или слишком много народу набилось в мастерскую посмотреть на чудо и, толпясь и наступая друг другу на пятки и жарко дыша от восхищения и зависти, они нечаянно задели стол, на котором стояли обе вазы и…

Бедный Кайзер! Этот день оказался самым несчастным днем в его жизни. Во-первых, потому, что разбилась лучшая его ваза да еще и китайская ваза, которая стоила очень и очень дорого.

А во-вторых…

- Смотрите, смотрите все! - закричал мастер Врум из мастерской "Голова старого негра".

Он поднял с пола два черепка и держал их на ладонях. И все увидели, что черепок от китайской вязы блестел на изломе и был гладок, будто политый стеклом. А черепок вазы мастера Кайзера был на изломе шероховат.

И всем, кто был в мастерской, стало ясно, что мастер Кайзер - обманщик и что он, как и все мастера города Делфта, не сумел открыть тайну китайского фарфора, а сумел сделать новый фаянс. Необычайно тонкий, необычайно легкий, но - только фаянс, а не фарфор.

Мастер из мастерской "Голова старого негра" держал на ладонях два черепка от двух ваз. На черепке китайской вазы была синяя заморская птица, а на обломке вазы мастера Кайзера извивался хвост дракона.

Это был печальный день в жизни города Делфта, о нем ходило много слухов не только в Нидерландах, но и во Франции, и в Англии, и даже в Италии.

По слухам, доходившим от голландцев, эта история была записана со всеми подробностями, а запись хранилась в городском архиве и погибла во время пожара, так что трудно сейчас сказать точно, так ли было дело с вазой мастера Кайзера или как-нибудь иначе и чем все это кончилось.

Говорили, что на другой день собрался совет гильдии святого Луки, гильдии мастеров города Делфта, чтобы судить по всей строгости мастера Кайзера - не за то, что он хотел обмануть покупателей, но за то, что он хотел обмануть своих товарищей по ремеслу, мастеров города Делфта.

Говорили и о том, что старые мастера, которые всю жизнь прилежно трудились над тем, чтобы открыть китайскую тайну, не могли простить ему этого очень долго.

И была в Делфте еще одна мастерская, которая называлась "Голова молодого негра". И вот хозяин этой мастерской, совсем еще молодой мастер Фридрих Фритом, попросил слова и сказал так:

- Достопочтенные мастера! - сказал он. - Я не хочу утверждать, что мастер Кайзер поступил хорошо, введя в обман всех вас, знаменитых мастеров, слава которых достигла самых дальних стран.

Я хочу лишь поведать вам сейчас свои тайные мысли, которые до сих пор никому и никогда не дерзал сообщить.

Спору нет, фарфор - самый благородный и самый ценный материал, который когда-либо создавали человеческие руки.

Но, почтенные мастера, вы, которые столько лет творили чудеса с фаянсовой массой, стремясь превзойти тайны фарфора, вы, может быть сами того не ведая, создали нечто крайне ценное и изумительное по своему совершенству, а именно: фаянс города Делфта.

Прилежно учась у вас умению и пытаясь постичь тайны ремесла и искусства, которыми владеете вы, я, недостойный ученик ваш, останавливался перед вашими творениями и спрашивал себя: "Неужели же фаянс, материал простой и честный, недостоин того, чтобы мы могли гордиться им. Я думаю, делфтский фаянс может стоять рядом с китайским фарфором не стыдясь, как не стыдится каравай простого хлеба лежать на прилавке булочника рядом с хитроумным пирогом, испеченным по сложному рецепту.

И старейшины гильдии святого Луки простили Кайзера.

С того дня, правда, фаянс и фарфор повели уже открытую войну. Но этого мастера города Делфта тогда еще не поняли. А поняли много позднее, о чем мы расскажем, когда придет время.

Но, говорят, старик Врум рассердился на мастера Фридриха за его речь едва ли не больше, чем до того был сердит на Кайзера, и стал уличать его в том, что он невежда, не понимает, что с фарфором не может состязаться ни один другой материал.

Говорят еще и о том, что разгорелся долгий спор между мастером Врумом и мастером Фридрихом, и они спорили друг с другом много вечеров подряд, окончив рабочий день и сидя за кружкой доброго делфтского пива в харчевне "Китайский секрет".

А так как они были люди образованные, много читали и много путешествовали, то их речи приходили слушать другие мастера, узнавшие из их спора интересные истории о фаянсе и фарфоре, которые и вы сейчас узнаете.

2. Вечер первый

Мастер Врум сказал:

- Люди, которые не видят разницы между фарфором и фаянсом, достойны жалости и сострадания. Фаянс - это тот же печной горшок из пористой глины, который лепили в деревне наши деды, а наши бабушки варили в них картофель. Это тот же печной горшок, на который положены хитроумные поливы, иначе мы называем их глазурями или эмалями; они могут придать глине такой вид, будто горшок покрыт тонким слоем прозрачного льда, или такой, будто его только что окунули в густые сливки. И вы не хуже меня знаете, что для прозрачной глазури берут свинцовую золу, а для густой - оловянную. И что поливы могут быть синие, красные, зеленые, в поливу можно включить окись любого металла, которая ее окрасит. И все-таки по сути своей фаянс - это мужицкий горшок, и только.

Ты сравнил фаянс с хлебом, а фарфор - с пирогом? Ты прав только наполовину. Ибо фарфор должно сравнивать не с произведениями ремесленника, но с творением мага.

Всем известно, например, что фарфор, изготовленный надлежащим способом, чернеет от яда и, значит, спасает от отравления, недаром в Италии в былые времена знатные господа оправляли осколки разбитого фарфора в драгоценные оправы и носили как амулеты. Они-то знали, что фарфор охраняет от дурного глаза!

Нет, красота и совершенство китайского фарфора не случайны. В ремесле китайцев есть великая тайна; жизнь человека связана с фарфором чудесным образом. Китайцы знали это и недаром считали всех прочих людей на земле слепыми. Только у греков признавали один глаз. Может быть, потому, что видели изображения греков на вазах, и лица греков всегда были повернуты в профиль.

Свой фарфор научились они делать тысячу лет назад и за тысячу лет не утратили ни одного секрета, наделяющего фарфор великой силой.

Как и для фаянса, глину для фарфора берут с берегов рек.

Не качай головой, мастер Фридрих, не будь так нетерпелив. Я знаю, что тебе известно многое из того, что я могу рассказать. Но не все. Главного ты не понимаешь: волшебной сущности, чудесной и чудодейственной природы фарфора. А кроме того, здесь сидят молодые мастера, и услышанное пойдет им на пользу.

Один путешественник, посетивший Китай, рассказывал, что китайцы собирают "голубую землю" - глину, складывают ее в большие кучи и оставляют так под дождем и солнцем на сорок лет. За это время глина очищается от примесей, так что из нее можно лепить посуду. "И всегда те, кто собирает ту землю, - пишет путешественник, - делают это для своих сыновей и внуков".

Потом комья глины размалывают в ступе, обращая их в пыль; пыль просеивают и разбалтывают в воде, фильтруют и проминают, а потом дают вылежаться. В этом, скажешь ты, нет особой хитрости, это смог бы сделать любой мастер.

Но потом китайцы добавляют в глиняное тесто свой таинственный порошок петунзию, и он-то и позволяет творить чудеса, доступные только волшебникам.

Один из таких волшебных секретов заключен в их тонких чашах, абсолютно белых. Но если в чаши наливать жидкость, по стенкам ее выступит невидимый рисунок: рыбы, удивительно похожие на живых, или лицо человека с раскосыми глазами.

Назад Дальше