* * *
Бленда не спешила. Чистое белье, просохшее на ветру, так хорошо пахло. Она уткнулась носом в простыню и сделала глубокий вдох. Откуда ни возьмись появился Эрик. Увидев ее, он начал бегать между простынями, прятаться и изображать из себя привидение.
- Бу-у! - крикнул он, словно ему было не десять лет, а намного меньше, и через простыню схватил Бленду.
- Отстань! - строго сказала Бленда. Ей не хотелось играть, к тому же она знала, что руки у Эрика редко бывают чистые.
Эрик вышел из-за простыни и пожал плечами.
- Ну и пожалуйста, - ответил он и ушел. Бленда смотрела ему вслед, пока он не исчез за валуном.
Когда она вернулась домой, мама сидела, положив голову на руки. Бленда остановилась в дверях. Она никогда не видела, чтобы мама отдыхала среди бела дня.
- Мама? - спросила она. - Тебе плохо?
Мама подняла голову.
- Не знаю, - ответила она. - Да нет, наверное, все хорошо. Просто вдруг усталость навалилась. Положи белье на стол, я достану гладильную доску.
Вдруг на мгновение Бленда снова стала той самой прежней Блендой, которая так хорошо со всем управлялась дома.
- Я поглажу, - сказала она. - Отдохни, я сама поглажу белье.
Тура засомневалась.
- А ты сможешь? Ты же знаешь, дядя Карл так боится за свои рубашки.
- Конечно, смогу. Можно подумать, я не умею гладить, - уверенно ответила Бленда.
Она принесла гладильную доску из кладовки под чердачной лестницей и налила в бутылку свежей воды, чтобы смочить белье. Тура смотрела, как Бленда раскладывает на доске первую рубашку, сбрызгивает ее водой и пробует утюг.
- Спасибо, дружочек, - сказала Тура. - Я пойду ненадолго к себе. Зови, если понадобится помощь.
Мама пошла в спальню, которую делила со смотрителем. Бленда погладила одну рубашку, потом еще одну, и еще. Она тщательно следила за тем, чтобы на рукавах не оставалось складок и чтобы манжеты были безупречно гладкие. Иногда она снова ставила утюг на плиту, но всегда проверяла, чтобы он не перегревался.
Оставалась только одна рубашка. Бленда расправила ее и начала гладить спереди. Она старательно разгладила каждую складочку возле пуговиц. Потом переложила рубашку так, чтобы прогладить спину.
Утюг снова остыл, она поставила его на плиту и выглянула в окно. Вдалеке она увидела темно-красный парус. Это было ужасно глупо, обыкновенная игра воображения, но она подумала: "Это за мной, эта лодка заберет меня отсюда".
Бленде показалось, что лодка приближается, но она сменила курс и исчезла между двумя островками недалеко от берега.
Бленда сняла утюг с конфорки. Перед глазами у нее все еще маячил красный парус. Не попробовав утюг, она опустила его на рубашку. Ткань зашипела, и, подняв утюг, Бленда увидела, что на правом плече остался темный треугольник - как тот парус, который только что исчез вдали. Она уставилась на прожженное пятно, не зная, что делать.
Когда в кухню вошла Тура, Бленда так и стояла с утюгом в руке.
* * *
На острове Эрик нашел несколько расщелин, но лишь в одной было безветренно. Там лежал довольно высокий камень, на котором можно было сидеть.
Сидя на камне и вытягиваясь, Эрик видел маяк и волны, с пенными брызгами разбивавшиеся о скалу. Стоило ему пригнуться и втянуть голову, расщелина превращалась в укрытие.
Это стало его новым потайным местом. Он всегда сидел здесь в свободное время, когда не был занят своими обязанностями: полоть огород, таскать воду из бочек для дождевой воды, помогать смотрителю зачищать и красить постройки на острове.
Совершив свой привычный обход и проверив, что море выбросило на берег за ночь, Эрик вернулся с находками в расщелину. Здесь он хранил свою коллекцию веревок, пробок, досок, бутылок и других ценных обломков кораблекрушений. Все было разложено по кучкам, и каждый предмет заносился в тетрадку. Еще Эрик записывал, каких птиц видел во время обхода: зуйков, гаг - черно-белого самца и коричневую самку, и, самое прекрасное, цапель, стоявших в воде на своих длинных ногах. Всяких чаек и крачек он перестал записывать уже давно: их было слишком много.
Лучшей находкой дня был кусочек сети, забитый старыми засохшими водорослями. Эрик сидел на камне и прочищал ячейки, кроша водоросли пальцами. Он чувствовал сильный запах моря и вдыхал его полной грудью, он научился любить этот запах. Возня с сетью навевала покой и умиротворение, мысли летали свободно, как птицы высоко в воздухе.
Его отвлек глухой звук, раздавшийся на маяке. Эрик поднял голову и увидел, как дядя Карл вставляет ключ в замок, аккуратно поворачивает его и уходит в сторону дома. Эрик снова склонился над сетью.
Он помнил первый вечер, когда его взяли на маяк. Пора было зажигать фонарь, и дядя Карл хотел показать ему, как это делается. Они вместе прошли по каменистой тропинке к маяку. Тяжелая железная дверь скрипнула, и с винтовой лестницы, казавшейся бесконечной, повеяло сыростью. Дядя Карл бодро пошел впереди, иногда останавливаясь и дожидаясь Эрика.
Очутиться в фонарном отсеке было все равно что попасть в другой мир. Здесь не было ни скал, ни камней, все было из лакированного дерева, стекла, латуни и железа. Пахло маслом и керосином, все блестело, зеркало и линза отражали и умножали каждую мелочь. Все создавало ощущение величия и чуда. Такого Эрик не мог себе представить, ничего более сверкающего и красивого он в жизни не видел.
Когда дядя Карл зажег фонарь и линза с зеркалом начали вращаться, счастью Эрика не было предела. Это напоминало маленькую золотую карусель, которая медленно крутилась, и фонарь мигал.
Дядя Карл все показывал и объяснял, он отвечал на все вопросы Эрика и ни разу не одернул его.
В тот вечер, думал Эрик, сидя с обрывком сети на коленях, все было по-другому. Что-то теплое шевелилось у него в груди. Он никогда еще не видел дядю Карла таким добрым.
Смотритель рассказал Эрику, зачем маяки мигают. Оказывается, маяки - это вовсе не огромные лампы, освещающие море подобно тому, как газовые фонари освещают улицы в Хаге, - нет, маяки указывают путь кораблям. Каждый мигает по-своему. Узнав маяк по свету, мореплаватели определяют, в какой части побережья они находятся, и могут смело следовать дальше, не опасаясь сесть на мель.
Надо же, как хитро, удивлялся Эрик. Интересно, кто это придумал?
Он поднял голову и посмотрел на море. Далеко на горизонте он увидел двухмачтовое парусное судно. Он знал, что это бриг.
- Надо спросить у дяди Карла, кто придумал маяки, - сказал он вслух сам себе.
Потом попробовал иначе:
- Надо спросить у отца, кто придумал маяки.
Но что-то в этой фразе было не так.
В результате он решил обратиться к смотрителю, как обычно. Во всяком случае, на этот раз. Он знал, что дядя Карл всегда отвечает понятно и по-доброму, если только не спрашивать о морских птицах.
* * *
Тура перевела взгляд с лица Бленды на утюг, который та держала в руке, потом на рубашку, разложенную на доске. Она увидела коричневый треугольник на белой ткани и сразу поняла, что его не отстирать и не вывести. Он был выжжен, как клеймо.
- Бленда! - воскликнула она. - Что ты наделала?
На секунду она подумала, будто Бленда нарочно прожгла рубашку. Но по выражению ее лица поняла, что это не так. У Бленды был такой жалкий, такой по-детски несчастный вид, что Туре захотелось обнять ее и утешить. Но это было невозможно. Нарочно или нет, девочка натворила такое, за что Карл разгневается на них обеих: на Бленду - за то, что испортила его вещь, на Туру - за то, что доверила дочери гладить его драгоценные выходные рубашки.
- Я слишком сильно нагрела утюг, - прошептала Бленда. - Я не нарочно. Я задумалась и забыла его попробовать.
Тура забрала утюг и поставила на плиту.
- Я сама виновата, - сказала она. - Нечего было сваливать на тебя мою работу.
Бленда заплакала.
- Он очень рассердится, - всхлипывала она. - Он и так меня ненавидит.
- Ерунда, - сказала Тура. - Ничего он тебя не ненавидит. Вам просто надо научиться понимать друг друга.
Тура провела рукой по прожженной рубашке.
- Знаешь что, - продолжила она. - Мы ее спрячем. Вдруг мне удастся вывести пятно, и будет не так заметно. Ведь у Карла есть еще три рубашки, их ему надолго хватит. Ты так хорошо их погладила.
Тура огляделась, куда бы спрятать испорченную рубашку.
- Я положу ее в комод, к своим вещам, - сказала она. - Он туда не заглядывает.
Тура вошла в спальню, выдвинула верхний ящик комода и убрала рубашку. Когда она задвигала ящик, ей показалось, что за ней кто-то наблюдает. Она подняла голову и выглянула в окно, но никого не увидела.
Бленда вытерла глаза рукавом платья. Она немного успокоилась. Как хорошо, что мама все взяла на себя, что она снова стала такой, как прежде. Когда дверь распахнулась и в кухню вошел маячник, Бленда вздрогнула и отвернулась, чтобы он не увидел ее слез, но он даже не взглянул на нее.
- Тура! - крикнул он. - Что ты делаешь?
Бленда затаила дыхание. Успела ли мама спрятать рубашку? Сейчас она просто принесет что-нибудь из комода, что-то, что можно погладить, пока утюг все равно горячий.
Но у маячника было странное выражение лица, он едва заметно усмехался, словно знал что-то, о чем они еще не догадывались.
Мама вышла из спальни - как и предполагала Бленда, с нижней юбкой в руках.
- Я глажу, - ответила она. - Осталась только эта юбка.
- Вот как. Значит, гладишь, - сказал смотритель Нурдстен. - Надеюсь, мои выходные рубашки ты тоже погладила?
- Конечно, - отозвалась Тура так, будто иначе и быть не могло.
- Надо же, как мне повезло, - сказал смотритель. - Мое белье стирает такая опытная прачка, и прямо на дому.
Мама улыбнулась. Бленда удивилась ее спокойствию. Она чувствовала, что смотритель готовит им ловушку, которая вот-вот захлопнется.
- Ты только посмотри, - продолжил он, взяв выглаженную рубашку из стопки на кухонном столе. - Как аккуратно и красиво. Вот еще одна. И еще. Но что это? Мне казалось, у меня было четыре выходные рубашки. Разве не все четыре только что сохли на улице, пока мы обедали? Что же случилось с четвертой рубашкой, Тура?
Бленда видела, как улыбка сошла с маминого лица, а глаза забегали.
- Я ее отложила, - тихо и неуверенно ответила Тура.
- Но почему?
Смотрителю никто не ответил. Он прошел в спальню и с такой силой выдернул ящик комода, что он рухнул на пол. До Бленды и Туры донесся разъяренный крик.
В следующую секунду маячник влетел в кухню, держа на вытянутых руках прожженную рубашку.
- Кто это сделал?
- Я, кто же еще, - Тура говорила так же тихо, только немного быстрее.
- Так я тебе и поверил. Ты перегладила тысячи рубашек и до сих пор ни одной не испортила.
Смотритель подошел к Туре, тыча ей в лицо рубашку так, как некоторые хозяева тычут носом щенка в лужу на полу.
- Говори правду! Ведь это девчонка прожгла мою рубашку, так? А ты настолько обленилась, что позволяешь ей портить мои рубашки, вместо того чтобы взять и погладить самой?
У Бленды запершило в горле. Ее мать, одна воспитавшая двух детей, одна содержавшая их столько лет, выслушивала нравоучения этого мерзавца, как последняя школьница. Бленда не могла этого вынести.
- Мама ни в чем не виновата, - сказала она. - Это я прожгла рубашку. Нарочно.
Смотритель обернулся. Его лицо покраснело от злости, он занес руку, готовый влепить ей оплеуху. Но Тура вмешалась прежде.
- Не говори ерунду! - сказала она Бленде. - Карл, ты же понимаешь, что это не так. Бленда, выйди, пожалуйста. Поднимись ненадолго к себе.
Рука смотрителя повисла в воздухе, словно он не знал, что с ней теперь делать. Уголок его рта дрожал. Он так сверлил Бленду взглядом, что она не выдержала и отвела глаза. Она знала, что он победил, но без маминой поддержки она не могла ему противостоять.
- Делай, что велит тебе мать, - рявкнул смотритель. - Отправляйся к себе и не смей выходить до утра.
Бленда медленно поднялась наверх. Чтобы попасть в свою комнату, ей надо было пройти через старый захламленный чердак. Однако Бленде нравилось жить одной наверху, как можно дальше от человека, который изображал из себя их отчима.
У нее в комнате висели картины, которые они привезли из Хаги. Хотя на них было изображено море, маячник не захотел повесить их в гостиной, как предлагала мама. Он сказал, что они безвкусные и плохо написаны, и Бленде разрешили забрать их себе, хотя в крохотной комнате со скошенным потолком для них едва нашлось место на стене.
Бленда взяла шкатулку с ракушками на крышке, которую подарил ей папа, и положила рядом с собой на кровать. В ней хранились все письма, которые она писала ему, не зная, как их отправить. Зачем она делала это, если он не мог их прочесть?
Но Бленда все равно достала тетрадь и начала писать.
* * *
- Согрей мне воды, я буду бриться.
Расстегивая на ходу рубашку, смотритель пошел за бритвенным прибором.
Он был возмущен, но в то же время гордился тем, что сохранил достоинство. Его бесило безволие Туры, но он считал, что проявил великодушие, закрыв глаза на ее недостатки. Теперь ему хотелось побыть одному.
Он любил стоять перед домом в одних брюках, поставив на табуретку газик с теплой водой и повесив на стену зеркальце. Бритье успокаивало его. Он часто принимал важные решения, пока брился.
Но первое, что он услышал, выйдя на улицу с бритвенными принадлежностями в руке, - это истошный крик чаек. На скале было полно мидий, и птицы клевали их, ссорясь друг с другом. Смотритель быстро подошел к чайкам, хотел разогнать их ногой, пнул, но попал по пустым раковинам - птицы уже взлетели в воздух. Стиснув зубы, он решил не поддаваться раздражению.
Тура поставила тазик на табуретку, повесила на перила чистое полотенце и ушла в дом. Смотритель снял рубашку, намочил и намылил помазок. Чайки тем временем вернулись, теперь они расположились подальше. Смотритель старался не обращать на них внимания. Он намазал пышной пеной подбородок и щеки. Иногда он подумывал, не отпустить ли ему бороду, и потому, приступая к бритью, первым делом всегда стирал мыло на шее. Оставшаяся пена напоминала окладистую белую бороду. Маячник посмотрелся в зеркальце, повернул немного голову, чтобы разглядеть себя в профиль. Ему казалось, что с бородой он выглядит сильным и мужественным. Но у него никогда не хватало терпения - подбородок под щетиной ужасно чесался, и он чувствовал себя грязным. Поэтому в конце концов он всегда брался за бритву.
Сегодня он тоже решил сбрить всё. Он наклонился к зеркальцу и соскреб несколько длинных волосков из-под носа. И тут сзади опять увидел чаек. Мидии были съедены, и птицы летали над домом. Две из них имели наглость усесться на край крыши прямо над его головой. Делая вид, что их не замечает, маячник продолжил бриться медленными, четкими движениями, выжидая подходящий момент для удара.
Но вдруг в бадью что-то шлепнулось. Одна из чаек нагадила прямо в его воду для бритья. Смотритель заорал и, схватив полотенце, стал неистово лупить им по воздуху. Чайки загалдели еще громче и отлетели в сторону. Смотритель опрокинул тазик и, вне себя от ярости, взбежал на скалу.
- Чертовы птицы! - кричал он. - Ну давайте, летите сюда, если не боитесь!
Но чайки были уже вне досягаемости, высоко в воздухе.
Смотрителю снова пришлось взять себя в руки. Стирая с лица остатки пены, он пошел к дому. Криком их было не испугать, это он знал уже давно. Поэтому он решил преподать им более наглядный урок.
Встревоженная шумом, Тура вышла на крыльцо.
- Унеси все в дом, - сказал ей смотритель. - Эти твари совсем обнаглели, я должен их проучить.
Он натянул рубашку и вошел в комнату. Набив карман патронами, он взял двустволку и нахлобучил на голову фуражку.
- Сейчас мы им с Эриком покажем, кто тут главный, - сказал он Туре, прежде чем она успела спросить, что случилось. - Где мальчик?