- Ему бы чуть-чуть силенок, и плакало бы твое чемпионство, - сказал вожатый.
- Упрямый парень, - согласился тот.
А Грину нечем было дышать. Он хватал воздух ртом, но втянуть его в легкие никак не мог. Он чувствовал, что еще немного такой гонки, и он сядет в снег.
Они бежали между елочек.
"Пока видят", - подумал Грин о болельщиках.
-Лыжню! - потребовал Морозов.
-Подожди! Еще немножечко, - прохрипел Грин.
Запрокинув голову, как бегун перед финишем, он сделал несколько шагов и, пошатнувшись, сошел с лыжни.
Попеременно выбрасывая палки, скользя то на одной, то на другой ноге, ушел вперед Морозов. Грин посмотрел назад. За спиной стоял сплошной лес.
-Не видели.
Грин привалился к сосне и все пытался вздохнуть. Наконец воздух прорвался к разгоряченным легким, и Грин закашлялся.
Дальше бежать не хотелось, но он вспомнил про команду, про зачетные очки и заковылял вперед. Его обошли человек десять. Провал был позорным, и Грин, выждав, пока скроется за елями очередной лыжник, сильно ткнул носком правой лыжи в корневище. Лыжа не сломалась. Грин ударил второй раз и опять не сломал.
-Эй, Грин, что с тобой? - услышал он вдруг девчачий голос.
Грин вздрогнул и быстро отошел от дерева. Навстречу ему шла Лида.
-Снег налипает, - сказал он.
Ему хотелось уйти от нее, но Лида побежала впереди, и обогнать ее он никак не мог.
-Давай, давай! - кричала она. - Совсем немного осталось.
Грин вдруг почувствовал, что силы возвращаются к нему.
-Лыжню! - крикнул он Лиде.
Она уступила, и Грин побежал впереди, стараясь шагать пошире, а палки выкидывать подальше.
На финише Грина встретили с насмешливой добротой.
- Говорил, не гонись за ним, - сказал ему Шиков.
- Крепкий парень, - одобрительно улыбнулся Морозов, - я ему кричу: "Лыжню!", а он мне: "Подожди, - говорит, - немножко". Упрямый!
- Он, наверное, по системе йогов занимается, - вылез Петя.
- Упрямый парень, - повторил Морозов.
- Да какой я упрямый, - рассердился Грин. - На зрителя работаю, а как зашел в лес, так с катушек долой.
Грин занял третье место с хвоста, и все-таки к нему относились теперь с уважением. Это Грин заметил сразу.
Елка стояла в пионерской комнате в углу, очень красивая, убранная роскошными игрушками.
После торжественного ужина малыши занялись детским бильярдом, а все остальные часа полтора играли в моргалки. Потом ребята вышли погулять перед сном, а Шиков, Морозов, Андрюша Флит и Лида с Таней подсели к елке и завели литературный разговор. Грин подошел к их группе.
Лида подвинулась.
- Садись, Грин. Мы стихи читаем.
- Лида, твоя очередь, - сказал Морозов. Лида возразила:
- Пусть новенький. Грин, читай.
- Я потом, - сказал Грин. - Я сначала послушаю.
- Давай, давай, Лида! - потребовал Морозов. Лида задумалась.
- Ну что ж, - сказала она. - Я опять - Брюсова.
Белая роза дышала на тонком стебле,
Девушка вензель чертила на зимнем стекле,
Голуби реяли смутно сквозь призрачный снег...
Грин слушал эти странные стихи, и ему казалось, что все предметы вокруг него стремительно отдаляются, будто он посмотрел в бинокль с обратной стороны.
Грин не слышал такой фамилии - Брюсов и таких стихов тоже никогда не слышал. Он не подозревал, что стихи можно учить для себя, когда тебе никто не задает урока.
Потом стихи читал Андрюша. Он сказал, что не назовет поэта: пусть ребята угадают его.
За темной прядью перелесиц,
В неколебимой синеве,
Ягненочек кудрявый - месяц
Гуляет в голубой траве.
Грин увидел синюю спокойную ночь. Ему подумалось, что месяц действительно похож на ягненка и что трава бывает голубой. Все, конечно, отгадали поэта. Это был Есенин, и Грин тоже кивнул в знак согласия.
И о Блоке Грин слышал впервые.
Мильоны - вас. Нас - тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы - мы! Да, азиаты - мы,
С раскосыми и жадными очами.
Ему сначала не понравились эти страшные скифы, но вдруг он понял, что они честные и смелые, а в самом конце стихотворения догадался, что скифы - это мы, что это о России.
Грину тоже захотелось знать стихи. Он дал себе слово, что, как только вернется домой, пойдет в библиотеку и будет учить всех поэтов подряд.
-Ты что, уснул? - спросил Грина Морозов. - Твоя очередь. Читай.
Грин вздрогнул и тихо сказал:
- Я не знаю таких стихов.
- Читай, какие знаешь.
- Я стихов не учу.
Лида пожала плечами и стала читать сама. Она читала, полузакрыв глаза, наслаждаясь музыкой слов. Ей было, конечно, наплевать на Грина и на все его переживания. Грин осторожно отодвинул стул и вышел из комнаты.
Поздно ночью, когда все спали, Грин вышел на улицу. Была первая ночь нового года. Грин долго смотрел на далекие зеленые звезды. Он так и не понял, как вышло это, но вдруг он сочинил стихи. Они были короткие, всего в четыре строки:
Блестит, в огнях переливаясь,
Большая Севера звезда,
И месяц, мило улыбаясь,
Глядит на землю, свет даря.
Засыпая, Грин вспомнил, что месяца не было.
Глава четвертая
В библиотеке дежурила Лида.
- Мне "Путешествие дона Сааведры в страну Настандию", - попросил Грин.
- У нас такой нет, - Лида посмотрела на Грина недоверчиво.
- Такой книжки нет?! Она стихами написана.
- А кто автор?
- Испанец. Дон Катас де Кахарас.
Лида опять было не поверила, но Грин шепнул ей на ухо:
- Эта книга про моего прапрапрапрадеда. Лида засмеялась.
- Выдумщик!
Грин вспыхнул, взял со стола газету и ушел в самый темный угол. Лида подсела к нему.
- Обиделся?
- А что мне обижаться?
Лида больше не заговаривала, и Грин не выдержал.
-Если хочешь знать, во мне русской крови, может быть, всего одна десятая.
Лида молчала. Грин посмотрел в ее глаза. Девочка слушала серьезно.
-Ты не думай, - сказал он, - я не вру. Мой пра-пра, в общем четыре раза прадед по отцу - испанец. Он вместе с Кортесом завоевал ацтеков. Это в Америке государство такое было. Кортес командовал отрядом в пятьсот человек, а покорил целое государство. Потом ацтеки восстали, Кортес потерял все огнестрельное оружие и почти всех лошадей. И тут дорогу ему преградило войско в двести тысяч человек. Кортес поставил моего деда возле себя. Они пробились к шатру ацтекских королей, убили их, сорвали знамя, и вражеское войско обратилось в бегство. Мой дед получил в жены могиканскую принцессу. Теперь считай. Во мне, значит, испанская кровь - раз и могиканская - два. А дальше так. Сын этого деда приехал
в Европу и женился на турчанке. Их сын командовал отрядом янычар в Очакове и попал в плен к казакам.
Грин разгорячился, глаза у него заблестели.
-Ты считай, считай, - говорил он. - Значит, испанкая кровь, могиканская, турецкая, русская - четыре. тот янычар тоже был не чистокровный турок. Его мать- дочь потомков Чингис-хана, а сам он женился на прекрасной француженке.
Ты считаешь? Значит, испанская, могиканская, татаромонгольская, турецкая, французская - пять и русская - шесть.
-Да, у тебя очень знаменитые предки, - сказала Лида.
Грин засмеялся.
-Я тоже буду знаменитым.
* * *
Долго не спали. Грин рассказывал о своих удивительных приключениях. Оказалось, что он родился в тайге, что первые три класса кончил на Дальнем Востоке. Успел побывать на острове Пасхи, несколько дней жил в Индии и терпел кораблекрушение у берегов Гренландии. Случилось это так. Вместе с отцом Грин плыл на пароходе из Петропавловска-на-Камчатке во Владивосток. Пароход был старый. Налетел тайфун, судно потеряло управление, и его целых две недели носило по волнам Тихого океана.
Когда шторм ослабел, оказалось, что пароход дрейфует недалеко от острова Пасхи. Машина была повреждена, и капитан дал приказ причаливать.
Даже Сашка Шиков, который сначала посмеивался над выдумками Гринчика, развесил уши, когда тот рассказал всякие подробности из жизни мальчишек острова Пасхи.
В палату пришел вожатый.
- Мы Грина слушаем, - сказал Шиков. - Он у нас в Индии был.
- Правда? - вырвалось у Александра Сергеевича.
- Они врут, я сплю, - отозвался Грин сонно.
- Не притворяйся, рассказывай! -" попросил Тарасов.
- Я, Александр Сергеевич, все им выдумал. Ни в какой тайге я не жил и по морю никогда не ходил.
- А ты думаешь, мы тебе верили? - ехидно спросил Флит.
- Я верил, - сказал Тарасов.
- Все верили, - сказал Петя. - Хоть бы в какое-нибудь приключение попасть!
- Лежи, сопи! Приключения захотелось, - сказал Сашка.
- Надоело все. Жизнь у нас уж больно спокойная. Учись, собирай металлолом, в кино ходи...
- Где это, Петя, ты увидел спокойную жизнь? - спросил Александр Сергеевич.
- Ну, а что? Конечно, спокойная.
- Спокойная... Убирали мы урожай на целине. На току работали. Ток у нас открытый был. Дожди пошли. Зерно стало гореть, прорастать. Нам приказали испорченное зерно выбрасывать в бурьян...
Грин заволновался.
- Как же так выходит? Добро у нас всенародное. Лучше бы курам отдали.
- Выходит, что поменьше успокаиваться надо, - сказал Александр Сергеевич.
Шиков откликнулся из своего угла:
- Мы в прошлом году картошку убирали. Урожай плохой был. А выкапывали картошку комбайном. Наверху лежит одна-две, а копнешь руками - клубни. Мы старались сначала. С непривычки спины у всех заболели, работа медленно идет. И приезжает бригадир. Шустрый такой. Спрашивает: "Что вы, хлопцы, на одном месте по часу сидите? Смотрите, как убирать надо". И пошел по полю. Подхватит ту картошку, что сверху лежит, - и дальше. Мы ему говорим: "Вы землю копните. Там картошка". А он смеется: "Мне, мальчики, площадь надо убрать. Не картошку, а площадь. Ясно?"
- А вы что? - спросил Грин.
- Что мы? Обрадовались...
- По морде бы вас!
- А знаете, - сказал тихо Флит, - я летом был с мамой на озере Селигер. И там в туристском лагере трактором раздавили совсем хорошие лодки.
- Зачем?
- Они были устарелой конструкции. Их списали. Местные жители хотели купить лодки, но их не продали. Положили в ряд, и трактор по ним проехал.
Грин вскочил.
- Что же это получается? У нас же социализм?
- Лежи, - сказал Шиков. - У нас с тобой спокойная жизнь.
- Я так думаю, - Грин стоял на постели, кутаясь в простыню. - Мы должны бороться вот с такими бригадирами! Если только подумать, если только подумать...
- Наши папы не любят, когда дети суют нос в их дела, - сказал Шиков.
- Какие мы дети? Гайдар воевал в эти годы, Володя Дубинин воевал... А мы - дети!
Ребята притихли, думали...
Глава пятая
Вдруг наступила оттепель. Снег сползал с елок, и все утро в лесу шла пальба.
-Лыжная прогулка срывается, - сказал начальник лагеря. - Чем займем детей?
Был предложен культпоход на дачу детского писателя Чураева. Начальник решительно возразил:
-Нет, товарищи, это мероприятие не пройдет. Гвоздь программы полагается оставлять на закуску. Как вы думаете, Александр Сергеевич?
Тот пожал плечами.
- Мне кажется, ребятам и в городе надоели мероприятия. Давайте хоть раз оставим их без нашей опеки.
-А может, викторину все-таки устроить? Или вечер аттракционов?
Александр Сергеевич заволновался.
-Ну, а почему нельзя дать ребятам свободный день? Ну, честное слово, почему?
В дверь постучали.
- Простите, - сказал Морозов. - Александр Сергеевич, можно вас на минутку?
- Пожалуйста.
Разговор за дверью был шумный и короткий.
-Ну вот, - сказал вожатый, заходя. - Я же говорил.
- Что?
Ребята без нас организовались. Сегодня привезли на кухню дрова. Решено: перепилить и переколоть.
* * *
Морозов не знал, что такое борьба за авторитет. Его признавали вожаком всюду и сразу. Он никогда не дрался, но к задирам подходил смело, спокойно, и те почему-то пасовали. Учился Морозов в девятом классе и в лагере был самым старшим. Он отлично понимал двойственность своего лагерного положения.
С одной стороны, как взрослый, он должен был пресекать особо опасные затеи ребят, с другой стороны, он сам принимал участие в разработке операций. Под его рукой они никогда не переходили той грани, когда взрослые вспоминают о своем долге и берутся за воспитание.
Пилка дров увлекла ребят ненадолго. Морозов понял, что пора вмешаться, и организовал две команды: Шиков - Морозов - соревнование до упаду.
Грин оказался в паре с Морозовым. Он умел работать. Но пила им попалась длинная, она пружинила, вырывалась из рук. Морозов разозлился:
- Взялся пилить - пили, не хочешь - иди гуляй! Морозова услышала Лида.
- Эй, Грин! - крикнула она. - Давай заменю тебя.
- Отойди!
- Правда, Грин, отдохни, - сказал Морозов. Грин вцепился в ручку.
- Я сам.
- Я надеюсь, ты не против нашей команды?
- Против.
Морозов отошел в сторону.
-Посмотрим, что ты один наработаешь.
Грин половчее взялся за ручку, потянул пилу на себя. Она изогнулась, взвизгнула и застряла. Лида засмеялась.
-Ну ладно, упрямец, давай вместе горе мыкать, -сказал Морозов, снова берясь за ручку.
Грин посмотрел на него исподлобья и ушел со двора. В дачке, кроме Флита, никого не было. Грин долго сидел у шахматного столика и смотрел в окно. Вдруг он спросил Флита:
- Ты стихи умеешь сочинять?
- Умею.
Грин помялся и снова спросил:
- А кто тебе из лагерных девочек нравится?
- Лида.
- И мне! - обрадовался Грин. - Хочешь, стихи прочитаю?
- Читай.
- Только ты смотри не болтай...
- Могила.
Второе стихотворение Грина было вдвое длиннее первого.
За что меня любить -
Мой нос совсем противен.
Но я хочу с тобою говорить
О звездах голубых, о море самом синем.
Ведь у меня в душе горит любовь.
И очень, очень я люблю тебя.
Мне нравится твоя густая бровь.
Я Лиду не забуду никогда.
-Реалистично, - сказал Флит. - Прочти еще раз, только помедленнее.
Грин обрадовался, что стихи понравились, и стал читать с вдохновением. Но Флит то и дело перебивал его и сам повторял строчки стихов.
-Хорошо! - похвалил он опять и пошел на улицу.
От нечего делать Грин повалялся на койке, выпил стакан некипяченой воды, потом решил пойти доказать Морозову, что может работать не хуже его.
У ворот Грин увидел Флита. Захлебываясь от смеха, Флит читал Лиде и Тане его стихи.
Грин повернулся и снова пошел к дачке. Первой его мыслью было - бежать. Подальше, подальше от этого лагеря, от этих благовоспитанных Флитов. Он открыл чемодан. И вдруг ему стало так обидно, что он бросился на кровать и, кусая угол подушки, расплакался. Он слышал, как кто-то вошел в комнату и наклонился над ним.
-Ну хватит, Грин. Прости меня. Я, честное слово, не хотел тебя обидеть.
По голосу Грин узнал Морозова. Он не ответил, но плакать перестал. Морозов постоял немного и осторожно вышел, прикрыв дверь.
Грин быстро разделся и лег в постель.
Обедать он не пошел.