В книгу вошли любимые рассказы автора про лес, природу, птиц и животных.
Книга дополнена фотографиями, сделанными автором.
Николай Сладков
Силуэты на облаках
Перед тобой книга, написанная Николаем Ивановичем Сладковым; в неё вошли любимые рассказы и фотографии автора, напечатанные ранее в сборниках: "Смелый фотоохотник" и "Под шапкой невидимкой".
Многое ему досталось трудно. Были опасны: встреча с гюрзой, знакомство с играющим, а потом испугавшимся медведем, фотографирование птичьих гнёзд, примостившихся над бездонными пропастями. Да мало ли что ждёт натуралиста за каждым поворотом узкой тропы, в конце которой раскрывается тайна.
В книге есть и новые рассказы, они публикуются впервые, так же как и фотографии к ним.
Николай Иванович постоянно в пути, постоянно торопится разведать неведомое, увидеть доселе невиданное. А если он дома, то он перелистывает записную книжку, рассматривает фотографии, вспоминает каждый свой шаг в мельчайших подробностях, обобщает, делает выводы. Ведь он такой писатель, который хочет не только, чтобы прочитали его книги, поверили ему, но ещё и сами пошли по неизведанным тропам и научились видеть необыкновенное в природе своими глазами.
Охотники заряжают патроны
Миллионы птиц возвращаются весной на родину. И каждая пичуга спешит. Гуси, бывает, кровяные мозоли под крыльями натирают!
Летят птицы через моря и горы, пробиваются сквозь туман и тучи. Хлещут их неистовые дожди, швыряют свирепые ветры. Днём и ночью рядом с ними холод и голод. А они летят и летят.
Птицы летят, а охотники заряжают патроны. Порох - пыж, дробь - пыж; вот и готов патрон, Ничего не знают о патроне птицы, но кто-то из них будет убит.
Патрон - гусь, патрон - утка, патрон - вальдшнеп. Где-то пока они ещё летят, торопятся в свои леса и болота, а патрон их уже ждёт, и судьба их уже решена.
Летят миллионы птиц. Заряжаются тысячи патронов., Ружья ещё молчат, а птицы уже падают и падают…
Охотник с ружьём выслеживает зверя. Выследил, высмотрел: вот он, зверь! Тут бы и рассмотреть его, Познакомиться с ним поближе. Но гремит выстрел - и встрече конец. Ружьё у охотника не для добрых знакомств!
А будь в руках у него не ружьё, а фотоаппарат, то и не конец был бы встрече, а только начало . Начало самого интересного: знакомства с живым существом.
Вы вдвоём: ты и зверь. Он не видит тебя. Он ведёт себя так, будто тебя и нет.
Ты и зверь…
Шорох листьев. Блики солнца. Всё так, как всегда. Без насторожённых ушей, без страха в потемневших глазах, без оскаленных зубов и вздыбленной шерсти.
Не бери в лес ружьё…
Не бери в лес ружьё
В глубокой древности человек оттолкнул от себя диких зверей и птиц на расстояние вытянутой руки. А потом - на расстояние руки с палкой, А что ему было делать? Нужно было мясо, чтобы есть, и шкуры, чтоб одеваться.
С тех пор расстояние это растёт и растёт, всё дальше и дальше отодвигает человек от себя всё живое. На дальность броска камнем. На расстояние полёта стрелы.
А вот уж не подпускает к себе и на ружейный выстрел.
Но что-то противится в человеке такому разрыву. Что-то толкает его к сближению.
Страшных хищников больше нет. Шкуры и мясо даёт хозяйство. Зачем же нам враждовать с дикими животными?
Человек устраивает зоопарки, держит дикарей дома. Но всё это, конечно, не то. Клеточный зверь не похож на лесного. В клетке он сам не свой.
Человек идёт в лес. Но в лесу всё живое в ужасе шарахается от него.
Человеку обидно: в этом теперь он уже не виноват, виноваты только охотники., Это они приносят в лес страх. Это они увеличивают разрыв.
Если мы выкинем ружья, расстояние недоверчивости сократится. Оно совсем станет маленьким, если при встрече мы не станем поднимать палку или нагибаться за камнем. И мы снова обретём добрых соседей. А пока…
Хочешь увидеть - стань невидимым
Лесные жители - особые жители.
Можно жить с ними бок о бок и даже не догадываться об этом. Можно сталкиваться нос к носу - и ничего о них не узнать.
С ними не побудешь с глазу на глаз. И не поговоришь по душам. Они не любят выставлять себя напоказ и не любят чужого глаза. С ними так: хочешь увидеть - сам стань невидим.
Раздобудь себе шапку-невидимку .
Шапка-невидимка
Шапку-невидимку я сделал из четырёх палок и куска плотной материи. Не так-то уж это оказалось и трудно! Правда, вышла шапка не сказочной красоты, но зато сказочного свойства - настоящая невидимка .
Вот посмотрите: я тут, а меня и не видно! Это и есть как раз то, что и требуется от шапки. Тебя не видно, а ты видишь всё!
В шапке четыре окошка: вперёд, назад, вправо и влево. Стоит приподнять клапаны-занавески - и смотри на четыре стороны: хочешь на юг, хочешь на север, на запад или восток!
Звери и птицы тебя не видят и вытворяют, что только в головушку им придёт! Играют, дурачатся и дерутся. Поют, танцуют, работают. Моются, чистятся, загорают. Да мало ли что! Они ничего не боятся. Они ведь не видят, что там, под шапкой!
Шапка по моде
Шапку делай по моде. На какой цвет в твоём месте мода - такую и шапку шей. В пустыне все птицы и звери жёлтое носят - и ты шей шапку под цвет песка. На каменных россыпях пёстрое в моде - и шапку делай из лоскутов. Для леса хороша шапка пятнистая, в поле - зелёная, а на снегу - белая. Даже красную можно надеть - если снимаешь в цветущих маках.
Любой цвет подойдёт, лишь бы по птичье-звериной моде.
Что там, под шапкой?
Под шапкой , конечно, ты: ты ведь не голову прикрываешь ею, а сразу всего себя.
Должен быть под шапкой-невидимкой и пенёк-оборотень. Есть в лесу такие пеньки: - с виду пенёк пеньком, коряжка коряжкой, а повернёшь его так и сяк - он и обернётся тебе, то скамейкой, то креслицем. Это кстати: сидеть под шапкой-невидимкой много удобнее, чем стоять.
Скатерть-самобранку бери из дому: чай в термосе, бутерброд. Конфетку кисленькую - пососать. Время под шапкой тянется долго…
Но главное - не забудь фоторужьё.
И всё, что к нему полагается.
Что полагается к фоторужью?
Запасные кассеты с заряженной плёнкой (а вдруг повезёт - и от птиц и зверей отбоя не будет!).
Перезарядный мешок (а вдруг не повезёт - и пленку "заест"!).
Экспонометр (вдруг погода будет резко меняться: то темно, то светло).
Упор для руки. И ещё, - записную книжку.
Зачем нужна записная книжка?
Шапка-невидимка нужна, чтобы укрыться. Фоторужьё нужно, чтобы снимать.
Понятно, что записная книжка нужна, чтобы в неё записывать.
Что записывают в записную книжку?
Всё. Например, свои мысли. Подумай только: в голову тебе пришла мысль, а её некуда записать. Конечно, понадеешься на память и, конечно, всё позабудешь. И получится так, будто мысль в голову и не приходила. Но согласись: обидно иметь такую голову, в которую никогда не приходят мысли!
А если ты увидел что-нибудь такое, чего раньше никогда не видел? Или узнал, чего раньше не знал? Опять понадеешься на память, и опять память тебя подведёт. И опять случится, будто ты ничего не видел, ничего не слыхал а ничего не узнал. Спрашивается, зачем же ты тогда время терял?
Наблюдал - а наблюдений нет! Видел, слышал - а что? Узнавал - а что узнавал? Думал - а о чём?
Это уже не дело. Это уже несерьёзно.
Просто убийство времени. А время - это наша жизнь. Зачем же жизнь свою попусту сокращать?
Чтоб не случилась такая глупость, берите с собой записную книжку.
Когда долго сидишь под шапкой-невидимкой, а птица и зверь не показываются, становится скучно. Тогда в гости ко мне приходит Лесовичок. То в окошко вскарабкается, то снизу подлезет, то сверху спустится. Придёт, повозится в уголке и притихнет. Сидим вдвоём - время коротаем.
За шапкой ветер шумит, дождь барабанит, А под шапкой тепло, уютно и дремлется…
Я Лесовичка про лес расспрашиваю, он отвечает.
- И откуда ты только всё знаешь? - удивляюсь я.
- Уж дело моё такое, - отвечает. - Лесовичок ведь я!
Выбьет желудёвую трубочку о шершавую, как кора, ладонь и улыбнётся..
Вот раз спрашиваю его:
- Скажи, Лесовичок, почему горку, во-он ту, Козьей называют?
- Козы дикие там раньше жили.
- А озерко почему Гусиным зовут?
- Всё потому: гуси когда-то гнездились.
- И болото потому Куропачье?
- И болото. Куропатки на нём водились.
- А куда же теперь-то они подевались: козы, гуси да куропатки?
- Известно куда: охотники перевели.
- А жалко тебе их небось?
- Ещё бы не жалко! Бывало, лесом идёшь - на козу полюбуешься, на озере с гусями разговоришься, на болоте с куропатками пошутишь. А теперь? Ни поговорить, ни пошутить, ни полюбоваться. Скучно. Вот к тебе пришёл - не прогонишь?
- Мне что, сиди. Вдвоём веселей.
Сидим вдвоём. Время коротаем.
А за шапкой лес шумит. Осины лопочут, сосны басят, берёзы шепчутся.
- Слышишь? - вдруг спрашивает Лесовичок.
- Слышу, - говорю. - Осины лопочут.
- Нет, - отмахивается Лесовичок.
- Сосны, - говорю. - Сосны басят.
- Да не то! Не лопочут, не басят, а барабанят!
- Барабанят?
- Барабанят.
- Кто же это барабанит?
- То-то и оно! Это старые названия в сердце моё барабанят! Громко стучат и настойчиво, как дятлы! Неужто не слышишь?
Я прикладываю к уху ладонь - так и есть! Старые названия барабанят. Барабанят тревожно и громко.
- Может, и другие услышат? - спрашивает Лесовичок. - Что, им трудно ладонь приложить к уху, что ли?
Я киваю ему головой: может, и услышат, может, не поленятся приложить к уху ладонь?!
Деревья
Входишь в лес и гладишь ладонью деревья, будто старых друзей похлопываешь по спине. Стволы тёплые, как тело живое: чуть покачиваются, будто дышат…
А вершины гудят то грозно, то ласково. Листья лопочут зелёными язычками.
К стволу прислонишься, как к плечу друга. Плечо гладкое, скользкое - молодая берёзка. А то всё в пупырышках - это осина. Или изборождённое, изморщиненное, как кожа слона. Это кора дуба.
Всю жизнь с деревьями плечом к плечу. И хочется стиснуть ладонями их руки-ветви и крепко пожать.