Психолог вместе с другим человеком начинает жить в теме его страдания, объединяясь с другими и отчуждаясь от них в уникальности индивидуального страдания человека. Таким образом, прикасаясь к этой стороне психической реальности, психолог начинает оперировать теми явлениями, которые связываются в науке с понятиями духовности и в психологии как науке присутствуют в весьма смутном виде. Это – сфера этики, религии, философии и, крайне редко, психологии.
Мне думается, что причины этого – в строении сознания самих психологов.
Такие понятия, как духовный уклад народа, перестают в работе психолога быть абстракцией – это тот целостный внетекстовый предмет, как говорилось выше, который создает саму возможность существования текста человека, принадлежащего к этому народу. Дело не только в языке, на котором будет выражено страдание, дело в том, что и как отражает этот язык. Это вся история народа, к которому принадлежит человек. История, имеющая пространственно-временные границы существования народа, обладающего общим языком, общим духовным укладом, который возникает через обозначение в переживании своего и другого народа, своего "Я" как составляющей народа.
У человека есть особые переживания народности, национальности, которые сегодня только становятся предметом исследования в этнической психологии. Эти переживания возникают у человека из присвоения себе известных исторических и социальных взаимоотношений и в противопоставлении их другим народам. Этнос как психологическая общность и существует благодаря общности этих переживаний, которые создают границы психологического пространства через обозначение своего и другого народа, себя как части народа.
Историческая судьба народа на психологическом уровне не представляется метафорой, она источник таких индивидуальных составляющих сознания, как духовный облик, духовная сила, духовный уклад конкретного человека, его духовное богатство и духовная красота. Их можно наблюдать при работе с человеком в тех ситуациях страдания, когда, переживая его, встречаясь с ним как с реальностью своей жизни, человек обосновывает логику страдания.
Это кажется неестественным, но страдание, вызванное нарушением индивидуальной логики человека, побуждает человека к поиску логики в самом страдании, то есть побуждает его к трансцендентальной позиции, которая уже есть не только рефлексия и не столько рефлексия, сколько рефлексия над рефлексией. Этот уровень сознания описан в философской литературе, психологи же только приближаются к постановке тех проблем, которые всегда были предметом обсуждений в религиозной, философской и художественной литературе. Это проблемы смысла страдания, той предельной ситуации человеческой жизни, которая требует от человека как единения с другими людьми, так и отчуждения от них в переживании своей боли, которая обращает его к существованию его жизни как уникальной целостности, которая выделяет в жизни один из главных ее признаков – боль.
Можно, думаю, попробовать описать психологическое содержание духовных составляющих сознания человека, основываясь на том непосредственном опыте работы с людьми, который раскрывается в психологическом консультировании.
Духовный облик человека – это содержание основания для обоснования им своей жизни, та аксиоматика жизни, которая уничтожаясь, уничтожает саму жизнь. Духовный облик воплощается во всех продуктах деятельностей человека, во всем, что и каким образом человек делает с жизнью как с особым явлением (в том числе и со своей жизнью).
Представляется, что в этом смысле нет необходимости приводить многочисленные примеры: варварство и созидание современных людей в разных сферах жизни как отношение к жизни красноречиво говорят сами за себя. Только в консультировании встречаешься с ними как с позицией человека по отношению к жизни, которое формулируется им в концепции жизни и осуществляется как эта концепция.
Духовная сила конкретного человека может пониматься как способность удерживать в сознании жизнь как целостный предмет, делать ее предметом мышления, предметом чувств, предметом действий и отношения "Я" и таким образом сопротивляться всем формам не-жизни.
Духовный уклад индивида зависит (но не определяется) от того этноса, к которому он принадлежит, от тех принципов обоснования общности жизни, существующих у народа, к которому каждый из них ощущает свою принадлежность.
Духовное богатство человека связано с тем содержанием индивидуальных переживаний, которые обосновывают для самого человека ценность жизни и ее назначение.
Духовная красота каждого раскрывается в ситуации страдания как стойкость и жизнелюбие, то есть самообоснование "Я" своей любви к жизни. Это сохраняет духовный облик человека как высшее проявление его сознания, как отражение универсальности жизни в конкретном переживании страдания.
Психолог встречается с этими составляющими сознания человека как с содержанием его текста.
Сегодня, когда за очень короткий исторический отрезок времени в индивидуальном сознании миллионов людей трансформировалось понятие "советский народ" и произошла актуализация переживаний принадлежности к "социуму" и "этносу" (что неизбежно актуализирует и переживания отчужденности от этих образований, так как чувства людей по своей природе противоречивы), перед психологом, как и перед любым человеком, принадлежащим к этой общности, стоит задача определения того целостного внетекстового предмета, который и для него самого будет определять смысл его индивидуальной жизни в общности людей. Или, говоря иначе, будет составлять его духовный облик, порождающий те превращенные формы его индивидуального сознания, которые он может (должен) использовать для воздействия на другого человека с целью создания в диалоге с ним того "Я", которое поможет другому человеку восстановить внутренний диалог, найти опору своим "Я"-усилиям для создания новых форм сознания, которые смогут соответствовать изменившемуся содержанию сознания под влиянием переживаемого жизненного стресса.
Пустота, которую ощущает человек, переживающий жизненный стресс, вызвана, по-моему, практически всегда тем, что человек столкнулся с дискретностью своего сознания. Дискретность – только одно из проявлений сознания, одна из характеристик его чувственной ткани. Все ощущения имеют начало и конец, мы начинаем что-то ощущать как определенный вкус или цвет, или запах, или звук, или прикосновение, а потом это ощущение исчезает или превращается в другое.
Непрерывность сознания задается существованием целостного внетекстового образования. М. К. Мамардашвили называл его невербальным корнем бытия. Именно его существование дает основание для проявления "Я"-усилий, оно выполняет и роль материала для строительства новых форм сознания, когда его содержание изменяется.
Человек, ощущающий пустоту, переживающий душевную боль, потерял связь "Я"-усилий с этим невербальным корнем бытия, с этим целостным нетекстовым образованием. Одной из конкретных форм такой потери может быть потеря веры в людей, или потеря веры в себя, или потеря веры в справедливость и т. п. Форма его сознания пуста, у нее нет содержания, а у "Я"-усилий нет опоры для создания новых форм. Их функционирование в сознании как пустых форм и создает переживание пустоты, болезненности.
Конечно, это только одно из возможных объяснений, когда необходимость духовной работы, сама возможность ее существования как работы по удержанию целостности жизни, открывается человеку с особой остротой, вызванной душевной болью и ее переживанием.
Дискретность сознания как бы проявляет его потенциальную непрерывность как существенное качество живого сознания, в котором могут реализоваться "Я"-усилия по созданию новых форм сознания. Это проявление рефлексивного слоя сознания в его основном качестве преодоления дискретности своего же чувственного слоя. Благодаря рефлексии существуют в сознании будущее время и его связь с настоящим и прошлым.
Время для человека не может разворачиваться вне пространства. Когда сознание дискретно, время как бы останавливается, будущее перестает существовать. Рефлексия возвращает время, но только тогда, когда для ее проявления есть пространство.
Такое пространство может быть пространством "социума" или "этноса" или пространством духа (невербального корня бытия, внетекстового целостного образования). Мне думается, что последнее пространство в отличие от первых двух обладает бесконечностью и безмерностью, то есть в нем есть вечность как параметр времени, тогда как "социум" и "этнос" ограничены, а значит, смертны. В них, в силу ограниченности, заложен природой самой системы потенциал саморазрушения, тогда как в пространстве духа этого не может быть уже потому, что оно предполагает наличие изменяющейся целостности и усилий по ее сохранению, само себя изменяет и сохраняет себя как целостность, как универсальное проявление жизни.
Это духовный слой сознания, где "Я"-усилия в каждый момент времени их осуществления есть создание другого "Я", но как проявление в нем (в себе другом) жизни.
Универсальные проявления жизни давно известны людям и при понимании природы душевной боли человека, при осознании психологом своей роли в помощи по преодолению боли, их так же нельзя не замечать, как нельзя не замечать солнце, воздух, воду, землю, которые дают нам возможность жить на свете, если мы своими усилиями не превращаем их в свою же смерть. Эта аналогия, по-моему, отражает безусловное существование нравственных законов в психической жизни человека.
Именно они показывают наличие в жизни человека ее универсальных характеристик, именно они вводят в бытовую психическую реальность жизни человека тот момент вечности, игнорирование которого через любое ограничение пространства жизни лишает "Я"-усилия основания для создания жизни и порождает душевную боль или психическую смерть.
Считается, что психолог, консультируя другого человека в ситуации переживания жизненного стресса, помогает другому человеку найти альтернативы – новые пути построения отношения к своей жизни.
Я попробовала объяснить, что осознание жизни может происходить в разных слоях сознания: чувственном, рефлексивном, духовном. У психолога, как и у любого человека, есть выбор слоя сознания, в котором он будет работать с другим человеком, расширяя его сознание за счет восстановления диалога "Я" – "Я".
Осознавать можно на уровне чувственного слоя и ориентироваться на непосредственные ощущения и их болезненность. Осознавать можно на рефлексивном слое и ориентироваться на "Я"-усилия по преодолению боли и осуществлению логики жизни в ее будущем времени, в настоящем, в прошлом или в связи времен. Осознавать можно и на духовном уровне, когда человек осознает себя, свое "Я" как проявление универсальных законов жизни и свою жизнь как конкретное проявление универсальности.
На что будет ориентироваться психолог и на что он будет ориентировать другого человека? Этот вопрос относится к тем, на которые нет ответа, а можно только высказать предположение. Думаю, что при этом уместно еще раз вспомнить слова Р. М. Рильке:
ЕДИНОЕ – и внутри мировое
пространство все связует.
И во мне летают птицы.
К дальней вышине хочу подняться –
и шумлю листвою.
1.3. Структурирование переживаний как этап консультирования
Речь пойдет о заключительном этапе консультирования здоровых людей, переживающих жизненный стресс.
Главная задача этого раздела – структурирование переживаний. Остается только уточнить: переживаний чего. Уточнить, выделяя предмет переживания (его я уже называла жизнью с изменившейся логикой). При этом можно будет описать те способы и средства структурирования, которыми пользуется человек и которыми он мог бы воспользоваться как потенциально возможными, благодаря диалогу с психологом. Через структурирование предмет становится доступным для отношений, для проявления в отношении к нему позиции, фиксирующей основания для "Я"-усилий человека. В то же время это и возможность для фиксирования "Я" как особого качества психической реальности.
Таким образом, все составляющие переживания – предмет, отношение к нему и "Я" – становятся проявленными и переживание приобретает тот характер, который позволяет Л. С. Выготскому говорить о нем как о единице психической жизни.
Тогда происходит движение в психологическом пространстве человека, которое воспринимается как изменение отношения, как расширение сознания, как изменение в "Я". Действительно, все эти изменения происходят или одновременно, или разделенно во времени и, естественно, преобразуют психологическое пространство человека, вводя в него новые параметры и предмета, и "Я".
В консультировании это наблюдается как озарение (инсайт) человека, как прозрение, как просветление, как понимание, которые самим человеком часто именно этими словами и описываются. Вот только некоторые из примеров текстов, отражающих процесс структурирования: "Дошло…", "Теперь я понимаю…", "Как я раньше этого не видела…", "Много же я не понимал…", "Куда я раньше смотрела…", "Действительно, почему же так не думать…", "Я боялась себе признаться, прятала это от себя…", "Я же существую, значит что-то во мне есть…".
Перечень можно было бы продолжить, но я хочу рассмотреть те формы, в которых происходит структурирование переживаний.
Выделение этих форм связано с понятием опосредованности как важнейшего качества психической жизни человека (9). В современной психологической литературе имеется описание нескольких форм опосредования как структурирования переживаний человека. Все они имеют знаковый характер и представлены в текстах человека. Это – движение, слово, миф, символ, образ.
Работы Л. С. Выготского, А. Ф. Лосева, М. К. Мамардашвили, Г. Г. Шпета, А. Р. Лурия, А. Н. Леонтьева, В. П. Зинченко, М. Коуэла, Дж. Верча, М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана, А. Лоуэна позволяют увидеть в психологическом консультировании те процессы порождения новых качеств переживаний, которые не только вселяют оптимизм как возможность помочь другому человеку пережить жизненный стресс, но и открывают возможность трансляции этого опыта в тексте как опыта профессиональной деятельности (8, 9, 14, 15, 18, 23–25).
Учитывая значимость этого содержания, выделяю его в отдельную главу, а этот раздел о заключительном этапе консультирования закончу несколькими суждениями о предмете переживаний здорового человека, который нуждается в психологической помощи. Еще раз напомню, что этот предмет был назван жизнью с изменившейся или нарушенной логикой.
Изменения в ней вызваны воздействием. Каким? Это может быть воздействие извне и самовоздействие человека. В том и другом случаях итог этого воздействия – нарушение логики жизни и душевная боль.
Боль, страдание – это тема текста, который человек адресует психологу. Психолог должен воспринять его своим текстом, где есть содержание, порожденное его "Я"-усилиями, то есть существует не пустая форма, а живая. В художественной литературе тоже есть понятие живого слова. Думаю, оно близко по смыслу тому, что переживает психолог, воздействуя на другого человека своим текстом как автор этого текста. Он непосредственно воспринимает и адресата этого текста и получает от него обратную связь, необходимую для осуществления взаимодействия.
Что будет использовать психолог в своем тексте о страдании? Какую идею, концепцию страдания он сформулирует и представит как текст? Это личный выбор каждого психолога, это отражение его духовного облика.
Мне думается, что те процессы, которые можно наблюдать в профессиональной среде психологов, говорят о том, что многие коллеги, занимающиеся консультационной практикой, пытаются использовать различные культурные варианты философского и религиозного опыта, часто аккумулируя их для решения профессиональных задач, что расширяет их собственное сознание и привносит в отношения с другими людьми тот элемент универсального человеческого опыта, к которому всегда была восприимчива отечественная культура.
Можно было бы обсудить вопрос о содержании психологического пространства людей, принадлежащих к разным культурам, к разным "этносам", но эта исследовательская задача не является актуальной для данного пособия.
Большинство людей, с которыми приходилось работать в психологическом консультировании, ориентировано на христианские идеи, отражающие место и роль страданий в жизни человека, поэтому позволю себе напомнить некоторые из идей, которые, как кажется, с той или иной степенью рефлексивности представлены в текстах практических психологов.
Это несколько основных христианских идей, без которых практически трудно понять проблему страдания.
Я воспользуюсь для изложения этой сложнейшей темы данными американского философа К. С. Льюиса: свое понимание психологической природы страдания я могу объяснить его словами: "Когда я думаю о тревоге, снедающей как пламя, и о сухой пустыне одиночества, о гнусной каждодневной нищете, о тупой боли, закрывающей от нас мир, и о боли, тошнотворно острой, мне так страшно, что я бы от них застраховался, если бы знал, как это сделать. Но при чем тут мои чувства? Вы их и так знаете, ведь они и ваши. Я не пытаюсь доказать, что страдать нетрудно. Страдать ужасно, иначе не о чем было бы и говорить. Я просто хочу показать, что в старой мысли о спасении через муку что-то есть, а не доказать, что это приятно" (26, с. 163).
Боль, переживаемая человеком, всегда соседствует со страхом и состраданием. В переживании страха человек встречается с проявлением предела, границы своих возможностей, он становится беспомощным и теряет основания для "Я"-усилий, выход из страха обращает человека к пониманию существования сил, превышающих его собственные. Эти силы он может называть разными именами: "Судьба", "Воля Всевышнего", "Проявление Божественной Власти и Божественной Милости" или "Универсальный Разум". Дело не в названии, а в том, что ситуация переживания боли и возникающего от этого страха открывает человеку существование трансцендентальной позиции, которая реализуется в его жизни. Это путь к смирению – особому действию, которое человек может осуществить с трансцендентальной позиции и, таким образом, подняться в сферу своей духовной жизни, чтобы увидеть ее как целостное явление.
Страх боли открывает человеку существование границ его самодостаточности, показывает неизбежность нарушения этих границ силами, превышающими силы "Я". Человек должен покориться этим могущественным силам, стать послушным и покорным и должен действовать, ориентируясь на них. В этом смысле можно говорить о психологической пользе страха, который способствует проявлению трансцендентальной позиции человека.
Кроме того, боль порождает сострадание. Она открывает человеку свою принадлежность живому как его естественное свойство. Там, где есть жизнь, там есть и боль. Сострадание боли – проявление своего единства с миром жизни, в котором сила сострадания как творческая сила противостоит силе боли, силе смерти, разрушающей жизнь. В этом единении со всем миром жизни человек обретает силы "Я", находит основания для "Я"-усилий, которые были разрушены или разрушаются страхом.
В сострадании человек преодолевает страх и становится способным к определению своей трансцендентальной позиции по отношению ко всем проявлениям жизни, в том числе и к своей собственной. Эта позиция порождает жалость и деятельную доброту как высшие проявления сострадания.