Конечно же, солнце уже было далеко не таким жарким, как это представлялось Наташе. Но все же его полуденные лучи еще заботливо согревали землю, песок, кусты, траву и деревья; это заботливое тепло хорошо ощущалось всем вокруг: сухо и приятно потрескивали опадающие листья, хлопотно булькала у берега река, успокаивающе шуршал песок под ногами у ребят, плавно, чуть-чуть поблескивая, плыли над головой, цеплялись за ветки и жухлую коричнево-красную траву на взгорке беззвучные прядки паутины.
- Да ей-богу же, совсем не холодно, Зойка, все это ты внушаешь себе, - вновь донесся из кустов Наташин голос, - да и вода теплая, она еще не успела остыть после лета. Ну, хочешь, я тебе докажу, окунусь снова и выйду, ни кусочка гусиной кожи у меня на теле не увидишь, ни одной пупырышки…
Роман, услышав это, хотел было прикрикнуть на нее, не делай мол глупостей, не воображай, вода ведь уже холодная, но не успел он и рта раскрыть, как увидел мелькнувший среди желто-красных кустов Наташин темно-зеленый купальник. И вот Наташа уже полетела с обрыва в воду. Вынырнула она далеко от берега, там, где освещенная солнцем река заманчиво и весело взблескивала мириадами крохотных зеркалец.
- Холоднокровная, - сказал мрачно Генка, - жаба.
- Сам ты жаба, - обхватив руками плечи, все еще стуча зубами, проговорила Зойка.
- Мировая пловчиха, у нее второй разряд, - вздохнув, сказал всем известное Борька. - А ведь тоже худая и длинная, как и я, а меня вот в секцию плаванья не взяли.
Роман неопределенно пожал плечами, наблюдая за Наташей. Она вначале плыла против течения быстрым "кролем", затем, сильно оттолкнувшись руками и ногами, "дельфином" выпрыгнула из воды, нырнула, крутясь, плыла на боку, словно юркое веретенышко, потом, дурачась, переворачивалась через голову, лежа на спине, сильно била ногами по воде, подняв перед собой руки, плыла корабликом, вновь ныряла, исчезала надолго под водой. И Роману казалось невероятным, как эта тонкая, хрупкая с виду девчонка могла быть такой сильной, такой смелой в воде. Он и раньше украдкой наблюдал за ней еще в те первые дни, когда только приехал в этот город и не был знаком с ней. Приходил на пляж и, сидя где-нибудь в сторонке или войдя в воду по пояс, боялся здесь на пляже знакомиться со сверстниками, чтобы те тут же не узнали вдруг, что он не умеет плавать. Нет, Роман не был трусом и, может быть, страшился лишь одного в жизни: чтобы никто из ребят школы, в которую он по приезде поступил, не узнал, что он не умеет плавать. А эта девчонка Наташа была для него сейчас настоящим кумиром, таким же, как он, боксер, был для ребят его класса.
- Ну что, мы так и будем смотреть этот балет на воде или все же чем-нибудь займемся полезным? - насмешливо покосился на Романа Генка, так насмешливо, словно отгадал мысли товарища.
- Так и будем, пока спички не подсохнут, - не заметив насмешки, ответил Роман.
Наташа вышла из воды, весело и стремительно подошла к Зойке, смеющаяся, вся в блестках брызг.
- Ну, - протянула она к ней руки, - гляди, ни одной пупырышки!
- И правда, - проведя пальцем по ее мокрому упругому плечу, восхищенно сказала Зойка.
- А ты уже согрелась?
- Еще нет. Значит, неправду говорят, что чем толще человек, тем он меньше мерзнет. - Зойка вновь обхватила руками свои круглые плечи и замотала головой. - Я ведь толще тебя, а все мерзну.
- Ну уж, толстая нашлась, - успокоила ее Наташа, - у тебя ни капельки жиру, просто кость широкая.
- Мы сейчас Зойку в костре согреем, на угольках, - сказал Борька.
Генка захохотал.
- Будешь смеяться, - сжав кулаки и выставив руки вперед, как боксер, двинулась на него Наташа, - искупаю!
- Ой, не надо! - дурачился Генка. - Ой, не подходи, умру от страха!
- Пошли собирать дрова, спички скоро подсохнув, - проговорил Роман.
- А ты все продолжаешь командовать, - ухмыльнулся Генка, - какой же ты теперь капитан без корабля?
- И без корабля капитан остается капитаном, - вмешалась Наташа. - Мы ведь Рому не переизбирали, хотя, может быть, и следовало бы. - Она насмешливо покосилась на Романа.
Он покраснел, но не почувствовал к Наташе ни особой вражды, ни даже обиды, лишь подумал о том, что он хотя и капитан, но в общем-то как-то незаметно командует здесь Наташа. А Генке он ответил сквозь зубы:
- А матроса Генку Коваля за непослушание и бунт следует повесить!
Генке, конечно же, очень понравилась роль строптивого матроса, бунтаря. Рванув на своей широкой груди несуществующий ворот рубашки, которая сохла рядом на низкорослой кривостволой ольхе, он выкрикнул, срываясь почти на визг:
- Стреляй, проклятый белопогонник!
- Это потом, - брезгливо скривился Роман, - а сейчас все же главное дрова. Айда! А ты, Зойка, чтоб притащила больше всех, скорее согреешься.
Все разбрелись по острову собирать сушняк.
Генка, кривляясь, подражая какому-то модерному танцу, притопывал короткими сильными ногами и напевал:
Мы отважные ребята,
Наше имя октябрята.
- Воображает перед Зойкой, - сказал Борис Роману. У обвалившегося обрыва, прошитого серыми, как алюминиевая проволока, корнями, Борис углубился в кусты, крепко и терпко пахнувшие палой листвой, а Роман пошел вдоль берега, здесь можно было найти больше дров: сильное течение реки прибивало к берегу разную щепу и мелкие доски. Вскоре он насобирал их целую охапку да еще подобрал старое поломанное весло. Оно было мокрое и тяжелое. Роман шел вдоль берега и рассматривал весло, когда вновь заметил неподалеку какую-то длинную связку, застрявшую между прибрежных камней. Волны старательно раскачивали ее, как бы пытаясь снова вернуть в реку. Но Роман успел, подбежал быстро и тут только увидел, что это удочки, соскользнувшие с их лодки. Бросив на песок дрова, он поднял удочки, оглянулся. Отсюда, из-за обрыва, никто не мог видеть его. Роман положил удочки рядом с веслом и дровами, осторожно придерживаясь за прибрежные камни, колючие от прилипших к ним ракушек и осклизлые от водорослей, вошел по пояс в воду, присел, окунулся с головой раз, другой, отфыркался, выскочил из воды, подхватил свою добычу и побежал вдоль берега, крича:
- Поймал, поймал!
- Кого поймал? - вынырнула из-за кустов Наташа.
- Не кого, а что, не видишь разве? Удочки… Смотрю, плывут по самой середке реки, ух и течение же там, просто жуть, еле выплыл с ними.
Подошли Борис и Зойка. Они слышали, о чем говорил Роман.
- Логически, если они плыли посредине реки, то давно бы очень далеко уплыли, - сказал Борис.
- Все ты ставишь под сомнение, - усмехнулась Зойка, - ты лучше поблагодари Рому, теперь будет рыба, и ты не умрешь от голода.
- Рыбу надо еще поймать, - бросая на песок ветки и пожелтевшие мятые газеты, скептически заметил Борис. - А насчет того, умрем от голода или нет, - это еще вопрос. Я выносливый, по генам выносливость передалась…
Появился Генка, он шумно продрался через кусты, таща за собой усохшее деревцо.
- С корнем выворотил? - нахмурилась Наташа.
- Оно само выворотилось, только дотронулся до него… А удочки наши как сюда попали?
- Роман за ними на середину реки плавал, - щурясь, как бы пряча в глазах усмешку, сказала Наташа.
Роман не ответил, он неторопливо ломал сушняк, подложил под него сухой бурьян и, став на колени, чиркнул спичкой. Она загорелась, от костерика лениво и как бы нехотя потянулся дымок. Потом трескучий огонь пробился в глубь костра, затрещали, корежась, сухие ветки и стебельки бурьяна.
- Работай, ребята, - сказал Роман, - давайте вначале, что посуше да потоньше, а потом можно будет подкладывать все, что угодно.
2. Следы ветра
Костер горел ярко, постреливая и пыхая то в одну, то в другую сторону таким обжигающим жаром, что ребята отскакивали от него, боясь не так за себя, как за одежду, - каждый, стоя на коленях, держал перед собою на вытянутых руках джинсы. Лишь у Зойки в руках ничего не было. Она протягивала их к самому огню, потирала с наслаждением круглые, полноватые плечи.
- А ты чего не сушишь одежду? - спросил у нее Роман.
- Ждать мы тебя не будем, - сказал Генка, - высушимся и пойдем.
- Пойдем пищу искать, - добавил Борис.
- Посмотрим, у кого раньше высохнет, у вас у костра или у меня на солнце и ветерке, - ответила Зойка.
- А и верно ведь, - засмеялась Наташа и порывисто обняла Зойку. - Верно, моя умница!
Всхлипнул Генка, рассмеялся каким-то нарочито надсадным кашляющим смехом и закричал:
- Так за что же мы мучились, зачем морочились с этими проклятыми дровами и костром? - Он устрашающим взглядом посмотрел на Романа. - Ты опять во всем виноват, капитан?
- Я, если мне вменять в вину то, что заставил вас дважды согреться. Один раз, когда вы собирали дрова, а другой у костра, - ответил спокойно-снисходительно Роман и, поднявшись с колен, повесил свои джинсы на куст рядом с Зойкиными.
И все последовали его примеру, страшно довольные тем, что избавились от скучнейшей работы - держать на вытянутых руках у костра свою одежду.
Потом снова уселись к костру, и каждый подбрасывал в него то ветку, то щепку, а Роман поправлял пылающий сушняк старым, теперь уже обуглившимся веслом.
- Сюда бы пару картошечек, - вздохнул Борис, - мечта!
- Тоже мне - мечта! - хмыкнул Генка.
- А у тебя и такой нет, - огрызнулся Борис, - ты вообще не способен мечтать даже о картошке.
- Неправда ваша, дядя, я тоже мечтаю. Если хочешь знать, я мечтаю стать самым сильным человеком на земле.
- А самым умным стать не мечтаешь? - съязвила Наташа.
Все рассмеялись, лишь Генка нахмурился, как почти всегда, когда смеялись другие. Очень серьезно, даже как-то по-старчески вздохнув, он ответил:
- Ум - это от природы, а силу можно выработать, натренировать, поэтому из всех видов спорта я и выбрал себе штангу.
- А я мечтаю стать палеоклиматологом, - вдруг сказала Зойка.
- Это еще что за спорт? - снисходительно усмехнулся Генка.
- Это наука, которая изучает климат, - негромко сказал Роман.
- Изучай его, не изучай, а он сильно изменился, - проговорил Борис, - вот мой дедушка говорит, что климат уже не тот, что был, например, до войны…
- Твой дедушка не прав, - сказала Зойка. - Часто люди путают климат с погодой. Погода и правда все время меняется, сегодня одна, завтра другая, даже вот сейчас, видите, светит солнышко, а через два-три часа может пойти дождь. С научной точки зрения, погода - это физическое состояние атмосферы в какой-то небольшой отрезок времени…
- Не вижу, - вдруг истошно закричал Генка и, крепко зажмурив глаза, потряс над головой кулаками, - не вижу, где я!
- Ты что, рехнулся, Генка? - ласково погладила его по лобастой белесой голове Наташа.
Генка открыл глаза, устало положил руки на колени и сказал тихим и покорным голосом:
- Нет, Ната, не рехнулся, просто не вижу, где я, на заслуженном, положенном большинству граждан отдыхе или на уроке природоведения слушаю самый противный голос на земле нашей Амебушки…
- Кстати, у нашей Амебушки вовсе не противный, а самый приятный голос, который я когда-либо слышала, - сказала Зойка.
- Ой, не могу, - зажмурил было снова глаза Генка. Но Наташа, тут же ущипнув его, кивнула весело и ободряюще Зойке:
- Продолжай, Зойка, это интересно.
- Климат же, если вы хотите знать, - насмешливо поглядывая на Генку, говорила Зойка, - отличается большим постоянством и устойчивостью. Два подряд засушливых лета, дождь в январе или заморозки в мае еще ни о чем не говорят. Это просто капризы погоды. Я об этом много читала. А для изменения климата нужны тысячи и даже миллионы лет. Все это и изучают палеоклиматологи. Они даже могут определить, какая погода была ну, например, еще до новой эры, в таком-то году…
- А миллион лет тому назад, они случайно не могут узнать, какая была погода? - с подвохом спросил Генка.
- Могут, - уверенно ответила Зойка. - Я читала, как они все это исследуют. И не за один миллион лет до наших дней, а даже за четыреста миллионов лет. Как это делается, знаете?
Ребята молчали, с недоверчивым любопытством прислушиваясь к словам Зойки. А она продолжала:
- Ученый-палеоклиматолог берет тонкий срез окаменевшего песка, добытого глубоко в земле, кладет его на стекло под микроскоп. Что вам надо узнать - в каком направлении дул ветер в один из дней палеозойской эры? Узнаем. Через объектив микроскопа видны какие-то рябинки, вмятины. Они не круглые, а слегка овальные, углубляются в песок под небольшим углом. Чьи же это следы? Для примера берется другой срез почвы. Прямо со двора, где сегодня покрапал дождь. Капли его падали редко и отпечатались четко на песке, застыли такими крохотными ямками. Ученый смотрит в микроскоп и убеждается, что там и там абсолютное сходство. Так вот и тогда, четыреста миллионов лет назад, шел точно такой же дождик. Следы его отпечатались на песке и окаменели навеки. Причем, например, легли они под углом. Значит, капли падали не отвесно, их отклонил ветер, и ученый уверенно отвечает, что ветер был северо-восточный, сильный. Здорово? - Глаза у Зойки сияли, словно это она сама только что производила этот опыт.
Потом она слегка поежилась и, вновь обхватив руками, словно уже по привычке, свои круглые плечи, произнесла все с тем же смущением:
- А меня все еще знобит, никак не согреюсь даже у костра.
- Это все оттого, - заключил Генка, - что тебя постоянно обвевают ветры палеозойской эры.
- Может быть, - засмеялась Зойка, - поэтому надо одеться, моя одежка, конечно же, уже высохла.
Она поднялась, сняла с куста свои джинсы, платье. Они действительно были уже сухими, высохли раньше, чем у других.
А вскоре высохла одежда и всех остальных.
- Какова дальнейшая программа, капитан? - спросил у Романа Генка.
- Искать пищу будем, - поспешил ответить за Романа Борис.
- Будем исследовать островок, до темноты надо подготовиться к ночлегу, ну и попутно может хоть какие-нибудь ягоды найдем. - Он бодро усмехнулся. - Червей-то мы наверняка накопаем и наловим хоть каких-нибудь пескарей.
- А варить в чем мы их будем? - громко поинтересовался Генка.
- А это уж не твоя забота, ты налови сначала, что-нибудь придумаем, - сказала Наташа.
Когда Роман говорил, что до темноты надо подготовиться к ночлегу, все невольно взглянули на солнце, оно уже опускалось к далекой, красновато-желтой полоске леса. Поэтому и прохладнее стало, поэтому и мерзла Зойка. И все почувствовали себя немножко неуютно, вспомнилась палатка, котел, так вкусно пахнувший костром. Все это теперь покоилось на дне реки.
- Мне дедушка только-только подарил ее ко дню рождения, - сказал Борис.
- Кого? - спросила Наташа.
- Палатку, - вздохнул Борис, - два года просил у дедушки, а вот теперь он мне купил. И еще предупреждав меня: "Ты смотри, Боря, смотри, растяпа, аккуратнее будь и внимательнее, колышки не потеряй, они дюралевые, легкие и очень удобные…"
И не знает бедный дедушка, что теперь ни колышков, ни палатки…
- Ой, что-то ты совсем раскис да разнылся, Борька, непохоже на тебя, - говорила Наташа, первой поднимаясь по песчаному откосу, за которым начинался желто-бурый от пожухлой травы и набившейся в ней островками палой листвы широкий луг. Деревьев на нем было мало, лишь кое-где круглились косматые серые ветлы да почти обезлистившиеся старые кривостволые тополя. Зато поодаль, за лугом, был виден целый лес, там среди багряных его красок даже угадывались сосенки, они выделялись своей темной, какой-то тяжелой зеленью.
- Не следует его упрекать, - заступилась за Бориса Зойка, - когда человек что-нибудь теряет, всегда жалко, это естественно. Я вот брала с собой интересную книгу "Неразгаданные тайны", я из нее вам и рассказывала про работу климатологов, мне дали ее всего на два дня, что я теперь скажу, как буду оправдываться?
- Ну, уж книгу мы тебе как-нибудь достанем, - великодушно пообещал Генка, - я, кажется, видел точно такую же у моего старшего братеника Вовки, автор, кажется, Голубев?
- Ой, точно Голубев, - даже приостановилась Зойка, радостно всплеснув руками, - ты молодец, Гена, даже автора запомнил, вот молодец!
- А чего же не запомнить, - хмыкнул Генка, - у нас сосед дядя Федя Голубев, а с братом я договорюсь как-нибудь… - Он нахмурился, а потом вдруг затрясся в своем неприятном сдавленном хохоте и продолжал, схватившись за голову руками: - Только вот что мне братеник скажет, когда узнает, что его охотничий ноне покоится на дне морском!
- А ты чего молчишь, и ты скажи, чего лишилась, - с какой-то виноватой сердитостью обратился Роман к Наташе. Они шли впереди других, рядом.
- А что об этом говорить, - махнула рукой Наташа, - уже ничего не вернешь. Жалко, конечно, но люди ведь порой теряют куда больше нашего.
- Верно, - хрипловато сказал Роман и тут же, по-своему поняв слова Наташи, подумал о том, что и он относится именно к тем людям, которые "порой теряют куда больше"… И это самое "больше" не тот новенький, совсем недавно купленный Роману отцом рюкзак, не охотничий нож Генкиного брата и даже не Борькина палатка, подаренная ему дедом ко дню рождения, а нечто значительно дороже, весомее. И вот он сейчас шел рядом с Наташей по островной хрусткой траве и терзался, наверное, больше других, твердо уверенный, что он-то потерял куда более ценное, нежели его товарищи. Не какие-то там вещи, барахло, - уважение товарищей. А теперь даже этот Генка, шут гороховый, и тот подсмеивается над ним… А ведь совсем недавно все было по-иному: весь класс и добрая половина болельщиков школы приходила смотреть соревнования детских команд по боксу. Когда Роман выиграл свой бой и счастливый шел через зал в раздевалку, отовсюду слышались голоса: "Кто это, из какого класса?" А Наташа и тот же Генка с гордостью отвечали: "Из нашего. Наш!" А теперь эта проклятая лодка.
Хорошо, хоть не обнаружилось, что Роман не умеет плавать, это ведь и вообще позор - не уметь плавать! Правда, виноват в этом не он. Вообще-то он родился в Омске, там река побольше, чем эта, - могучий, широкий Иртыш! И поживи Роман в Омске подольше, научился бы плавать не хуже Наташи. Но, когда ему исполнилось, пять лет, отца перевели в небольшой городишко в Каракумах, в двухстах километрах от Ашхабада. Там не только реки не было, но даже и плохонького озерца, лишь мелкий мутноватый арык пересекал городок. Но ничего, отец с весны пообещал научить его плавать, а в том, что сегодня так все случилось, только Роман виноват.
- Может, на той стороне острова лодки есть, - словно издалека донесся до Романа голос Наташи. - Сегодня суббота, рыболовы должны быть, завтра точно будут, кто-нибудь причалит.
- Как-нибудь переберемся, - бодро улыбнулся Роман. - А ночь можем и здесь провести, не все ли равно, на берегу или на острове. Костер разведем, рыбы наловим. Да может, это и лучше, что без ничего остались. Закалочка!
Они подошли к кромке деревьев у берега. Ветер намел к их стволам небольшие холмики песка.
- Вот вам, пожалуйста, - выбежала вперед Зойка, - смотрите: они похожи на крохотные дюны. - Она наклонилась к холмику, потрогала его рукой. - А вот эту рябь, эти твердые волночки на песке сотворил ветер, это и есть вам следы ветра.
- Следы ветра мы видим, - мрачно сказал Борис, - а следов лодок нет, вон только у того берега одна тарахтит.