- Не знаю, - вяло ответил Костя. - Ребята ему не простят.
- А ты?
- Мне Сашу жалко. И я.
Снова молчание, и новый вопрос:
- Вы считаете его эгоистом?
- Эгоистом.
- И несознательным?
- Да.
Юлька взбила подушку и с ожесточением смяла.
- А я знаю сто случаев, когда Саша был не эгоистом и очень сознательным.
- И я знаю, - грустно согласился Костя. - Но в этот-то раз…
Чувствуя, что сердце брата начинает оттаивать, Юлька просительно заглянула ему в глаза:
- Костя! Не может быть, чтоб вдруг в один день Саша навсегда изменился в противоположную сторону!
Костя молча рассматривал незатейливые узоры на ширме. Юлька вздохнула. Это был вздох человека, который теряет надежду.
- Воскресенье. Саша одни.
Никакого ответа.
- Может быть, он заболел? Позвонить ему, Костя?
- Не бывает, чтоб в таких случаях обязательно заболевали, - последовал равнодушный ответ.
Юлька встала и, опустив руки и голову, долго что-то напряженно обдумывала.
- Мне все ясно, - сказала она, раздельно выговаривая слова. - Один человек страшно ошибся. - Она сумрачно посмотрела на брата. - Все сразу от него отвернулись, и даже его лучший друг. Не понимаю!! - Юлька пожала плечами.
- Что должен делать лучший друг? - спросил нерешительно Костя.
- Узнать! Расспросить! Помочь! Посоветовать! - гневно крикнула Юлька. - Костя, может быть Саша раскаивается? И… может, он все-таки не "другой" человек, а просто ошибся? И тогда… Слушай-ка, Костя, если даже его завтра не примут в комсомол, после ведь могут принять? А если мы не поддержим, вдруг он навсегда упадет духом! Давай. Костя, пойдем!
- Ладно. Согласен. Пойдем!
Юлька захлопала в ладоши.
Джек, готовый в любую минуту разделить веселье хозяйки, сорвался с подстилки. Началась суматоха.
Мать вздохнула.
- Видишь ли, мама, вчера у нас с Сашей получился конфликт… Да скорей же ты, Костя!
Юлька сдернула с вешалки шубу и в дверях ждала брата. Как на грех, он не мог разыскать свою шапку. Под руку попадались разные бесполезные вещи - варежки, свитер, портфель, - все, кроме шапки.
- Мы придем и самым обыкновенным образом помиримся с ним, - рассуждала вслух Юлька, - потом узнаем, что происходит.
Костя продолжал искать свою шапку.
- Никто не собирается его защищать, если он подвел весь ваш класс. Но нельзя человека бросить… Костя, можно подумать, что ты тянешь нарочно! Или ты хочешь, чтобы я шла одна?
Она с нетерпеливой решимостью посмотрела на брата. Отчаявшись, Костя сказал:
- В чем итти, если эта проклятая шапка исчезла? Какая-то просто судьба со вчерашнего дня преследует Сашу!
- Ах, преследует! Тогда я одна.
Но тут в роли судьбы из-под кровати выскочил Джек с изрядно потрепанной, пыльной ушанкой в зубах. Боясь упустить хозяйку, он кинулся к двери. Произошла короткая стычка, во время которой Джек яростно рвался на улицу, Костя разжимал ему зубы, а Юлька клялась, что совершенно не стоит любить такого сумасшедшего пса. Наконец, выручив шапку, они убежали из дому.
На звонок предстала во всем своем грозном величии Агафья Матвеевна.
Ее глаза сверкали презрением из-под надвинутого на брови платка.
- Хватились Насти, когда ворота настежь! - отрезала старуха и, не вдаваясь в подробности, захлопнула перед ребятами дверь.
Это была настоящая нота протеста со стороны Агафьи Матвеевны: отныне она разрывала дипломатические отношения с беспокойным Сашиным миром.
У девочки - это старуха заметила - темные большие глаза налились тревогой. Но Агафья Матвеевна решила больше не вмешиваться в чужие дела.
Она гремела на кухне кастрюльками и знать ничего не хотела.
Глава XVIII. Мама должна быть спокойна
Саша вышел на улицу без какой-либо видимой цели, скорее всего его выгнали из дому проницательные взоры Агафьи Матвеевны. Саше казалось: каждый, кто приглядится внимательнее, без труда разгадает в его душе хаос и смятение. Чудо еще, что ни о чем не узнала мама.
А если бы…
Машинально Саша свернул в тупичок, упиравшийся прямо в забор. Там детский сад. Он пуст в воскресенье. Свежий, неутоптанный снег укрыл тихий двор. Саша стал у забора и в щелку глядел на этот снег, сверкавший в лучах солнца.
Ну и светит же солнце! Откуда оно взялось после вчерашней метели?
Никто не знает, какое будет горе, если Сашу не примут в комсомол.
Он поежился: мороз пробрался под воротник, к спине и плечам, щипал щеки. Любой бы мороз нипочем, не будь этого горя на сердце. Его не примут - он понял сегодня, когда приехала мама.
Саша раньше считал: мама как мама, очень много работает, довольно веселая, любит его. Он и не думал, что она делает такое важное дело, которое завтра будут обсуждать на заседании Академии наук.
И там мама скажет, как утром: "Мы добились удачи".
А Саша! Как он старался прославиться!
Завтра Борис Ключарев, Коля Богатов, и Вихров, и Юрка, и все комсомольцы будут тоже его обсуждать.
Саша промерз и ушел от забора. Спрятав окоченевшие руки в карманы, он побрел куда глаза глядят.
С оглушающим треском пронесся мотоцикл. Раскатанное шоссе, вздымаясь горбом над рельсами окружной железной дороги, свободно уходило вдаль. Саша мысленно проследил его путь. Вот шоссе с разбегу вомчалось в широкую площадь и в ней потонуло, а площадь выбросила из себя, словно стрелы, в разные стороны улицы. Вот крутой переулок выбежал на простор скованной гранитом реки, над ней повисли гирлянды стройного моста. Красавцы мосты!
Саша любил темные ели у Кремлевской стены, площадь Пушкина тоже любил и всю улицу Горького.
А завтра он будет стоять перед ребятами в зале. Саша резко повернулся, как будто путь преградила стена и итти больше некуда.
Он далеко ушагал, почти до самого центра.
Так и будет шагать.
Если б можно было рассказать маме! Все. Мама! Ты представить не можешь, какой позор на тебя свалится завтра!
Должно быть, Саша ходил очень долго по улицам. Он не заметил, как солнце опустилось за крыши, в небе угас сверкающий свет, снег потускнел.
Быстро меркнут декабрьские дни.
Мальчик все шагал и шагал. Вперед. Назад. Каким-то образом он очутился на школьном пустыре. Деревянные домики смотрели на него своими крохотными окнами в белых сквозных занавесках.
По колено в снегу, Саша притаился за углом керосиновой лавки, и в мире не было человека грустнее его.
Вдруг он увидел Гладковых.
Первым движением Саши было куда-нибудь скрыться. Все что угодно! Провалиться сквозь землю. Вот до чего он дошел! Он бежал от друзей, от мамы, из дому, он убежал бы и от завтрашнего комсомольского собрания, если б было куда убежать.
Трус! Саша себя ненавидел.
Но так как Гладковы направлялись прямо к нему с явным намерением рассчитаться за вчерашнее столкновение с Юлькой, он подавил в себе горе и придал лицу выражение полного презрения к опасности. Он поднял кверху голову, как будто увидел на крыше что-то занятное. А там ничего особенного не было, даже антенны…
Но ноги его в коленках дрожали, потому что он очень устал за сегодняшний день и был голоден. Ему хотелось сесть в сугроб и заплакать. Он повернулся к Гладковым спиной:
- Нападайте, пожалуйста.
Он не услышал ответа и с угрозой сказал:
- Что? Ага! Испугались! Только попробуйте. Слабышки несчастные!
После таких оскорблений оставалось ждать тумака. Но его не последовало.
Саша в ярости обернулся.
Им представлялась возможность отплатить за вчерашнее. Что они, собираются издеваться над ним?
- Мы не можем нападать сзади, - ледяным тоном ответила Юлька. Она смерила Сашу надменным и насмешливым взглядом. - Вдвоем на одного нападать? Или ты думаешь, можно?
- Зачем вы пришли? - дерзко спросил Саша, но в сердце его шевельнулась надежда.
Юлька и Костя! Они могли притти за другим.
- Мы гуляем. Ты разве не видишь? - сказала с вызовом Юлька. Она заложила руки за спину. - Здесь красиво. Мы просто смотрим природу.
И, вскинув голову, она полюбовалась снежным гребнем на крыше, потому что, право же, нечем было еще любоваться - до самой школы тянулся пустырь, слева дома заслонили закат.
- А вчера я упала нарочно.
- Юлька! Для чего мы его искали весь день? - спросил с удивлением Костя, который не умел притворяться даже в самой незначительной мере.
- Я не знаю. Ты видишь, ему весело и без нас.
Неизвестно, зачем понадобилось Юльке потешаться над Сашей: кто, когда веселился с таким убитым лицом? Она повторила упрямо:
- Ему очень весело.
Тогда он пошел. Что же здесь оставаться? Но он не сделал и шага - Юлька схватила его за плечо. И Саша увидел такое участие и тревогу в ее темных глазах, что, потерявшись, сказал:
- Со вчерашнего дня я все один и все думал.
- Ну, сейчас! Тогда мы сейчас! - бестолково, громко, растерянно крикнула Юлька. - Костя, давай-ка скорей! Мы все решим. Мы обсудим.
Но что обсуждать?
Саша вдохнул глоток морозного воздуха, в груди стало немного просторней. Он ответил:
- Меня не примут в комсомол.
И Юлька, которая не уступала в бесстрашии любому самому храброму мальчику, опустила глаза и сказала беспомощно:
- Костя! Все-таки надо решить.
Костя собрал все свое мужество:
- Могут не принять, Саша. Ты ведь знаешь наших ребят. Саша, но через полгода тебя уж наверное примут.
Они замолчали. Напротив, в деревянных домишках, за белыми занавесками, зажегся огонь. Небо сразу густо засинело над крышами, голубые сумерки опустились на землю. На пустыре было одиноко и тихо. С жолоба оборвалась и под ногами ребят со стеклянным звоном разбилась ледяная сосулька.
- Костя, сбор прошел хорошо? - с грустной улыбкой спросил Саша.
Как недавно были эти счастливые дни! Они трудились, рисовали картинки, вместе придумывали новую развязку к истории Сэма!
- Сбор прошел хорошо, - ответил Костя, заливаясь румянцем. - Мы решили на пустыре сделать гору… Саша!.. - Он смущенно помолчал, раскапывая носком валенка снег. - Саша, завтра ты расскажи ребятам все честно. Конечно, трудно мириться, если поссорился с целым классом. Но ведь ты сам виноват.
Снова набрав полную грудь свежего воздуха. Саша сказал:
- У меня еще есть беда.
- Какая? - живо откликнулась Юлька.
- Приехала мама.
Юлька обменялась с братом удивленным взглядом и осторожно спросила:
- Саша, что ты сказал? Мне не очень понятно. Какая беда?
- Мама приехала, а я все скрыл от нее. Она не догадывается и очень веселая, а я теперь ничего не могу ей сказать.
- Не можешь? - переспросил с возмущением Костя. Он был снова разочарован в товарище. - Почему? Из-за трусости? Я думал. Саша, у тебя есть убеждения. Если ты с убеждениями, ты обязан сказать. Если ты скроешь… Ну, уж не знаю…
Он отвернулся. Это был человек, который не признавал середины: он уважал или нет.
- Ты не знаешь, о чем я говорю! - крикнул в бешенстве Саша.
Теперь все в нем подозревают плохое. Только плохое! Даже друзья.
Невольно он сжал кулаки. Но Юлька встала между товарищами.
- Объясни, Саша, - доверчиво попросила она.
В нем все еще буянило сердце, сбившись с ритма. Но когда тебе доверяют…
- Мы достигли в медицине новой удачи - сказал Саша. - Завтра мама делает доклад в академии. У мамы сегодня победа за все десять лет. А вы знаете, у нее была бы раньше победа, если б не я! Я мешал, потому что был маленький. А вы знаете, как американцы и разные капиталисты разорятся, что советские ученые нашли новый способ оперировать опухоли. Черти! Пусть злятся. У нас еще и не такое откроют…
Но тут Саша вспомнил, что с ним случилось, и угрюмо замолк.
Костя в замешательстве кашлянул.
- Если ей рассказать, пожалуй сорвешь настроение. Твоей маме, я подразумеваю. Как бы не провалила доклад.
- А я о чем говорю? - горько ответил Саша. - А я из-за чего мучаюсь? Должен сказать. И нельзя.
- Нельзя! Ни за что! - вмешалась Юлька. - С ума вы сошли, если только расскажете! Саша, переживай как-нибудь сам, чтоб она не заметила.
Снова что-то тяжелое навалилось Саше на грудь.
- Попробуй-ка ты, - ответил он сдавленным до жалости голосом.
Он вспомнил, как "веселился" утром при маме. Ужас! Тоска! Совершенно безвыходное положение.
- Мама всегда узнаёт по глазам. И теперь наверняка догадается.
Юлька посмотрела на мальчика и сказала застенчиво:
- Саша! Смешной, по твоим глазам догадаться нетрудно. Ну, пойдем.
- Куда мы пойдем? - оторопев, спросил Саша.
Юлька сдвинула шапку на затылок, что придало ей очень решительный вид.
- С тобой. К вам. Костя, нельзя провалить завтра доклад, ведь верно? Идемте!
Вечер. Небо. Слабые лучики звезд. Под ногами звонкий хруст снега. В окнах огни.
Глава XIX. Шахматисты поневоле
Итак, они шли с твердым намерением усыпить подозрения Сашиной мамы. Если действительно над Сашей разразится беда, пусть его мать узнает о ней немного позднее. Завтра она должна быть спокойна. И Юлька шла впереди.
У дверей, подняв руку к звонку, она сказала, оглянувшись на мальчиков:
- Я все обсудила. Скорей всего тебя, Саша, примут. Костя, как ты считаешь?
Костя ответил:
- Не знаю.
Динь! Дверь открылась.
Агафья Матвеевна сжала тонкие губы в неумолимо строгую линию. Она не собиралась возобновлять отношения с болтливым табунком, который ворвался и принес с собой в дом потоки холодного воздуха, шум, ощущение куда-то несущейся жизни и оставил мокрые следы на полу. Агафья Матвеевна устремила внимательный взгляд на следы, и Саша вздохнул, готовясь прослушать наставление.
Но Юлька была сегодня в ударе. Эта девочка с неистощимой фантазией оказалась совсем не злопамятной, она не придала никакого значения тому, что перед ней недавно захлопнули дверь.
- Агафья Матвеевна! Ваша младшая внучка в деревне здорова? Ей исполнилось три?
Волшебство! В маленьких серых, жестких глазах ледыши растопились.
- Спасибо на ласковом слове. Наш бы так поинтересовался когда! Даром что под одной крышей, родными, живем. Саша, мама велела обедать.
Саша ел, стесняясь перед Юлькой своей прожорливости, но она не обращала на него внимания, продолжая разговор с Агафьей Матвеевной. Наконец он спросил:
- Мама дома давно?
- Да, давненько.
Они вошли к Саше на цыпочках. Он заглянул в мамину комнату.
- Я здесь. Я гулял.
- Хорошо. Через час я буду свободна, Сашук.
Мама сидела над книгами. Ворох книг и исписанных мелко листочков. Она улыбнулась утомленно и ласково.
Саша вернулся к товарищам.
- Работает. Давайте что-нибудь делать. Разговаривать, что ли.
Юлька отбросила за ухо крутой завиток и, энергично тряхнув головой, отчего темная прядка снова упала на щеку, сказала с задорным блеском в глазах:
- Даю сеанс одновременной игры. Между делом могу разговаривать. Саша, есть две доски?
- Есть-то есть…
- Юлька, зачем? - забеспокоился Костя. - Ни с того ни с сего… Играй с одним Сашей. Мне не хочется что-то…
- Хитришь! - лукаво ответила Юлька. - Тебе очень хочется. Боишься, сорвусь. Начинаю. Саша, иду. Костя, внимание!
Тихо. Юлька следила за досками с затаенной улыбкой: видно было, какая-то мысль ее будоражит и радует.
- Саша! Может быть, все повернется в хорошую сторону.
- Юлька, не говори то, что не думаешь.
- Не говорю. Шах королю.
- Эх, Костя, и у тебя съели коня!
Юлька сняла с доски изящную резную фигурку, повертела в руках.
- А вчера я познакомилась с Аллой.
- Что особенного? - возразил Костя, негодуя на себя за коня. - Ты была знакома с ней раньше… Ну и болван я!
- Нет, почти незнакома. Как мне хочется быть десятиклассницей! Даже завидно. Когда-то я буду? Она идет, и подмышкой толстенная книга. Белинский, том второй, сочинения. Честное слово! Она мне сказала, что не разделяет взгляды Писарева на Пушкина. Не верите? Правда. Саша, ты не разделял когда-нибудь взгляды?
- Что-то не помню.
Он обдумывал ход. Хотелось бы выиграть, но… кажется, король его попал в вечный шах.
Юлька рассуждает о Писареве, а между тем на обеих досках господствуют белые.
- Надо прочитать этого Писарева, - заметил снисходительно Костя. - Твоя Алла, наверное, и не разобралась в нем совсем.
- Что-о? Ох-ох-ох! Ты не знаешь, какая она, Алла! У нее с преподавателем литературы принципиальные споры. У тебя бывают принципиальные споры? Костя! Эх, Костя! Не надо было делать короткую рокировку. Я ввожу ладью, а у тебя потеряны темпы…
Она огорчилась и сердито накручивала на палец кудрявую прядку, которой доставалось при любых обстоятельствах.
Костя со вздохом вывел слона. Он двинул его наобум и при этом с опаской искосился на Юльку. Она просияла: ход случайно оказался удачным.
- Гениально! Если бы ты захотел, ты. Костя, мог бы быть мастером. Кроме того, заняться еще чем-нибудь. Алла считает: надо быть разносторонним. Теперь у нас с ней идеал - разносторонняя советская девушка! А вчера… Вы только послушайте, что было вчера! У нас одна девочка всю геометрию просидела под партой. Не верите? Правда!
Юлька болтала безумолку: она подбадривала себя и храбрилась.
- Просидела под партой? Что тут особенного? - грустно ответил Саша.
Он думал о маме. Она через стену слышит, должно быть, какой оживленный здесь идет разговор. Пусть бы Юлька проговорила до ночи. Что ей стоит? Неожиданно Саша сказал:
- А у меня есть одна очень важная, трудная цель.
В это время как раз вошла мама.
Саша сдался тотчас и, покраснев, смешал на доске фигуры. А Юлька на время утратила дар красноречия и в испуге смотрела на Сашину маму.
Однако она тут же справилась со своим замешательством.
- Здравствуйте! Саша неважный игрок, но не всем же быть шахматистами… Ах, Костя!..
Едва вошла Сашина мама. Костя вдруг поглупел. Его хватило лишь на одни "гениальный" ход, затем слон повел себя бездарно до крайности. Он полез напролом, как будто главной его задачей было свалить своего короля в яму.
- Мог бы еще продержаться немного! - шепнула Юлька с досадой. - Никакого самообладания. Мат!
Теперь оставалось одно: усыплять подозрения Сашиной мамы.
- Какая. Саша, у тебя важная и трудная цель? - спросила мама, опустившись на стул и чуть откидывая голову.
Сашина мама устала. Это можно было понять по лицу, осунувшемуся, с подчеркнутыми густой тенью глазами.
- Я - сказал Саша неестественным голосом, - нас будут завтра обсуждать на общем собрании.
У него было такое лицо, с каким, должно быть, человек бросается в омут.