2.
На следующий день Сийму совсем не хотелось идти во двор смотреть на верблюда. Ему вообще ничего не хотелось. Поэтому он опустил голову на стол и сказал:
– Я не знаю, что с моей головой. Она не держится.
Мама потрогала Сийму лоб и сказала:
– Лоб горячий. Взгляни-ка на меня.
Сийм посмотрел на маму.
– И глаза что-то блестят. Открой рот и скажи "а-а".
Сийм открыл рот и сказал "а-а". Мама принесла градусник, сунула его Сийму под мышку и сказала:
– Вот к чему приводит баловство со снегом. Ребенку легче всего простудиться, когда у него мокрые варежки.
Сийм покрутил своей тяжелой головой и сказал:
– А варежки вовсе и не были мокрые. Их у меня вообще не было.
– Что я слышу! – воскликнула мама. – Куда же ты их девал? Почему ты не отвечаешь мне?
– Я думаю, – ответил Сийм. – Папа всегда велит: "Раньше подумай, а потом говори".
– Да что тут еще думать?!
– Я думаю, вдруг ты расстроишься, если я скажу правду.
– Ты потерял варежки? – спросила мама.
– Нет, – ответил Сийм. – Я не терял. Я положил их в карман, когда мы стали с Хоботком лепить репки. Просто варежки сами потерялись.
– Какие еще репки?
Сийм молчал. Тогда мама обратилась к Хоботку.
– Что за репки вы лепили? – спросила она строго.
– Из снега, – ответил Хоботок, глядя на маму исподлобья. – Я вылепил три репки, и Сийм вылепил три репки. Угадай, чьи репки были вкуснее? Не подсказывай, Сийм, пусть мама сама угадает.
– Вы их ели? – спросила мама.
– Нет, мы только попробовали.
– Ну есть у вас соображение? – воскликнула мама, забрала градусник, посмотрела температуру, покачала головой, стряхнула градусник, раздела Сийма, уложила в постель, смазала ему горло коричневой жидкостью, дала маленькую белую таблетку, накрыла еще одним одеялом и пошла звонить папе.
Когда они остались вдвоем, Хоботок спросил у Сийма:
– А это приятно, когда горло смазывают?
– Пожалуйста, помолчи, – сказал Сийм и закрыл глаза.
– Ты чего глаза закрываешь? – спросил Хоботок.
– У меня голова гудит, как ты не понимаешь, – жалобно проговорил Сийм и сделался с лица красным.
– А это приятно, когда голова гудит? – спросил Хоботок.
Сийм ничего не ответил, только щелкнул зубами. Хоботку не понравилось, что Сийм закрыл глаза, сделался с лица красным и щелкнул зубами. Он сказал недовольно:
– Не становись красным и не щелкай зубами. Некрасиво, когда ребенок так делает.
Вообще-то Хоботок точно не знал, разрешено ребенку или нет делаться красным и щелкать зубами. Но жизнь его научила, что в сто раз больше тех вещей, которые детям нельзя делать, чем тех, которые можно. Потому он так и сказал Сийму.
Сийм не стал с ним спорить, но он по-прежнему щелкал зубами и был с лица красный.
Вернулась мама. Она осторожно присела на край кровати, погладила Сийма по голове и сказала:
– Милый сыночек, чего бы тебе хотелось? Если хочешь яблок, я попрошу папу, чтобы он принес, когда вернется с работы.
Сийм с трудом открыл глаза и сказал:
– Не хочу яблок. Ничего не хочу…
Мама вздохнула:
– Видно, придется все-таки вызвать врача.
3.
Сийм спал и хрипло дышал. А Хоботок с перепуганным лицом стоял у него в изголовье. Верный сыночек не осмеливался даже глаз поднять, потому что все вокруг вдруг стало таким мрачным и противным, что глазам было больно. Стены были противные, стулья были противные, одежда Сийма на стуле была уродливая, а игрушки в углу были просто отвратительны. Как смогут Сийм и Хоботок дальше жить в этой мрачной и противной комнате?
Сердце маленького игрушечного слоника наполнилось горьким сожалением. Ах, зачем они ели эти репки из снега! Ведь какой-то голос говорил им: не надо есть, маме это не понравится, да и папе тоже. Почему они не прислушались к этому голосу? Теперь мама так несчастна… Должен прийти врач… А Сийм мечется во сне и хрипит. Что будет с бедным Хоботком, если его милый дружок навсегда останется таким? Этого нельзя допустить! Что бы такое предпринять?
Хоботок думал-думал, так что в голове зашумело, а мысли были какие-то угловатые и холодные, как репки из снега. Ни одной красивой мысли не было!
– Вообще не буду думать, если красивые мысли не приходят, – решил Хоботок. – Какой смысл думать некрасивые мысли? Никакого! – И он перестал думать, стоял просто так, только изредка тяжело вздыхал.
Неизвестно, сколько он так простоял. Неожиданно Сийм перестал хрипеть, а вместо этого начал выпускать из лба и носа маленькие капельки воды. Как только одна капля стекала в подушку, на ее месте тут же появлялась другая.
– Только этого не хватало, – испугался Хоботок. – Теперь он, чего доброго, растает.
Мама пришла из большой комнаты с полотенцем в руках, осторожно вытерла Сийму лицо, дотронулась губами до его лба, улыбнулась и вернулась к своему рабочему столу.
По маминой улыбке Хоботок понял, что это хорошо, если ребенок выпускает из лица капли. У Хоботка сразу полегчало на душе… И тут же в его голове прокатилась круглая и радостная, как оранжевый апельсин, мысль. Но только Хоботок собрался рассмотреть ее поближе, как она укатилась.
– В этом надо разобраться, – сказал Хоботок. – Откуда эта мысль взялась, и куда она исчезла? Откуда вообще приходят мысли, и куда они уходят? Папа с мамой уходят на работу или в магазин, или в гости. Они выходят из комнаты через дверь и возвращаются обратно тоже через дверь. А мысли через что выходят из головы и снова входят? И где они все это время гуляют? Где? Я знаю, что мне делать! Я буду стоять тихо-тихо и подстерегу, откуда прикатится радостная апельсиново-оранжевая мысль.
В том, что радостная мысль придет обратно, Хоботок не сомневался: уж очень она была красивая и круглая, чтобы показаться только один раз.
Хоботок стоял тихо-тихо, подстерегая мысль.
Но мысль не приходила.
Хоботку даже стало скучно, но тут его внимание привлекла другая вещь – оконное стекло. Оно издавало такой звук, будто тоже щелкало зубами, будто оно тоже наелось репок из снега и теперь болеет. Только стекло не сделалось красным, как Сийм. "Т-р-р", – прокатилась в голове у Хоботка апельсиновая мысль и тут же исчезла.
– Вот ты какая хитрая, – упрекнул ее Хоботок. – Почему ты не приходишь тогда, когда я подстерегаю тебя, а приходишь тогда, когда я на миг отвлекусь? Это нечестно.
Упрек подействовал. Апельсинового цвета мысль с тихим треском прикатилась обратно, но не укатилась сразу же, а послушно дала себя поймать.
Мысли – будь они какие угодно: оранжевые, как апельсин, или белые, как снег, красные, как диванная подушка, или коричневые, как лекарство для смазывания горла, будь они круглые, квадратные, ветвистые или винтообразные – как только ты их поймаешь, они начинают говорить.
Круглая мысль апельсинового цвета весело сказала:
– Я апельсин. Я очень хороший, я сладкий. Пусть Сийм скушает меня, потому что все дети любят апельсины.
Хоботку уже некогда было смотреть, куда убежит круглая радостная мысль, после того как все скажет. Он быстро встал передними ногами на кровать, осторожно потряс Сийма за плечо и, когда тот открыл глаза, сказал ему на ухо:
– Сийм, я знаю, чего ты хочешь. Ты хочешь апельсинов.
4.
Сийм сквозь сон слышал, как папа с мамой в передней разговаривали.
Папа спросил:
– Ну, как он?
Мама ответила:
– Слава богу, температура нормальная. Как он меня утром перепугал! Ты только представь – тридцать девять и три! А как он потел – просто ужас. Я сменила ему три рубашки.
– У детишек это просто: сегодня температура, завтра – нет.
– Апельсины купил?
– Да, пусть немного отойдут с мороза.
Папа с мамой ушли на кухню, и Сийм уже не слышал, о чем они там говорили.
– Как ты думаешь, сколько апельсинов папа принес? – спросил Хоботок.
– Я думаю, что два, и оба – мне, – с надеждой сказал Сийм и даже присел в постели, подперев голову рукой.
– Ну да! – разочарованно воскликнул Хоботок. – А мне – так ни одного! А кому вообще пришла эта мысль, что ты хочешь апельсинов?
– Тут мысль не в счет, – разъяснил Сийм.-Тут болезнь считается.
– Ишь ты какой, – воскликнул Хоботок. – А кто болезнь выдумал? Кто выдумал репки из снега?
– Ты, – сказал Сийм. – Ты вечно выдумываешь разные глупости. Все равно апельсины получит тот, кто болеет.
– А я болею. – объявил Хоботок и, еле волоча ноги, вышел на середину комнату, лег на пол и застонал. Он простонал несколько раз подряд, с каждым разом все громче.
Сийм удивленно посмотрел на него и спросил:
– Хоботок, ты чего стонешь?
– Я хриплю.
– А почему ты хрипишь?
– Я очень сильно болен.
Сийм привстал в постели, опершись на локоть, и приказал:
– Поди-ка сюда.
Хоботок насилу притащился к его кровати. Сийм потрогал ему лоб и воскликнул:
– Вот к чему приводит баловство со снегом!
– Да, у меня совсем не было соображения, – согласился Хоботок. – А теперь загляни мне в горло.
Сийм заглянул Хоботку в горло и скомандовал:
– Скажи-ка "а-а".
Хоботок разинул свой рот до ушей и гаркнул:
– Ха-хоо!
– Дружочек, – покачал Сийм головой. – Да у тебя все горло распухло. Вот что получается, когда дети не слушаются.
– Да, я был нехороший мальчик, – признался Хоботок. – А теперь спроси у меня, хочу ли я апельсинов.
– Нет, – твердо заявил Сийм. – Тебе сейчас так плохо, что тебе ничего не хочется! Тебя нужно раньше вылечить.
– Так лечи быстрее, – с нетерпением воскликнул Хоботок.
Сийм смазал ему горло той же самой коричневой жидкостью. Коричневая жидкость оказалась невкусная, какая-то приторная. Потом Сийм дал Хоботку маленькую белую таблетку. Маленькая белая таблетка тоже была невкусная, какая-то кислая. Сийм уложил Хоботка перед кроватью на пол, накрыл его своей теплой кофтой, а сверху еще шерстяным носком и сказал:
– Теперь потей, иначе не поправишься.
– Я не умею потеть, – виновато признался Хоботок. – Тут нечего уметь, – объяснил Сийм. – Пот сам потечет.
Хоботок наморщил лоб, сжал в гармошку хобот, но пота
не вышло ни одной капли.
Вдруг ему в голову пришла другая мысль, кривая, как крючок. И он сразу смекнул, что ему делать. Он украдкой смочил кончик хобота, провел им по своему лицу и сказал:
– Я уже напотелся. Больше не потеется, потому что – сам видишь – какой я маленький.
– Ладно, – согласился Сийм. – С тебя хватит и этого пота. Вот теперь ты имеешь полное право требовать апельсинов.
Хоботок так резко вскочил, что кофточка и шерстяной носок отлетели в сторону, и закричал:
– Апельсинн! Сладко-синн!
– Что я вижу? – раздался неожиданно папин голос. И тут же в комнате оказался и сам папа. – Я думал, что мой сыночек болен, а он балуется с Хоботком.
– Хоботок тоже болен, – пояснил Сийм. – Я ему смазал горло.
– Я очень сильно болен, – слабым голосом произнес Хоботок, улегся снова на пол и накрыл одно ухо носком Сийма.
– У него температура девяносто и три, – озабоченно сказал Сийм.
– О! – испугался папа. – В таком случае наш бедный Хоботок скоро закипит и забулькает, как чайник.
– Ты зря волнуешься, – сказала мама. Она стояла рядом с папой и держала в руках большую тарелку. А в ней были большие круглые оранжевые апельсины.
Хоботок блаженно вздохнул.
Мама продолжала:
– Сейчас придет тетя-врач, сделает Хоботку укол, и он снова будет здоровым.
Мысли апельсинового цвета в голове у Хоботка закатились куда-то в дальний угол, постепенно стали уменьшаться и вовсе исчезли.
А вместо них явилась тонкая, длинная и очень острая мысль. Хоботку никогда не делали уколов, но он видел, как однажды кололи маму. С тех пор он не уважал уколов. Хоботок встал на ноги, потряс своей большой головой, потряс своим маленьким хвостиком и сказал:
– Мне кажется, что я уже не болен … Я даже уверен, что я не болен. Ведь я потел и после этого выздоровел.
– Тогда нам не нужно ждать тетю-врача, – сказал папа. – Тогда мы все вместе будем есть апельсины.
– Я тоже так думаю, – сказал Сийм. – Ведь что-то ребенок должен есть, если ему нельзя есть репки из снега.
ВЕСНА ПРИШЛА
1.
Мама и папа стояли у раскрытого окна. Мама тихо говорила:
– Как неожиданно потеплело. Еще утром было холодно и сыро, а сейчас – летний вечер да и только. Чувствуешь, какой воздух, и это здесь, среди каменных стен? А что делается за городом! Завтра тебе ехать, и погода – прямо как на заказ!
– Жаль, что ты не можешь поехать со мной, – сказал папа.
Хоботок лежал с Сиймом в постели. Он выпучил глаза и взволнованно спросил:
– Куда папа едет?
– Тсс! – Сийм приложил палец ко рту Хоботка. – Мы же спим.
Сийм только сказал, что они спят. На самом деле они не спали. Но папа с мамой не должны были этого знать, а то они ушли бы в свою комнату, и Сийм с Хоботком не услышали бы, о чем они говорят. А это был очень важный разговор.
Папа сказал:
– Что, если я возьму парня с собой?
– Какого парня? Куда с собой? – еще больше всполошился Хоботок.
– Тсс! – снова сказал Сийм.
– А куда ты его денешь на время совещания? – спросила мама.
– Побудет пока у тетки.
Мама неодобрительно сказала:
– Несколько дней в чужом месте…
Папа ответил:
– Он уже большой мальчик.
Мама сказала:
– Большой … Ты посмотри, как он играет со своим слоником.
– Необязательно брать слоника с собой, – ответил папа.
– Какой слоник? Куда с собой? – снова спросил Хоботок.
– Помолчи немного, – сказал Сийм.
Папа сказал:
– Идем, уже поздно.
Мама сказала:
– Я оставлю окно открытым.
– Только чтобы на парня не дуло.
– Я повешу покрывало.
Мама подошла к кровати, повесила в изголовье покрывало, легко провела по волосам Сийма, пошла с папой в большую комнату и прикрыла за собой дверь.
2.
– О чем говорили папа с мамой? – требовательно спросил Хоботок. – О чем-то хорошем или о чем-то плохом?
– Я не понял, – признался Сийм.
– Ну, а как тебе показалось? Скажи, будь хорошим мальчиком, Сийм.
Сийм не знал, что и думать. Но он догадывался, что этот разговор обещал для него что-то приятное, а для Хоботка – нет. Но так как эта догадка была очень смутная, он не стал зря расстраивать своего сыночка и сказал:
– Мы все узнаем утром, а теперь давай спать.
– Я не могу заснуть, – сказал Хоботок.
Он все еще был очень возбужден.
– Почему не можешь?
– На улице шумно.
Сийм прислушался. В высоте гудел самолет. Где-то неподалеку остановился автомобиль. Вдалеке прогрохотал трамвай. Внизу играло радио. Все это были знакомые звуки, которых не замечаешь. Но никакого разговора не было слышно. Сийм прислушался. Да, теперь и он услышал разные странные звуки: зовущий свист, веселый щебет, таинственный шепот, мягкий шелест, озорное пощелкивание. Все эти звуки росли, надвигались, толпились за окном и вливались в комнату.
Хоботок прошептал:
– Сийм, кто-то вошел в комнату.
Сийм отогнул край покрывала в изголовье и выглянул. Никого не было ни в комнате, ни за окном. Только уличный фонарь и кусочек светлого неба между каштаном и стеной соседнего дома перемигивались. И поэтому казалось, будто в комнате кто-то летает.
– Никого нет, – сказал Сийм и глубже укутался в одеяло. Приятная усталость разлилась по всему телу.
Когда Сийм засыпал, он почувствовал, что кто-то гладит его волосы, еще ласковей, чем сама мама.