Мы поставили его на давно приготовленное место - у окна, а рядом поставили мой пюпитр и нотный столик. Это теперь самое хорошее место в наших комнатах. Приходил Женя и принёс мне несколько маленьких портретов композиторов. Я поставила на пианино три: Глинку, Чайковского и Моцарта.
И вчера вечером мама долго играла - и всё мои любимые вещи: "Лунную сонату" Бетховена и "Времена года" Чайковского.
Мама говорит, что она не так играла, как нужно, потому что в последнее время ей не часто приходилось играть. А по-моему, она играет очень хорошо. А теперь будет играть ещё лучше. Мама училась в нашей школе, у самой Елены Фёдоровны. Елена Фёдоровна её помнит, хотя это было очень давно, и спрашивала как-то меня о маме.
А как я люблю "Октябрь" - осеннюю песню Чайковского! И "Март" - песню жаворонка. И "Апрель" - подснежник. Сама не знаю, какой месяц лучше.
70. По знакомым улицам
- Маришка, у тебя гости? - спрашивает Женя, заглядывая в дверь Марининой комнаты.
- Это Коля, - говорит Марина.
Она очень рада Жене - он так давно у них не был!
- Новый товарищ? - спрашивает Женя. - Вот это хорошо! А то я уж хотел спросить у тебя, почему ты только с одними девочками дружишь.
Женя улыбается Марине, жмёт Коле руку и садится рядом с ним на диван.
- Вместе с Мариной учишься? - спрашивает он дружелюбно. - Музыкант?
Марина так неудержимо рассмеялась, что и Женя и Коля невольно засмеялись вместе с ней.
- Ну какой я музыкант! - сказал Коля смеясь.
- Школьник?
- Школьник. В седьмом.
- А дальше что?
Коля не удивлён тем, что незнакомый человек (студент - он знает Женю по рассказам Марины) так настойчиво расспрашивает его.
- Дальше ещё не знаю, - говорит он. - Думаю, в техникум.
- Угу-м, - соглашается Женя, - это тоже дело. Вот что, друзья мои, я сегодня свободен - не пойти ли нам куда-нибудь втроём, пока мамы нет дома?
Марина сразу загорается:
- В кино?
- Нет, - говорит Женя, - ты, я думаю, и так много сидишь в помещении. А пойдём мы просто походим по Москве.
- Просто? - спрашивает Марина, заглядывая в смеющиеся Женины глаза. - А рассказывать про интересное в Москве будешь?
- Если захотите - обязательно!
- Ну тогда подожди! - весело говорит Марина и бежит к телефону. Она звонит Мае: - Мая, слушай, можно сейчас устроить цепочку? Собрать всё наше звено?
- Для чего?
- Просто погулять по Москве, но вместе с Женей. Подумав минутку, Мая соглашается. У Гали тоже есть телефон, а Галя живёт близко от Люси - она за ней зайдёт…
- Словом, всех, кого можно! - говорит Марина. - Ждём!
Хорошо идти по московским улицам зимой в ранние сумерки. Фонари ещё не зажжены. Мягкий серо-белый свет окутывает город.
- Хорошо? - спрашивает Женя, вдыхая морозный воздух.
- Хорошо! - отвечает Марина. - Знаешь, Женя, когда нас привезли из Борового, я так обрадовалась Москве, троллейбусам, домам! И дождик шёл.
Женя засмеялся:
- Я знаю, ты дождик любишь.
- Да нет, не только.
И Женя, и Марина, и Коля, и Мая - все они очень любят московскую зиму, но все они постеснялись бы выразить это вслух.
Они идут по широкой Садовой улице: Женя - окружённый весёлыми, разрумянившимися девочками, и немного в стороне от них - Коля. Но и он скоро присоединяется ко всей группе.
Мая идёт рядом с Женей. Она очень довольна, что сегодня у них неожиданная прогулка, да ещё с Женей. Она мысленно уже записала этот сбор звена в своём дневнике как "встречу со студентом-геологом".
Но тут же она забывает об этом. Идти всем вместе по зимним московским улицам так хорошо!
Они идут по широкой Садовой, мимо Зоопарка, мимо большого медведя, которого слепил скульптор Ватагин.
Когда Марина была маленькая, она думала, что этот медведь и правда сторожит Зоопарк.
Женя рассказывает: в этом маленьком доме жил Чехов и называл его комодом; а в этом доме с колоннами - знаменитая детская больница. Они выходят на площадь Восстания, и Женя рассказывает о том, почему она так называется: о баррикадах, о революции 1905 года. Ребята знали об этом, но Женя рассказывает очень интересно.
Женя рассказывает о том, какими станут знакомые улицы через несколько лет. Вот здесь вырастет высотный дом - лёгкий, стремительно летящий вверх. И в разных концах Москвы поднимутся такие же. В городе появятся новые парки, зазеленеют все улицы…
Женя рассказывает, и перед ребятами словно заново встаёт их родной город - большая, прекрасная Москва, сердце Родины.
Они идут по знакомым улицам, по бульварам.
- А в этой школе я учился, - говорит Женя, останавливаясь у подъезда тёмнокрасного двухэтажного дома.
- А теперь тут учатся Коля и Лёня, - говорит Марина.
- А в планетарий мы ходили всем отрядом, и я хотел стать астрономом.
- И мы пойдём! - живо откликается Мая.
- А почему вы стали географом? - спрашивает Коля.
- Точнее - геоморфологом, - говорит Женя. - Потому что землю ещё интереснее изучать, чем небо. Мы, геоморфологи, изучаем рельеф территории.
- А это очень важно? - спрашивает Марина с некоторым недоверием.
- Очень. Вот смотри - Москва. Вы её любите, а знаете ли? Очень мало, правда? Сто таких прогулок, как наша, - и то не будете знать хорошо, а представьте теперь нашу страну…
Женя останавливается на минуту.
- Вот и до метро дошли, - говорит он. - А вы знаете: чтобы построить его, надо было очень хорошо изучить нашу московскую землю, изучить породы, залегающие не только на поверхности, но и на большой глубине под Москвой. А чтобы строить новые города, каналы - представляете себе, сколько нужно знать?
- Немножко представляю, - сказала Марина. - Я помню, как мы ехали из Борового… А мы долго ехали!
- И ты увидела тогда новые края, - сказал Женя. - А вот когда я поехал в экспедицию, я впервые по-настоящему понял, какая наша страна огромная и богатая и сколько ещё нужно сделать, чтобы узнать все её богатства и сделать нашу жизнь ещё прекраснее и полнее.
Дома, за чаем, которым Елена Ивановна поила замёрзших москвичей, Женя рассказывал об их летней экспедиции.
- Мы ездили в степи, которые называют "чёрными землями", - рассказывал он. - Чёрными их называют потому, что там выпадает очень мало снега… Зачем мы ездили? Изучать эти земли, чтобы установить пути их развития. Ведь это то главное, ребята, что отличает наших географов от прежних. Мы не просто изучаем природу, а изучаем её для того, чтобы улучшать и перестраивать.
- Как и в каждой у нас специальности, - сказала Елена Ивановна. - И мы теперь не работаем по старинке, а ищем всё время новых путей, ищем, как улучшить производство.
Марина с гордостью посмотрела на мать, потом на девочек и Колю. Знает ли Коля, сколько её мама придумала нового у себя на фабрике? Надо ему рассказать.
- От результатов нашей экспедиции, - продолжает Женя, - зависело, во что превратить эти земли: залить водой и засеять рисом, превратить в лесные полосы или оставить под пастбища.
- Что же вы решили? - спрашивают в один голос Марина и Галя.
И все девочки с нетерпением ждут ответа. Женя рассказывает довольно сухо, а слушать его интересно. Хочешь - будет поле, хочешь - лес. Как в сказке!
- Это не мы одни решаем, - говорит Женя. - Был ряд экспедиций, не только наша, и окончательные результаты ещё неизвестны. А работаем мы все по одному плану - по Сталинскому плану преобразования природы.
- По Сталинскому плану? - радостно говорит Марина. - Нам уже рассказывали о нём в школе! Правда, Галя? А у вас, Коля?
- И у нас рассказывали, - говорит Коля.
Оба они смотрят на Женю с таким уважением, что тот вскакивает, хохочет и трясёт их за плечи.
- А знаешь, Маришка, - говорит он, подходя к Марининому пюпитру, - на строительстве одного большого канала было соревнование бригад. И знаешь, что было наградой, премией лучшим? Приезжала певица, любимица всех строителей, и пела им. Сейчас она - победительница на международном конкурсе. Этого вам, наверно, на уроке географии не рассказывали?..
- А много народу у вас было в экспедиции? - спрашивает Коля.
- Нет, немного, - отвечает Женя. - Группы идут небольшие, в несколько человек. Кроме специалистов, берут ещё помощников-коллекторов. Их обязанность - помогать во всём: ну, палатки ставить, разводить костры, а главное, помогать в научной работе, например носить образцы пород, - говорит он серьёзно, - участвовать в описании их и даже в составлении маршрутов! Младшими коллекторами бывают и школьники, - добавляет он равнодушно.
- Женя, возьми, пожалуйста, Колю! - неожиданно говорит Марина. - Когда поедешь ещё раз! Ты знаешь, он химией интересуется, а вы изучаете почву… Он вам пригодится!
Коля смутился и укоризненно посмотрел на Марину.
- Что ж, - говорит Женя, - надо подумать. У нас, правда, был школьник десятого класса, из седьмого как будто не бывало ещё, но дельного человека всегда можно взять… А что же ты, Марина, не просишься сама? - прибавляет он улыбаясь.
Марина посмотрела на мать, на Женю и ребят.
- Женя, знаешь про наш разговор в клубе? - сказала она вспыхнув. - На каникулах?
- Знаю, - сказал Женя. - Очень хороший был разговор - о коммунизме.
- Ну, так ведь коммунизм будем строить мы все!
- Правильно, Маришка! - горячо сказал Женя. - Каждый участвует в строительстве коммунизма своим трудом, своим искусством.
- А хорошо, что прошлись по Москве! - сказала Елена Ивановна, улыбаясь Жене.
- Конечно, хорошо, - подтвердил Женя. - Хоть совсем немного, а прошлись. Правда, ребята?
Уходя, Мая остановилась в дверях:
- Девочки, вы как считаете, что нарисовать в этой звёздочке?
- В какой? - удивилась Люся. - Разве мы путешествовали?
- Конечно, путешествовали, - серьёзно сказала Галя. - Пусть каждый напишет, что он видел, и опишет хоть одну улицу или дом.
- Мая, ты мне нарисуй знаешь что? - сказала Марина. - Зоопарк и медведя.
- А мне метро!
- А мне высотный дом!
- Девочки, лучше сделаем так, как в прошлый раз, когда ездили в Берёзовую, - предложила Мая. - Кто бы о чём ни рассказал, а в звёздочке напишем всем одно.
- Правильно, - сказала Марина. - Молодец, Мая! Напиши просто: "Москва".
71. Из дневника Марины
19 февраля
Как давно не писала! Почти месяц. Что было самое интересное? Кажется, ничего особенного. Приходится много заниматься. Ведь я теперь не должна отставать ни по одному предмету - я обещала своим ребятам.
Пока идёт хорошо. Ник. Ник. даже сказал мне свою любимую поговорку: "Ну вот, Петрова, арифметика у тебя пошла - теперь и музыка пойдёт". И все засмеялись. Только по-хорошему, конечно. Николая Николаевича у нас любят.
А недавно мы узнали, что его наградили - дали ему орден Трудового Красного Знамени, как старому, заслуженному учителю. Вот он у нас какой!
Ещё я много занимаюсь музыкой. Моцарт - раз. Концерт к экзамену - два. И в-третьих - наша тайна! А. С. уже не так ругает меня за неё, а даже похвалил немного.
"Ты очень боишься этой пьесы, - сказал он мне, - а у страха, знаешь, глаза велики. Пока будешь бояться, ничего не выйдет. Правда, лучше стало немного, но ещё очень робко".
Вот я сегодня и попробовала дома играть её смело. А что - вышло! Правда, грязновато немного, но, в общем, вышло. А теперь опять буду медленно, очень осторожно учить, по кусочкам. И над каждым работать.
Концерт пока учим понемногу. А. С. сказал - после второго школьного примемся за него основательно.
Скоро второй школьный концерт. Я боюсь, но меньше, чем раньше. Наверно, потому, что играю Моцарта. Я, кажется, понимаю его. И на душе делается так хорошо, когда играешь его! А всё-таки страшно. Галя ругает меня за трусость. И Мая тоже. И Оксана. Значит, я трусиха? Надо себя перебороть.
Во второй четверти у меня ещё была одна четвёрка. А теперь, кажется, будут все пятёрки. Как-то легче стало учиться во второй половине года. Втянулась, что ли?
Оксана говорит: "Собралась". А Мая на звене меня тоже похвалила.
Ну, кажется, все новости. Отчиталась перед дневником. А то как-то совестно перед ним. Он лежит себе и молчит, а всё-таки совестно.
25 февраля
Заходил Коля. Он сказал маме, что много занимается - потому редко заходит. Как-никак, кончает в этом году семилетку.
Мама спросила, что он думает делать дальше, и он сказал, что пойдёт в техникум. Будет учиться и работать - помогать матери. А после техникума, может быть, и в институт пойдёт.
(По-моему, он после того разговора с Женей и про географию думает, но пока ничего не говорит. Он ведь скрытный.)
Мама спросила, поедет ли он летом в деревню к своим родным. Он сказал, что ему там делать в этом году нечего. Помощь его там не нужна, а ему надо готовиться в техникум и ещё что-то такое делать. Он не сказал что. Похоже, что у него тоже есть какая-то тайна, как у меня. Только я догадываюсь, что это. Наверно, какой-нибудь новый химический опыт.
Мама его спросила, хочет ли он поехать в их фабричный-лагерь. Он ещё может поехать - ему пятнадцать лет будет только осенью.
"А вдруг его в экспедицию возьмут?" - спросила я.
"Можно и в экспедицию поехать и в лагерь на один срок, - ответила мама. - Коля много работал в эту зиму, ему надо отдохнуть".
"А я поеду в лагерь?" - спросила я.
Мама сказала, что да.
Потом мама пошла готовить ужин. Я хотела ей помогать, но она сказала, что сегодня не надо, и мы с Колей ещё поговорили немного. Между прочим, с мальчиками иногда интереснее говорить, чем с девочками.
Вот, например, Галя, - она, конечно, хорошая, но ведь она какая-то маленькая ещё и почти ничем, кроме музыки, не интересуется. И знает даже меньше меня. (Я не про уроки.)
А я очень люблю музыку, но столько есть ещё на свете интересного, так хочется всё знать! Меня очень интересуют астрономия и ботаника. Я рассказала Коле про некоторые редкие растения. Он, например, не знал, какое самое высокое дерево на свете, и очень удивился, когда я ему сказала, что эвкалипт. И что он может дорасти до двадцатого этажа. И вообще не знал, какое это замечательное дерево, - я ему рассказала. А он мне много рассказал о химии. Он говорит, что, наверно, можно придумать такой состав, от которого бы деревья росли быстрее и самая неплодородная почва стала бы плодородной. (Это, наверно, Женя на него повлиял.) И что он всякие составы будет изобретать и, может быть, даже придумает новый лак для скрипки, чтобы он был не хуже лака старых мастеров и даже ещё лучше.
Вдруг бы он придумал такой состав! Я прихожу на урок, начинаю играть… а скрипка моя звучит, как у Ойстраха! (Я знаю, что дело не в одном лаке, а гораздо больше - в скрипке, а ещё больше - в игре… Но интересно же помечтать.)
27 февраля
Получила из Берёзовой письмо - от Тамары. Она пишет, почему я их забыла и не пишу ей. Ещё она пишет, что Вера скоро поедет в Москву, на консультацию к Елизавете Фёдоровне. Тамара спрашивает, хочу ли я, чтобы она приехала с Верой на наш школьный концерт, удобно ли это. Вера предложила её взять.
Мне хочется, чтоб Тамара послушала, как я играю Моцарта. И у Гали очень красивые пьесы в этот раз. И вообще у многих ребят из нашего класса.
Я ей написала, чтобы приезжали. И послала для их стенгазеты свой рисунок: "Класс Алексея Степаныча идёт на концерт". Мы теперь обмениваемся материалами. У нас в газете тоже помещены рисунки из их жизни.
72. Класс Алексея Степаныча
На рисунке Марины был изображён весь класс Алексея Степаныча: двенадцать девочек и мальчиков.
Они шли гуськом, друг за дружкой, с решительным и боевым видом. У каждого в одной руке - скрипка, а в другой - высоко поднятый смычок. "Смелые люди", - сказал бы Алексей Степаныч. Но ему-то Марина этот рисунок не показала. Ещё смеяться будет, пожалуй. Скажет, что же в жизни такая трусиха?
Но в этот раз Марина и правда боялась меньше, чем всегда. Она так сжилась с музыкой Моцарта, что играла её, не думая ни о чём, естественно и просто, как по утрам напевала одна или пела с ребятами на сборах.
Она не знала, что в этот раз больше неё волновался её учитель. Он-то знал, что пьеса эта была выше программы Марининого, пятого, класса и несколько выше её сил. Он знал, что девочка, придававшая такое большое значение их "тайне" и так её боявшаяся, очевидно поэтому отнеслась к пьесе Моцарта, как к чему-то естественному в её жизни. Она считала, что эта пьеса по её силам. А музыка Моцарта оказалась понятной девочке. Это очень радовало Алексея Степаныча, но всё же он не был спокоен.
Вот уже заполняют зал дети и взрослые. В первых рядах - его ученики. Многие из них сегодня играют. Его класс. Как он знает их всех, с их ленью и усердием, с детскими ошибками и редкими, но такими счастливыми для него артистическими взлётами…
Вот с краю сидит маленькая Шура. Алексей Степаныч очень ровно относится к ученикам, и он чувствует, что дети это ценят. У него нет "любимчиков". Но эту девочку он нежно любит. Это одна из самых талантливых его учениц. Живая как огонь, весёлая - и в жизни и в игре. Но вместе с тем девочка эта его очень заботит. Что-то в последнее время она стала отставать, и техника её почти не развивается. А без технического развития нельзя двигаться вперёд, особенно - играя на таком сложном инструменте, как скрипка. Да, его ребятишки вряд ли отдают себе отчёт, на каком сложном и трудном инструменте они учатся играть.
А девочка стала отставать. Надо посоветоваться о ней с Елизаветой Фёдоровной.
А вот рядом с ней - Лёня. Какие разные дети! У Лёни безукоризненная для его возраста техника, он очень много сделал за последнее время, преодолел много трудностей - и не поверишь, что часть года прогулял. Но настоящей музыки в его игре мало. Где-то на стороне витают его мальчишеские мысли, когда пальцы бегают по струнам. Значит, эту сторону в нём надо развивать больше всего. Кажется, в этот раз что-то сдвинулось.
Он приписывает это, между прочим, и девочкам - Гале и Марине. Они быстро двигаются вперёд, и Лёне не хочется отставать от них.
История с концертом, участие, которое приняли в нём тогда девочки, тоже сыграли свою роль.
Посмотрим, как сыграет, посмотрим…
А вот Галя - сидит, сжав губы. Ну, за эту девочку он спокоен: твёрдый характер, своего добьётся! И чувствует тонко и работать умеет.
Сашенька, Оля - ну, эти малыши ещё не в счёт. Он пока к ним только примеряется, подходит то так, то эдак, пробует, что их больше заденет, скорее приохотит к работе. Оля способнее, но, кажется, ещё слишком мала и рассеянна. А из Сашеньки, пожалуй, может выйти толк.
А рядом с Сашенькой - Марина, что-то ласково шепчет ему на ухо. Хорошая девочка, но не простая. Кажущаяся лёгкость характера, а, в сущности, характер не простой. Если станет работать - будет толк. С ней работать интересно. Как-то она сегодня справится? Нелёгкую он ей задал задачу.
Позади неё - Миша, самый старший его ученик. Ну, этот уже виден. Работоспособен на редкость, несомненно будет музыкантом. Иногда не хватает чего-то своего, но и это придёт постепенно. Всё-таки мальчику ещё только пятнадцать лет.