Предприимчивость и чувство вины
Третья стадия обычно приходится на возраст от четырех до пяти лет. Дошкольник уже приобрел множество физических навыков, он умеет и на трехколесном велосипеде ездить, и бегать, и резать ножом, и камни швырять. Он начинает сам придумывать себе занятия, а не просто отвечать на действия других детей и подражать им. Изобретательность его проявляет себя и в речи, в способности фантазировать. Социальный параметр этой стадии, говорит Эриксон, развивается между предприимчивостью на одном полюсе и чувством вины на другом.
От того, как в этой стадии реагируют родители на затеи ребенка, во многом зависит, какое из этих качеств перевесит в его характере. Дети, которым предоставлена инициатива в выборе моторной деятельности, которые по своему желанию бегают, борются, возятся, катаются на велосипеде, на санках, на коньках, вырабатывают и закрепляют предприимчивость. Закрепляет ее и готовность родителей отвечать на вопросы ребенка (интеллектуальная предприимчивость) и не мешать ему фантазировать и затевать игры. Но если родители показывают ребенку, что его моторная деятельность вредна и нежелательна, что вопросы его назойливы, а игры бестолковы, он начинает чувствовать себя виноватым и уносит это чувство вины в дальнейшие стадии жизни.
Умелость и неполноценность
Четвертая стадия – возраст от шести до одиннадцати лет, годы начальной школы. Классический психоанализ называет их латентной фазой. В этот период любовь сына к матери и ревность к отцу (у девочек наоборот) еще находится в скрытом состоянии. В этот период у ребенка развивается способность к дедукции, к организованным играм и регламентированным занятиям. Только теперь, например, дети как следует учатся играть в камешки и другие игры, где надо соблюдать очередность. Эриксон говорит, что психосоциальный параметр этой стадии характеризуется умелостью, с одной стороны, и чувством неполноценности, с другой.
В этот период у ребенка обостряется интерес к тому, как вещи устроены, как их можно освоить, приспособить к чему-нибудь. Этому возрасту понятен и близок Робинзон Крузо; в особенности отвечает пробуждающемуся интересу ребенка к трудовым навыкам энтузиазм, с которым Робинзон описывает во всех подробностях свои занятия. Когда детей поощряют мастерить что угодно, строить шалаши и авиамодели, варить, готовить и рукодельничать, когда им разрешают довести начатое дело до конца, хвалят и награждают за результаты, тогда у ребенка вырабатывается умелость И способности к техническому творчеству. Напротив, родители, которые видят в трудовой деятельности детей одно "баловство" и "пачкотню", способствуют развитию у них чувства неполноценности.
В этом возрасте, однако, окружение ребенка уже не ограничивается домом. Наряду с семьей важную роль в его возрастных кризисах начинают играть и другие общественные институты. Здесь Эриксон снова расширяет рамки психоанализа, до сих пор учитывающего лишь влияние родителей на развитие ребенка. Пребывание ребенка в школе и отношение, которое он там встречает, оказывает большое влияние на уравновешенность его психики. Ребенок, не отличающийся сметливостью, в особенности может быть травмирован школой, даже если его усердие и поощряется дома. Он не так туп, чтобы попасть в школу для умственно отсталых детей, но он усваивает учебный материал медленнее, чем сверстники, и не может с ними соревноваться. Непрерывное отставание в классе несоразмерно развивает у него чувство неполноценности. Зато ребенок, склонность которого мастерить что-нибудь заглохла из-за вечных насмешек дома, может оживить ее в школе благодаря советам и помощи чуткого и опытного учителя. Таким образом, развитие этого параметра зависит не только от родителей, но и от отношения других взрослых.
Кризис подросткового возраста
Идентификация личности и путаница ролей
При переходе в следующую, 5-ю стадию (12–18 лет) ребенок сталкивается, как утверждает классический психоанализ, с пробуждением "любви и ревности" к родителям. Успешное решение этой проблемы зависит от того, найдет ли он предмет любви в собственном поколении. Эриксон не отрицает возникновения этой проблемы у подростков, но указывает, что существуют и другие. Подросток созревает физиологически и психически, и в добавление к новым ощущениям и желаниям, которые появляются в результате этого созревания, у него развиваются и новые взгляды на вещи, новый подход к жизни. Важное место в новых особенностях психики подростка занимает его интерес к мыслям других людей, к тому, что они сами о себе думают. Подростки могут создавать себе мысленный идеал семьи, религии, общества, по сравнению с которым весьма проигрывают далеко не совершенные и реально существующие семьи, религии и общества. Подросток способен вырабатывать или перенимать теории и мировоззрения, которые сулят примирить все противоречия и создать гармоничное целое. Короче говоря, подросток – это нетерпеливый идеалист, полагающий, что создать идеал на практике не труднее, чем вообразить его в теории.
Эриксон считает, что, возникающий в этот период параметр связи с окружающим колеблется между положительным полюсом идентификации Я и отрицательным полюсом путаницы ролей. Иначе говоря, перед подростком, обретшим способность к обобщениям, встает задача объединить все, что он знает о себе самом как о школьнике, сыне, спортсмене, друге, бойскауте, газетчике и так далее. Все эти роли он должен собрать в единое целое, осмыслить его, связать с прошлым и проецировать в будущее. Если молодой человек успешно справится с этой задачей психосоциальной идентификации, то у него появится ощущение того, кто он есть, где находится и куда идет.
В отличие от предыдущих стадий, где родители оказывали более или менее прямое воздействие на исход кризисов развития, влияние их теперь оказывается гораздо более косвенным. Если благодаря родителям подросток уже выработал доверие, самостоятельность, предприимчивость и умелость, то шансы его на идентификацию, то есть на опознание собственной индивидуальности, значительно увеличиваются. Обратное справедливо для подростка недоверчивого, стыдливого, неуверенного, исполненного чувства вины и сознания своей неполноценности. Поэтому подготовка к всесторонней психосоциальной идентификации в подростковом возрасте должна начинаться, по сути, с момента рождения.
Если из-за неудачного детства или тяжелого быта подросток не может решить задачу идентификации и определить свое Я, он начинает проявлять симптомы путаницы ролей и неуверенность в понимании того, кто он такой и к какой среде принадлежит. Такая путаница нередко наблюдается у малолетних преступников. Девочки, проявляющие в подростковом возрасте распущенность, очень часто обладают фрагментарным представлением о своей личности и свои беспорядочные половые связи не соотносят ни со своим интеллектуальным уровнем, ни с системой ценностей. В некоторых случаях молодежь стремится к негативной идентификации, то есть отождествляет свое Я с образом, противоположным тому, который хотели бы видеть родители и друзья. Но иногда лучше идентифицировать себя с "хиппи", "малолетним преступником", даже с "наркоманом", чем вообще не обрести своего Я.
Однако тот, кто в подростковом возрасте не приобретет ясного представления о своей личности, еще не обречен оставаться неприкаянным до конца жизни. А тот, кто опознал свое Я еще подростком, обязательно будет сталкиваться на жизненном пути с фактами, противоречащими или даже угрожающими сложившемуся у него представлению о себе. Пожалуй, Эриксон больше всех других психологов-теоретиков подчеркивает, что жизнь представляет собой непрерывную смену всех ее аспектов и что успешное решение проблем на одной стадии еще не гарантирует человека от возникновения новых проблей на других этапах жизни или появления новых решений для старых, уже решенных, казалось, проблем.
Конфликты среднего возраста
Близость и одиночество. Шестой стадией жизненного цикла является начало зрелости – иначе говоря, период ухаживания и ранние годы семейной жизни, то есть от конца юности до начала среднего возраста. Об этой стадии и следующей за ней классический психоанализ не говорит ничего нового или, во всяком случае, ничего важного. Но Эриксон, учитывая уже совершившееся на предыдущем этапе опознание Я и включение человека в трудовую деятельность, указывает на специфический для этой стадии параметр, который заключен между положительным полюсом близости и отрицательным – одиночества.
Под близостью Эриксон понимает не только физическую близость. В это понятие он включает способность заботиться о другом человеке и делиться с ним всем существенным без боязни потерять при этом себя. С близостью дело обстоит так же, как с идентификацией: успех или провал на этой стадии зависит не прямо от родителей, но лишь от того, насколько успешно человек прошел предыдущие стадии. Так же как в случае идентификации, социальные условия могут облегчать или затруднять достижение близости. Это понятие не обязательно связано с сексуальным влечением, но распространяется и на дружбу. Между однополчанами, сражавшимися бок о бок в тяжелых боях, очень часто образуются такие тесные связи, которые могут служить образчиком близости в самом широком смысле этого понятия. Но если ни в браке, ни в дружбе человек не достигает близости, тогда, по мнению Эриксона, уделом его становится одиночество – состояние человека, которому не с кем разделить свою жизнь и не о ком заботиться.
Общечеловечность и самопоглощенность
Седьмая стадия – зрелый возраст, то есть тот период, когда дети стали подростками, а родители прочно связали себя с определенным родом занятий. На этой стадии появляется новый параметр личности с общечеловечностью на одном конце шкалы и самопоглощенностью на другом.
Общечеловечностью Эриксон называет способность человека интересоваться судьбами людей за пределами семейного круга, задумываться над жизнью грядущих поколений, формами будущего общества и устройством будущего мира. Такой интерес к новым поколениям не обязательно связан с наличием собственных детей – он может существовать у каждого, кто активно заботится о молодежи и о том, чтобы в будущем людям легче жилось и работалось. Тот же, у кого это чувство сопричастности человечеству не выработалось, сосредоточивается на самом себе, и главной его заботой становится удовлетворение своих потребностей и собственный комфорт.
Цельность и безнадежность
На восьмую и последнюю стадию в классификации Эриксона приходится период, когда основная работа жизни закончилась, для человека наступает время размышлений и забав с внуками, если они есть. Психосоциальный параметр этого периода заключен между цельностью и безнадежностью. Ощущение цельности и осмысленности жизни возникает у того, кто, оглядываясь на прожитое, ощущает удовлетворение. Тот же, кому прожитая жизнь представляется цепью упущенных возможностей и досадных промахов, осознает, что начинать все сначала уже поздно и упущенного не вернуть. Такого человека охватывает отчаяние при мысли о том, как могла бы сложиться, но не сложилась его жизнь.
Новый вклад в психоанализ
Таковы основные стадии жизненного цикла в классификации Эриксона. Его подход вызывает далеко идущие изменения в традиционных взглядах психоанализа на формирование личности и эмоциональные кризисы у взрослых. Распространяя период формирования личности на весь жизненный цикл, Эриксон говорит, что каждому возрасту, в том числе среднему и пожилому, присущи свои эмоциональные кризисы. Это позволяет психологу видеть в эмоциональных проблемах взрослого человека не просто (и уже, во всяком случае, не только) неустранимые последствия разочарований и потрясений детства, но конфликты, типичные для зрелого возраста, может быть, поддающиеся лечению.
Л. Д. Росс, Т. М. Эймэбайл, Дж. Л. Стейнмец. Социальные роли, социальный контроль и искажения в процессах социального восприятия
Примечание редактора. Предположим, что мы видим, как начальник властно отдает приказы подчиненным и во всеуслышание отчитывает кого-то из них за совершенную ошибку. Какие личностные качества мы, скорее всего, припишем этому человеку? По-видимому, мы решим, что начальник – человек властный, жесткий, холодный и невосприимчивый к чувствам других людей. Таким образом, мы были бы очень удивлены, если бы обнаружили, что тот же человек сердечен и нежен по отношению к членам своей семьи и друзьям, добровольно участвует в благотворительной деятельности и тому подобное. В описанной ситуации мы не сознавали, что поведение на работе является частью социальной роли начальника и вовсе не обязательно отражает внутренние черты личности. Человек может даже ощущать неловкость, публично распекая кого-либо, но будет делать это, потому что именно такого поведения ожидают от начальника. Несмотря на то что социальные роли могут оказывать огромное влияние на поведение людей, их власть не всегда признается внешними наблюдателями. В экспериментах, о которых сообщается в этой статье, Ли Д. Росс, Тереза М. Эймэбайл и Джулия Л. Стейнмец демонстрируют, как такое невнимание к влиянию социальных ролей может искажать суждения.
Межличностные взаимодействия дают важную информацию, необходимую для самооценки и социальных суждений. Однако часто наше поведение при таких взаимодействиях формируется социальными ролями, которые мы должны играть, и ограничивается их рамками. Как правило, роли по-разному влияют на стиль, содержание и длительность взаимодействия; такой социальный контроль, в свою очередь, обычно способствует проявлению знаний, умений, проницательности, ума и сенситивности, в то же время позволяя скрывать недостатки. Поэтому точные социальные оценки основаны на способности воспринимающего человека вносить адекватные поправки на преимущества и недостатки, связанные с социальной ролью другого лица при его самопрезентации.
В данной статье сообщается об исследованиях, результаты которых позволяют сделать следующий вывод: формируя суждения о людях, играющих определенные роли, воспринимающие их другие люди систематически не делают адекватных поправок на то, что социальные роли оказывают влияние на поведение. В конкретном демонстрационном эксперименте, о котором говорится в данной статье, исследовали частные роли "спрашивающего" и "отвечающего" и искаженное восприятие общей эрудиции при случайном распределении и выполнении этих ролей. Испытуемые участвовали в викторине, вопросы которой проверяли их общую эрудицию, причем одному человеку приписывалась роль задающего вопросы ("ведущего"), а другому человеку – роль отвечающего, или "конкурсанта". "Ведущий" сначала составлял набор трудных вопросов для проверки общей эрудиции, а затем задавал их "конкурсанту"; после этого обоих участников (а затем, при последующем воспроизведении викторины, и двух наблюдателей) просили оценить общую эрудицию спрашивавшего и отвечавшего.
Следует подчеркнуть, что экспериментаторы никак не скрывали и не маскировали тот факт, что при демонстрации своей общей эрудиции участники викторины в зависимости от роли попадают либо в выгодное, либо в невыгодное положение. Позволялось и даже приветствовалось, чтобы "ведущие" демонстрировали широту своей общей эрудиции, задавая сложные вопросы, касавшиеся малоизвестных фактов, а их роль служила естественной гарантией того, что сами они знали ответы на вопросы викторины. Роль конкурсанта, наоборот, не допускала выборочной демонстрации собственных знаний и делала фактически неизбежной демонстрацию неосведомленности. Из-за случайного распределения и исполнения ролей участникам в некотором смысле приходилось иметь дело с нерепрезентативными и чрезвычайно тенденциозными выборками из совокупности познаний ведущего и конкурсанта.
Исходная гипотеза эксперимента заключалась в том, что как сами участники, так и наблюдатели, воспринимая викторину, сформируют относительно положительное впечатление об общей эрудиции ведущих и относительно отрицательное впечатление о познаниях конкурсантов. Подчеркнем еще раз: такой прогноз следует из предположения, что реципиенты викторины будут систематически недооценивать тот факт, что имеющаяся у участника возможность в выгодном для себя свете продемонстрировать свою общую эрудицию зависит от того, какую роль он играет – роль ведущего или роль конкурсанта – и/или они будут вносить неадекватные поправки на эту зависимость.
Эксперимент 1: Восприятие конкурсантов и ведущих
В первом эксперименте испытуемые исполняли случайным образом распределенные роли участников устной викторины, проверяющей их общую эрудицию, – роли ведущих и конкурсантов. В экспериментальной группе ведущие задавали вопросы, которые они составили сами; в контрольной группе они задавали вопросы, сформулированные предыдущим ведущим. По окончании тура викторины все испытуемые оценивали свою общую эрудицию и эрудицию своих партнеров. Затем они в письменной форме отвечали на вопросы второй викторины, составленной экспериментатором и также предназначенной для проверки общей эрудиции, после чего выставляли оценки снова.
Методика
Испытуемые и распределение ролей
В эксперименте приняли участие студенты Стэнфордского университета, посещавшие вводный курс психологии: 18 пар испытуемых-женщин и 18 пар испытуемых-мужчин. Когда испытуемые приходили в лабораторию, их встречал экспериментатор одного с ними пола, который объяснял, что данное исследование касается процессов, посредством которых "люди формируют впечатление об общей эрудиции". Затем экспериментатор знакомил испытуемых с порядком проведения викторины и объяснял, что один из испытуемых будет исполнять "роль конкурсанта", а другой – "роль ведущего". Участники понимали, что роли распределяются случайным и произвольным образом, так как каждый из них должен был вытянуть для себя карточку ("ведущий" или "конкурсант"), которые были перетасованы и в перевернутом виде лежали на столе.
Роли ведущего и конкурсанта
Ведущий и конкурсант в каждом туре сидели за отдельными столами в одной и той же комнате. Каждый из них получал устную инструкцию экспериментатора и каждый слышал инструкцию, которую получал его партнер. Кроме устных инструкций участники получали также более подробные письменные описания их задач и ролей.